эт и перевел взгляд на менестреля. Тот  прекратил
попытки отодвинуться как можно дальше и с волнением  внимал  беседе  Мэта  с
хобгоблином. Мэт почти слышал его мысли: "Какую великолепную  балладу  можно
было сложить об  этом!"  Стараясь  вернуть  разговор  в  нужное  русло,  Мэт
проговорил:
   - Умный ты или  нет,  изобретательный  или  не  очень,  будь  хоть  разок
честным. Ты сложил эти стихи или ты болтал  первое,  что  тебе  приходило  в
голову?
   Бохи злобно зыркнул на Мэта, но все же признался:
   - Что в голову приходило. Но стишки-то славные!
   - Как сказать, - сухо прокомментировал это  заявление  Мэт.  -  Вопрос  в
другом: кто тебе их нашептывал?
   - Никто. Я сам!
   - Неужто? - прищурился Мэт. - А  быть  может,  тебе  их  все-таки  кто-то
нарочно подсказывал?
   Бохан отодвинулся от костра, жутко оскорбленный.
   - Это кто же бы мог ко мне в голову так нагло забраться?
   - Ну... Что касается первой половины песни, то я подумал, что эти куплеты
тебе нашептал некий колдун, работающий на  короля  Драстэна,  поскольку  там
было сказано много нехорошего про королеву Петрониллу. Однако ближе к  концу
песни на первый план вышел принц Джон в роли наиболее явного претендента  на
престол. Быть может, у него есть колдун, который и поработал над тобой.
   Как только Мэт произнес эти слова, ему самому стало здорово не  по  себе.
Если у Джона был свой колдун, то этим объяснилось очень и очень многое.
   - Никакой волшебник, никакой колдун не смог бы вот так прокрасться в  мои
мысли! - обиженно рявкнул бохан. - Я -  дух  природы!  Меня  оберегает  сама
Бретанглия.
   Мэта вновь озарило.
   - А если колдун и сам - порождение бретанглийской природы?
   Бохан выпучил глаза.
   - Ну, правда, что тут такого особенного? - пошел  в  атаку  Мэт.  -  Если
колдун воспользовался магией, возросшей на бретанглийской почве, если  он  -
потомок давнего рода бретанглийских народных колдунов. Такой ведь  справился
бы и с бретанглийским духом - почему бы и нет?
   Бохи молча смотрел на Мэта, но тут голос подал менестрель:
   - Да. Справился бы.
   - Да! Если бы не я сам придумал эти стишки! - гаркнул Бохи. - Я тебе - не
безмозглая тварь, маг!
   - Маг? - Менестрель оторопело глянул на  Мэта,  перевел  взгляд  на  сэра
Оризана, а тот едва заметно кивнул. Менестрель снова уставился на бохана.
   - Ну, если ты почитаешь себя таким великим стихотворцем, - хмыкнул Мэт, -
так докажи это.
   - Запросто! - вскричал бохан.

   Не бродить с тобой нам вместе
   Ночью при луне...

   - Нечестно! - воскликнул Мэт. - Ты чужие стихи читаешь!
   Бохи захлопнул рот и злобно уставился на Мэта:
   - А как же мне еще доказать тебе, что я - умный?
   - А вот как: я тебе дам набор слов, а ты сложи из них строфу.
   - Ну и какие же словечки у тебя на уме?
   - Сейчас... Сейчас скажу. Лед, мед, трава, дрова, друга, луга.
   - Ха! Нет ничего проще! - обрадовался бохан. - Они же все рифмуются.  Это
мы быстренько... Так... Так. Ну, нате, слушайте:

   Всем известно, что лед
   Так не сладок, как мед,
   Их легко отличить друг от друга.

   А сухие дрова -
   Не сырая трава,
   Их из леса несут, а не с луга.

