е  было
чин чином, по закону? Ведь тогда  появится  возможность  хотя  бы  настоять,
чтобы эти дамочки не перетруждались, чтобы их не очень обижали!
   Король нахмурился, недовольный собой, - раньше эта мысль ему в голову  не
приходила.
   - И потом, вы же знаете, есть  женщины,  которым  действительно  нравится
такая жизнь, - дополнил свои рассуждения Ребозо.
   - Ну, или такие, которые сами ее выбирают, -  согласился  король,  и  это
было  очень  похоже  на  капитуляцию.  -  Хотя  их  всегда  не  хватало  для
удовлетворения потребностей моих несчастных подданных. Знаешь, в том, что ты
сказал, есть доля здравого смысла. Эти женщины будут  лучше  защищены,  если
будут находиться под присмотром герцога,  который,  в  свою  очередь,  будет
находиться под моим присмотром. Я подумаю об этом, Ребозо.
   - Искренне рад, что мой скромный совет пригодился  вашему  величеству,  -
проворковал канцлер, лучась улыбкой.
   Но, отвешивая королю поклон, он подумал: <Вот и славненько! Вот он -  шаг
к  соблазну!>  Ребозо  прекрасно  понимал,  что   более   изощренные   формы
проституции все равно существуют и будут существовать противозаконно  и  что
король,  взяв  под  свое  покровительство  всю  проституцию  скопом,  делает
солидный шаг на сторону сил Зла. Ну конечно! Со временем король сумеет внять
уговорам Ребозо, да и  набор  собственных  прелестниц  ему  когда-нибудь  да
прискучит, и тогда он сам захочет посетить одно из <веселых> заведений - тех
самых, о которых только что шла речь. А что произошло однажды, то произойдет
и еще десяток раз, а потом два десятка, а потом - сотню... А потом он начнет
стареть, и его мужские силы пойдут на убыль, и тогда ему для их  возвращения
понадобятся более изощренные утехи. Вот и начнется долгое скольжение вниз по
наклонной плоскости прегрешений, и Латрурия в один прекрасный день  окажется
целиком во власти сил Зла, как в прежние деньки.

***

   Всякий любит оказаться в центре внимания,  однако  Мэт  все-таки  здорово
волновался. Приписав  это  типичному  страху  перед  выходом  на  сцену,  он
выкрикнул:
   - Подходите сюда, добрые люди! Послушайте рассказы  и  истории,  стихи  и
сказания! Послушайте, и вы перенесетесь в далекие  сказочные  страны!  Народ
толпой повалил к нему.
   - Байки из Меровенса? - спросил один торговец. - Это же и недалеко, да  и
сказочного там ничего нет.
   - Мои сказания  совсем  другие,  они  новехоньки,  вы  таких  никогда  не
слыхали!
   Мэт почти  не  сомневался:  его  истории  действительно  окажутся  тут  в
новинку.
   - А песен, что ж, не будет? - разочарованно протянул парнишка-подросток.
   Мэт усмехнулся:
   - Я буду наигрывать мелодии и  говорить  нараспев.  Если  я  запою,  тебе
захочется, чтобы я поскорее замолчал.
   - Что верно, то верно, - вполголоса подтвердил Паскаль.
   Мэт бросил на него наигранно возмущенный взгляд:
   - А тебя, между прочим, никто не просил со мной соглашаться!
   Толпа захохотала, и Мэт понял, что из Паскаля  вышел  бы  очень  и  очень
неплохой подпевала. На самом деле они могли бы весьма недурно  подзаработать
на любой из ярмарок отсюда до самой...
   Мэт усилием воли заставил себя вернуться с небес на землю. Он тут  шпион,
а не менестрель. Просто в нем заговорил актер-недоучка, увлек его за  собой,
словно колдунья в зеленом платье Пера Гюнта...
