Чалико  обменивались
удивленными взглядами, однако ни тому, ни другому ничего  вразумительного  в
голову не приходило.
   Через некоторое время они доскакали до небольшой деревушки,  приютившейся
вокруг развалин храма. Тут рыцари подъехали друг к другу поближе.
   -  Король  наверняка  прослышал  о   каком-нибудь   священнике,   который
скрывается здесь, - прошептал сэр Стикки на ухо своему товарищу. - Наверняка
решил лично расправиться с преступником.
   Лицо у рыцаря при этом побледнело как полотно и губы дрожали.
   - Если он собрался его наказать, он мог сюда сам и не тащиться, - сердито
пробурчал в ответ сэр Чалико. - Мог бы нас отправить, и все.
   - Нас? Единственных из своих рыцарей, кто втайне верует в Бога? О, только
не обижайся, Чалико. При дворе ходят такие слухи. Уверен,  ты  то  же  самое
слыхал и обо мне.
   - Ну... это верно... слыхал, - подтвердил Чалико. - Я все  гадал,  почему
это король не убьет нас да еще и сохраняет за нами высокое положение?
   - Наверное, он давно замыслил использовать нас для подобного дела. Что же
нам теперь делать, Чалико? Он  наверняка  задумал  испытать  нас.  Наверняка
хочет пытать беднягу монаха до смерти, и чтобы мы смотрели!
   - А когда увидит, что мы не в силах просто стоять  рядом  и  смотреть,  -
подытожил сэр Чалико  с  угрюмым  лицом,  -  когда  поймет,  что  мы  готовы
броситься на помощь священнику и тем самым обнаружить себя, тогда-то он  нас
и уничтожит своим колдовским пламенем  или  еще  чем-нибудь.  -  Тут  рыцарь
выпрямился в седле. - Он пробил, Стикки, - час нашего мученичества!
   Глаза Стикки полыхнули страхом - животным страхом. Но тут же место страха
занял острый восторг предстоящей битвы.
   - Что ж! - сказал он. - Тогда встретим нашу смерть радостно, ибо нынче же
ночью мы будем в Раю!
   - Отправимся на Небеса, - согласился  сэр  Чалико.  -  Поплывем  туда  на
лодке. А вот и наш лоцман, хотя сам он об этом ни капельки не догадывается.
   Король остановил коня около бедной  хижины.  Она  была  еще  беднее,  еще
ободранное, чем остальные, и с первого взгляда можно было подумать, что  тут
никто не живет. Но король приосанился, расправил плечи и проревел:
   - Брат! Бритоголовый монах! Выходи и встреть своего короля!
   Из домиков высунулись головы любопытных. Видно было,  что  все  крестьяне
так и трясутся от страха, однако у тех, которые решились выйти на улицу, вид
был весьма угрожающий: лица угрюмые, кулаки сжаты, в  руках  серпы  и  цепы.
Однако король не обратил на них никакого внимания. Он  продолжал  взывать  к
обитателю хижины:
   - Церковник! Священник! Выходи!
   В деревне стояла тишина. Король набрал полную  грудь  воздуха  -  тут  из
хижины вышел крестьянин, такой же грязный и  оборванный,  как  остальные,  с
такими же перепачканными землей руками, вот только на  голове  у  него  была
шляпа, в то время как остальные стояли с непокрытыми головами.
   - Сними шляпу перед королем! -  рявкнул  Маледикто.  Крестьянин  дрожащей
рукой стянул с головы шляпу. На макушке у него  блестела  круглая  лысина  -
слишком правильной формы, чтобы быть естественной. То была тонзура.
   - Будешь отрицать, что ты священник? - требовательно вопросил Маледикто.
   И тут страх покинул крестьянина. Он гордо выпрямился.
   - О нет! В этом я готов поклясться! Я священник,  слуга  Церкви  и  служу
Господу Богу и ближним своим!
   Но почему злобный король не дрогнул, заслышав святые имена? Почему он  не
занес над несчастным монахом хлыст, не обнажил меч?
   Почему он спрыгнул с коня и упал на  колени  перед  крестьянином,  сложил
руки и опустил голову и взмолился:
   - Исповедуй меня, отец мой, ибо я согрешил!
   Крестьяне, выпучив глаза, смотрели на эту сцену.
   - Отвернитесь! - рявкнул сэр Стикки. - Вы что, никогда не слыхали о тайне
исповеди?
   Крестьяне тут же пришли в себя и вернулись по домам. За  секунду  деревня
как бы вымерла.
   А из уст короля полились слова. Рассказ о прегрешениях длиной в столетие.