   - Вот тебе! - Бохан ударил себя по лохматой коленке и  победно  воззрился
на Мэта. - Я точно так же легко сорю стишками, как... О-О-ОЙ!
   Он исчез мгновенно - даже воздух ухнул, заполнив то пространство, которое
он только что занимал. В памяти людей остались выпученные глазищи и испуг на
кожистой физиономии бохана.
   Сержант Брок оторопело промямлил:
   - Что такое с ним.., стряслось?

Глава 11

   - Он сложил стихотворение, - пробормотал Мэт. - И оно сработало. То  есть
сработало колдовство. "Их несут" - вот что было главное в этом  стишке.  Вот
его и унесло куда-то. На далекий юг или  на  далекий  север,  где  одинаково
холодно и много льда. Но переживать за него не стоит - вы же видели, какая у
него густая шерсть... "Уж не родичи ли они,  часом,  с  йети?"  -  мелькнула
мысль у Мэта. Менестрель усмехнулся:
   - Он забыл о том, что стихи творят чудеса, верно?
   - Вот именно, - кивнул Мэт. - Он так старался сложить стихотворение,  что
напрочь отвлекся от его смысла - как, впрочем,  многие  поэты,  произведения
которых мне довелось читать.
   Менестрель прищурился.
   - Хорошо, что я вам не сказал, как меня зовут, - буркнул  он.  -  А  этот
бохан - он вам здорово мешал. Мэт пожал плечами:
   - Зато теперь больше не мешает.
   - Но ведь вы могли бы что-нибудь такое сделать, чтобы он нас побаивался и
держался от нас подальше, - предложил сержант Брок. - А теперь он  поколдует
маленько и найдет дорогу обратно. Почему вы его не наказали более сурово?
   Мэт снова пожал плечами:
   - Но мне больше ничего не было нужно - я только хотел избавиться от  него
на эту ночь. Но еще забавнее, конечно, то,  что  теперь  он  унесен  от  нас
далеко-далеко.
   - Но ведь он натравил на нас толпу в кабачке, потому что  заранее  понял,
что вы встанете на защиту менестреля! Неуж-то вы не могли проучить его более
сурово, чтобы он навсегда позабыл о своих проказах?
   - Нет, я не думаю, что стоило так сурово карать его, - задумчиво произнес
Мэт. - Такова уж его суть. Что бы я ни предпринял, он все равно  пожелал  бы
мне отомстить.
   Мэт устремил взгляд  на  менестреля,  ожидая  от  него,  как  от  знатока
местного фольклора, поддержки.
   Менестрель кивнул.
   - Нам от него и так достается, пока он просто проказничает, - сказал Мэт.
- Можете себе представить, что он способен  вытворить,  если  решит  всерьез
ополчиться против меня?
   Сержант Брок поежился, а сэр Оризан пылко проговорил:
   - В вашем милосердии было не только благородство, но и мудрость!
   - Благодарю, - улыбнулся Мэт. - Но нам ли с вами не знать, что  рыцарство
в итоге дарует мудрость. Сэр Оризан изумился:
   - Вот не знал, что вы не только маг, но еще и рыцарь!
   - О да, в свое время меня посвятили в рыцари, - ответил  Мэт,  но  решил,
что в подробности пускаться не стоит. - Правда, на первый  взгляд  рыцарские
деяния порой выглядят смешно, по-дурацки - ну, взять,  к  примеру,  хотя  бы
решение сохранить жизнь врагу.
   - Да, можно подумать, что это глупо, - согласился сэр Оризан. -  Но  если
милосердием ты обратишь  этого  врага  в  друга,  мудрее  деяния  просто  не
придумать.
   Менестрель вытаращил глаза.
   - Только не говорите, что вы решили обратить бохана в своего союзника!
   - Почему бы и нет? - пожал плечами Мэт. - Он все равно меня  в  покое  не
оставит. Через какое-то время он найдет  способ  вернуться  назад,  так  что
будем надеяться, что мне удастся придумать, как обратить его проказы нам  во
благо. В конце концов, боханы не всегда так уж ужасны, правда?
   - Ну, в общем, в сказках говорится, что порой они выручали  своих  хозяев
из беды, - сказал менестрель, но добавил:
   - И все же сказать трудно. Они совершенно непредсказуемые создания.