   - Предание дальнего Севера! - прокричал Мэт.  -  История  странника  Пера
Гюнта. О том, как он отпал от добродетели! Кто желает послушать?
   Толпа  согласно  зашумела,  некоторые   помахали   руками,   демонстрируя
приготовленные для расплаты за удовольствие пенни. Паскаль,  в  практических
делах соображавший, как оказалось, быстрее, нежели думал Мэт, быстро нашелся
и положил у ног Мэта свою шляпу, в которую опустил пенни. Его положительному
примеру тут же последовали многие.
   - Вы меня уговорили, - улыбнулся и поклонился слушателям Мэт. Он принялся
наигрывать <Утро> из сюиты Грига <Пер Гюнт> и заговорил речитативом:  -  Пер
Гюнт был родом из Норвегии, той самой страны, где когда-то жили викинги...
   - Морские разбойники? - радостно уточнил какой-то мальчуган.
   Здесь, так далеко к югу от  Скандинавии,  викинги  остались  злодеями  из
старых книжек! Мэт вообще удивился,  что  истории  про  викингов  докатились
досюда. Так и его рассказ докатится до самой Сицилии. Завоевали ли  норманны
этот остров здесь, как в его родном мире <Имеется в виду вторжение норманнов
во главе с Робертом и Роджером Гвискарами в Южную Италию.  В  1061-1091  гг.
Роджер Гвискар завоевывает Сицилию и становится графом Сицилийским.>?
   - Да, он был из их рода, но он был бедным крестьянским парнем, и отец его
умер, когда Пер пешком под стол ходил. Мать его заботилась о нем, как могла,
можно сказать, из кожи вон лезла, да только Пер был своеволен, а  порой  так
просто дик. Он любил лазить по горам с  камнями  и  рогаткой.  Говорил,  что
якобы охотится, но на самом деле он убегал в горы, чтобы там помечтать.
   Глаза мальчишки горели, и Мэт понял: он рассказывает ему про  родственную
душу. Что ж, пусть узнает то, после чего ему не грех будет и призадуматься.
   - Как-то раз, когда Пер Гюнт вот так бродил по  горам,  он  услышал,  как
вопит дикий кабан. Посмотрел наверх и увидел женщину.  И  какую  женщину!  О
такой мечтает каждый мужчина. Красивое зеленое  платье  облегало  ее  дивную
фигуру...
   Женщины зашептались: им такой оборот событий явно пришелся не  по  нраву.
Может, менестрель дает понять, что им стоит уйти и не  слушать  дальше?  Для
тех, у кого фигуры были ничего себе, конечно, в таких словах обидного-то  не
было, а у кого эти самые фигуры подкачали, тем как? Это же,  считай,  прямое
оскорбление. Да и мальчишка, стоявший  в  первом  ряду  слушателей,  похоже,
расстроился. <Ну ладно, - решил Мэт,  -  отыграюсь,  когда  дело  дойдет  до
пещеры горного короля!> Но отыгрался он гораздо раньше.
   - Да, ниже шеи это была всем  женщинам  женщина,  но  выше  шеи  то  было
страшилище. Да-да, щетина, пятачок, острые уши и все такое прочее -  у  этой
женщины была свиная голова!
   Он продолжил рассказ и поведал толпе о том, как колдунья в зеленом платье
завлекла Пера Гюнта, как они сели  верхом  на  вепря  и  приехали  в  пещеру
горного короля, где Пер увидел множество эльфов и прочих  страшилищ,  и  как
они пытались удержать его там, и как он все-таки оттуда убежал.
   Когда Мэт закончил рассказ, его слушатели дружно и облегченно вздохнули.
   - А что потом? - вскричал мальчишка, широко раскрыв глаза.
   - А это уже другая история, - небрежно бросил Мэт.
   Слушатели невольно зашумели, но вот какой-то мужчина выкрикнул:
   - Что новенького в Меровенсе?
