ткуда  темницы  в
стране татар, посреди степей, где города представляют собой несколько  сотен
шатров?
   Гасим побледнел.
   - Откуда ты знаешь, где мы прячем маленьких джиннов?
   - Я этого не знал, - довольно усмехнулся Мэт. - Это я так сказал, наугад.
Зато теперь мы это знаем наверняка. А что с двумя смертными детьми?
   - А что с ними? - подозрительно нахмурился Гасим. Мэту стало худо, но  он
решил сыграть ва-банк.
   - Ну конечно! Конечно, вы держите всех четверых  детишек  вместе!  Только
почему они до сих пор живы? Или  в  темнице  хватает  места  и  для  няньки,
которая меняла бы им штанишки?
   - Глупец! - брызнул слюной Гасим. - Неужто ты думаешь, что  мы  бы  стали
убивать столь ценных заложников?
   У Мэта от облегчения чуть  колени  не  подкосились,  но  он  сдержался  и
продолжил беседу с Гасимом в прежнем, насмешливом тоне:
   - А почему бы и нет? В конце концов вы  их  все  равно  убьете.  Ведь  их
родители ни за что не позволят силам Зла  завладеть  всем  миром  даже  ради
спасения жизни своих детей.
   Во взгляде колдуна снова мелькнуло сомнение, но он дерзко ответил:
   - Если их родители не  вернутся  домой,  как  обещали,  мы  убьем  одного
младенца. Тогда мальчишку убивать не придется.
   От мысли о том, что его маленькая дочурка может погибнуть, у Мэта  сердце
ушло в пятки. Он чуть было не лишился чувств.
   - Стало быть, жизнь детей поддерживается благодаря колдовству?
   - А как же  еще?  -  с  омерзительной  ухмылкой  хмыкнул  Гасим.  К  нему
вернулась былая самоуверенность. - Неужто и это  тебе  надо  растолковывать?
Темница  сама  о  них  заботится.  -  Но  тут  Гасим  нахмурился  -  видимо,
спохватился из-за того, что слишком долго разговаривает на эту тему. - А что
это ты так беспокоишься за этих малявок, а?
   -  Да  так...  -  пожал  плечами  Мэт.  -  Считай  это   профессиональным
любопытством.
   - А  может  быть,  он  просто-напросто  -  отец  двоих  детей,  -  злобно
воскликнула Балкис, - а та джинна, которую мы можем призвать  на  помощь,  -
мать других двоих.
   Физиономия Гасима перекосилась от ужаса, однако он тут же овладел собой и
осклабился.
   - Ну конечно, как  же!  Маридская  принцесса  явится,  стоит  вам  только
свистнуть!
   - Значит, он знает, кому принадлежат младенцы-джинны, - прошептал Мэт.
   - Ты слишком терпелив, - проворчала Балкис. - Можно было бы заставить его
разговориться!
   Она подняла волшебную палочку.
   Гасим отполз подальше и принялся ожесточенно жестикулировать и  распевать
по-арабски.
   Мэт взял Балкис за руку.
   - Не надо. Думаю, он скорее разговорится, если с ним по душам  побеседует
оскорбленная мать.

   О, прилетай, Лакшми, скорее!
   Не пожалеешь, обещаю!
   Сама допросишь ты злодея
   И что-то важное узнаешь!

   Из первых уст, не понаслышке
   Узнаешь, где твои детишки.
   О том злодей пока молчит,
   Но пред тобой заговорит!

   Гасим в ужасе умолк, уставившись  на  высоченную  воронку  завертевшегося
рядом с ним смерча. В страхе колдун накрыл голову руками и упал  ниц.  Смерч
уменьшился до  размеров  песчаного  колдунчика,  замедлил  вращение,  и  вот
наконец песок со свистом  улегся  на  землю  и  Лакшми  завершила  последний
пируэт. Колдун испуганно закричал и попытался отползти в сторону.
   Лакшми, устремив на него зловещий взор, бросилась за ним.
