ные, лежали пластом и могли только жалобно стонать.
   По счастью, до темноты Прослав успел вывести их на  берег  безлюдного
лесного озерца, на широкий  заливной  луг,  поросший  высокой  ароматной
травой. Здесь они и попадали на ночлег.
   Впрочем, Зализа всеобщей немощью особо не обеспокоился. Он  с  самого
начала знал, что так просто им  уйти  не  дадут,  что  все  пути  отхода
перекроют, а потому выбрал ту  дорогу,  на  которой  русских  налетчиков
никто и никогда искать не станет: в сторону Риги, на Феллин.  Не  доходя
Феллина он предполагал повернуть  на  Вайсенштайн,  прикупив  по  дороге
несколько телег и какого-нибудь товара,  спрятать  среди  него  основное
оружие и спустя несколько недель уже открыто вернуться к Чудскому  озеру
якобы со стороны Гапсоля  или  Колываня,  когда  лифлянское  возбуждение
после набега несколько поуспокоиться. Имея под  рукой  два  с  половиной
десятка крепких воинов, он мог  особо  не  беспокоиться  за  любопытство
воинских патрулей или дорожных  застав.  Окажутся  слишком  дотошными  -
понять не успеют, как в сырой земле окажутся.
   А если к  этому  добавить,  что  от  замка  уходили  они  не  торными
дорогами, а известными только местным сервам тропами - ничего  страшного
в двух-трех дневном отдыхе опричник не видел. Пусть думают,  что  русичи
уже  домой  вернулись,  через  кордоны  тайно  просочившись.  Оно  же  и
спокойнее окажется.
   Костя же Росин откровенно изумлялся тому, что такое обширное и рыбное
озеро не заинтересовало никого из местных жителей, что никто не поставил
над пусть коричневатыми, но  все  равно  прохладными,  манящими  волнами
крепкого высокого дома, не огородил себе огородик и не вспахал поле  под
озимые. Хотя... С одной стороны поросшее березняком болото, с  другой  -
окаймленной  ивняками  заливной  луг.  Может,  тут  во  время  половодья
затопляет все вокруг так, что только уткам впору выжить?
   Правда, поодаль от озера среди светлых лиственных деревьев выделялось
темное пятно ельника и уже на  следующий  день  одноклубники  потянулись
туда за лапником - чтобы на влажной земле больше  не  спать.  На  костер
сгодились и березы, многие  из  которых,  завалившись  от  старости  или
поваленные ветром, застряли среди  соседних  деревьев  и  успели  хорошо
просохнуть, словно специально в ожидании дровосека.
   Прослав, не имевший никакого груза, кроме чекана за поясом, а  потому
самый бодрый, с разрешения Картышева расплел капроновый шнур на  нити  и
прямо  на  глазах  воинов  связал  небольшую  сеть,  натянул  на  гибкие
березовые ветви и тут же полез с получившейся вершей в воду. В  итоге  к
полудню к углях запекалось по паре небольших плотвиц на каждого воина, а
боярин Батов, гордый мастеровитостью своего смерда, прилюдно даровал ему
право  ловить  рыбу  в  Оредеже  невозбранно  и  безоброчно   отныне   и
пожизненно.
   Но в большинстве ратники просто валялись на толстой еловой подстилке,
морщась от острой боли в перетружденных ногах,  или  спали,  наверстывая
упущенные во время стремительного перехода часы. Даже дозорные не стояли
в зарослях, внимательно вглядываясь в подступы к лагерю, а удобно лежали
на облюбованном елями взгорке, с  которого  открывался  хороший  вид  на
обширные заросли низкорослого ивового кустарника. И утром  третьего  дня
они обнаружили  вдалеке  возвышающиеся  над  колышущимся  зеленым  морем
темные фигуры.
   - Конница! Конница идет!
   Торчать на взгорке  смысла  более  не  имело,  а  потому  воин  бегом
помчался к лагерю.
