перейдя на другую сторону, он перерубил и левую.
   - Простите, что я не смог прийти раньше. Неотложные дела, знаете ли.
   - Да, да, знаю, дела на ложе, - процедила сквозь зубы Алисанда.
   Пока Мэт перерубал цепи, державшие  Черного  Рыцаря,  Саесса  нашептывала
что-то над телами своих стражников, и они потихоньку оживали.
   - Вы поспели вовремя, - приветствовал его сэр Ги и обратился к Саессе:  -
Что будем делать с ведьмой?
   - С ведьмой?
   - А ты, лорд Мэтью, заблуждался на ее счет? - Алисанда подобрала клеймо и
вертела его в руках. - Коварная ведьма, которая разжигает в мужчинах  похоть
- на их же погибель. Она лишила жизни уже полсотни человек,  выпила  из  них
все силы.
   Алисанда и Саесса скрестили глаза, и Саесса в ярости крикнула:
   - Стража! Взять их!
   Солдаты бросились выполнять приказ. И, пока сэр Ги выхватывал  из  костра
кочергу, Стегоман, крикнув:
   "Держись!" -  дохнул  огнем  и  покоробил  каменный  пол  перед  шеренгой
стражников. - Взять их! - еще раз исступленно  крикнула  Саесса.  -  Они  же
здесь все порушат! Мэт завел речитатив:

   Мы кузнецы и дух наш. молод.
   И чтобы дать отпор врагу -
   Вздымайся выше, наш тяжкий молот, -
   Перекуемте кочергу,
   А также прочие орала -
   Перекуемте на мечи.
   А ну-ка, ведьма, замолчи!
   Ишь, как зараза заорала!
   То будут счастия ключи...

   Кочерга и клеймо заплясали, удлиняясь и уплощаясь,  и  вот  уже  сэр  Ги,
довольный, полоснул прекрасным мечом по воздуху. Алисанда, бросив взгляд  на
Мэта. обернулась к Саессе.
   Ведьма отпрянула.
   - Смерть им! Или вам снова хочется превратиться в ничто?
   Ужас исказил лица солдат, сменившись решимостью отчаяния.
   Стегоман снова дохнул жаром, но пока он переводил дыхание, солдаты  опять
кинулись вперед. Алисанда и сэр Ги скрестили с ними мечи, поражая насмерть.
   Угроза  Саессы  вернуть  своих  людей  в  ничто,   всколыхнула   в   Мэте
воспоминания о недавнем. Одним ударом он повалил стоявшего на пути стражника
и присоединился к принцессе и рыцарю, размахивая алебардой и крича:
   - Крушите иллюзии! Они только кажутся плотными, а сами сделаны из ничего.
   - А если эта иллюзия отрубит тебе голову? - проревел один  из  воинов.  -
Попробуй уничтожь меня. Сумеешь?
   - Еще как сумею! - отвечал Мэт, парируя смертоносный удар.

   Ваше веселье окончено. Вот и актеры,
   Как я предсказывал - призраки, дым и обман, -
   В воздухе тонком прозрачные руки простерли
   И растворились, пропали, как утром - туман.
   Словно бы ткань потянули за нитку основы -
   Башни с вершинами в небе смещаются вбок,
   Храмы с молитвами вздрогнули, как от озноба,
   В мареве гаснут. И солнце не включат нам снова,
   И разметался Земли разноцветный клубок.
   Нет и следов карнавала. Что странно - нет сора.
   Небо свернулось. Исчезли слова режиссера.

   Саесса испустила душераздирающий вопль,  который  был  подхвачен  другими
голосами. Пейзаж заколыхался, пошел рябью и волнами. Краски  выцвели,  формы
сдвинулись  и  заструились,  подернувшись  пеленой   тумана.   Потом   туман
рассеялся, оставив только излучающую тепло дымку.
   Но и она постепенно растаяла.