Священник еле успел вытащить  из  кармана  ветхую  домотканую  епитрахиль  и
набросить ее на шею. Плечи его поникли: он слушал ужасные вещи,  -  и  глаза
его наполнялись испугом. Минуло несколько минут, и  священник  опустился  на
колени рядом с королем, потом взял старика  за  руки.  Он  слушал  исповедь,
кивал головой и, как мог, подбадривал кающегося.
   Не отводя глаз от исповедующегося злодея, сэр Стикки выдавил:
   - Похоже, мученичества нам не видать как своих ушей.
   - Не верь глазам своим, - посоветовал ему сэр Чалико.  -  Не  сомневаюсь:
как только Дьявол услыхал: <Исповедуй меня>, - он тут же послал сюда беса, и
тот мигом очутился рядом, когда король  не  успел  еще  и  произнести  слова
<согрешил>. Расстанемся же с жизнью радостно, брат Стикки, умрем за короля и
за королевство! Мы заплатим своей жизнью, но мы должны дать королю время...
   Тут меньше чем в десяти ярдах от них из земли вырвалось пламя.
   Священник вскричал и пополз на коленях в  сторону,  но  король  Маледикто
сжал  его  руки  железной  хваткой  и  удержал  рядом  с  собой,   продолжая
скороговоркой выкладывать все свои прегрешения.
   Из пламени явился не бес, но жуткое существо, похожее на змея. Тело  змеи
покоилось на дюжине когтистых лап, и еще четыре лапы хватали  воздух.  Между
этими четырьмя лапами к спине змея было приторочено седло, а в  седле  сидел
человек в ярко-алом балахоне с капюшоном, из-под  которого  сверкали  только
глаза. В руке всадник сжимал боевой топор. Топорище было шириной фута в  два
простому смертному такой  топор  ни  за  что  бы  не  удержать.  Сэр  Стикки
прокричал:
   - Именем Господа и Святого Марка! - и пустил своего скакуна в галоп.
   - Именем всех святых и Господа нашего! - эхом ответил сэр Чалико и помчал
коня следом.
   Они набросились на чудище, когда то не успело еще и двух  шагов  сделать.
Чудище взвизгнуло и нацелилось  на  рыцарей  стальными  когтями,  а  всадник
гневно крикнул таким ужасным голосом, что вся деревня буквально  сотряслась,
и замахнулся мечом. Сэр Стикки вскричал от боли: лезвие меча  разрубило  его
доспехи и коснулось плеча. Но и он успелтаки нанести удар - его меч  пронзил
грудь страшного змея. Чудище злобно и испуганно закричало и  обожгло  рыцаря
своим дыханием.  Шлем  у  сэра  Стикки  почернел  и  обуглился,  его  лошадь
испуганно заржала, но рыцарь удержал ее. Он продолжал колоть и рубить чудище
мечом, при этом отчаянно распевая боевой гимн. Сэр  Чалико  присоединился  к
товарищу, ударив с другого бока. И чудище, и  всадник  ревели  от  ярости  и
боли. Стучали когти, звенела сталь. Сэр Стикки упал, из горла  его  фонтаном
забила кровь. Его лошадь дико заржала и в страхе бежала. Сэра  Чалико  объял
столб пламени. Он взвыл от боли и упал, и тогда чудище ступило на его тело и
продавило лапами доспехи. И вторая  лошадь,  тоже  насмерть  перепугавшаяся,
ускакала бы, но лезвие меча достало и ее. Чудище зашагало  через  валявшиеся
на земле тела рыцарей, намереваясь добраться до Маледикто.
   - Отпускаю тебе грехи твои! - вскричал священник  за  миг  до  того,  как
огромный боевой топор взметнулся и снес голову короля и  она  покатилась  по
земле. А еще через секунду туда же покатилась и голова священника.
   Но тут чудище взвыло как бы от страшной боли, и отчаянно завопил всадник.
Да, король был умерщвлен, мертв был и священник,  что  исповедовал  его,  но
сразу три души отправились на Небеса, а одна -  не  в  Ад,  а  в  Чистилище.
Сатану обвели вокруг пальца, и его слуга пострадал больше, чем  его  жертвы.
Взметнулось пламя, объяло чудище и всадника, и они исчезли. Но крестьяне еще
долго сидели по домам и вышли похоронить павших, только  когда  окончательно
развеялся запах серы.

***

   - О, как радостно видеть вас вновь,  лорд-канцлер!  -  Гарчи  занес  было
руку, намереваясь по-приятельски хлопнуть  канцлера  по  спине,  но  вовремя
одумался и отдернул руку. - Парнишка просто молодцом, право слово!
