,  придавая  своим
существованием неповторимый  натурализм  происходящим  вокруг  событиям.
Время от времени  "ролевики"  пытались  втравить  их  в  свои  игры,  но
старейшины с достоинством отвечали:
   - Индейцы в войну не играют. Если индеец хочет воевать,  он  едет  на
войну, - и небрежно потряхивали привязанными к поясам скальпами.
   В чем истинный смысл их слов, Костя Росин понял только тогда, когда в
выпуске новостей заметил неподалеку от одной из  горных  застав  обычный
неброский кунг, рядом со входом в который стоял знакомый  родовой  шест.
Став  приглядываться  более  внимательно,   он   как-то   разглядел   за
выступающим перед журналистами генералом Казанцевым паренька, к автомату
которого, к прикладу, изолентой было примотано два птичьих пера. Похоже,
индейцы и вправду время от времени ездили "на войну".
   Разумеется, в патриотических клубах многие прошли через войну: кто-то
помнил Афганистан, многие вынесли мясорубку Чечни,  кое-кто  даже  ездил
добровольцем в Приднестровье, а то и в Сербию, но... Одно  дело  воевать
по приказу, за идею, даже за деньги, и совсем другое - поехать на нее за
скальпом. Поехать на войну в отпуск, отдохнуть и  развлечься,  украшение
себе на пояс получить. Такие вот игрушки...
   У Немеровского  в  кармане  запищал  телефон.  Тот  выдернул  трубку,
прислонил к уху, привычно уходя в сторону от недавнего собеседника.
   - Что? Ага, понял...
   Михаил отключил "трубу", несколько раз  рассеянным  жестом  попытался
убрать ее в нагрудный карман бахтерца, потом  спохватился  и  повесил  в
чехол на ремне. Кивнул Росину:
   - Чего смеешься?
   - Ты бы видел себя со стороны, Миша. Русский латник в  доспехах  и  с
"сотовым" в руке. Копья в другую руку не хватало...
   - Ладно, - отмахнулся Немеровский. - Не  в  горн  же  мне  дудеть.  А
звонили по делу: предупредили, что туристы едут, англичане.  Надо  наших
поднимать, потасовку небольшую устроить. А ливонцы в пролете,  заезд  на
поляну с этой стороны проходит.  Пусть  индианок  соблазняют.  О,  черт!
Лимонад раздать забыл!
   Миша  побежал  к  ближайшей  группе  ополченцев  и  принялся   что-то
торопливо объяснять, размахивая  шестопером.  Росин  вспомнил,  что  эта
палица когда-то считалась символом власти и усмехнулся.  Непорядок:  он,
председатель клуба, с мечом да топориком ходит, а  простой  ратник  -  с
шестопером. Надо его хоть десятником сделать!
   По Неве, старательно пыхтя, маленький черный буксир заталкивал  вверх
по течению покрашенную в рыжий цвет баржу. Мастер посмотрел на  нее,  на
навигационные буи и маячки,  на  кирпичные  дачи  на  том  берегу  и  на
островке у противоположного берега, и подумал о том, что рекламные  щиты
"Тархуна" на фоне всего этого безобразия выглядят не столь уж и нелепо.
   Белые  интуристовские  "Мерседесы",  величественно   покачиваясь   на
короткой грунтовке, скатились с шоссе и остановились в тени  тополей.  С
мягким чмоканьем раскрылись двери. Лощеные толстячки в белых кепочках  и
однообразных льняных костюмах выкатились  на  зеленую  траву  и  тут  же
принялись щелкать фотоаппаратами и жужжать видеокамерами.
   - Нет, не англичане, - разочарованно покачал головой Росин. - Те  все
тощие, что моя смерть. А енти, как  поросята  перекормленные.  Наверняка
янки.
   Американцы выползли только из двух автобусов, а вот  третий,  похоже,
привез японцев. Пока гости из-за бугра  разбредались  по  поляне,  между
ярких разноцветных палаток  дружинники  во  всю  рубились  между  собой.