   - Вот и отдохнули, - Зализа с досадой  сгреб  в  пригоршню  ближайшую
траву и вырвал из земли. - А у нас даже копий нет. Как узнали?  И  рожон
поставить не успеем.
   - Фитили запаливай! - в  первую  очередь  громко  скомандовал  Росин,
приглаживая жесткие прямые волосы. А то как  бы  привычные  к  ружьям  и
автоматам одноклубники не забыли, что мушкетон  без  открытого  огня  не
стреляет. - Поднимайся, Семен Прокофьевич, отходите.
   - Куда отходить? - нервно отмахнулся опричник. - Конные они, догонят.
   - По тропе. Прослав, дорогу показывай!  Бояр  уводи,  раненого,  дуру
Картышевскую.
   - Не гневись, Константин Алексеевич, но  жертвы  твоей  не  приму,  -
мотнул головой Зализа. - Все одно  нагонят.  Вместе  встанем,  вместе  и
смерть примем, коли Бог отбиться не даст. А поодиночке...
   - По тропе метров... шагов  сотни  две  пройдете,  и  рубите  березы,
валите поперек пути. Лучше так, чтобы стволами на дороге лежали...
   - Перескочат на коне, копьями собьют. Вместе нужно, плотный  строй  и
конному одолеть непросто...
   - Да послушай же меня,  Семен  Прокофьевич!  -  чуть  не  со  слезами
взмолился  Росин.  -  Пуля  дура,  она  правильного  боя  не   приемлет.
Пятнадцать стволов у нас, отобьемся, коли близко не подпустим. Ну поверь
же мне,  времени  объяснять  нет!  Тебя  слушать  стану,  когда  патроны
кончатся. А пока, Семен  Прокофьевич,  уводи  людей,  да  завал  рубите.
Три-четыре дерева завалить  успеете,  больше  не  надо.  Мы  чуть  позже
подойдем. Поверь мне, Зализа, Христом Богом прошу, поверь!
   -  М-м-ж-ж-х,  -  утробно  рыкнул  опричник,  мотнув  головой,  потом
повернулся к Батовым:
   - Боярин Евдоким,  поднимай  сыновей!  Раненого  на  кобылу  сажайте!
Прослав, жеребца под уздцы бери, дорогу указывай.
   - А как же кауштинские людишки служилые? - возмутился старший  Батов.
- Одних бросить?!
   - Я здесь воевода, я здесь кому жить, кому помирать решаю,  -  жестко
отрезал Зализа. - Топоры есть у сыновей?
   - Да прихватили двое...
   - Они со мной последними пойдут.
   Вскоре лошади с торопливо перекинутыми через спину и  незакрепленными
пока баулами следом за проводником втянулись на узкую  тропу,  огибающую
озеро.  За  ними,  постоянно  оглядываясь  на   остающихся   на   поляне
одноклубников, отступили бояре, толкая перед собой недовольную Ингу.
   - Ну, что делать хочешь, Костя?  -  проводил  их  взглядом  Картышев,
следы ожогов на лице которого от волнения проступили  ярче  обычного.  -
Костьми станем ложиться?
   - Не дури. Я тебе не Сталин,  и  сейчас  не  сорок  первый  год.  Нас
четырнадцать человек. Поляну нам не удержать,  но  затормозить  ливонцев
сможем. Про плутогоны петровские все помнят? Встаем перед тропой  в  три
ряда, пять, пять и четыре человека в первом ряду на колене. Первый  залп
дает задний ряд, и сразу уходит назад, потом залп  второго  ряда,  потом
лупит первый ряд, и все смываемся. Четырнадцать  стволов  по  десяток  с
лишним картечин, это пять магазинов из "Калашникова" за  десять  секунд.
Они минут двадцать очухиваться станут.
