чь, сложенная из вмазанных в глину крупных камней. Деревянный стол  из
грубо оструганных досок, несколько скамеек и табуретов.  Рядом  с  печью
аккуратной горкой лежала груда поленьев,  а  рядом  -  охапка  хвороста.
Сбоку от двери стояла большая кадушка с водой. В соседнем доме те то что
дрова лежали -  сама  печь  оставалась  теплой,  а  в  топке  поигрывали
красными  искорками  не  прогоревшие  угли.  Похоже,  обитатели  деревни
бесследно испарились считанные часы назад,  прихватив  самые  ценные  из
вещей и крупный скот - вот только куриную стаю собрать не успели.
   Тем временем переведшие дух путники успели сбросить с себя  одежды  и
брони, и забрались в реку, с шумом и  гамом  брызгаясь  друг  на  друга,
ныряя, плавая, устраивая шумные прыжки в воду с  нависшей  над  течением
плакучей ивы. Росин заглянул в часовню.  Как  он  и  ожидал,  внутри  не
имелось ни иконостаса, ни книг,  ни  вообще  хоть  чего-нибудь  ценного:
гулкое пустое помещение с дощатой трибуной примерно посередине, и все.
   Костя махнул на поиски примет нового мира рукой,  разделся,  забрался
на шершавый ствол  ивы  и  "бомбочкой"  рухнул  в  Неву.  Холодная  вода
освежила, вернула утраченные за время длинного перехода силы. Росин  лег
на спину и неторопливо поплыл против течения, позволяя реке  смыть  пот,
грязь, усталость. Спустя несколько минут он встал на ноги, повернулся  к
берегу - оказалось, что Нева  сильнее,  и  снесла  его  вниз  метров  на
двадцать.
   Мастер выбрался на сушу, улегся в траве, подставившись жарким  лучам.
Вскоре рядом присел Немеровский:
   - Луку хочешь?
   - М-м? - приподнял голову Росин.
   - Вот, собрал немного на грядках. Витамины. Да еще пару лещей индейцы
от щедрот своих отстегнули. Так будешь?
   Росин уселся, и они с Мишей принялись за трапезу. Рыбу варау готовили
несоленую, и свежий ядреный лук оказался как нельзя кстати.  На  запивку
Немеровский достал заныканные  еще  с  позавчерашнего  дня  две  бутылки
"Тархуна" - и обед оказался вполне сытным и вкусным.
   - Хорошо тут, - откинулся на спину бизнесмен и довольно цыкнул зубом.
- Если бы завтра в офис не требовалось заехать, так бы и остался.
   - Думаешь, твой твоя контора уцелела?
   - Конечно, - уверенно ответил Михаил. - Она на Литейном проспекте, во
дворе напротив компьютерного магазина. Что там может случиться?
   Над поляной пронесся крик боли. Почти все люди тут  же  поднялись  на
ноги, и вскоре увидели бегущего от леса молодого индейца. Из спины  его,
из-за плеча, торчала оперенная коричневым двойным оперением  стрела.  От
костра навстречу кинулись женщины, туда же побежало несколько человек из
исторических клубов.
   - Спокойно, дайте пройти,  -  уверенно  раздвинул  и  тех,  и  других
обнаженный до пояса Юшкин. - Я лекарь.
   Он повернул парня к  себе  спиной,  бегло  осмотрел  пробитую  тонким
древком замшу, понимающе кивнул:
   - Кашлять не тянет, кровь не отхаркиваешь?
   - Нет...
   - Куртку снять сможешь?
   - Так там же... А-а!!!
   Юшкин с хладнокровием хирурга ухватился за стрелу и  одним  движением
выдернул ее из раны. Решительно, за подол вздернул рубаху наверх,  помог
стянуть ее с рук.
   - Не дергайся, дешево отделался. Кровью не  харкаешь,  значит  легкое
цело. Кровь течет слабо, артерии не задеты. И шевелишься  как  здоровый,
значит и кости целы. Сейчас я твою дырку стрептоцидом засыплю, пластырем
закрою и залеплю. Будет чуть-чуть больно, но до свадьбы заживет.