Рубились на мечах - что куда  эффектнее  и,  главное,  безопаснее.  Вот,
ливонцы боевыми топориками уже два щита расколотить успели, и одну  руку
раскровянить. А меч что? Только край щита слегка измочалит, и все.
   Хотя общение с туристами и не входит в круг  интересов  клуба,  но  и
гонять их от себя дружинники "Черного Шатуна" не собирались. Ведь далеко
не все работали  программистами  как  сам  Росин,  водителями,  как  Юра
Симоненко или удачно занимались бизнесом, как Миша Немеровский. Кое-кому
приходилось  перебиваться  случайными  заработками  -  и  вот  для   них
возможность выстучать на глазах клиента фибулу и тут  же  отдать  ее  за
двадцать  "баксов"  значила  довольно  много.  Забредшему  на  фестиваль
туристу с удовольствие продавали за  триста  долларов  покрытый  свежими
зарубками, только что вышедший из боя щит (новый можно сделать за триста
рублей), меч-муляж за  пятьсот  долларов,  шлем  или  доспехи,  успевшие
надоесть владельцу и вовсе за астрономические суммы.
   Правда, сам Росин в этом празднике надувательства принять участие  не
мог. Полчаса назад  на  поляну  выехал  милицейский  "УАЗик"  кировского
"РУВД", из которого вышло  трое  милиционеров,  мгновенно  ошалевших  от
невероятного количества холодного оружия, не просто  хранимого  рядом  с
шоссе, но и активно мелькающего в воздухе.
   К счастью, Костя успел  заметить  их  еще  до  того,  как  доблестные
сотрудники министерства  внутренних  дел  начали  запихивать  участников
фестиваля в машину и увел к  себе  в  палатку.  Немеровский  показал  им
бумаги с подписями местных начальников, после чего завел обычный в таких
случаях разговор о том, кто  и  где  служил.  Как  оказалось,  все  трое
патрульных уже успели скататься в командировку в Чечню. Миша сказал, что
был  там  под  Аргуном,  они  попытались  вспомнить  общих  знакомых,  и
обстановка немного разрядилась.
   - Так, может, за встречу, мужики? - предложил  Немеровский,  доставая
бутылку "Синопской".
   - Нет, на службе не можем, - закачали головами патрульные,  но  Росин
знал, что рано или поздно они согласятся. А где-нибудь через  час-другой
сами попытаются выйти на круг с топором в одной руке и щитом  в  другой.
Главное, чтобы дружинники не успели к этому времени  поднабраться  и  не
помяли представителей правопорядка слишком сильно. На мелкие тычки менты
не обижаться не станут - не та порода людей. Мастер посмотрел на часы  и
тихо выскользнул на улицу.
   Туристы уже  тянулись  к  автобусам,  но  не  все.  Кое-кого  похоже,
соблазнили посмотреть продолжение поединков и угоститься русской кашей -
со стороны полевой кухни  доносились  аппетитные  запахи  старой  доброй
тушенки. Опять сожрут все консервы за два дня, а  потом  одно  пшено  да
вода останутся! Или один "тархун" - со всех сторон люди с  удовольствием
прихлебывали именно этот напиток. Можно подумать, водка вся кончилась...
   Из палатки  вышел  милиционер,  открыл  дверцу  "УАЗика",  взялся  за
микрофон:
   - Центральная, это седьмой. Нахожусь  в  месте  проведения  массового
мероприятия возле поселка Келыма. Обстановка  спокойная.  Остаюсь  здесь
для обеспечения правопорядка. Как поняли?
   - Все поняла, - прохрипела  рация,  -  находитесь  рядом  с  поселком
Келыма.
   Патрульный закрыл дверцу, направился  в  сторону  палатки,  но  перед
Росиным остановился:
   - Скажите, а правда, что из пистолета ваши доспехи пробить нельзя?
