озывание нищих, если бы Мэт не принял  позу  статуи
Свободы?
   Мэт глубоко вздохнул. Следующий шаг - экспериментом  подтвердить  теорию.
О'кей, он сейчас вызовет что-нибудь безобидное - свет, например. На сей  раз
без спичек, нечего устраивать тут костры.
   Костры? А что если вызвать... кострового? Или  хотя  бы  фонарщика?  Нет,
судя по тому, как здесь все перевернуто, может вызваться  уличный  мальчишка
викторианской эпохи с длинным  шестом,  на  конце  которого  огонек.  А  Мэт
предпочел  бы  кого-нибудь  из  местных:  сразу  получишь  и  информацию,  и
компанию. Вспомнив подходящие строчки и произнеся  первую,  он  почувствовал
уже знакомое стягивание вокруг  себя  сил,  только  мощнее,  гораздо  мощнее
прежних.

   Пусть кто-нибудь зажжет здесь свет!
   Во тьме, уж точно, правды нет,
   А свет - гляди-ка - прибыль!
   Мне все равно, кто будет он,
   Не важно имя, рост, фасон -
   Лишь бы с огнем он прибыл!

   Раздался оглушительный рев, и яркое пламя вспыхнуло. Мэт  заслонил  глаза
рукой и услышал, как что-то огромное, шершавое скребется о камень. "Дурак! -
пробурчал внутренний голос. - Когда же ты приучишься к точности?"
   Из рева начали выделяться членораздельные звуки, пламя задышало словами.
   - Кто? Кто шделал шо мной? Ты-ы? Мэт отнял руку от глаз.  Свет  потух,  в
качестве остаточного изображения два горящих глаза смотрели из темноты.
   Но тут же снова взметнулся  столб  пламени  и  высветил  покрытую  чешуей
морду, из ноздрей которой валил огонь, острые  зубы  и  огромные  глазищи  в
складках век.
   - Ты! Пашкудный охотник на драконят! Как  ты  пошмел  жаманить  вжрошлого
дракона в жашаду? Бештолочь бешштыжая! Ешли  шторговалша  ш  колдуном  нащет
драконовой крови, ты прошто балбеш, и я тебя быштро прикончу!
   Теперь пламя полыхнуло снопом брызг. Мэт вскрикнул и метнулся в  сторону.
Дракон, дыша, как кузнечные мехи, со скрежетом потерся о стену.
   - Где ты, жалкий червь? Тебе не уйти от Штегомана  в  такой  тешноте!  Эй
ты... Эй...
   Брызнул новый сноп огня, но на этот раз в  футах  пяти  от  Мэта.  Дракон
завалился на бок  и  здорово  промахнулся.  Мэт  заметил,  что  его  глазищи
подернуты пеленой.
   Свет погас, как будто щелкнули выключателем, и тут Мэта  осенило:  глупый
зверь пьян в стельку!
   Однако он явно относился к неприятному типу пьяных, к тем, кого  от  вина
тянет на дебош. Вот и теперь он делал вдох - с размахом доменной печи.
   - Погоди! - крикнул Мэт. - Я невиновен!
   - Неужели? - глумливо откликнулось чудище. - Ты будешь второй такой пошле
Адама. Жачем же ты жаманил меня, ешли не жатем, чтобы выпуштить  иж  дракона
кровь?
   Горящие в темноте глаза моргнули как от боли. - Зачем? Из любопытства!  Я
проверял одну вещь.
   - Положим, - согласился Стегоман. -  Какую  же?  Уж  не  проверял  ли  ты
пределы драконова терпения? Хотел меня ишпытать? Не выйдет!
   Он снова дохнул пламенем, но теперь оно  было  дрожащим,  колеблющимся  и
легло на стену зигзагом сажи. Мэт успел разглядеть  при  свете,  как  дракон
морщится и жмурится.