   - Нет! - криком остановил ее Мэт. - Он ничего тебе  не  скажет,  если  ты
разорвешь его на куски!
   - Верно, - процедила сквозь зубы Лакшми. - Но если он  и  вправду  знает,
где мои дети, он скажет мне об этом, не сомневайтесь.
   Она проворно догнала Гасима и ухватила за ворот.  Гасим  дернулся,  ворот
балахона впился ему в шею. Физиономия колдуна приобрела  немыслимый  оттенок
лилового цвета.
   - Ему известны только слухи, - поспешил сообщить джинне Мэт.  -  Верно  я
говорю, Балкис? Балкис! - Мэт обернулся и испугался  не  на  шутку:  девушка
исчезла. Однако у него хватило ума посмотреть  себе  под  ноги.  Там  сидела
небольшая черно-белая кошечка с коричневым пятнышком на мордочке. Вспомнив о
неотмытой грязи, Мэт догадался, что кошка та самая. - Отлично!  -  проворчал
он. - В общем, принцесса, тебе придется поверить мне на слово.
   - Я тебе верю, - буркнула Лакшми. -  Пока.  -  Она  снова  воззрилась  на
корчащегося на земле колдуна. - И что же он знает?
   -  Но..,  он  не  сможет  сказать  ни  слова,  если  задохнется.   Лакшми
нахмурилась и обернулась к Мэту.
   - Но так я не даю ему произнести заклинание!
   - Верно, но и дышать ты ему тоже не даешь, - заметил Мэт. - Отпусти его и
спроси, о чем хочешь спросить. Убить его ты всегда успеешь, если его  ответы
тебе не придутся по вкусу.
   - По вкусу мне придется только правда! - Лакшми  с  отвращением  швырнула
колдуна на землю. - Вернее  говоря,  по  вкусу  мне  придется  любая  правда
независимо от того, понравится она мне или нет. Скажет правду - будет жить!
   Гасим с трудом встал на колени и взмолился:
   - Смилуйся надо мной, о прекраснейшая из прекраснейших!  Я  отрекаюсь  от
Аримана, от всей его лжи! Отныне я буду говорить только правду  и  до  конца
дней своих стану поклоняться Ахурамазде!
   Стоило Гасиму выговорить эти слова, как послышался жуткий грохот и  земля
сотряслась. Мэт не устоял на ногах, упал, но  Лакшми  только  опустилась  на
колени, вцепилась пальцами в траву и пропела несколько куплетов  по-арабски.
Песнопение получилось долгим, но по мере того как джинна пела, землетрясение
шло на убыль. Как только оно прекратилось окончательно, джинна  поднялась  и
отряхнула грязь с ладоней.
   - Мое песнопение отчасти заключало в  себе  волшебство,  а  отчасти  было
молитвой Аллаху - создателю всего сущего. Твои понятия об Ахурамазде - всего
лишь несовершенное понимание единственного истинного бога. И все  же,  глядя
сквозь зеркало своего божества Света, ты видишь  именно  истинного  бога.  И
если ты желаешь защититься от шайтана, хоть и зовешь его Ариманом, поклонись
Аллаху и свидетельствуй сейчас же, что нет бога, кроме Аллаха, и что Магомет
- пророк его!
   - Я.., готов поклониться ему, я сделаю все, как ты скажешь,  -  на  одном
дыхании проговорил Гасим, в священном трепете глядя на Лакшми.
   Лакшми, похоже, самую малость смягчилась.
   - Что  ж,  теперь  тебе  ничем  не  сможет  грозить  Князь  Лжи.  Говори,
презренный, что тебе ведомо о моих детях.
   - Мне.., мне ведомо только то, что я слыхал от верховного  жреца  Аримана
здесь, в Багдаде, о принцесса, - пролепетал Гасим. -  Всех  детей  держат  в
заточении, в месте, известном только Арьяспу, наиверховному жрецу. Более мне
ничего не говорил мой господин!