   Топор вывалился у Мэта из онемевших пальцев. Он обнаружил, что  находится
на дне неглубокого кратера, по краю которого теснилась, дрожа  и  неуверенно
поглядывая вниз, толпа юношей и девушек. Юношей было гораздо  больше.  У  их
ног лежало несколько неподвижных тел - зловеще неподвижных.  Вокруг  кратера
стелилось опустошенное пространство, а посредине, рыдая, согнутая горем,  на
коленях стояла Саесса в плаще, наброшенном поверх грубой домотканой рубахи.
   Внезапно выпрямившись, она выхватила из-под плаща нож  и,  высоко  занеся
его, направила себе в сердце.
   Мэт рванулся вперед и успел перехватить ее за запястье. Подскочивший  сэр
Ги завел ей руки за спину, и нож упал на землю. Саесса забилась с  воплем  и
обмякла в его руках, причитая:
   - Дайте мне умереть! Я проклята, мне нет  спасения.  Слишком  велики  мои
грехи, такие не отпускаются. Дайте мне умереть!
   - Нет, твоя роль еще не доиграна, - строго сказала Алисанда.  -  И  грехи
искупать придется.
   Она дернула Мэта за  пояс,  которым  была  подпоясана  его  хламида.  Мэт
сконфуженно отшатнулся.
   - О, избавь меня от своего ханжества,  -  возмутилась  Алисанда.  -  Надо
связать ей руки.
   Пока сэр Ги держал Саессу, Мэт и принцесса связали ее по  рукам  и  ногам
поясом и оторванной от подола ее же рубахи полосой грубой ткани.  Потом  сэр
Ги осторожно опустил пленницу на землю.
   Алисанда обратила взгляд к толпе, стоящей на краю кратера. Мэт спросил:
   - Откуда они взялись?
   - Это ее жертвы, соблазненные всеми мыслимыми я немыслимыми блаженствами,
- жестко сказала принцесса. - Ходят целые истории о тех  мерзостях,  которые
она с ними вытворяла, а когда, изнуренные, они больше не могли доставлять ей
наслаждение, распутница превращала их в каменные статуи  -  памятники  тому,
что считала своей женской силой.
   - Выходит, я их всех оживил. Почти всех, - задумчиво  сказал  Мэт.  -  Но
снять столько злых чар одним-единственным стишком - что-то слишком хорошо.
   - Вы просто сняли главное заклятие - с нее, - объяснил сэр Ги.
   - Заклятие? С нее?
   - Молва говорит, - вмешалась Алисанда, глядя на рыдающую  Саессу,  -  что
она была простой крестьянкой, правда, необыкновенной красоты.
   Сэр Ги подхватил:
   - К тому же у нее было доброе сердце, она никогда не отказывала мужчинам.
Она отдавалась всем, пока не отдала свое "я".
   - То есть беспорядочные связи разрушили ее  личность,  это  вы  имеете  в
виду? - уточнил Мэт. - А что, если ее личность состояла именно в том,  чтобы
отдавать себя?
   - Да, о такой личности только и мечтают похотливые  самцы!  -  с  вызовом
бросила Алисанда. - Она старалась угодить ими потеряла себя. Ее блуд  сделал
ее легкой добычей для сил Зла, и один старый любострастный колдун заклял  ее
и, собственной услады ради, превратил в ту распутную ведьму,  которую  ты  и
встретил. Вскоре после того колдун умер на костре, а у нее  осталась  власть
над мужчинами и власть налагать чары на тех, кто теряет голову.
   - Значит, это все  держалось  на  том  заклятии  старого  колдуна?  И  ее
великолепный дворец, и слуги - все мираж?
   Сэр Ги кивнул.
   - А привратники?
   - Корни мандрагоры, - отвечала Алисанда с нотками презрения в  голосе.  -
Как же ты не узнал их - ты, маг?
   - В жизни не видал корня мандрагоры, - честно признался Мэт.  -  Так  что
же, теперь она больше не ведьма, а снова обычная девушка?
   - Да. - Алисанда смерила его проницательным взглядом. - Но берегись, маг.