   - Значит, вы все делали, как я велел?
   - Это да, это да, да только толку-то никакого, - вздохнул Гарчи. -  О,  у
него есть возможность развлекаться с самыми лучшими женщинами, да только  он
не хочет. То есть, может, и хочет, но нечасто. Если зовет на  ночь  к  себе,
так только по одной женщине, и то не каждую ночь. Правду сказать,  никто  из
них на его обращение не жаловался.
   Ребозо подумал, что его-то как раз  куда  больше  бы  устроило,  если  бы
женщины жаловались на Бонкорро, но у него хватило такта промолчать.
   - Прискорбно это слышать. Мальчику  в  его  возрасте  нужно  бы  побольше
развлечений. Вернее сказать - нужно было. Время его пребывания у вас подошло
к концу.
   - Вот как? - встревоженно воскликнул Гарчи, правда,  в  его  волнении  не
было ни печали, ни радости. - Значит, вы его от нас увозите?
   - Боюсь, что так. Ему пора начинать трудиться. Пришлите его ко мне,  лорд
Гарчи.
   - Ну, это... когда бы того... освободится, конечно?
   - Конечно.
   Барон не стал уточнять, чем именно сейчас занят Бонкорро. А тот был занят
чтением написанной по-латыни книги - истории древних императоров.  Почему-то
старому Гарчи показалось, что Ребозо такое сообщение не порадует.
   Ну и конечно, Ребрзо очень удивился, когда спустя всего  лишь  пятнадцать
минут слуга доложил ему о приходе сэра Бонкорро. И тут же вошел принц.
   - Прошу прощения, что не оделся более изысканно, лорд-канцлер, но мне  не
хотелось заставлять тебя ждать... Что это значит?
   Канцлер опустился на одно колено, склонил голову.
   - Да здравствует король! - смиренно проговорил он.
   Минуту Бонкорро не мог пошевелить ни рукой, ни  ногой,  осмысливая  фразу
канцлера. Затем он как-то подтянулся, как бы даже вырос.
   - Итак, это случилось, - пробормотал он. - Дьявол устал  от  моего  деда,
отобрал у него колдовство, дававшее ему жизнь, и теперь король мертв.  -  Да
здравствует король! - повторил Ребозо.
   Бонкорро еще какое-то мгновение  не  двигался,  справляясь  с  испугом  и
привыкая к неожиданности, а потом на него  напала  удивительная,  искрящаяся
веселость: дед мертв, а он, Бонкорро, еще жив!
   И тогда он шагнул к Ребозо, обнял старого канцлера за плечи и поднял  его
на ноги.
   - Не надо стоять передо мной на коленях, дружище. Ты  был  мне  опорой  в
самые трудные дни, ты был моим щитом, когда мне грозила  опасность.  В  моем
присутствии ты всегда будешь стоять, а когда я сижу - и ты будешь сидеть.
   - Благодарю ваше  величество,  за  столь  высокую  честь,  -  пробормотал
Ребозо.
   - Ты это заслужил, - просто сказал Бонкорро.
   Канцлер мгновение смотрел в глаза молодого короля. Принц  Бонкорро  очень
вырос и превратился в красавца  мужчину  -  широкоплечего,  мускулистого,  с
красивым носом, пухлыми  губами,  большими  голубыми  глазами  и  золотистой
шевелюрой. Лицо Бонкорро производило впечатление дружелюбия и открытости, но
Ребозо-то хорошо знал, как порой обманчива внешность. Кроме того, он знал  и
о том, что мало кто из тех женщин, что делили ложе с  Бонкорро,  делали  это
неохотно.
   - Вы не скорбите о происшедшем, ваше величество?
   Бонкорро позволил себе насмешливо улыбнуться:
   - На людях я появлюсь, как подобает, убитый горем, лорд-канцлер, но ты-то
знаешь, как я рад смерти моего деда. Я его боялся, я его  ненавидел  так  же
сильно, как любил моего отца, как восторгался им. И  я  не  сомневаюсь,  что
именно дед отдал приказ убить собственного сына.  А  тебя,  лорд-канцлер,  я
прошу разыскать того человека, что нанес отцу смертельный удар!
   Ребозо выпучил глаза.
   - Но ведь... но ведь... то был конюх! Тот самый мужлан,  что  нашел  труп
вашего отца!
   Бонкорро отмахнулся:
   - Он всего-навсего нашел труп, вот и все. Нет причины верить в то, что он
и убил отца.
   - Но он признался!
   - Под пытками такое признание означает лишь,  что  он  хотел,  чтобы  его
перестали мучить.