   Лакшми несколько минут молчала. Гасим снова  начал  трястись  от  страха.
Наконец джинна презрительно поддела его ногой.
   - А может быть, - обратившись  к  Мэту,  проговорила  она,  -  мы  узнаем
больше, если попытаем его немного?
   - Нет! - завопил бывший колдун. - Я же отрекся от Аримана и лжи его!
   - Не думаю, что он знает больше того, что уже сказал, -  покачал  головой
Мэт. - Слишком быстро сдался. Если бы он знал что-то еще,  то  скорее  всего
стал бы с нами торговаться.
   - Пожалуй, я дарую ему жизнь, - не спуская глаз с Гасима, изрекла джинна,
- но вот за супруга своего говорить не могу. Ступай отсюда,  презренный,  да
поторопись. Уноси ноги поживее!
   - Я.., уже ушел, принцесса! - Гасим  проворно  вскочил  на  ноги  и  стал
отступать задом, непрерывно кланяясь. - Я никогда не забуду  твоей  доброты!
До конца дней моих я буду молиться за тебя! До конца дней моих я.
   - До конца дней своих ты будешь странствовать и восхвалять Аллаха, где бы
ты ни был, - буркнула Лакшми. - Изыди!
   Гасим проглотил последние изъявления  благодарности,  развернулся  и  дал
стрекача.
   Лакшми проводила его взглядом.
   - Как думаешь, долго ли он останется приверженцем истинной веры?
   - Честно говоря, я бы решил, что только до тех пор, пока он не  доберется
до города и не окажется вновь среди варваров, - рассудительно отозвался Мэт.
- Но если учесть, как ты его припугнула,  скорее  всего  он  обойдет  Багдад
стороной и устремится к какой-нибудь мечети, пока не оскверненной варварами.
Думаю, теперь он вряд ли свернет с пути истинного, принцесса.
   - А его скитания когда-нибудь закончатся? - осведомилась кошка.
   Лакшми опустила взгляд.
   - Ах, ты здесь, мой маленький дружок! - обрадованно  проговорила  она.  -
Быть может, и не закончатся. Быть может, я обрекла его на  вечные  скитания.
Но если так, то он может считать, что ему очень повезло. - Более внимательно
приглядевшись к кошке, Лакшми нахмурилась и спросила:
   - А что с твой мордочкой?
   - Маленькая неувязочка, - объяснил кошке Мэт. - Ты не  успела  смыть  всю
грязь. Но когда ты в следующий  раз  превратишься  в  человека,  мы  с  этим
справимся.
   - Как же мы с этим справимся? - спросила Балкис.
   - Всего лишь с помощью воды и мыла, - улыбнулся Мэт и обернулся к Лакшми.
- Может быть, стоит сообщить о последних новостях твоему супругу?
   - Да-да, конечно, и немедленно! - воскликнула Лакшми.  -  Отправляемся  в
Каракорум. Скорее ко мне!
   Подхватив Мэта правой рукой, а Балкис -  левой,  Лакшми  начала  набирать
рост. Прижав Мэта и кошку к груди, джинна взмыла ввысь.
   - 0-о-о-у! - вырвалось у Мэта.  -  По-е-ха-ли!  Балкис  молча  свернулась
калачиком под мышкой у Лакшми и зачарованно смотрела вниз.
   А уже через полчаса Мэта прижимал  к  своей  мускулистой  груди  Марудин.
Балкис  предпочла  остаться  у  Лакшми,  и  для  Мэта  это   стало   большим
облегчением: он избавился от острых кошачьих коготков.
   - Я буду навечно в долгу перед  тобой,  смертный,  если  мы  найдем,  где
прячут моих детей, - проревел Марудин.
   - Премного благодарен, - откликнулся Мэт. - Только не забывай о том,  что
пока мы их еще не разыскали. Всего  лишь  немного  продвинулись  в  поисках,
только и всего.
   - Я не забуду об этом, - громоподобным басом пообещал Марудин.