Врожденная сила - при ней, и ее хватит, чтобы разрушить самого  стойкого  из
мужей.
   Саесса приподняла голову с земли.
   - Дайте мне нож, развяжите мне руки, я хочу умереть. Я мерзка самой  себе
и недостойна жить.
   - Достойна, если еще  можешь  так  говорить.  -  Алисанда  посмотрела  на
несчастную чуть ли не с симпатией. Но, обернувшись к Мэту, посуровела. - Вот
что сделали с ней вы, мужчины!
   - Во всяком случае, не я и не мое заклинание. - Мэт не понимал,  чем  так
раздражена принцесса, и ему это стало надоедать. - Следите за тоном, леди!
   Глаза сэра Ги расширились от ужаса,  а  принцесса  побледнела  и  на  миг
потеряла дар  речи.  Потом,  понизив  голос,  в  котором  дрожал  гнев,  она
произнесла:
   - Мы поговорим об этом после, сэр, когда вы исполните свой долг здесь.
   - Долг? Кому же и что я тут должен?
   - Им. - Алисанда взмахнула рукой в сторону, нагой и  смущенной  толпы.  -
Этим бедным жертвам колдовства, раздетым до нитки, беззащитным перед холодом
ночи. Если у вас есть хоть какое-то понятие о нравственности, сэр, вы должны
одеть их. В моем туалете также многого недостает, а сэр Ги без  доспехов.  -
Нас связали во сне, привезли сюда и все отобрали, - добавил сэр Ги. - Но мои
доспехи должны быть где-то здесь, надо поискать.
   Он отошел. Мэт стоял, глядя  в  глаза  Алисанде.  И  наконец  со  вздохом
сдался.
   - Ладно, попробую. Но не ждите чудес, леди, я не всесилен.
   С минуту он поразмыслил. Нужно  было  подобрать  что-то  оригинальное,  а
художественные достоинства - дело десятое.

   Что-то ветер силен. Да и мы, экселенц, не нудисты,
   Инфлюенцию здесь подхватить можно просто на раз...
   Пусть одежды, что были на каждом, окажутся чисты
   И прикроют носителя вновь - от простуд и от глаз!

   Зашелестело,  и  Мэт  почувствовал,  что  под  хламидой,  в  которую  его
переодела Саесса, на нем снова сидят  рубашка  и  джинсы.  Алисанду  облекло
первоначальное платье. Появился сэр Ги в черных доспехах. Мэт  поднял  глаза
на толпу молодых людей - голых не было.
   - Какой класс!
   Его заклинание не просто сотворило ворох тряпок, но  и  одело  каждого  в
подобающий ему наряд.
   - Вы довольны? -  обратился  Мэт  к  Алисанде.  Та  не  ответила.  Сделав
шаг-другой к толпе на краю кратера, она воздела руки и позвала:
   - Слушайте! Слушайте меня! Молодые люди перестали пялиться на свои наряды
и устремили испуганные глаза на принцессу.
   - Я - принцесса Алисанда, - провозгласила она торжественно.  В  ней  было
величие, которое  достигается  только  особым  воспитанием  и  непоколебимой
уверенностью в себе. - Я и мои вассалы спасли вас. Мы сняли с вас заклятие и
оживили всех, кого можно было оживить. Возблагодарите  же  за  это  Господа!
Немедля найдите церковь, исповедуйтесь,  и  тогда  вы  еще  можете  получить
надежду на спасение. Затем расходитесь по домам. Прощайте!
   Наблюдая, как толпа  снимается  с  места,  унося  своих  покойников,  Мэт
почувствовал на плече прикосновение. Он обернулся - сэр  Ги  протягивал  ему
серебряную шариковую ручку.
   - Никогда таких вещиц не видел. Это, конечно, ваша волшебная палочка,  не
так ли?
   - Что-что?.. - ошалело спросил Мэт. - Уф, что-то в этом роде.  Благодарю,
сэр Ги.
   - А это? - Сэр Ги держал в руках острый черный меч. - Тоже ваше?