   - Смотря из какого, - пожал плечами Костя. - Если из  "Стечкина",  то
метров с пяти или десяти пробьет. А если из "Макарова", то вряд ли.
   - Не может быть!
   - Ну, тут еще от пули, конечно, зависит, - усмехнулся  мастер.  -  Но
если все стандартное, то в доспешного ратника палить бесполезно.  Только
в голову. И то, когда воин без шлема.
   - Это что, он прочнее бронежилета, что ли?
   - Тут вопрос другой, - покачал головой Росин -  Тут  все  от  мастера
зависит. Кто-то так  выкует,  что  доспех  и  стрелу  выдержит,  и  болт
арбалетный, а кто-то из мягкого железа свяжет  -  так  такую  броньку  и
ножом можно проткнуть. Это тебе не бронежилеты, которые робот на  станке
согласно ГОСТу шлепает. У робота ведь ни лени, ни  совести.  Он  не  для
человека, он по программе работает.
   - Ну, положим, пулю от "Макарова" жилет останавливает, - выступил  на
защиту своих спецсредств патрульный.
   - Да неужели? - не удержался от подколки Костя.
   - Запросто.
   - Ну сними, поставь его на капот, - предложил мастер. - Проверим.
   - Как?
   - Сейчас, я Юлю позову.
   Бывшая спортсменка уже  переоделась  в  длинный  полотняный  сарафан,
отделанный внизу сине-красной вышивкой. Правда  голова  у  нее,  вопреки
обычаю,  оставалась  непокрытой,  а  талию  стягивал  широкий  ремень  с
обычными для участников фестиваля ножом и кожаным мешочком. На  перевязи
через плечо висел колчан.
   - Юля, в жилет попадешь? - подошел к ней Росин  и  указал  в  сторону
"УАЗика", на капоте которого стояла современная броня.
   Девушка натянула на правую руку толстую  перчатку  из  лосиной  кожи,
подняла лук, достала из колчана стрелу.
   - Тут ведь всего полсотни метров, мастер, - кротко предупредила она.
   Лук у спортсменки был отнюдь не кленовый или ясеневый, о которых  так
любят повествовать в мифах и сагах, а охотничий,  из  весьма  недешевого
углепластика. Юля с ним на равных с ливонцами тягалась  -  а  поклонники
рыцарского ордена пользовались не только самодельными арбалетами,  но  и
самыми обычными, из магазина, тоже углепластиковыми. Причем и наконечник
на стреле был всем не свинцовый, а из хорошо закаленной стали.
   - Ну что, попробуем? - окликнул милиционера Костя.
   - Давай!
   Тетива тренькнула. Бронежилет чуть дернулся, немного подумал и  упал.
Постовой подхватил его, поднял перед собой:
   - От, блин... Ну, сержант мне завтра навставляет...
   - Скажешь, бандитская пуля.
   - Ага, навылет прошла. А я пригнулся. Жвачка есть? Хоть залепить  ее,
что ли.
   - Сейчас, найдем.
   В клубе Черного Шатуна жвачных животных не  изображал  никто,  но  на
фестивале всегда хватало посторонних,  и  пластинку-другую  этой  отравы
Росин надеялся найти без особого труда.
   На берегу, у самой воды дружинники развели  небольшой  костер.  Костя
увидел там девушку в алом платье,  о  которой  так  и  не  успел  ничего
узнать,  направился  к  огню,  но  со  стороны  выезда  на  шоссе  опять
послышался гул автомобильного двигателя - на поляну выезжал коротконосый
темно-синий "Додж". Росин вздохнул и направился навстречу.
   - Привет, - из-за руля  выпрыгнул  детина  ростом  с  Юру  Симоненко,
коротко стриженный, с медленно двигающейся квадратной  нижней  челюстью.