   Ребозо почувствовал, как по спине у него бегут мурашки. Принц  -  о  нет,
теперь уже король - выказывал мудрость не по летам.
   - Но... кто же тогда мог это сделать?
   - А кому была выгодна смерть отца? - Король Бонкорро пригвоздил  канцлера
к полу ледяным взглядом. - Только мне и темным силам. А я точно знаю, что  я
этого не делал. Кстати, а как умер мой дед?
   -  Он  был  найден  рядом  с  двумя  убитыми  рыцарями.  Еще   был   убит
крестьянин...
   - Как был убит дед? Каким оружием?
   - Его... его голова... ему отрубили голову, ваше величество.
   - Отрубили голову? - нахмурился Бонкорро. - А других ран не было?
   Определенно, для двадцатилетнего юноши он слишком многое понимал.
   - Был найден кинжал. Он торчал у него в спине, между лопатками.
   Лицо Бонкорро просияло.
   - Опиши кинжал!
   - Он... он был... - Канцлер Ребозо помедлил, воскрешая в памяти кинжал. -
Он  был...  обоюдоострый,  с  тонким  лезвием,  с  овальной  рукояткой...  И
рукоятка...
   - Ну, говорите же!
   - Не могу! - Ребозо отвел глаза. - Она была резная... и такая странная...
плохая рукоятка, ваше величество.
   - Словом, таким же клинком закололи и моего отца.
   - Очень похожим, - неохотно подтвердил  Ребозо.  -  Они,  можно  сказать,
близнецы.
   - Значит, это сделал один и тот же человек или два наемника,  что  служат
одному и тому же господину. Найди мне убийцу деда,  Ребозо,  и  тогда  -  не
сомневаюсь - ты найдешь и убийцу отца!
   Канцлер, не мигая, смотрел на молодого короля.
   - Значит, вы желаете, чтобы я по-прежнему служил вам, ваше величество?
   - Конечно, ты спас мне жизнь, когда погиб  мой  отец,  а  моему  деду  ты
служил скорее из страха, нежели желая того, и ты всегда был заботлив и  добр
ко мне. Я и представить не могу другого человека на твоем  месте.  А  теперь
приготовь все к отъезду. Мы едем в столицу.
   - Слушаюсь, ваше величество.
   Канцлер пошел к дверям, и глаза его радостно горели.

***

   Разбойника пытали до тех пор, покуда он не признался в убийстве короля  и
рыцарей. Барон Гарчи и его сыновья исполнили распоряжение канцлера  со  всем
тщанием и даже переусердствовали: они отправили на тот свет не только самого
разбойника, но и всю его шайку.
   Ни у кого из них не нашли кинжала со странной и страшной рукояткой. Никто
из них не ехал верхом на чудовище с горящей, как огонь, шкурой, ни у кого из
них не было громадного топора. Да если уж на  то  пошло,  разбойники  вообще
топоров не имели. Все они были лучниками или владели мечами.  Однако  Ребозо
остался доволен и сообщил о своих достижениях королю.
   Короля эти достижения не убедили.

***

   Между тем Бонкорро не стал вводить какие бы то ни было реформы сразу  же,
как только прибыл в королевский замок. Он  дождался  коронации.  Минуло  три
недели. За это время он набрал себе новых телохранителей и  наложил  на  них
защитные заклятия. Кроме того, молодой король наложил защитные  заклятия  на
всех обитателей замка и тех, кто проживал поблизости от  него.  Из-за  этого
Ребозо постоянно нервничал. Ему было  очень  неприятно  осознавать,  что  на
самом деле король ему не до конца доверяет, -  хотя  он  признавал,  что  уж
кому-кому, а ему Бонкорро доверяет больше, чем .кому бы то ни было.  Но  еще
сильнее Ребозо переживал, что король слишком быстро освоил магию - и  притом
так, что не нуждался в колдовской защите  своего  канцлера.  Это  доставляло
канцлеру намного больше волнений, чем все остальное. Ему казалось, будто  бы
он стоит на зыбучем песке и песок под его ногами то и дело шевелится.
   И песок шевелился с каждым днем все заметнее, потому что  молодой  король
каждый  день  проводил  по  часу  в  библиотеке,  затворив  за  собой  дверь
крепко-накрепко, чтобы никто ему не мешал. В  библиотеке  имелось  несколько
древних греческих и римских  манускриптов,  но  большей  частью  полки  были
завалены книгами по  колдовству.  Как  правило,  те  заклинания,  к  которым
прибегал  король,  к  настоящему  колдовству  имели  слабое  отношение:  ну,
например, он накладывал заклятие на двери библиотеки, и они  не  поддавались
никому - даже Ребозо, опытному колдуну, - когда короля в библиотеке не было.