   Мэт без особой уверенности кивнул.
   - Отчасти. Я сделал его из вашей кочерги. Так что он скорее ваш.
   - Нет, возьмите себе, - улыбнулся сэр Ги. - Я разыскал свой собственный.
   Алисанда, проводив взглядом  последних  из  уходящей  толпы  презрительно
обронила:
   - Ну что, маг, очнулся от ночных грез?
   - Каких еще грез? - проворчал Мэт.  -  Я  на  эту  скользкую  дорожку  не
вступал.
   - Дорожку? Путь к гибели! - уточнила Алисанда. - Если бы не  присяга,  ты
тоже стал бы каменным болваном.
   Мэт опешил.
   - Присяга? О чем вы?
   - О присяге на верность, которую ты принес мне, когда я посвящала тебя  в
лорды. Если бы не это, я не смогла  бы  сломить  злые  чары,  которыми  тебя
оплели. Знай, что твоя клятва дает мне власть над тобой.
   - А мне - власть над вами. Я помню, там в тексте было кое-что об этом.
   - Разумеется. И моя клятва, и  клятва  сэра  Ги  связывают  нас  круговой
порукой. Разве непонятно, что ты своим любострастном подверг нас опасности?
   - Ну вот! Началось-то не с этого. Я просто защищал женщину...
   - Красотку, конечно, и в изящном неглиже.
   - Положим. Но не думаете же вы, что  я  бросился  спасать  ее  от  тролля
только из-за ее прелестей?
   - Какой там тролль! Фантом, ею же созданный, и под полным  ее  контролем.
Никакая опасность ей не грозила.
   - Кто бы мог подумать!
   Впрочем, звучало это вполне вероятно. Не окажись у него, например,  меча,
Саесса призвала бы своих стражников пораньше, а потом все равно взяла бы его
во дворец врачевать раны.
   - Если бы в твоей душе не было греха, искушение  не  задело  бы  тебя,  -
сурово изрекла Алисанда. - Будь чист - и прислужники Зла не осилят тебя.
   - Чего вы от меня хотите? Да, я не святой! -  взорвался  Мэт.  -  Что  же
касается  опасности,  которой  я  вас  якобы  подверг,  то  почему   вы   не
предупредили меня, что мы вступаем во владения ведьмы?
   - Потому что, по нашим сведениям, она должна была обитать в  сутках  пути
отсюда, - отвечал сэр Ги.
   - Какая разница? - вступила Алисанда. - Никакой. Для рыцаря,  разумеется,
а не для дремучего деревенского колдуна.
   - Вот как! - вскипел Мэт. - И что бы тут стал делать рыцарь, в отличие от
меня?
   - Он распознал бы Зло - и сумел бы противостоять ему!
   Мэт вскинул голову, встречая взгляд Алисанды.
   - Ясное дело, леди. Рыцари никогда не поддаются соблазну, это  исключено.
Астольф, надо думать, не рыцарь, иначе он не узурпировал бы трон!
   Принцесса вспыхнула, хотела что-то возразить, но внезапно  стиснула  зубы
и, повернувшись на каблучках, ушла в ночь.
   - Что с ней такое, в конце концов? - спросил Мэт у сэра Ги. - Я  что,  по
ее мнению, должен быть каменным?
   - Неплохо бы. Она неприятно удивлена, что  это  не  так.  -  Тень  улыбки
прошла по лицу сэра Ги. - Если вас, лорд и маг,  может  ввести  в  искушение
женщина, успех нашего дела ставится под вопрос.
   Мэт озадачился.
   - Каким образом мои прегрешения могут поставить под угрозу дело?
   - А таким, лорд Мэтью, что мы с вами - ее единственная опора в борьбе  за
трон, причем из нас двоих вы ей нужнее...
   - Но у нас достаточно сил, мы не подведем, - возразил Мэт.