***

   Принц Джон играл в шахматы сам с  собой,  и  притом  весьма  своеобразно:
первым же ходом он выдвинул все пешки на середину доски, после  чего  ладьи,
кони, слоны и ферзи приступили к полному уничтожению пешек. Но даже при том,
что на месте пешек он не без удовольствия представлял своих братцев,  играть
ему все равно было скучно, потому что в эту игру он играл  бессчетное  число
раз.
   - Ваше высочество...
   Принц оторвал взгляд от доски. Ему было безразлично, кто к нему явился  -
все равно это был шанс развеять скуку.
   - Чего тебе, Орлин?
   Оруженосец принца был бледен. Значит, принес дурные  вести.  Что  ж,  это
могло оказаться еще интереснее. По крайней  мере  тогда  Орлина  можно  было
поколотить.
   - Ваше высочество, - дрожащим  голосом  вымолвил  юноша,  -  вести..,  из
Вудстока.
   Принц Джон нахмурился. До Розамунды ему в общем-то дела не было,  но  тем
не менее он за ней  волочился  и  порой  вожделенно  представлял  себе,  как
прогонит выражение высокомерия с ее хорошенького личика, чтобы  его  заменил
страх, страх, страх без конца. Кроме того, приданым принцессы была ее корона
и ее княжество - и наоборот. Помолвка с  нею  укрепила  бы  принца  Джона  в
притязаниях на бретанглийский  престол,  а  он  отлично  понимал,  что  даже
теперь,  когда  Гагерис  и  Брион  были   мертвы,   ему   придется   изрядно
поднапрячься,  чтобы  бретанглийские   бароны   смирились   с   его   правом
наследования короны.
   - Ваше.., высочество... - дрожащим от страха голосом промолвил Орлин.
   Джон ухмыльнулся. Ему  понравилось,  как  дрожит  голос  оруженосца.  Все
знали, как страшен во гневе его отец, вот и  боялись,  что  так  же  страшен
будет и он.
   - Лучше бы, чтобы твои вести мня не слишком огорчили,  -  предупредил  он
оруженосца. - Говори.
   - Принцесса.., пропала, ваше высочество.
   - Пропала? - зловеще нахмурился Джон. - Что значит "пропала"?
   - Исчезла, ваше высочество. - Оруженосец Орлин тяжко вздохнул.  -  Король
явился к ней, чтобы поведать о победе, а на ее месте обнаружил ее полуживого
двойника. Деревянную статую.
   Джон вздрогнул. Он представил себе, как  именно  его  папаша  намеревался
"поведать Розамунде о победе", и сглотнул подступивший к горлу ком.
   - А где же была настоящая принцесса?
   - Нигде, - отвечал Орлин, привыкший к тому, что  принц  не  слышит  того,
чего слышать не желает. Он вдохнул поглубже и повторил:
   - Она попала.
   - Пропала? - нахмурился Джон. - Но  как?  Ее  дверь  стерегли  стражники,
поместье графа обнесено стеной, а за стеной - широченный  ров!  Как  же  она
могла уйти?
   - Я и сам не понимаю, ваше высочество.
   Только теперь до Джона наконец дошло, что  его  избранница  (ведь  он,  в
конце концов, намеревался на Розамунде жениться) исчезла.
   - Лучше бы  ты  этого  не  говорил,  презренный!  И  Джон  замахнулся  на
оруженосца. Орлин,  обладавший  богатым  опытом  взаимоотношений  с  принцем
Джоном, точно знал, насколько  далеко  надо  уклониться,  чтобы  максимально
снизить силу полученного удара. Причем уклониться надо было настолько, чтобы
принцу Джону не показалось, что он  промахнулся.  Для  вящей  убедительности
Орлин покачнулся и упал.
   - Трус и лжец! - заорал Джон. - Пропала, говоришь? Так  пусть  бросят  за
решетку тех, кто ее охранял! Как они могли не справиться с тем, что им  было
поручено?! - Но тут он умолк и выпучил глаза. - Колдовство! Вот  в  чем  все
дело! Она выкрадена с помощью колдовства!.. Значит, к этому  приложила  руку
моя матушка!
   - Но... Но ведь королева и сама пленена! - пылко возразил поверженный  на
пол Орлин. - И королева - не колдунья!
   - Не колдунья? Неужто ты думаешь, что война  с  нею  обошлась  бы  папаше
столь дорого, если бы она не была колдуньей?
   Нет-нет, это мамашины происки! -  Джон  отвернулся  и  принялся  потирать
левой рукой сжатую в кулак правую. - Она придумала, она снова придумала, как
лишить меня подарочка, как снова оставить меня  с  носом!  Но  я  все  равно
получу то, что мне полагается! Я отомщу!
   - Вашей собственной матери?
   - Да нет же! - Джон резко обернулся и оскалился. - Зачем же  рисковать  и
терять любовь дражайшей матушки? Я не такой дурак. Нет... Я отомщу тем,  что
найду принцессу.
   Орлин отлично знал, что любовь матери Джон утратил  давным-давно,  однако
ему хватило ума не упомянуть об этом.