   В наступившей темноте был слышен новый могучий вдох. Мэт судорожно думал,
чем его удержать, и придумал:
   - Тебе плохо? На секунду дракон притих, потом спросил невнятно:
   - Плохо? Это ты о чем?
   - Что-то болит? Я заметил, как ты  морщился.  Найдено!  Займи  его  пасть
разговором, чтобы не метала огонь!
   - А тебе-то что?
   - Ну... я просто не могу спокойно видеть, как кто-то мучается.  -  Мэт  в
темноте скрестил пальцы. - Я - доктор.
   Положим, не тот, к тому же еще нет, но не такая уж это страшная ложь.
   - Доктор? - Дракон ухватил приманку, и Мэт перевел дух.  -  Гм,  в  шамом
деле? А какое это имеет отношение ко мне?
   - Просто я кое-что смыслю  в  болезнях.  Что  тебя  беспокоит?  Может,  я
помогу?
   Дракон утробно заурчал и мрачно ответил:
   - Жуб у меня ноет, ешли ты так уж хочешь жнать. Но это  не  помешает  мне
жажарить пакоштного охотника на драконят.
   - Ах, зубная боль!  -  посочувствовал  Мэт.  -  Это  действительно  может
доконать. Но ты, по-моему, еще в достаточно нежном возрасте,  тебе  рановато
жаловаться на зубы.
   Смелое предположение, если учесть, что до сих пор Мэт  не  видел  ничего,
кроме чешуйчатой головы внушительных размеров. Но Стегоман купился.
   - Дракон шчитается молодым лет  што  -  двешти,  ты,  невежество!  И  это
доштаточно  долгий  шрок,  я  тебя  уверяю,  чтобы  жубы  начали   причинять
бешпокойштво.
   - Правда? - сказал Мэт. - А я думал, у вас каждый месяц вырастают новые.
   - Нет, какое невежество! - пропыхтел дракон. И Мэт почувствовал,  что  он
протрезвел. Странно, весьма странно. - Зубы нам даются  с  рождения  на  всю
жизнь, мы вылупляемся из яйца уже зубатые, и зубы растут вместе с нами,  как
шкура.
   - Шкура? А разве вы не линяете каждый год? Дракон задребезжал, как  груда
железяк, что должно было означать довольный смех.
   - Да ты что! Ты думаешь, что мы змеи или ящерицы? Нет. Хотя мы им  родня.
Как и вы - родня кобольдам и снежному человеку.  Но  разве  вы  шныряете  по
подземным ходам или шастаете по горам на четвереньках?
   - Нет, конечно. Как правило. Хотя я слышал про... Но это неважно. Да,  не
очень-то я осведомлен насчет драконов. - Странный  ты  смертный,  -  фыркнул
дракон. - Как это можно - ничего не знать про наше племя? У  тебя  вообще-то
есть представление, для чего мы тут поставлены?
   - Смутное, - признался Мэт. - Там, откуда  я  пришел,  дракона  встретишь
редко.
   - Просто скандал! -  пропыхтел  дракон.  -  Ив  твоей  стране  все  такие
неграмотные?
   - Пожалуй, да. Многие даже вообще не верят в волшебство.
   Дракон ошарашенно молчал, и Мэт с замиранием сердца  подумал,  что  опять
брякнул не то.
   - Нет, что ты за тип?! - взорвался дракон. Мэт отпрянул к стене,  но  все
же сумел пожать плечами.
   - Тип как тип. Ты же меня видел.
   - Не разглядел, - буркнул дракон. - Боишься себя показать?
   У него был подозрительный, угрожающий тон.
   - Конечно, нет! - выпалил Мэт. - Тебе нужен свет? Я имею в виду, послабее
и подольше, чем твой.
   - Желательно.
   - Пожалуйста. Сейчас.
   Мэт  вытащил  свой  коробок  и  стал  вспоминать,  какое  заклинание   он
употреблял.
   - Чего же ты ждешь? - рявкнул Стегоман.
   - Сейчас-сейчас, минуточку.