Коричневый в крупную клетку пиджак только чудом не расползался на нем по
швам, а маленький узелок галстука врезался в короткую шею. - Чего это вы
тут делаете?
   - Фестиваль военного искусства двенадцатого века в честь семисотлетия
канонизации святого князя Александpa, - выпалил  Росин,  желая  увидеть,
как переварит детина всю эту информацию.
   - Оп-па! - удивился парень. - Это который Невский, что ли? А почему я
не знаю?
   - А кто вы такой? - в свою очередь  поинтересовался  Костя.  То,  что
громила опознал в святом князе Александра  Невского,  несколько  подняло
его интеллектуальный рейтинг в глазах мастера.
   - Из мэрии я, из  комитета  по  благоустройству,  -  гость  полез  во
внутренний карман пиджака, достал визитку и протянул Росину.  -  Приехал
домой, на дачу, а тут прямо под окнами прямо битва идет.  Вон  мой  дом,
отсюда видно.
   Он указал в сторону здания из красного  кирпича,  выглядывающего  над
кронами деревьев метрах в трехстах за вигвамами.
   - В самой Келыме живу. Здесь родился, здесь  и  останусь,  никуда  не
поеду.
   - А разве Келыма не там? - махнул Костя рукой в сторону шоссе.
   - Нет, там только станция. А сама деревня здесь. - Детина еще немного
подвигал челюстью и добавил:
   - Деревня наша, говорят в летописях еще в пятнадцатом веке упомянута.
Кельмимаа, Земля Мертвых. Странное название для селения, правда?
   - Ну, почему странное? Сожгли ее, может, когда-то, никого в живых  не
оставили. Или мор какой прошел, и  стала  деревня  мертвой.  Люди  потом
вернулись, а название осталось. Да, кстати, а жвачки у вас нет?
   - Вроде, "Дирол" тут оставался, - он захлопал  себя  по  карманам.  -
Вот, нашел. Прямо полпачки осталось.
   - Спасибо, - Костя заграбастал жвачку в левую руку а правую  протянул
гостю.  -  Извините,  забыл  представиться:  Костя  Росин,  председатель
исторического клуба "Черный Шатун". А заодно и верховный мастер на  этом
фестивале.
   - Никита Хомяк, - пожал руку детина и вздохнул:
   - Хорошее было имя. Жаль, эта мымра из Австралии испоганила.
   - Пошли, - Росин позвал гостя за собой в палатку.
   -  Знакомьтесь,  это  Никита  Хомяк  из  питерской  мэрии.  -  Мастер
перекинул пачку "Дирола" пострадавшему милиционеру и  указал  Никите  на
сверкающего начищенными пластинами ратника:
   - А это Миша Немеровский, мой десятник.
   - Вот это здорово! - бахтерец привел Хомяка в восторг.  -  Давайте  я
хоть телевидение приглашу? Такое зрелище пропадает!
   - Завтра после полудня приедут, - кивнул Росин.
   - Высадку шведов снимать.
   - Может, еду организовать?
   - У моего джипа полевая кухня стоит, - ткнул пальцем на стену палатки
Миша.
   - Ночлег могу устроить...
   - Ты чего, издеваешься, Никита? - не выдержал Немеровский.  -  Мы  же
военным лагерем стоим! У нас не просто все есть, нас еще и  не  выкуришь
отсюда без долгой драки. Вон, Лехе уже бронежилет прострелили.
   - Ну давайте, хоть чего-нибудь сделаю? Не могу же я так просто  сесть
и уехать! Прямо вижу, делом нужным занимаетесь. Как представитель  мэрии
хочу поддержать.
   - В ополчение записывайся, - предложил Миша.
   - Мы тут  завтра  шведов  бить  собираемся.  Тебе  бы  кирасу  поверх
ватника, да алебарду в руки - и татары не пройдут!
   - А у вас алебарды есть? - мгновенно загорелся Хомяк.