   - Да в общем, мало не  покажется,  -  кивнул  маленький  Архин,  ноги
которого выше колен утопали в траве, отчего он начал походить  на  живой
колобок, с руками и головой, но без ног.
   Одноклубники, косясь в сторону колышущейся коричневой  стены  ивняка,
двинулись к тропе следом за скрывшимися боярами, неторопливо выстроились
в три шеренги. Росин, достав пороховницу,  сыпанул  из  острого  кончика
немного  порошка  в  запальное  отверстие  и  на  полку  -  хотя  она  и
закрывалась специальной крышечкой, а порох  все  равно  высыпался,  коли
поносить  мушкетон  несколько  часов   без   дела.   Остальные   стрелки
последовали его примеру.
   Внезапно стена ивняка раздвинулась,  и  на  поляну  выступил  вороной
конь, в седле которого возвышался с пикой у стремени гладко выбритый,  а
потому кажущийся совсем молоденьким воин. Увидев  в  сотне  шагов  перед
собой плотно сбитый отряд врагов, он в растерянности остановился,  не  в
силах  отрывать  взгляда  от  сверкающих  на  солнце  новеньких  штыков.
Одноклубники  также  ничего   не   предпринимали,   досыпав   пороху   и
изготовившись к бою.
   Ивовая  стена  снова  раздвинулась,  и  следом  за  первым  всадником
появился  второй,  бородатый,  загорелый,  в  покрытой  мелкой  чеканкой
кирасе. Этот не  остановился,  а  проехал  на  несколько  шагов  вперед,
потянул левый повод, поворачивая  коня,  отъехал  немного  в  сторону  и
остановился на  противоположной  стороне  поляны.  Конь  его  всхрапнул,
тряхнул головой и принялся  переступать  копытами  на  месте,  словно  в
нетерпении.
   Затем из зарослей появился еще один всадник, в сутане,  потом  еще  и
еще: какой-то мужик совершенно разбойничьего вида, в овчинном  тулупе  с
большими петлями  для  пуговиц,  самый  настоящий  рыцарь  в  сверкающих
доспехах - кирасе, латной юбке, поножах. Вот только рукава у  него  были
кольчужные, да на голове вместо шлема с пышным плюмажем  темнело  нечто,
похожее на кольчужный чулок. Затем еще один всадник - бритый, в чеканной
кирасе и ярко-алых русских сапогах.
   - Ну, мужики, хватает для залпа,  -  прошептал  Росин,  опускаясь  на
правое колено. Рядом опустился Картышев, за ним еще кто-то.
   В недрах накопившейся конницы  тоже  произошел  некий  надлом  -  она
зашевелилась, загудела. Кирасир в алых сапогах обнажил палаш:
   - Именем Господа, на язычников, - он с силой пришпорил коня,  посылая
его с места вскачь - А-а-а!
   - Задний ряд! - Костя почувствовал, как в горле  резко  пересохло.  -
Залп!
   Над головами оглушительно прогрохотало - и кони начали кувыркаться  с
колен. Кто-то из  всадников  вылетел  из  седла  назад,  но  большинство
улетало  через  голову,  перемешиваясь  с  тяжелыми   конскими   телами.
Вылетевший из стволов дым еще не успел рассеяться, вытягиваясь,  подобно
ватным  указателям  в  сторону  ливонцев,  как  второй  ряд,   пользуясь
последними мгновениями видимости, выпалил во всадников, маячивших позади
первых.
   Б-бах! - на этот  раз  все  пространство  перед  стрелками  заволокло
дымом.
   - Еще чуть-чуть... - попросил Росин. - Пусть подбитые опадут, а живые
высунутся. Ну, с Богом... Пли!
   Б-ба-бах! - последний залп был произведен совершенно наугад, но Костя
пребывал в абсолютной уверенности, что их жребий нашел свою жертву.
   - Все, уходим...