   Мэт пробормотал себе под нос исковерканный куплет из песенки  и,  чиркнув
спичкой, не забыл отвести подальше руку. Когда  вспыхнул  язык  пламени,  он
быстро добавил:

   Гори, гори. моя свеча,
   Чтобы в стенах из кирпича
   Нам видеть каждый угол
   И говорить друг с другом.

   Спичка в его пальцах вдруг выросла в толстую шестифутовую свечу,  и,  как
острие копья, на ее конце горел огонь.  Мэт  перестарался,  но  в  том-то  и
прелесть импровизации!
   Дракон, уставясь на свет, пробурчал:
   - Интерес-сно..
   Теперь Мэт смог  разглядеть  его.  Это  был  дракон  в  китайском  стиле:
короткие когтистые лапы, тонкое, извилистое тело футов тридцать  в  длину  и
зубчатый  гребень  вдоль  хребта.  Присутствовала  и   европейская   деталь:
сложенные по бокам огромные крылья, как у летучей мыши. Однако  крылья  были
разодранные, в рубцах и шрамах, и кожа свисала с них лохмотьями.
   Стегоман повернул свою гигантскую голову к Мэту. Тот стоял смирно,  зная,
что его тоже разглядывают с пристрастием.
   Наконец дракон проговорил:
   - Ты не похож на злого человека. Хотя иногда честное лицо скрывает лживое
сердце.
   - Вот уж чего не умею, так  это  врать.  Даже  себя  самого  обмануть  не
получается.
   - Да, это первое, что нужно сделать, когда хочешь соврать как следует,  -
кивнул Стегоман. - Но драконы - существа прямые, не  то  что  вы.  Если  нам
что-то не нравится или если нас разозлит чье-нибудь  поведение,  мы  тут  же
говорим об этом ему в лицо.
   Мэт поджал губы:
   - Так не вылезешь из потасовок.
   - Ну уж. Мы все про себя знаем: и что наш брат дракон гневлив, и что силы
у нас всех примерно равные.  То  есть  если  два  дракона  сойдутся  в  бою,
победителя быть не может. Оставшийся в живых все равно вынужден будет  много
месяцев залечивать раны. Так что мы уважаем даже тех, кого не любим.
   - Понятно. Есть способы сказать кому-то все, что ты о  нем  думаешь,  без
оскорблений.
   - Вот именно. - Стегоман был приятно удивлен.  -  Немногие  смертные  так
сообразительны.
   Особой сообразительностью Мэт похвастаться не мог, но, учась на последнем
курсе, он приобрел кое-какие знания по антропологии и мог распознать приметы
индивидуалистического общества. Сочетание гордости Стегомана - прямоты  -  с
почти  полным  отсутствием   междоусобиц   означало   строгость   социальных
условностей, без которых Стегоманово племя быстро бы  перегрызлось.  Прямота
прямотой, но уж и вежливость по отношению друг к другу  у  них  должна  быть
отменной.
   Мэт прочистил горло.
   - А как же с совместными действиями? Для них ведь нужна дисциплина...
   - Дисциплина у нас врожденная, - отрезал Стегоман. - Когда мы  собираемся
на  битву,  честь  каждого  дракона  уважается;  тот,  кого  мы  выбираем  в
предводители,  знает,  что  ему  надо  отдавать  команды   поаккуратнее,   в
уважительном тоне. А мы выполняем их, потому что выбрали предводителя за его
мудрость.
   Их  командиры,  выходит,  сразу  и  генералы,   и   дипломаты.   Неплохое
общественное устройство, если не принимать во внимание постоянный риск  быть
убитым на дуэли.
   - У каждого дракона по холму, да?
   - По горе, - поправил его Стегоман. - Наша вотчина - цепь восточных  гор,
которая отделяет эту страну, Меровенс, от  пристанища  колдунов,  Аллюстрии.
Аллюстрия то и дело нападает на Меровенс, Меровенс на Аллюстрию - реже. А по
пути, переходя через горы, и та, и другая воюющая сторона атакует  драконов.