***

   Рамон и Химена, переодетые крестьянами, шли по дороге. Рамон опирался  на
рябиновый посох, который мог помочь ему  точно  нацелить  любое  заклинание,
сыграв роль винтовки с оптическим прицелом. Волшебная палочка Химены -  прут
орешника - была спрятана в складках пышной юбки.  Ни  Рамон,  ни  Химена  не
имели особых намерений прибегать к волшебству посредством использования этих
орудий. Они давно установили, что транслируемые заклинания срабатывали  куда
вернее фокусированных, хотя и менее интенсивно. Тем не менее подстраховаться
не мешало, а вооружаться мечами крестьянам было запрещено.
   - Странно, - покачал головой Рамон, окинув взглядом придорожные  деревья,
- вот не думал, что Англия так заросла плющом.
   -  Да,  судя  по  тем  ботаническим  справочникам,   что   мне   довелось
просматривать, плющ не должен тут расти так густо, - кивнула Химена. - И как
много мха!
   - Да. Я знал, что в Англии сыро, но не думал,  что  настолько.  Посмотри,
сколько омелы на ветвях деревьев! Вот  так  в  нашем  мире  деревьям  вредит
пуэрария.
   - Омела? - переспросила Химена. - Точно, омела. А я и не  знала,  что  ты
увлекался ботаникой, Рамон.
   - Я ею никогда не увлекался, - лукаво сверкнул глазами Рамон. -  Но  есть
одно растение, которое я узнаю с первого взгляда, - это омела.
   Химена покраснела и отвернулась, но подала мужу руку. Вернувшись  к  нему
взглядом, она предпочла сменить тему разговора:
   - Ой, сколько же их...
   - Ты про воронов? - нахмурился Рамон. - Да, я тоже заметил. Я думал,  что
вороны большей частью гнездятся на полуразрушенных башнях,  а  здесь  их  по
десятку на каждом дереве!
   - А ночью так страшно ухают совы, - добавила Химена. - Готова поклясться,
кто-то хочет, чтобы мы с тобой по ночам не смыкали глаз.
   - Лучше не клянись, - поспешно одернул жену Рамон. - Кто знает,  что  тут
может произойти от таких слов.
   - Да, верно, - смутилась Химена. -  Ой,  смотри.  Развилка.  А  дальше  -
деревушка! Как славно, что  можно  будет  перекусить  чем-то  другим,  а  не
солониной с сухарями.
   Но как только они приблизились к деревне, позади послышался окрик:
   - Посторонись! Дорогу!
   Рамон и Химена уже достаточно долго прожили в средневековой Европе, чтобы
понимать, что означает такой окрик. Они поспешили к обочине, и  мимо  них  с
довольной ухмылкой проскакал рыцарь, следом  за  которым  топали  по  дороге
двенадцать вооруженных воинов. Некоторые из них бросили оценивающие  взгляды
на Химену, но затем - видимо,  решив,  что  она  для  них  слишком  стара  -
отвернулись.
   - Можешь успокоиться, Рамон, - шепнула мужу Химена. - Похоже, они решили,
что я им в матери гожусь.
   - Ты так думаешь? - поджал губы Рамон и посмотрел на жену. - А  для  меня
тебе всегда девятнадцать.
   Химена кокетливо улыбнулась ему, но тут же обрела серьезность.