   Росин отступал последним и  пройдя  несколько  шагов.,  оглянулся  на
плотные облака дыма. И тут из этого дыма, словно посланец потустороннего
мира вырвался сверкающий латами рыцарь  и,  взмахнув  палашом,  помчался
прямо на него. Костя мгновенно сделал то, чему  не  раз  учил  молодежь,
готовя для показательных схваток, или для инсценировки сражений  поздних
веков  -  вскинул  ружье  горизонтально  над  головой,   лишая   конного
возможности для широкого рубящего удара.
   А вот рыцаря к встрече с пехотинцем-мушкетером не готовил никто, и он
рефлекторно сделал то, чего ему его учили  с  самого  детства:  рубанул.
Палаш самой  серединой  клинка  столкнулся  с  кованной  сталью  ствола,
жалобно тренькнул и неожиданно брызнул, словно упавшее на  пол  зеркало,
множеством  осколков.  Росин,  завершая  стандартный   прием,   довернул
мушкетон и с силой двинул им вперед.
   Толстый    трехгранный    штык,     увлекаемый     инерцией     почти
двадцатикилограммовой массы мушкетона, легко пробил миллиметровую  сталь
простенькой кирасы и вошел внутрь на всю длину.
   Костя  рванул  оружие  к  себе  и  отступил.  Рыцарь  начал  медленно
заваливаться набок.
   Послышался тихий шелест, потом еще и еще, причем иногда  этот  шелест
прерывался тупым стуком. С некоторым запозданием  Росин  сообразил,  что
это шуршат пущенные наугад стрелы. Он  пригнулся  и  помчался  к  своим,
выглядывающим  над  сложенными  одна  на  другую  березам,   с   разбега
перескочил завал и рухнул на влажную траву.
   - Ну ты молодец, боярин,  -  восхищенно  покачал  головой  Зализа.  -
Видать, и вправду русский.
   - А я что говорил? -  тяжело  дыша,  усмехнулся  председатель  клуба,
выдернул из-под ствола шомпол, торопливо пробанил мушкетон и вбил свежий
заряд. - Русские мы, свои... А ты, Семен Прокофьевич, все иноземцами, да
иноземцами кличешь.
   Он отсыпал в  запальное  отверстие  и  на  полку  немного  пороха  и,
перевернувшись  на  живот,  приподнялся  на  колено  и  выглянул   через
березовые стволы.
   Дым над тропой почти полностью рассеялся. Стали видны  бьющие  ногами
воздух кони на поляне, суетящиеся над ними латники.
   - Не удержать нам этой засеки, Константин  Андреевич,  -  предупредил
Зализа. - Ни рожна, ни частокола. Любой  мерин  три  бревна  перескочит.
Прорвется конница, да мечами на месте и посекут.
   - Не пройдут, Семен Прокофьевич, - обернулся Росин.  -  По  тропе  не
прорвутся, лишь бы сбоку не обошли.
   - Тут в десяти шагах озеро, - махнул рукой вправо  опричник.  -  А  с
другой стороны болото.
   Ж-жу-у-ть - чиркнула в воздухе стрела.
   - Садись! - дернул Зализу вниз Росин. - Подстрелят! Ей, а вы куда?!
   По тропе приближались о чем-то переговариваясь, Юля и боярин Варлам.
   - К вам, - пожала плечами спортсменка. - Оборону держать.
   -  Юленька,  ну  ты-то  должна  понимать...  -  вздохнул   Костя.   -
Подстрелят.
   - Что же мне теперь, в обозе с этой дурой всю жизнь торчать?
   - Юля, ну сама подумай: ты из лука только стоя стрелять можешь, а  мы
из пукалок этих - лежа за бревнами. Ну ни хрена ливонцы нам  сделать  не
смогут, а вас пристрелят обоих, и этим все кончится.
   Опричник  внимательно  выслушал   предназначенную   девушке   лекцию,
покосился  в  сторону  завала,  на  лежащих  за  бревнами  стрелков,  на
тянущуюся от них к поляне тропинку. В голове бывшего  черносотенца  явно
происходил  некий  мыслительный  процесс,  сопровождающийся  переоценкой
привычных приоритетов.