   И тут всех оглушил жуткий рев. Марудин вздрогнул, завертелся на месте,  а
в следующее мгновение Мэт понял, что падает и что его более не  держит  рука
джинна. Посмотрев  вниз,  он  увидел  острые  пики  Гиндукуша,  стремительно
приближавшиеся. Мэт крикнул:
   - На помощь!
   Но его слова заглушил бешеный свист ветра

Глава 23

   В поле зрения Мэта вдруг возникла чья-то  огромная  когтистая  лапа.  Она
была настолько велика, что на ней запросто  мог  бы  уместиться  многотонный
грузовик. Мэт сжался, пытаясь увернуться, но лапа упорно  тянулась  к  нему.
Когда Мэт ударился о нее, у него  из  глаз  посыпались  искры.  Тут  у  него
мелькнула идиотская мысль: не пора ли ему  получить  диплом  по  астрономии,
однако она тут же улетучилась, поскольку все тело его сковала жуткая боль  -
огромные пальцы сжали Мэта, громоподобный хохот чуть было не оглушил его.
   Желудок подсказывал Мэту, что страшный великан набирает высоту.  А  когда
тот немного разжал  пальцы,  Мэт  увидел  физиономию,  страшней  которой  не
лицезрел ни разу в жизни.  Из-под  тюрбана  на  него  таращились  выпученные
глазищи Лба у великана, казалось, вовсе не было. Нос страшилища вполне сошел
бы за плуг, в огромном скалящемся рту  желтели  длиннющие  клыки.  Из  пасти
великана несло, как из мусорной машины, да  и  размером  она  равнялась  ей.
Лапища, в которой он сжимал Мэта, потянулась ко рту...
   - Отпусти его! - послышался гневный голос  Лакшми,  и  ее  тонкие  пальцы
успели сорвать Мэта с ладони великана. Джинна сжала Мэта  в  кулаке.  Сквозь
щели между ее пальцами Мэт видел, как правой  рукой  Лакшми  сильно  ударила
уродливого великана. От удара тот кувыркнулся в воздухе,  а  Лакшми  прижала
Мэта к груди и пошла на снижение. Балкис по обыкновению впилась в плечо Мэта
коготками и разразилась испуганным мявом.
   Посадку Лакшми совершила несколько более резко, чем  обычно,  после  чего
сообщила своим пассажирам:
   - Это был ифрит. Ифриты неверующи Они верят только в себя,  и  Аллах  для
них ничего не значит. Но он не знает, на кого напоролся. Это  мы  ему  скоро
покажем. С этими словами она снова взмыла в небо. Мэт  запрокинул  голову  и
увидел, что ифрит вступил в схватку  с  принцем  Марудином.  Марид  и  ифрит
обменивались ударами: обстреливали друг дружку камнями, шаровыми и  обычными
молниями, творя их из воздуха. Ифриту приходилось туго: каждый удар Марудина
заставлял его кувыркаться и вертеться. Марудин наступал все более уверенно.
   А потом сокрушительный удар ифриту нанесла Лакшми. Стоило ифриту  принять
вертикальное положение после очередного кувырка, как Лакшми ухватила его  за
лодыжки и принялась  раскручивать.  Быстрее,  еще  быстрее  вертелся  ифрит.
Вскоре уже трудно было его различить, но Мэту  начало  казаться,  что  ифрит
того и гляди треснет пополам.
   Марудин подлетел поближе и стал с нескрываемым любопытством наблюдать  за
тем, как его супруга "вертит беспомощного ифрита. Наконец он проговорил:
   - Хватит.
   Лакшми отпустила ифрита, и тот, отлетев, на полной  скорости  врезался  в
горный склон и распластался на нем.  Тут  же  подоспели  Марудин  и  Лакшми,
сотворили из воздуха бронзовые пики и, вбив их ифриту в запястья и  лодыжки,
пригвоздили его к горе.