   - Пойдем скорее, Рамон. Не понравилась мне эта процессия.
   Рыцарь остановил коня возле постоялого двора и крикнул:
   - Сказочная победа! Великое торжество! Я стоял рядом  с  принцем  Джоном,
когда он заколол графа Гальтейна! Я дрался рядом с  ним,  а  он  сражался  с
яростью безумца! Наш король - по-прежнему король, и он  заточил  королеву  в
далеком замке за измену стране! Бретанглия вновь едина!
   - Верится"  с  трудом...  -  прошептал  Рамон,  окинув  взглядом  жителей
деревни, окруживших рыцаря и пехотинцев. Мужчины встретили вести  радостными
криками, а девушки отвернулись, но убежать не решились.
   Оценивающе осмотрев женскую половину населения  деревни,  рыцарь  заметил
среди девушек одну, прекрасные формы которой были видны даже под  мешковатым
платьем. Он наклонился, схватил девушку за плечо и развернул к себе:
   -  Эй,  красотка!  Дай-ка  я  на  тебя  полюбуюсь!   Девушка   попыталась
вывернуться, но рыцарь приподнял  ее  подбородок  и  держал  ее  крепко.  Он
облизнулся и кивнул:
   - Недурна, совсем недурна. - Он схватил  девушку  за  руку  и  швырнул  к
одному из своих воинов. - Эй, сержант!  Отведи  ее  в  мою  комнату!  А  ты,
хозяин, приготовь для меня лучшую комнату, да поживее!
   Но девушке удалось вырваться, и она спряталась за широкой спиной  хозяина
постоялого двора.
   - Отец, нет! Спрячь меня!
   - О, так это твоя дочка, вот как? - Рыцарь усмехнулся, довольный тем, что
может убить двух зайцев одним выстрелом. - Ну  так  ведь  для  тебя  большая
честь - отдать ее рыцарю.
   - Нет, сэр! - вскричал хозяин. - Она невинна!
   - В ее-то годы? - усомнился рыцарь. - Либо она переспит со мной, либо  со
всей дюжиной солдат. Выбирай, хозяин!
   - Ах вы,  мерзавец!  -  воскликнула  Химена  и  встала  между  рыцарем  и
хозяином. - Да как вы только смеете называть себя благородным рыцарем,  если
готовы опорочить невинную девушку?
   Рамон вздрогнул от страха за жену, а хозяин постоялого двора,  несказанно
обрадовавшись появлению  заступницы,  обернулся  к  стоявшему  рядом  с  ним
мальчишке и шепнул:
   - За братом Фомой! Беги со всех ног! Мальчишка стрелой сорвался с  места,
а рыцарь побагровел и заорал на Химену:
   - Да как ты смеешь обращаться в рыцарю, низкородная баба! Прочь! -  И  он
размахнулся, чтобы дать Химене пощечину.
   Но удар его пришелся  по  выставленному  Рамоном  посоху.  Рыцарь  взвыл,
выругался и крикнул своим солдатам:
   - Отлупите как следует этих оборванцев!
   Химена выхватила из складок  юбки  волшебную  палочку  и  быстро  пропела
куплет по-испански.
   Солдаты гневно завопили и кинулись на Рамона,  но  тот  принялся  вертеть
посохом на манер пропеллера, и первые же трое бросившихся к нему солдат были
сбиты с ног и повалились на тех, что спешили  за  ними  следом,  и  в  итоге
получилась куча-мала.
   - Колдовство! - взвизгнул рыцарь и обнажил меч.