   - На миру и смерть красна, - сурово ответил  Варлам.  -  От  нее  все
равно не скроешься. От  сечи  бегать  мы  непривычные.  Ставь  в  строй,
боярин, все одно не уйду.
   - Отойдите шагов на тридцать, - скомандовал Росин, - выберите деревья
потолще,  встаньте  за  ними  и  приглядывайте  за  баррикадой.  Ливонец
прорвется, стреляйте.
   - Я за спинами отсиживаться  не  привык!  -  вскинул  подбородок  сын
боярина Батова, и борода его нацелилась Косте точно в грудь.
   - Я тебя не за спину ставлю, а в прикрытие! - повысил голос Костя.  -
Ты нашу жизнь спасать будешь,  коли  епископские  бойцы  прорвутся.  Про
послойную организацию огня слыхал?
   Председатель клуба невольно улыбнулся  -  чего  меньше  всего  ожидал
младший сержант Росин, увольняясь в запас, так это того, что его  навыки
по организации обороны отделения пригодятся боярам Ивана Грозного.
   - Ступай на тропу, боярин  Варлам,  -  кивнул  Зализа.  -  Константин
Андреевич верно говорит.
   - Семен Прокофьевич, - попросил Росин. - Пока остальные  Батовы  сюда
не вернулись, сходи, попроси их на пару сотен саженей  позади  еще  один
завал сделать. Очень прошу.
   Со  стороны  поляны  послышалось  лихое  гиканье,  крики,  на   тропу
выскочило трое всадников и помчались вперед один за другим - бок  о  бок
они просто не помещались. Росин и рта раскрыть  не  успел,  как  грохнул
выстрел, и первый из атакующих, раскинув  руки,  полетел  назад,  а  его
пегая  в  яблоках  лошадь  шарахнулась  в  сторону  и  завалилась  между
деревьев, подняв тучу брызг. Следом почти одновременно бабахнуло еще два
мушкетона, снося второго всадника - и третий сам повернул обратно,  едва
не застряв, разворачиваясь на узкой тропе.
   - Вот и вся конная атака, - кивнул Росин. - Если ливонцы  не  дураки,
то сейчас начнут штурм пешим порядком, прячась за деревья  и  подбираясь
все ближе для броска. А мы их станем стрелять. Эх, растяжек  бы  парочку
на тропу...
   Однако, вместо того, чтобы честно идти  в  атаку,  ливонцы  принялись
метать вдоль тропы стрелы, и одноклубники спрятались за стволы. По  лесу
покатился стук топоров - видать, опричник догнал бояр и  поставил  их  к
делу.
   - Идут! -  Росин  так  и  не  понял,  кто  заметил  ливонцев  первым,
поскольку загрохотало сразу со всех сторон. Он вскинулся, положил  ствол
мушкетона на березу, выискивая цель в медленно  расползающихся  сполохах
дыма. В одном из просветов ему  померещилось  шевеление  -  он  повернул
оружие в ту сторону и нажал на курок.
   Бабах! - удар в плечо, и  новое  дымное  облако  закрыла  только  что
образовавшийся просвет.
   - Сколько их было? Кто видел? - он  присел  за  завалом,  и  принялся
перезаряжать мушкетон, решив на этот раз закатать в ствол пулю.
   - Да человек  двадцать  ринулось,  толпой,  -  Архин  помахал  рукой,
разгоняя дым. - Конному-то толком не проехать.  Вот,  видать,  и  решили
пешей кучей прорваться.
   - Может, бегут еще, за дымком? - Росин, забив пулю, вставил шомпол на
место.
   - Не, шагов не слышно... - Миша усмехнулся. - Думают...
   Да, не хотел бы сейчас Костя оказаться на месте ливонского командира.