   - У меня в машине палица лежит, - задумчиво вспомнил  Немеровский.  -
Не по руке оказалась. Могу дать. Да и продать  могу,  не  по  руке  она.
Щитов, правда, лишних нет. Слушай, а может, у тебя  дома  топорик  есть?
Топорище здесь вытешем. И переодеть тебя надо попроще,  а  то  шведы  не
поймут... Ну что, мастер, берем ополченца?
   - Почему не взять? - пожал плечами Росин. - Ополченцы нам нужны.
   - Слушай, Никита,  а  магазин  у  вас  в  деревне  есть?  -  вспомнил
Немеровский.
   - Есть, конечно.
   - Не подбросишь? А то я уже принял... Я тут пол-ящика водки  ливонцам
проспорил. Отдать отдал, а самим теперь не хватает. И  соль  еще  купить
надо, совсем про нее забыл.
   - Ты чего, дрался утром? - не понял Росин.
   - А чего делать оставалось, мастер? - развел руками Миша. - Вас  нет,
я один, они приехали. Ну, и вызвал магистра на поединок.
   - Сколько хоть продержался, вояка? - вздохнул Росин.
   - Минут пять, не меньше.
   - Ладно, завтра сочтемся, - махнул рукой мастер. -  Авось,  получится
их на шлюпки посадить.
   Костя Немеровскому не поверил ни на йоту. Что бы  рубиться  в  полном
доспехе целых пять минут и не свалиться от усталости, нужно быть  Карлом
Великим, а не прогуливающим тренировки бизнесменом.
   - Так что, поехали?  -  Никите  Хомяку  не  терпелось  переодеться  и
получить в руки настоящее оружие. Наверняка,  вечером  вылезет  на  круг
драться!
   - Поехали, мастер, - предложил Немеровский. - Может, и ты чего нужное
в магазине увидишь.
   Деревенька Келыма  целиком  и  полностью  располагалась  на  верхушке
небольшого продолговатого холма, одной стороной упирающимся  в  Неву,  а
другой - в кировское шоссе. По другую сторону шоссе продолжения  поселка
не имелось - нам начиналась низина, поблескивающая водой  сквозь  низкую
траву. Получалось, за пятьсот лет селению так и не  удалось  вырасти  из
размера одной  стометровой  улицы,  упирающейся  в  большой  треугольный
навигационный щит. По сторонам от узкой шоссейной  дорожки  стояло  семь
домов: два высоких, из красного кирпича, три обычных, но тоже кирпичных,
один из  сверкающих  белизной  цилиндрованных  бревен,  и  один  старый,
темный, чуть покосившийся и  изрядно  заросший  мхом.  Рядом  со  своими
соседями  он  казался   неухоженной   собачьей   будкой   с   игрушечной
телевизионной антенной на  крыше  и  подсвеченными  лампой  от  фонарика
пыльными декоративными окнами.
   - Видели? - притормаживая  рядом  с  небольшим  торговым  павильоном,
Хомяк кивнул в сторону развалюхи. - Мужик миллионер, между прочим. Я его
хорошо знаю, строительством занимается. Спрашиваю, не стыдно ли  жить  в
таком убожестве, а он говорит - что вот-вот новый дом  отстроит.  Просто
сейчас, в данный момент, некогда. И так уже четыре года.
   -  Это  бывает,  -  согласился  Немеровский,  выходя  из   машины   и
направляясь к павильону. - У меня соседка такая же.
   Миша дождался, пока Никита Хомяк и Костя Росин выберутся на улицу,  и
толкнул дверь.
   При  виде  ратника  в  островерхом  теле,  в  бахтерце  с  золочеными
пластинами и мечом на поясе, дородная девица лет двадцати в синем халате
застыла, словно  оглянувшаяся  на  Содом  жена  Лота.  Глаза  ее  широко
распахнулись, а челюсть начала медленно опускаться вниз.