   Росин подобрал  стрелу,  посмотрел  на  окровавленный  наконечник.  В
расщепленное  древко  тонкой  жилой  был  старательно  привязана   остро
заточенная кость.
   Мастер перевел взгляд на оперение, потом на пасущихся  вокруг  костра
кур, но вслух говорить ничего не стал.
   - Кто тебя подстрелил? - грозно спросил Длинное Перо.
   - Не знаю, папа. Там тропинка за домами. Я по ней пошел, а тут...
   - Может, облаву устроить? - тут же предложил Немеровский.  -  Поймаем
мерзавца, да сами из него тир устроим.
   - Их там десяток на каждом дереве сидеть  может,  -  покачал  головой
Росин. - Вместо одного раненого десяток  убитых  получим.  Думаю,  нужно
просто дальше двигаться.
   Мастер обвел глазами поляну, убедился, что слышат  его  почти  все  и
громко сообщил:
   - Кто желает, доспехов может не надевать, силой заставлять не  стану.
Сами думайте. Теперь заканчиваем обед, и собираемся дальше.  До  Обухове
восемь километров осталось! До "Ломоносовской"  -  от  силы  двенадцать.
Часа через четыре будем в городе. Последний рывок, и все будет хорошо.
   Вылетевшая из леса стрела  изменила  многое.  Для  тех,  у  кого  они
имелись, доспехи больше не казались тяжелыми -  и  ратники  из  "Черного
Шатуна", и ливонцы снова облачились в броню.  Индейцы  уже  не  кичились
своей   способностью   ходить   намного   быстрее   тяжело   нагруженных
"бледнолицых"  и  предпочли  затесаться  в  середину  походной  колонны.
Правда, Росин вытребовал двух проводников, шедших первыми -  уходящая  в
сторону Питера тропка еле различалась в траве.
 
*** 
 
Вскоре после того, как замыкающие колонну ливонцы скрылись за стеной кустарника, в березовой роще послышалось мяуканье и на поляну выехало трое русских всадников: с заводными конями, закованные в сверкающие доспехи, с висящими на луках седел шлемами и щитами. Они дружно перекрестились на купол поставленной в честь победы над нехристями часовни, после чего один указал плетью на копошащихся в углях еще дымящегося костра кур: 
   - Гляди, Феня, - рассмеялся он. - Твои сарацины еще и птиц не едят!
   Семен Зализа, глядя на целую и невредимую часовню, перекрестился  еще
раз: уберег Господь. И храм свой уберег, и совесть опричника спас, и  от
гнева царского слугу защитил. Зализа спрыгнул на  землю,  взял  коня  за
узду, подвел к воде. Дал напиться коню, зачерпнул  чистой  речной  влаги
себе. Поморщился вони, идущей  от  загнившей  собачьей  головы,  вытащил
засапожный нож, решительно отсек ее и закинул далеко в кусты.
   - Ступай, Урак, - хлопнул опричник коня по крупу, - погуляй.
   От убогих чухонских домишек шли местные  людишки  в  своих  пропахших
рыбой серых полотняных портках и рубахах. Зализа двинулся навстречу.
   - Здрав будь, боярин Семен Прокофьевич, - низко, в пояс,  поклонились
смерды.
   - И ты здравствуй, Антип, - приветствовал крещеного чухонца опричник.
- Рассказывай.
   - Как вой твой, Семен Прокофьевич, нас о ворогах  упредил,  -  теребя
концы пояса, начал вспоминать чухонец, - так мы добро в короба  покидали
и в схрон упрятали. А скотину всю с собой увели. Куры только, дурные, не
дались.
   - Осип куда поехал?
   - А на  Вилы,  Семен  Прокофьевич.  Как  нас  упредил,  ушицы  щучьей
похлебал и дальше поскакал.
   - А чужеземцы?
   - К Кузьмину ручью подались.
   - Что деяли, как себя вели?
   - Ерема, - оглянулся Антип, - подь сюда!
   Подбежал худосочный паренек  лет  пятнадцати,  торопливо  поклонился,
едва не врезавшись головой в землю.