   - Новость за новость. Расскажите мне, что делается в Латрурии,  а  я  вам
скажу, как дела в Меровенсе! Как ваш король поживает?
   - Бонкорро здоров, слава Бо...  -  Мужчина  оборвал  себя  на  полуслове,
оглянулся, чтобы поглядеть, не подслушивает ли вдруг королевский лазутчик. -
Слава ему! - бодро закончил он фразу. - Поговаривают,  будто  бы  он  послал
своих людей наказать рыцаря, который по-прежнему требует со своих сервов три
части из четырех от их урожая!
   - Он велел повесить одного сквайра  за  то,  что  тот  изнасиловал  дочку
крестьянина! - с победным блеском в глазах прокричала молодая женщина.
   - А нашу торговлю он под корень подрубил, - пожаловался мужчина. - Срезал
налоги на ввоз бренди, шерсти и парчи из Меровенса и Аллюстрии и даже на  те
товары, что везут из страны свитзеров. Мэт нахмурился.
   - И как же это мешает вашему делу?
   - Так я же теперь выручаю меньше за товары,  которые  сам  и  привожу!  -
возмущенно воскликнул мужчина, и толпа расхохоталась.
   Мэт понял, почему: мужчина контрабандист, и теперь  его  бизнесу  нанесут
урон легальные торговцы.
   - Новость за новость! - напомнил Мэту первый мужчина. - А  ваша  королева
как поживает?
   - Отлично! Она замуж вышла!
   - Это мы уже знаем, - проворчала старушка. - А ребеночка родила  уже  или
нет?
   - Пока нет, - отвечал Мэт с самым  искренним  сожалением.  -  Но  мы  все
надеемся.
   - Уж больше года, как замужем, а все не родила? -  поджала  губы  молодая
женщина. - Что ж у нее за мужик такой?
   Мэт вылупил глаза и потерял дар речи.
   - Да уж не мужик, это точно, - подлила яду  другая  женщина.  -  Если  не
может ей ребеночка сделать.
   - Да он и не мужик! - фыркнула первая. - Он же чародей, а чародей  -  это
даже и не колдун!
   - Да, он чародей, но он не может творить чудеса, которые не ему под силу!
- попытался оправдаться Мэт. - Что Такое мужья? Они всего лишь  мальчики  на
посылках, а дети приходят с Небес! Дети - это же от Бога!
   Толпа разом умолкла.
   - Не говори таких слов! - негромко воскликнула старушка. - Ты дурак,  что
ли, совсем?
   - Нет, я просто из Меровенса.
   Несколько мгновений все молча смотрели на Мэта, а потом, решив, что шутка
получилась удачная, дружно расхохотались.
   - Здорово вышло, здорово!  -  утирая  слезы  с  глаз,  проговорил  тучный
мужчина. - Мы слыхали, у вас засуха?
   - Все вранье, у нас все слава... - Мэт вовремя  спохватился  и  решил  не
испытывать судьбу. - Все в порядке. И солнце, и дождик - все поровну,  сущая
благодать.
   В толпе снова забормотали, зашептались, принялись  недовольно  и  пугливо
оглядываться. Мэт задумался, что, вероятно, семь лет назад после слов  <Бог>
и <благодать> тут бы уже стоял каратель-колдун.
   Да, видно, король Маледикто здорово промыл своим подданным мозги, раз они
даже слов этих все еще боялись. Мэт решил побыстрее сменить тему разговора.
   - А королева наша заключила договор со Свободным племенем,  с  драконами,
вот! Они больше не будут таскать овец  и  коров,  а  королева  будет  сурово
наказывать тех охотников на драконов, что продают колдунам драконью кровь!
   На заключении такого договора, и  особенно  на  его  второй  части  очень
настаивал Стегоман.