   - "Синопскую" будем брать, мастер? -  оглянулся  Немеровский.  -  Или
"Пшеничную"?
   - Соль, главное, не забудь, - безразлично пожал плечами Росин. - Соль
у вас есть, девушка?
   Продавщица медленно покачала головой.
   - Да вон же, на полке стоит, Рая! -  возмутился  Никита.  -  Рая,  ты
чего?
   - И водка на полке есть, - на всякий случай предупредил  Немеровский.
- Я видел.
   - А... А вы кто? - ухитрилась спросить девушка не закрывая рта.
   - Рая, ты чего, меня не узнаешь? - удивился Хомяк. - Это  я,  Никита,
из пятого дома.
   - Никита...
   - Мы из Ленфильма, - произнес Росин волшебную фразу. -  Мы  тут  кино
снимаем.
   - Ах, кино... - мир, перевернувшийся  в  сознании  продавщицы,  начал
медленно возвращаться в нормальное положение. - Понятно, кино...
   Она наконец-то закрыла рот и оглянулась на полки.
   - А соль у меня есть, мелкая, крупная и йодированная.
   - Иодированной, - решил Немеровский. - Наверное, давайте сразу  ящик.
И водки "Синопской" ящик.
   - На меня запиши. Рая, - подал голос Хомяк. - Как обычно.
   - Тогда два ящика, - обрадовался Миша. - А я за второй заплачу.
   - Оба запиши, Рая.
   - Тогда я...
   - Стоп! - оборвал их состязание мастер. - Двух ящиков хватит за глаза
и за уши. Нам еще шведов завтра бить, не забывайте. Два  ящика  водки  и
ящик соли. Все.
   "Додж" Хомяка был перегорожен на два отсека, и  если  спереди  помимо
водительского и пассажирского сидения имелся самый настоящий  раскладной
полутораслальный диван, то сзади - обширный грузовой  отсек.  Три  ящика
просто потерялись в его утробе  -  Никита  деловито  захлопнул  дверь  и
указал на дом напротив павильона:
   - Это мой.
   Внутри двухэтажный кирпичный особняк выглядел отнюдь не так роскошно:
голые оштукатуренные стены, груды досок,  сложенные  на  полу  обширного
холла, лестница без перил и циркулярная пила под ней.
   - Сам, что ли строишь? - понятливо огляделся Немеровский.
   - Нет, кладку я заказывал, - покачал головой  детина,  отпуская  узел
галстука. - Ну, а уж пол настелить или перила поставить сам  смогу.  Что
я, безрукий что ли?
   - Это отлично, - поднял палец Миша. - Значит, у тебя  наверняка  есть
рабочая роба. Брезентовые штаны, там, и ватник. И сапоги кирзовые.
   - Кирзачи есть, - признал Хомяк, - я  в  них  за  брусникой  хожу.  А
спецовка прямо грязная, олифой я ее замарал.
   - Будем считать, что  смолой  сосновой,  -  тут  же  подкорректировал
"легенду" Немеровский. - Ремень широкий кожаный имеется? Топор  за  него
заткнешь, нож на пояс повесишь, и получится обычный  вепский  ополченец.
Или ты думаешь, они во фраках ходили?  Считай  себя  вышедшим  на  войну
лесорубом. А это что?
   Миша указал на небольшую металлическую гирьку, подвешенную на  тонкий
тросик.
   - Отвес, - поднял его с пола Хомяк. - Трос от  спидометра,  "квадрат"
стерся. Ну, я его и приспособил.
   -  Ты  не  прав,  Никита,  -  погрозил  пальцем  Немеровский.  -  Это
классический кистень. Любимое вепское оружие. Есть все-таки в тебе нечто
такое... Генетически заложенное... А косоворотки у тебя нет?
   - Сорочка от Версачи, - рассмеялся Хомяк.
   - Не пойдет. Проще нужно быть. Фланелевая рубашка,