   Принц Марудин провел рукой по  своим  кровоточащим  губам,  и  они  сразу
зажили.
   - Как мы накажем этого глупого неверного, любовь моя?
   - За дерзость нападения на двух маридов? -  уточнила  Лакшми.  -  Его  бы
следовало разорвать на части и рассеять эти части по ветру И пусть потом  он
собирает их воедино целый век, если сумеет  -  Славно  придумано,  -  кивнул
Марудин, подлетел поближе к скале и протянул руки к ифриту.
   - О, не наказывайте меня! - взвыл ифрит. - У меня не было иного выбора! Я
был послан колдовством, которое оказалось  сильнее  моего  собственного  Мне
было велено никого не пропускать через Гиндукуш!
   - Погоди! - воскликнула Лакшми и взяла мужа за руку. - Мне ведь  и  самой
довелось пережить подобное. И если это правда, то это - не его вина.
   Марудин нахмурился, подлетел еще ближе, уставился  на  ифрита  в  упор  и
принюхался.
   - Это правда. Даже теперь от него исходит вонь злобного колдовства!
   - Кто велел тебе охранять Гиндукуш? - требовательно вопросила Лакшми.
   - Смертный в темно-синих одеяниях, - отвечал ифрит. - Он овладел  мной  с
помощью перстня! Лакшми сдвинула брови.
   - Он был молод или стар?
   - Стар, очень стар! У него седые волосы и борода!
   - Индус, араб, персиянин или афганец?
   - О, араб, без всяких сомнений!
   - Думаю, он мертв, - сообщила ифриту  Лакшми.  -  По  крайней  мере  один
колдун такой внешности погиб от моей руки. - Она обернулась  к  Марудину.  -
Давай оставим его здесь. Чуть позже он обретет свободу. Мы попросим мага,  и
тот сделает так, чтобы ифрит не был более привязан к этим горам.
   - Но что же защитит меня от чар смертных колдунов? - спохватился ифрит.
   - Ислам, - не задумываясь, ответила Лакшми. - Уверуй в Аллаха. Уверуй - и
тогда приспешники Князя Лжи утратят над тобой колдовскую власть.
   С этими словами джинна отвернулась и устремилась вниз. Марудин задержался
только для того, чтобы сказать ифриту:
   - И больше никогда не нападай на маридов - не будь так глуп.
   Дав ифриту этот совет, Марудин последовал за супругой.
   По мере снижения  джинны  уменьшились  до  размеров  обычных  людей.  Мэт
встретил их восхищенным взглядом.
   Балкис разыскала среди камней лужицу, оставшуюся после недавнего дождя, и
умывала - не мордочку, а лицо, поскольку успела преобразиться в девушку.
   - Ну, что скажешь, лорд-маг? - вопросила Лакшми.
   - Еле жив остался, - выдохнул Мэт. - Мне повезло, что со мной были вы.
   - Это верно, - нетерпеливо кивнула Лакшми. - Хотя ты мог не сомневаться в
том, что мы не допустим, чтобы кто-то причинил тебе зло.
   - Я  и  не  сомневаюсь!  Просто..,  трудновато  об  этом  помнить,  когда
пребываешь в состоянии свободного падения.
   - Когда тебе снова станет страшно, вспомни о том, что  я  в  долгу  перед
тобой, - посоветовал ему Марудин. - И все же, что ты скажешь об этом ифрите?
Почему его  заставили  стеречь  эти  горы,  дабы  никто  не  мог  через  них
перебраться?
   - Но разве это не очевидно? -  пожал  плечами  Мэт.  -  Арьясп  опасается
приближения чародеев к варварам, которых он опекает.
   - Вот и я так подумала, - довольно кивнула Лакшми. - Ведь мы направляемся
не только туда, где держат  в  заточении  наших  детей:  мы  приближаемся  к
предводителям Орды - к трону Великого Хана и к тому, кто стоит за троном.