К середине шестнадцатого века в Европе стрелка  из  мушкетона,  аркебузы
или пищали воспринимали как ходячую пушку:  ему  придавали  специального
помощника-носильщика, его прикрывали специальные копейщики, он  делал  с
сошки один выстрел, после чего обычно просто покидал поле боя,  позволяя
обычным воинам доделывать начатое им.
   Трудно даже представить себе, каково должно быть  состояние  воеводы,
обнаружившего,  что  крепостью  может  быть  не  только   каменная   или
деревянная стена, не только частокол или засека,  но  и  просто  лежащее
поперек дороги бревно; что мушкетоны могут  оказаться  основным  орудием
ведения боя; что с них вообще можно стрелять лежа!
   Учитывая то, что в Европе приклады мушкетонов и аркебуз при  выстреле
зажимались  под  мышкой   -   подобное   должно   показаться   полнейшей
фантастикой!
   - Что же, давайте  подождем  продолжения...  -  дотянув  мушкетон  за
наплечный ремень, который тоже еще не изобрели, Росин выглянул наружу. В
воздухе тут же прошелестело одна за другой две стрелы. Однако в  прочном
шишаке они не показались такими уж страшными, да и выпущены были, скорее
всего, наугад. - Интересно, что делать станут? Если нас по всем правилам
осады брать, то нужно или  сапу  рыть,  или  стену  ставить.  Артиллерию
подтаскивать. Этак у них неделя уйдет, а без  пушек  и  месяц.  В  атаку
ломиться - мы у них не  один  десяток  народа  положим.  Тоже  не  самый
вкусный вариант.
   - А ты бы что сделал, Константин  Алексеевич?  -  спросил  подошедший
Зализа.
   - Я? - Росин оглянулся пожал плечами. - Я бы без пушки, или  хотя  бы
пары длинноствольных пищалей, даже в малый поход ныне не ходил. Но этого
пока еще не все понимают.
   - Святый  Господи!  -  перекрестился  Зализа.  -  Благодарю  тебя  за
благоволение к земле русской.
   - Что так? - удивился неожиданной реакции Костя.
   - Государь наш, Иван Васильевич, о первом  походе  на  Казань,  после
утопления на  Узе  двадцати  пушек  приказал  поход  оборвать,  и  назад
воротиться. Воеводы уговаривали, но государь, хоть и юн был, но с  малым
нарядом татар воевать не захотел...
   - Бегут!!!.
   Костя  снова  повернул  головы  в  сторону  поляны,  и  с  изумлением
обнаружил, что ливонцы, словно саранча, сплошной массой рвутся вперед по
тропе, шлепают через окружающие заросли, ломая мелкий молодой  кустарник
и громко чавкая ногами по воде, временами проваливаясь глубже колена и с
трудом выбираясь обратно, и даже  от  просвечивающей  справа  через  лес
водной глади доносится торопливый плеск.
   - Уходи, Семен Прокофьевич! - рявкнул Росин, направляя ствол в  самую
середину набегающей толпы и нажимая на спуск. - Н-на!
   Пуля в полсотни грамм, выпущенная с расстояния  трех  десятков  шагов
должна была пробить двух-трех человек, хоть в кирасах,  хоть  в  майках.
Рядом громыхнули еще несколько мушкетонов, потом еще  и  еще.  В  первые
секунды Костя еще увидел, как начинают валиться  с  ног  сжимающие  мечи
атакующие ливонцы, но потом  все  пространство  уже  привычно  заволокло
дымом, и последние выстрелы одноклубники производили уже наугад.
   - Уходим, уходим! - подгонял товарищей Костя,  сам  вместе  со  всеми
отбежал на полсотни метров,  остановился  и  заученным  движением  начал
чистить  ствол,  вглядываясь  в  покинутую  баррикаду,  которая   теперь
казалась едва ли не родным домом. Выдернул из кармашка патрон,  надо