   - Ну, рассказывай, что видел? - разрешил Зализа.
   - Сперва бездоспешные пришли, шарить везде начали. Нашли корзину дяди
Лабуты с уловом. Он только с затони приплыл. Стали рыбу чистить, потроха
курям нашим кидать. Потом латные пришли, вон там под  березой  попадали.
Опосля  разделись  и  в  реку  полезли.  Орали   непотребно,   -   Ерема
перекрестился. - Огород дяди Антипа немного пощипали, поели. Потом  один
бездоспешний на дорогу сунулся, его Сидорка охотничьей стрелой  в  спину
стукнул. Они сразу бронь одели, и далее ушли.
   - В часовню кто заходил?
   - Заходили, - кивнул, паренек. - И бабы заходили, и  вой.  Только  не
крестился никто.
   - Хорошо, ступай.
   Зализа зачесал голову. Странные сарацины забрели в Северную  пустошь:
у  деревушки  Кельмима  варягов  живьем  пожгли,  а   чухонцев   мертвых
похоронили. Здесь разора никакого не учинили. В воде  дрызгались,  броню
снимать не боялись, сторожей не выставляли.  Ровно  не  на  чужую  землю
пришли, а по своей хаживают, страха  никакого  не  имеют,  нападения  не
ждут. А коли колдуны-чародеи - откель в них смелость  в  храм  христовый
заходить?
   - Кто на Кузьмином ручье живет, Антип?
   - Никого, Семен Прокофьевич,  -  слегка  поклонился  чухонец.  -  Как
прошлы год огневица всех прибрала, так тудыть никто боле не ходит.
   - Тогда принимай гостей, Антип, - решил опричник. - До завтра у  тебя
останемся. Подождем, пока чудееземцы назад пойдут.
 
*** 
 
На плесе напротив Невской дубровки сеть стояла под углом к фарватеру от берега и метров на тридцать в длину. Никита сразу ее заметил по налипшим на веревку у берега водорослям, и нескольким чурбакам, не желающим плыть по течению. 
   Пройдя вдоль снасти, он выбрал в лодку не меньше двух десятков лещей,
пару язей, судака и щуку. Ячея на сетке  стояла  сантиметров  десяти  по
диагонали, и рыбешки весом меньше двух килограмм в нее, естественно,  не
заплывало.
   Затем  он  пустил  лодку  по   течению,   неторопливо   подгребая   к
противоположному берегу, и заглянул в  протоку  вокруг  острова.  Здесь,
естественно, тоже стояла путанка, и не менее уловистая. Еще  можно  было
бы пошарить под Железным ручьем, там тоже место неплохое, но  лодка  еще
одного такого же улова ни за что бы не выдержала,  и  Хомяк  повернул  к
деревне.
   Затащив наверх судака и щуку, он нашел в одном из домов  корзину,  за
пару  ходок  поднял  всю  добычу.  Скармливать  таких  роскошных   рыбин
поросятам рука у него не поднялась, а потому он  уселся  у  чурбака,  на
котором колол дрова, выпотрошил всю добычу, выбрасывая в сторону желчные
пузыри, поотрубал головы, свалил все в горшок, добавил из мешка у  двери
зерна,  залил  все  водой.  Затопив  печь,  поставил  горшок  в   топку,
неподалеку от  огня.  Выпотрошенную  рыбу  переложил  травой  и  спрятал
обратно в корзину.
   Работа по хозяйству казалась Никите привычной и обыденной, словно  он
занимался этим всю свою жизнь. Оставив варево для свиней преть  в  печи,
он спустился  на  луг  к  своему  "Доджу",  открыл  багажник,  перетащил
расстеленный там брезент  на  землю,  смел  на  него  все,  что  было  в
инструментальном отсеке: ключи, ножи,  гвозди,  болты,  ножевки,  гайки,
перчатки, ветошь и прочее барахло, перевязал углы и отнес  узел  в  дом.
Спустился еще раз, заглянул в салон. Кресла можно будет потом  свинтить,
и сделать из них мягкие стулья. Но  это  потом.  А  пока  он  взялся  за
пластиковый стол - об тот, что в доме стоит, он  уже  пару  заноз  успел
посадить. И скамейки бы не забыть.