Нас рождают и выращивают для войны; каждый дракон  стоит  насмерть  за  свою
гору, а все вместе мы должны защищать отечество.
   - Я так понимаю, что когда Аллюстрия и Меровенс идут на вас  войной,  они
обе терпят поражение? Стегоман кивнул, не скрывая гордости.
   - С тех пор как Гардишан дал нам Порядок, мы непобедимы.
   - Погоди, Гардишан - это кто? Стегоман был явно скандализован.
   - Из какого же ты медвежьего угла сюда явился, что не слышал о Гардишане?
Мэт замялся.
   - У меня нет простого объяснения. Будем считать, что я не изучат историю.
Так кто это - Гардишан?
   - Император, невежество! Первый император, который  пришел  восемь  веков
тому назад, чтобы объединить все эти христианские земли против  сил  Зла.  С
этой же целью он вступил в союз с нами и научил нас сражаться  войском.  Так
мы наконец победили великанов. Мэт раскрыл было рот.
   - Помолчи, - буркнул дракон, - а то еще спросишь, кто такие великаны. Мэт
смущенно поежился.
   Стегоман вздохнул, обвил хвостом лапы и сел поудобнее.
   - Великаны пришли девять веков назад,  когда  пал  великий  Рэм.  Рэм,  к
твоему сведению, это южный город, который сколотил империю  из  всех  земель
вокруг Срединного моря - пятнадцать веков назад, еще до пришествия Христа.
   Итак, Рим здесь был, хотя и под именем Рэм. Вероятно, в их варианте битву
выиграл именно Рэм, а не Ромул. Не в той ли  точке  их  с  Мэтом  универсумы
разошлись?
   Но все же - Христос. Это имя осталось неизменным.
   Почему бы и нет? Афины были в полном расцвете,  когда  Ромул  и  Рэм  еще
только сосали  молоко  волчицы.  Греческий  язык  должен  остаться  в  обоих
универсумах, а Христос принадлежал греческому миру.
   - Так, Рим, то есть Рэм, пал. Откуда же взялись великаны?
   Стегоман нетерпеливо фыркнул.
   - Из под земли, из скал, из пасти ада, не знаю. Взялись - и  все  тут.  И
напали на нас, и каждый дракон отражал нападение огнем, клыками  и  когтями.
Нас осталось всего ничего. Эти  великаны  были  страшные  скоты,  высотой  с
сосну, но толстые, как пигмеи, к тому же волосатые и грязные. Целых сто  лет
мы сражались и погибали, чтобы очистить наши горы.
   Потом с севера верхом на  коне  приехал  Гардишан,  а  с  ним  -  Монкер,
могущественный маг. Монкер превратил один холм  в  гиганта  и  дал  ему  имя
Кольмейн.
   Потом Гардишан собрал свои войска  на  тех  нескольких  свободных  горах,
которые у нас еще  оставались;  он  научил  драконов  сражаться  вместе,  по
единому плану, но чтобы  ничья  спина  не  гнулась  перед  вождем!  А  наших
старейшин он научил приемам боя.
   И когда на нас ордой пошли великаны, ревом сотрясая горы,  они  встретили
войско, в пятьдесят раз превосходящее их численностью, с императором и магом
во главе и с поддержкой гиганта, который был больше, чем самый  огромный  из
этих скотов. Их тела завалили наши  долины.  Мы  выкурили  уцелевших  из  их
укрытий и отдали на расправу Кольмейну. Наши горы были расчищены, и Гардишан
смог перевести через них свое войско. Кольмейн отправился  с  ним  -  помочь
освободить Аллюстрию. Так они ушли из нашей  жизни,  но  мы  их  никогда  не
забудем.
   Мэт прикрыл глаза, покачал головой и снова взглянул на Стегомана.
   - Век героев... Дракон кивнул.
   - Мы слишком поздно родились, ты и я, в  усохшем,  остаточном  мире,  где
вместо империи - королевства, вместо великанов - бароны...