   - Опрометчивость, я бы так сказал, -  поправил  его  Рамон.  -  Разве  вы
никогда не учили своих людей тому, что не стоит недооценивать противника?
   Рыцарь замер, воздев над головой меч и с подозрением глядя на Рамона.
   - Говоришь ты совсем не как крестьянин.
   -  Для  истинного  рыцаря  должно  быть  все  равно,  к  какому  сословию
принадлежит человек, - тоном наставника проговорил Рамон. - Истинный  рыцарь
готов распространить свое благородство на  всех,  а  девственница-крестьянка
должна быть для вас столь же неприкосновенна, как благородная дама.
   Гневное выражение на физиономии рыцаря сменилось опаской.
   - Да кто ты такой, чтобы меня поучать! Тоже мне - учитель выискался!
   - Воистину - учитель и ученый, - ответил Рамон  и,  наверное,  сказал  бы
что-то еще, но тут подбежал монах в коричневой сутане, с выбритой на макушке
тонзурой.
   - Что вы, что вы, сэр рыцарь! - запричитал  монах.  -  Неужто  вы  готовы
нарушить данный вами обет благородства и лишить девушку невинности?
   Рыцарь устремил на монаха ошарашенный  взгляд,  мстительно  посмотрел  на
хозяина постоялого двора:
   - А это не твое дело, бритоголовый!
   - Мое дело - благо всех и каждого в приходе!  -  С  этими  словами  монах
заслонил собой Химену. Теперь  рыцаря  от  намеченной  жертвы  отделяли  уже
четверо вставших плотной стеной людей. -  А  вы  сейчас  находитесь  в  моем
приходе,  так  что  ваша  душа  также  вверена  моим  заботам!  Вспомните  о
заповедях, о рыцарь! Более же всего вспомните о шестой заповеди!
   - Но она не замужем, если и вправду девственна, как утверждает ее отец, -
возразил рыцарь. - Это не соблазнение чужой жены.
   - Да, но это было бы изнасилование, что столь же грешно, а  изнасилование
девственницы - и того грешнее! Господь не велел нам брать  женщин  силой!  И
если ваши деяния вводят кого-то в грех, лучше броситься в реку,  привязав  к
шее мельничный жернов!
   Рыцарь снова воздел над собою меч.
   - Да кто это говорит?
   - Господь наш это говорит! - Монах непоколебимо застыл на месте, не боясь
меча. - Так что же, сэр рыцарь? Вы готовы  погубить  свою  бессмертную  душу
ради праздного развлечения? Вы  готовы  обречь  себя  на  вечные  муки  ради
минутного вожделения?
   Рыцарь заерзал в седле. Рука его, сжимавшая  меч,  дрогнула.  Химена  тем
временем изобразила руками ряд замысловатых жестов и зашевелила  губами,  но
голос ее при этом донесся из середины толпы за спиной рыцаря.

   Когда я к Господу воззвать
   В отчаянье посмел,
   То тьму рассеял солнца луч,
   Я слеп был, но прозрел.

   Люди завертели головами, ища ту, чей голос прозвучал столь нежно. В груди
у  всех  поселилась  невыразимая  радость,  и  даже  выражение  лица  рыцаря
изменилось.
   - Да будет так, как ты  сказал,  святой  отец.  Пусть  девушка  останется
невинной, а тебе я благодарен за то, что ты спас мою душу! - Он обернулся  к
воина