   В толпе пронесся ропот. Люди широко раскрыли глаза - на этот  раз  им  не
понравилось, что Мэт выступил против колдунов, да еще и не сгорел  при  этом
на  месте.  Народ  попятился  -  Новость  за  новость!  -  воскликнул   Мэт,
задумываясь, найдет  ли  он  такую  тему,  чтобы  она  не  была  в  Латрурии
запретной, что-нибудь, помимо колдовства и Рая. Наверное, это у него вряд ли
получится здесь, в этом мире. - Только давайте сначала я  расскажу  вам  про
Пера Гюнта и Сольвейг. Толпа довольно зашумела и опять окружила  Мэта,  явно
не возражая послушать еще о женщинах - похоже, эта  тема  была  тут  не  под
запретом Однако на этот раз Мэт их разочаровал.
   - Сольвейг была девушка набожная. Куда бы она ни шла, она не расставалась
с молитвенником...
   Толпа снова попятилась, недовольно  ропща  -  Но  она  была  красивая!  -
закричал Мэт. - Невинная, прекрасная, скромная и красивая!
   - Но у нее же не было такой фигуры, как у той, в зеленом платье? - ехидно
поинтересовался разочарованный мальчишка.
   - Как знать? Она носила такие просторные  платья,  что  никто  не  видел,
какая у нее фигура. Но платья Сольвейг были украшены чудесной  вышивкой,  и,
когда она шла по тропинке, юбки ее развевались, будто бы их качала песня мая
Казалось, ее преследует аромат роз, и сердце Пера Гюнта тоже устремилось  за
ней.
   Мальчишкам рассказ начал прискучивать, а женщины подошли к Мэту  поближе,
чувствуя, что впереди замечательная  повесть  о  любви.  Мэт  поведал  им  о
бахвальстве Пера, о том, как он приударил за Сольвейг и как  понравился  ей,
хотя она сразу же поняла, что он за птица. Но ведь увидела она в нем  что-то
хорошее, за что-то ведь полюбила его. Пер  же  отшатнулся  от  нее,  задетый
сказанной Сольвейг правдой.
   А потом Мэт рассказал, как Пера объял мрак,  напущенный  Великим  Бойгом,
как угодил он в ловушку и никак не мог освободиться,  как  чудовище  созвало
гарпий и как те принялись клевать его плоть, и о том, как  пришла  Сольвейг,
распевая гимны, и как она разогнала всех чудищ только потому, что была добра
и непорочна.
   История заставила мужскую половину  слушателей  крепко  призадуматься,  а
женщин радостно вздыхать.  Повздыхав,  они  снова  посуровели.  Наверное,  и
вправду в такой  истории  было  для  них  что-то  новое:  тут  торжествовала
добродетель, я это им очень понравилось. Вот только они не знали,  безопасно
ли это, - вот беда.

***

   Мэт и Паскаль остановились на ночь неподалеку от проезжей дороги. Паскаль
при свете костра подсчитал дневную выручку.
   - Серебряный пенни! - воскликнул он, вынимая монетку из кучки медяков.  -
Что ж, кому-то, видать, сильно Приглянулась твоя  история  про  Пера  Гюнта,
дружище.
   - Ага, и они хотят, чтобы я  пришел  еще  и  поведал  им  акт  второй,  -
согласился Мэт.
   Паскаль, нахмурившись, глянул на него:
   - Акт второй - это как понимать?
   - Ну, это как бы вторая половина истории, - быстро нашелся Мэт.
   - Ну, если вторая половина такая же интересная, как первая, то  ты  целое
состояние заработаешь! Тут у нас в Шляпе деньжищ - месяц прожить можно!
   - Значит, в Латрурии и вправду живется славно, - заключил Мэт.
   - Да, у них достатку поприбавилось, если ты это хочешь  сказать.  Но  про
это мы знали и сидя в Меровенсе. Боюсь, тут ты ничего нового не узнаешь, сэр
Мэтью.