   - А кроме того, это говорит о том, что Арьясп не так уж  уверен  в  своей
неуязвимости, - добавил Мэт. - Однако теперь он, можно считать, предупрежден
о нашем приближении.
   - Но как он может знать, что это именно мы? Мэт пожал плечами,  а  Балкис
сказала:
   - Он понимает, что все ближе к нему те, чье волшебство по  силе  способно
сравниться с его собственным. А кто же еще это может быть, как не мы?
   - Верно, - согласился Мэт и восхищенно посмотрел на девушку-подростка.  -
Хотя, если честно, я не уверен, что ему известно о тебе.
   Балкис с тревогой глянула на него.
   - Только не думай, что я способна делать более того, что умею!
   - Никто из нас так  не  думает,  -  успокоила  ее  Лакшми.  -  Хотя  твое
преображение стало и для меня сюрпризом. Но  я  поняла,  что  хотел  сказать
Мэтью: порой даже с  помощью  самого  скромного  волшебства  можно  выиграть
сражение, если это волшебство придется ко времени и к месту, а  враг  ничего
не знает о нем.
   Балкис заверения джинны, однако, не успокоили. Хорошо еще, что  шерсть  у
нее не могла встать дыбом - ведь сейчас она была девушкой.

***

   Когда они снова взлетели в небо и помчались над горными вершинами, Лакшми
призналась:
   - Не такой судьбы ожидала я в браке. Я думала, что меня  ждут  радости  и
восторги, счастье материнства, а теперь...
   - Я тебя хорошо понимаю, - вздохнул Мэт. - Ведь всякий, у кого есть  жена
и дети, делает их, можно сказать, заложниками Фортуны.
   Балкис резко взглянула на него.
   - Так, значит, дети там? У Фортуны?
   - А-а-а... Нет, не в буквальном смысле, конечно. Во-первых, это метафора.
Как бы сказать попроще.., ну, когда свойства  чего-то  одного  приписываются
другому. Во-вторых, это персонификация - то есть, говоря о Фортуне, я как бы
считаю ее не абстрактным понятием, а человеком, и...
   - Чушь! - возмущенно буркнула Лакшми. - Если так, то Фортуна  и  в  самом
деле может быть живой, а не каким-то там образом! Разве не она правит  нашей
жизнью? По крайней мере наша судьба в ее руках. Да, давайте-ка разыщем ее! -
Джинна крикнула:
   - Марудин! Летим в другую сторону! За мной!
   - Не воспринимай все так буквально! - запротестовал Мэт.  -  "Фортуна"  -
это абстракция, а не человек!
   - Не в этом мире, - бросила на лету Лакшми. - Надо ее  разыскать.  Супруг
мой, помоги же мне! - воскликнула она.
   Затем Лакшми завертелась, подобно смерчу, и запела по-арабски.  Голос  ее
звучал все громче и пронзительнее. Где-то рядом звучал голос Марудина. Джинн
подпевал супруге.
   - Да погодите же вы! -  надрывался  Мэт.  -  Это  ведь  было  всего  лишь
образное выражение, я только... - Он умолк, борясь с тошнотой.
   Супруги-джинны продолжали распевать, а Балкис и Мэта  нещадно  вертело  в
воздухе. Разглядеть что-либо отчетливо в воронке разноцветного торнадо  было
невозможно. Балкис, вернувшаяся в кошачье обличье, выла  и  царапалась.  Мэт
радовался хотя бы тому, что на этот  раз  додумался  обмотать  руку  подолом
балахона. Смерч завивался все быстрее, и все мысли Мэта  сосредоточились  на
том, чтобы удержать в желудке последнюю трапезу. Воронка смерча взлетала все
выше.., и выше...
   ...А потом вдруг совершенно неожиданно  исчезла.  Мир  обрел  равновесие.
Мэту показалось, будто кто-то сжалился над ним и  выключил  мотор  карусели.
Мало-помалу успокоился его желудок.
   Хотя голова у Мэта еще немного кружилась, по привычке и