   Расставляя новую мебель, он  услышал,  как  на  улице  что-то  громко
хлопнуло. Хомяк выскочил из дверей, огляделся. Послышался новый хлопок -
он шел со стороны леса. Никита перехватил топор в руку, пробежался  чуть
вниз по склону холма и обнаружил между кустов рябины деревянную  крышку.
Стоило ее приоткрыть - в лицо пахнуло холодом.
   - Да это же ледник! - сообразил Хомяк, оттаскивая крышку и заглядывая
внутрь.  На  полках,  над  глыбами  запасенного  с  зимы  льда,   стояли
деревянные миски, кадушки, свисал крупный свиной окорок. - Ага!
   Тушу забитого утром кабанчика Никита торопливо перенес сюда же, затем
перетащил свежепойманную рыбу.
   - Коптильню надо будет сделать, - наметил себе  он.  -  Или  поискать
сперва: наверняка у хозяев имелась. И погреб поискать, где они картошку,
да капусту хранили. Так, что теперь? А, свиней покормить!
   Войдя в дом, Хомяк обнаружил в углу дома незамеченный  раньше  ухват.
Подивившись  своему  ротозейству,  он  подхватил  инструмент,  отодвинул
заслонку и... В печи стояло два горшка! И  огонь  горел  ровный,  словно
кто-то минуту назад дров подкинул.
   Никита выпрямился, посмотрел по сторонам. Нет, дом пустой.
   - Сено не забыть убрать, - мысленно отметил он, потом  подхватил-таки
ухватом  горшок  с  варевом  для  свиней  и  вынес  на  улицу  остывать:
чертовщина - чертовщиной, а свиней кормить нужно. Вернувшись  в  жилище,
он прошелся по полу, внимательно глядя под ноги: наверняка  ведь  подпол
должен быть, в котором овощи хранятся. Подпол действительно нашелся -  в
дальнем от печи углу. Здесь, на земляном полу, в  нескольких  загородках
оставались  с  прошлогоднего  урожая  репа,  свекла,   десяток   средних
капустных кочанов, луковые и чесночные косы.
   - И огород у хозяев тоже где-то имеется, -  сделал  вывод  Хомяк.  По
всему выходило, что с голоду он и сейчас не  умрет,  и  запасы  на  зиму
сделать сможет - но в одиночку придется изрядно покрутиться.
   Выбравшись  наверх,  Никита  остановился  перед  печью.  Его   мучило
любопытство  и  голод  -  а  запахи  из-за  заслонки  доносились  весьма
аппетитные. Наконец он решительно отодвинул заслонку,  подцепил  ухватом
горшок, подтянул к себе, открыл крышку и заглянул внутрь.  В  прозрачном
бульоне, по  дернутом  золотистой  пленочкой  жира,  в  окружении  белых
луковиц и светло-желтых  ломтей  каких-то  кореньев,  плавали,  выставив
ребра, крупные куски рыбы.
   - Ух ты-ы! А я думал, домовой озорует! - Хомяк еще  раз  прошелся  по
дому, заглядывая под лавки, никого не заметил, решительно махнул  рукой,
кинул с полки на стол деревянную плошку, черпаком  выложил  в  нее  пару
кусков, добавил вареного лука, после чего вернул горшок в  печь,  а  сам
приступил к трапезе.
   Стоило ему облизать последнее ребрышко, как с улицы опять послышались
хлопки. Никита привычно метнулся к окну, уткнулся носом в полупрозрачную
пленку, чертыхнулся:
   - Надо сюда стекла с машин переставить! - и выскочил во двор.
   Здесь все оставалось по-прежнему. Новый хозяин деревни прошелся  пару
раз туда-сюда по утоптанной земле, потом наклонился и пощупал горшок  со
свиным варевом. Вроде, остыло. Никита подхватил горшок и  пошел  кормить
скотину.