   - Как знать. По сути дела, идет борьба между Добром и Злом. Перевес  дают
в такой  борьбе  маги  и  колдуны.  Колдуны  должны  соблюдать  целибат,  не
отвлекаясь на плотские страсти. Но еще больший  спрос  с  мага,  потому  что
малейший грех ослабляет его связь с силами Добра. Вот принцессе  Алисанде  и
приходится думать о вашей душе.
   - Понятно, - мрачно сказал  Мэт,  -  однако  это  явное  вмешательство  в
частную жизнь.
   - Пожалуй. Особенно откровенно принцесса вмешалась в вашу частную  жизнь,
когда напомнила вам вашу  клятву  и  спасла  от  ведьмы.  -  Сэр  Ги  лукаво
усмехнулся, но тут же посерьезнел. - Присяга на верность принцессе, господин
маг, послужила вам и путами, и защитой от  самых  сильных  ведьминских  чар.
Хотя и не тотчас же.
   "Так вот почему всякий раз, когда доходило до самого интересного,  кто-то
врывался в наши покои!" - подумал Мэт, но затем  его  мысли  приняли  другое
направление:
   - Раз я такая важная персона, может быть,  этим  объясняется,  что  замок
Саессы оказался вдруг гораздо южнее, чем ему положено? И,  может  быть,  это
Малинго послал против меня обеих ведьм, молодую и старую?
   Сэр Ги задумчиво наморщил лоб.
   - Может быть. И это знак, что еще не одна ловушка подстерегает вашу душу.
Будь я на вашем месте, я посвящал бы больше времени  молитве.  Но  пойдемте,
леди в нетерпении. Зовите своего приятеля Стегомана, а я  поищу  мою  добрую
лошадку.

Глава 8

   Мэт ворочался на постели  из  еловых  лап  -  рыдания  Саессы,  безутешно
оплакивавшей свой воздушный замок, не давали ему уснуть.
   Они вернулись к месту, где разбили бивуак: Мэт вез  связанную  ведьму  на
протрезвевшем Стегомане, Алисанда ехала верхом за спиной  сэра  Ги.  Нарубив
лапника для Саессы, они  решили  немного  вздремнуть  после  пережитого,  но
удалось это только принцессе и Черному Рыцарю.
   "Как приятно, - думал Мэт, - иметь чистую совесть.  Правда,  у  принцессы
она, пожалуй, чересчур чистая".
   Он повернулся на другой  бок,  пробуя  отвлечься  от  женских  рыданий  и
разобраться в себе.
   Итак, он согрешил или нет? По меркам его мира, это квалифицировали бы как
невинное заблуждение. Но он был не в своем мире. Означает  ли  это,  что  он
должен играть по чужим правилам?
   Не обязательно. Он уже открыл кое-какие законы магии, и  все  его  выводы
подтвердились.  По  его  теории,  никакой  мистической   личности   тут   не
требовалось: магия прекрасно работала как сила безличная.
   Ему полегчало, когда он так рассудил. Разум и логика не упразднялись и  в
этом  мире,  а  значит,  вся  ерунда  про  Добро  и  Зло  была  человеческим
измышлением, а байки про грех и про ад - такими же суевериями, как и  в  его
мире.
   На этой успокоительной мысли он открыл глаза и стал  смотреть  в  костер.
Мирно тлели угли. Вдруг земля прямо перед ним разверзлась, оттуда  вырвались
языки пламени, и из них возник черт  с  лукавыми  глазами,  самый  настоящий
рогатый краснокожий дьявол: лицо конусом, усы, козлиная бородка,  в  руке  -
вилы.
   - Сэр - скептик? С чем и поздравляю! - сказал дьявол. - Из  рационалистов
получается отличная растопка.
   И, вонзив вилы Мэту прямо в живот, он поднял его на воздух  и  швырнул  в
огонь.
   Мэт вскрикнул, его опалило пронзительной,  очищающей  болью  ожога.  Боль
нарастала, огонь разгорался, Мэт вопил что есть мочи.