Где он обучился такому? А некоторые из заклинаний короля явно были  добрыми,
а не злыми, и, когда Ребозо сталкивался с ними, он испытывал страшный  испуг
- его потом часами колотило и тошнило. Канцлеру  оставалось  утешаться  лишь
тем, что в заклинаниях не фигурировали святые, охранявшие своего хозяина. Но
утешение то было, конечно же, слабое. Откуда внук злого колдуна  вызнал  про
такую магию? Уж конечно, он узнал про нее не в замке  барона  Гарчи.  Верно,
барон был вовсе не самым  отъявленным  злодеем  в  стране,  для  того  чтобы
искренне служить злым силам, он был слишком добродушным от  природы.  Однако
кое-какие грешки за ним имелись, а все потому, что он обожал жить на широкую
ногу.  Он  изо  всех  сил  постарался  вырастить  мальчика  повесой,  как  и
собственных сыновей, - а что из этого вышло?  Не  затесался  ли  среди  слуг
барона какой-нибудь тайный священник?  Или,  может  быть,  принц  где-нибудь
нашел список священной книги? Ребозо решил, что надо будет устроить в  замке
Гарчи генеральную уборку - как только король Бонкорро  даст  ему  для  этого
время. Вернее - если даст.
   А потом посыпались требования. Во-первых,  Бонкорро  велел  переделать  в
замке все по собственному вкусу, потом распорядился укрепить защиту замка  и
города и все подготовить к коронации. Именно тогда, когда Ребозо, сбиваясь с
ног, выполнял эти распоряжения, король и  опутал  замок  и  его  окрестности
сетями заклинаний и так напугал ими канцлера. Тот  надеялся,  что  уж  после
коронации сумеет немного передохнуть, но не тут-то было: Бонкорро вызвал его
на следующее  же  утро,  вскоре  после  рассвета,  и  канцлер  с  изумлением
убедился, что молодой король уже не меньше часа бодрствовал!
   Он сидел за столом у окна на солнечной  стороне,  обложившись  книгами  и
бумагами. Взглянув на вошедшего канцлера, Бонкорро улыбнулся.
   - А! Ребозо, дружище! - Король встал из-за  стола  и  обнял  канцлера  за
плечи. - Ну, как себя чувствуешь с утра пораньше?
   - Хорошо, благодарю вас, ваше величество, -  отозвался  Ребозо,  тоскливо
думая о том, что чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы не сталкивался  с
энергией и энтузиазмом молодого короля.
   - Отлично, отлично! Ну, тогда за работу, а? - Бонкорро быстро обошел стол
и снова уселся. - Сегодня мы должны наметить новые планы, Ребозо!
   - Новые планы? - встревожился  Ребозо.  -  И  какие  же  нововведения  вы
задумали, ваше величество?
   Бонкорро пробежал глазами бумаги.
   - Вот тут есть закон о том, чтобы всякого выявленного священника  казнить
на месте.
   - Но ваше величество не отменит этого закона!
   - Нет, но я хотел бы позаботиться,  чтобы  он  больше  не  применялся,  -
ответил Бонкорро и посмотрел в глаза. -  Проще  простого  прикончить  своего
соперника, а потом объявить, что он якобы тайный священник.  Так  что  отдай
распоряжения, чтобы священников  больше  не  только  не  казнили,  но  и  не
арестовывали.
   - Но, ваше величество! Это же означает,  что  весь  народ  тогда  толпами
ринется на свою м-м-м-м...
   - На мессу, - закончил за канцлера король. - Видимо, я еще  не  настолько
погряз в магии, Ребозо, как ты, - водишь, я еще  в  силах  выговаривать  это
слово. Верно, народ потянется к священникам - но только те, кто захочет.  Уж
чего мой дед добился, так  это  освободил  простой  народ  от  страха  перед
религией и от тирании церковников. Так что к священникам пойдут  только  те,
кто истинно верует.
   - И тогда Сатана выбьет почву из-под ваших ног!
   - Нет, - возразил Бонкорро. - Потому что  я  вовсе  не  святой,  и  я  не
отменяю закона, запрещающего священникам вести  службы.  Пусть  себе  Сатана
считает, что меня по-прежнему можно заманить в услужение, пусть думает,  что
причин для этого больше, чем на самом деле.
   - Причин много, - с трудом проговорил  Ребозо.  -  Вы,  ваше  величество,
молоды, у вас страсть к жизни, у