   - А я бы так не сказал, - покачал головой Мэт, поглядывая на  котелок,  в
котором закипало рагу из мяса и  овощей.  -  Мы  уже  выяснили,  что  король
Бонкорро старается улучшить жизнь простого народа, но, видимо, делает это не
только потому, что хочет творить добро.
   Паскаль нахмурился:
   - Это кто тебе сказал?
   - Да все. Я сужу по тому, как они пугались всякий раз,  стоило  мне  лишь
упомянуть Бога, благодать, церковь,  молитвенник,  гимны.  Они  до  сих  пор
боятся злых колдунов, которые наказывают народ за одно то, что  люди  только
говорят о Боге, а это значит, что король Бонкорро не сбросил  завесу  с  сил
Зла, а может быть, он с этими силами и не ссорится.
   - Ну а с чего бы ему тогда так заботиться о простом  люде?  -  воскликнул
Паскаль с неподдельным интересом - в конце концов он и сам не принадлежал  к
особам голубой крови.
   - Да из чистого эгоизма - ну, если и не из чистого, то хотя  бы  частично
из эгоизма. - Мэт протянул руку с ложкой к котелку и помешал рагу. - У  него
какие-то личные мотивы, чего-то он добивается.  Может  быть,  он  достаточно
умен или хитер, чтобы понять: покуда процветает народ, процветает и владыка.
   - Ну, уж вот это вряд ли!
   - Здесь, пожалуй, - согласился Мэт. - Потому я и сомневаюсь, что  дело  в
уме и расчете Бонкорро. Но в чем дело, вот это мне очень интересно. - Может,
ты это выяснишь в следующей деревне?
   - Может, - не  стал  спорить  Мэт.  -  Так  или  иначе,  деньжат  мы  еще
подзаработаем. Рагу  пахнет  так,  словно  оно  готово,  Паскаль.  Ты  вроде
говорил, что у тебя миска имеется? Доставай.
   - Пахнет аппетитно, -  ответил  Мэту  куда  более  низкий  голос,  чем  у
Паскаля. - Только я предпочитаю, чтобы моя еда была сырая,  а  еще  лучше  -
чтобы она ножками бегала.
   - А я уже уплатил четвертак крестьянину, что  живет  за  милю  позади  от
этого места, вон в той стороне. - Говоря это, Мэт даже не оглянулся. - Пойди
поймай себе коровку, Манни.

Глава 8

   А интересно оказалось узнать, каково это  -  быть  звездой!  Куда  бы  ни
приходил Мэт, где Паскаль  ни  бросал  шляпу  у  его  ног,  народ  сразу  же
собирался возле него  толпой,  и  люди  расталкивали  друг  дружку  локтями,
пытаясь пробиться поближе, чтобы лучше видеть и слышать менестреля. Паскалю,
правда, и в голову не приходило, что они привлекают к себе больше  внимания,
чем хотелось бы, но Мэт об этом, конечно, думал. Сам за себя Мэт не очень-то
и переживал: в конце концов он сам  решил  стать  приманкой  на  собственном
крючке, так сказать, но Паскаль - совсем другое дело.
   - Я почти наверняка привлек к себе нежелательное внимание двух-трех  злых
колдунов,  -  известил  Мэт  Паскаля,  когда  парень  подлил  ему  пива   из
заказанного в придорожном трактире кувшина. - И мне бы  очень  не  хотелось,
чтобы ты из-за меня угодил за решетку. Паскаль пожал плечами:
   - Почему не рискнуть? На мне отражается твоя слава, а даже  малая  толика
успеха мне не повредит, чтобы добиться расположения Панегиры.
   Мэт надеялся только, что расположение не  будет  выражено  в  виде  остро
заточенных клинков.