   - А от тех героев произошло твое племя? Дракон снова кивнул.
   - Наше племя, наш закон и учение. Ибо только  тогда  мы  стали  воспевать
нашу историю и наши имена, славить наших героев  и  порицать  трусов  -  как
единое племя.
   Он вздрогнул и отвел глаза.
   Мэт насторожился. Что-то было  не  так.  Здравый  смысл  подсказывал  ему
промолчать, но любопытство перевесило.
   - Итак, ваши зонги и саги, ваши обычаи и традиции стали законом.
   - Да. - Глаза Стегомана сверкнули. - Законом, который гласит,  что  честь
дракона превыше всего, важнее самой жизни, но и то, и другое ниже  интересов
племени.
   - Как же это понимать? - Мэт свел вместе брови. - Не в том ли смысле, что
одним отдельным драконом можно  пожертвовать,  если  он  представляет  собой
опасность для всего общества?
   Дракон поник головой.
   - Ты облекаешь мысль в странные слова, но, в общем, да. Душа  и  личность
каждого  отдельного  дракона  неприкосновенны  -  но  так  же,  как  и  всех
остальных. Если дракон не поладил с драконом, они выходят  на  поединок  или
улаживают все полюбовно, кому как  больше  нравится!  Но  если  какой-нибудь
дракон своим поведением или самим своим  существованием  ставит  под  угрозу
жизнь троих или более собратьев...
   Он осекся. Воображение Мэта заработало: Стегоман  каким-то  образом  стал
представлять угрозу для драконьего общества, и тогда они изрезали ему крылья
и отправили в изгнание.
   За что? Стегоман показался ему вполне симпатичным парнем  -  несмотря  на
некоторую колючесть нрава, вероятно, характерную для члена в высшей  степени
индивидуалистического и милитаризованного общества. Мэт чувствовал,  что  по
натуре своей он не задира и никогда не полезет в драку первым. Так за что же
его?
   "Слишком легко хмелеет!" - осенила Мэта догадка.
   Если вспомнить, дракон явился в  огне  и  пламени  и  как  будто  немного
подвыпивший. С каждым огненным выдохом он хмелел все больше и  больше,  пока
не начал шататься и промахиваться до неприличия. Зато когда перестал  дышать
огнем, быстро протрезвел.
   Очевидно было, что хмелел он от собственной огнедышащести.
   Мэт  представил  себе  такую  картину:  дракон  пляшет   в   воздухе   и,
переполняемый восторгом  полета,  извергает  пятифутовый  столб  пламени.  А
извергнув, хмелеет, восторг переходит в эйфорию,  что  означает  еще  больше
огня и, следовательно, еще больше хмеля и так далее, и так далее.
   Судя по Стегомановым словам, драконы - племя весьма  здравомыслящее.  Они
довольно  скоро  заметили,   что   Стегоман   представляет   опасность   для
воздухоплавания, - может быть, когда он два-три раза причинил вред собрату.
   Итак, его наказали за полеты  в  пьяном  виде.  И  чтобы  впредь  это  не
повторялось, распороли ему крылья и отправили в ссылку.
   Стегоман тяжело вздохнул и закончил свой рассказ:
   - Пять веков продержался мир. До  тех  пор,  пока  империя  Гардишана  не
распалась, никто больше не ходил на нас войной. Мы  привыкли  жить  дружиной
даже в мирное время - такой порядок себя оправдал. Построили  свой  город  и
покончили с междоусобицами.
   Мы размножились и зажили богаче, спокойнее. Когда же империя пала, в нашу
страну вторглось первое человеческое войско.
   - И вы дали ему должный отпор?
   - Разумеется. Но время от времени они  предпринимают  очередную  попытку,
хотя на то, чтобы собраться с духом, уходит у них лет по сто.
   - А в промежутках люди не причиняют вам никакого беспокойства?
   - Нападать на нас никто не смеет - разве паскудные охотники на  драконят,
которые продают драконову кровь колдунам.