   Затем вилы снова вознеслись в воздух и бросили его во  тьму,  наполненную
сухим льдом. Ожог холода  был  не  менее  ужасен,  однако  нервы  не  теряли
чувствительности.
   - Не пытайся ничего понять. Лучше от этого не станет.
   Черная  бесформенная  амеба  маячила  перед  ним,  пронизанная  огненными
жилками.
   - Да, да, это я, - сказала амеба. - Такое  это  место  -  без  форм,  без
образа и подобия. "Ад", - сообразил Мэт.
   - А чего же ты еще ждал от  дьявола?  Конечно,  это  не  похоже  на  твои
инфантильные представления о котлах с грешниками и запахе серы. Знаешь,  что
такое ад? Полное отсутствие первопричины.
   "То есть Бога", - смутно подумалось Мэту. Амеба вздрогнула, сократилась и
вновь расплылась в кляксу.
   - Я бы попросил не упоминать здесь этого слова. Впрочем, ты больше  и  не
сможешь, я заблокирую нейрон, который причинил мне такую боль.
   Мэт попробовал мысленно призвать Бога, и когда его мысли в самом деле  не
послушались, болезненная, сосущая пустота образовалась в его груди. Это было
даже хуже, чем чувство одиночества в чужом городе. В тысячу раз хуже. Потому
что к одиночеству примешалось отчаяние: ведь отсюда не было  выхода  даже  в
смерть.
   Пронзительный киплинговский ветер вынес его в сквозняк  между  мирами,  в
стоячие  воды  абсолюта.  Нахлынула  тошнота,  душа  чуть   не   вывернулась
наизнанку,  пытаясь  извергнуть  одиночество,  найти  прибежище  от  него  в
забвении.   Напрасно:   одиночество   было   всепоглощающим,    безнадежным,
необратимым.
   - Да, - подтвердил дьявол. - Это навсегда. На веки вечные.
   Поодаль замерцали блестки света. Они сливались сначала в диски,  потом  в
сферы. Ближайшая сфера подкатилась ближе, прямо к глазам Мэта. В ней томился
человечек с разинутым в неслышном стоне ртом. Иглы белого огня  вонзались  в
его бедную плоть.
   - Это - ад для гедониста, -  объяснил  дьявол.  -  Гедонисты  проповедуют
наслаждение как цель жизни. Но смертные  скоро  пресыщаются,  им  нужны  все
новые и новые ощущения - в подтверждение того, что они живы.  Так,  начав  с
поиска острых чувств, они кончают - если проживут достаточно долго - поиском
острой боли. Они сами стремятся  сюда,  хотя  и  бессознательно.  Здесь  они
навечно обретают то, чего искали всю жизнь.
   Завеса  тьмы  сдвинулась  вправо,  и  Мэт  увидел  множество   светящихся
оранжевых шаров: вверху, внизу, со всех сторон.
   - Да, их много, - сказал дьявол, - тут поместится и  еще  в  миллион  раз
больше. В аду места хватит. Для каждого грешника  предусмотрен  персональный
ад, никаких коммуналок. И никаких трудностей с подбором ада по мерке: каждая
душа носит в себе свой ад. Вот и ты попал в тот, который строил для себя всю
жизнь.
   В подкатившемся  шаре  Мэт  увидел  кричащего  человечка  с  запрокинутой
головой, он был весь утыкан светящимися кинжалами и пытался вытащить  их  из
себя.
   - Сколько ни  вытаскивай,  останется  все  равно  больше,  -  пробормотал
дьявол. - Эти кинжалы - порождение его собственной души. Он не имел привычки
признаваться в своих грехах, предпочитая сваливать их на судьбу, воспитание,
среду. В конце концов он снял с себя всякую ответственность и  стал  грешить
на всю катушку, не заботясь о том,  какой  вред  он  наносит  собратьям.  Но
каждый грех пробивал брешь в его личности. Так он жил, постоянно теряя себя,
так существует и здесь - выдергивая из себя бесконечные грехи.
   К ним подплыла еще одна сфера - с  человечк