***

   Первая деревня, в которой они устроили представление, оказалась  типичной
для Латрурии. Там Мэт многое узнал, и с  тех  пор,  сколько  бы  городков  и
деревень он ни посещал, где бы люди ни слушали его,  с  позволения  сказать,
песни, он уже не узнавал почти ничего нового. Народ был сыт, одет и обут.  У
страны был весьма процветающий вид,  и  хотя  сервы  и  иомены  с  почтением
кланялись проезжавшим лордам, они при этом не падали  ниц,  да  и  лорды  не
обращались с  ними  жестоко.  Девушкам  в  деревнях  не  приходилось  спешно
отворачиваться к  стене,  когда  по  улице  проходили  благородные  господа.
Зрители,  собиравшиеся  послушать  Мэта,  правда,  вздрагивали  при   каждом
упоминании о Рае и благодати  Божией,  однако  столь  же  неприятно  на  них
действовало и упоминание о Дьяволе. Да, если и существовала на свете страна,
где верили только в золотого тельца, то это Латрурия.  Слишком  часто  народ
здесь был наказуем лишь за  одно  упоминание  Господа,  а  наказывали  народ
приспешники Зла.
   Мэт снова убеждался: ведьмы и колдуны, продавшие , души  Дьяволу,  делают
это очень и очень по-разному. Да,  они  целиком  и  полностью  преданы  Злу,
порокам, эгоизму, преданы тому, чтобы вредить по возможности другим. Разница
же между могущественным колдуном и колдуном скромного пошиба  заключалась  в
их способности ненавидеть и  в  количестве  грехов.  Как  сказал  Киплинг  о
маленьких демонах: <Они плачут о том,  что  слишком  ничтожны  и  не  смогли
согрешить так, как  им  хотелось  бы>.  Колдуны  отдавались  своему  делу  с
одержимостью фанатиков, из чего бы этот фанатизм ни проистекал: из  отчаяния
ли, из желания ли отомстить чем-то оскорбившим их ближним, или  из  мысли  о
том, что, однажды отвернувшись от Бога, они уже ни за что не смогут  к  нему
вернуться. И если фраза <я продал душу рок-нроллу>  означала,  что  человек,
который так сказал, настолько предан любимой музыке,  что  для  него  нет  в
жизни места для чего бы то  ни  было,  то  продажа  души  Дьяволу  означала:
продающий целиком и полностью посвящает себя Злу и тому, чтобы вредить своим
ближним. Чего же удивляться, что почти  все  в  Латрурии  при  упоминании  о
колдунах непроизвольно оглядывались через плечо - даже теперь,  через  шесть
лет  после  коронации  короля  Бонкорро,  здесь  царило  чувство  праздника,
нежданного освобождения. Так, наверное, чувствуют себя  детишки,  выпущенные
погулять в первый теплый весенний день.
   Но когда погулять выпускают не детишек,  а  взрослых  дядь  и  теть,  они
предаются этому с еще большей страстью, и коекакие из их игр носят отнюдь не
невинный характер, особенно если эти  дяди  и  тети  воспитаны  безо  всяких
намеков на мораль и нравственность.
   Мэт склонился к столу, стоявшему в общем зале трактира, и прошептал:
   - Всякая девушка, на какую ни посмотри, похоже, кокетничает со всеми  без
зазрения совести.
   Паскаль удивленно посмотрел на Мэта:
   - Ну и что?
   Мэт забыл, что  родина  Паскаля  -  Южный  Меровенс.  Стало  быть,  волна
распущенности  докатилась  и  туда.  Мэт  гадал,  куда  же  подевались  юные
скромницы, которые сидели  себе  тихонечко  да  ждали,  когда  молодые  люди
обратят на них внимание. Пожалуй, они тут вымерли, и мало кто помнит о  них,
как о мамонтах и  саблезубых  тиграх.  Неужели  нынешние  девушки  настолько
сомневаются  в  своей  красоте  и  привлекательности,  что  сами  обхаживают
мужчин?
   А судя по всему, девушки в этом кабачке в себе таки здорово сомневались.
   Мэт смотрел по сторонам и размышлял. Зал  был  прос