   Стегоман грозно щелкнул зубами, держа Мэта под прицелом сверкающих глаз.
   Мэт тяжело сглотнул. Он-то надеялся, что Стегоман закрыл эту тему.
   Стегоман распрямился и, шурша и погромыхивая, подошел поближе.
   - Так что признавайся, кто  ты:  охотник,  колдун  или  и  то,  и  другое
вместе?
   - Ни то, ни другое, - быстро отверг  его  подозрения  Мэт.  -  Я  -  маг.
Звучало это на его слух по-дурацки. Но Стегоман, немного подумав, кивнул:
   - Пожалуй, я склонен тебе поверить. Мэт вздохнул с облегчением.
   - Что же тебя убедило? Неужели мое доброе сердце просвечивает насквозь?
   - Нет, твое невежество. Поскольку ты так мало знаешь,  очевидно,  что  ты
совсем недавно открыл в себе Силу и все еще добрый волшебник. Но  тебя  уже,
без сомнения, пытались искушать. Люди - племя вероломное.
   - Лестная для тебя мысль, - усмехнулся Мэт.  -  А  я,  видишь  ли,  решил
испробовать, получится у меня или нет вызвать кого-нибудь заклинанием - ну и
получился ты.
   - Так мы и познакомились, - сухо подытожил Стегоман. - Скажи,  откуда  ты
взялся, на каком краю света царит такое невежество относительно драконов?
   Мэт чуть было не дал честный ответ, но удержался.
   - Ты все равно не поверишь.
   - Ну уж, - усомнился дракон. - Расскажи свою сказку. Если она правдива, я
уверюсь, что ты - чужеземец.
   - Ладно, раз ты просишь.  -  Мэт  набрал  в  грудь  воздуха.  -  Я  очень
издалека. Не из другой страны - из другого мира. Из  совершенно  другого.  И
даже из другой вселенной.
   Стегоман положил морду на лапы, сверля Мэта глазами.
   - Ишь, из другой вселенной. Как же это вышло?
   - Сам не знаю, - отвечал Мэт. - Я читал  один  старый  пергамент  в  кафе
неподалеку от дома - и вдруг  в  мгновение  ока  оказался  на  улице  города
Бордестанга.
   - Какие-то здешние маги пожелали тебя увидеть.
   - Ты так думаешь? - оживился Мэт. - Я тоже не нахожу другого  объяснения.
Но кто мог этого пожелать? Я тут никого не знаю.
   - Кто знает тебя, вот в чем вопрос. - Дракон вильнул кончиком  хвоста.  -
Малинго,  вероятно,  подлый  королевский  колдун.  Ты  не  можешь  быть  ему
чем-нибудь полезен?
   Дракон говорил нарочито небрежно, но глазами поедал Мэта, как  будто  тот
был бифштексом, готовым для жарки.
   - Не думаю, - осторожно ответил Мэт. - А если и могу, то не хочу.
   - Почему же нет? Малинго идет в гору; вершина славы уже недалеко. Ты  мог
бы подняться вместе с ним - к богатству и власти.
   - И погубить душу. - Будучи в Риме, говори на  латыни.  Если  у  них  тут
средневековые представления, куда деваться? -  Малинго  -  это  своеобразный
босс, он что-то не вызывает доверия. Он может запросто засадить  человека  в
подземелье. Я с ним уже сталкивался, он из меня все кишки выпотрошил.
   Стегоман оглядел Мэта с ног до головы.
   - Что-то не похоже. Он что, потом вправил их на место?
   - Я сам их вправил. Не могу же я ходить выпотрошенный, как ты считаешь?
   Стегоман вдруг притих, и Мэт заволновался: не сказал ли  он  лишнего?  Но
когда дракон заговорил, в его голосе звучало уважение:
   - Ты отразил заклинания Малинго?
   - А как же! Я, признаться, люблю жизнь - приятное  времяпровождение,  что
ни говори.
   -