 
*** 
 
После долгого перехода по щиколотку в воде, земля пошла вверх. Ненамного, от силы на метр, но этого хватило, чтобы чавкающее болотце стало сушей. Ивовый кустарник расступился, и путники вышли на поросший лютиками, васильками и ромашками широкий луг. Тропинка свернула к одинокому дому, с пустыми глазницами окон и несколькими большими дырами в поросшей мхом кровле. 
   - Вот тебе, братец, и Обухово, - сбросил раскладушку Немеровский.
   Впереди, метрах  в  двухстах,  за  поляной  опять  поднималась  стена
кустарника. Что это такое, реконструкторы уже знали: болото.
   - От, блин, - Росин посмотрел на часы. - Назад идти поздно.  Придется
ночевать здесь. Хоть лагерь разбить успеем, и то хорошо.
   Мастер снял со  спину  груз,  потянулся,  сделал  несколько  шагов  в
сторону Невы. Сколько метров  или  километров  отделяло  его  от  русла,
понять было невозможно, поскольку  впереди,  мерно  покачиваясь,  стояла
высокая стена камышей.
   - Миша, - окликнул мастер своего обычного советчика. - Как  считаешь,
и что нам теперь делать?
   - Отдыхать. Греча еще есть,  тушенка  тоже.  Пару  дней  голодать  не
придется.
   - Да я не про то! Викингам встреча назначена у Володарского моста.  А
нам не то что дойти, реки увидеть невозможно.
   - Подождут, подождут, -  пожал  плечами  Немеровский,  -  и  поплывут
дальше... Там, - показал он пальцем себе за спину. - Там мы уже были.
   - Подбросьте сырости в костры, когда кашу варить станете, -  попросил
Росин. - Может дым увидят, догадаются где мы застряли.
   В  принципе,  Валентин  не  дурак:  увидев  заболоченный  берег,  сам
догадается, что клубы к условленному месту не добрались.
   Вот только что он  тогда  сделает?  Пожалуй,  действительно  поплывет
дальше. Захочет посмотреть, на месте ли город, и что от него осталось. А
потом? Или найдет отделение милиции и сообщит о  двух  сотнях  пропавших
людей, или спустится дальше по течению, в Финский  залив,  или  разобьет
лагерь где-то в городе. Да, против течения выбираться ему смысла нет,  а
с залива можно издалека сигнал увидеть. Дым, например. Будем  надеяться,
что именно так он и сделает.
   Настроение  среди  участников  фестиваля  заметно   ухудшилось.   Все
рассчитывали к вечеру уже дома быть, а  оказались  заперты  на  болотном
острове. Небольшое удовольствие. Правда, указаниям они еще  подчинялись:
назначенные  дежурные  разводили  костры   и   готовили   ужин,   другие
заготавливали дрова. Остальные ставили палатки.
   Правда, разбивать  огромные  воинские  палатки  никому  в  голову  не
пришло,  и  привыкшие  пользоваться  готовеньким  Росин  и   Немеровский
оказались без крыши над головой. Хорошо, хоть  раскладушки  не  бросили.
После ужина фактические организаторы фестиваля поставили  свои  кроватки
бок о бок, расстелили постели и забрались под одеяла.
   - Одного не понимаю, - закинул руки за голову Кемеровский.  -  Откуда
здесь все эти болотины? Ведь нормальные поселки  стоять  должны!  Ижора,
Рыбацкое, Усть-Славянка!
   - Тебе сказать откуда, Миша? - откликнулся Росин. - Могу  рассказать.
Дело в том, что я на Московском шоссе живу. Это около метро  "Звездная".
Мои родители туда переехали в шестидесятом году. Так вот, мать  с  отцом
рассказывали, что от самого шоссе и до  Витебской  железной  дороги,  от
поселка Шушары и до  знаменитой  Бассейной  улицы  стояло  одно  большое
болото.  Потом  это  болото  перерезали  проспектом   Славы   и   улицей
Орджоникидзе, протянули  проспекты  Гагарина  и  Космонавтов.  Построили
школу мою, триста пятьдесят шестую. Дома начали везде втыкать.
   Но я еще помню, как перед школой по болоту на  плоту  катался.  Помню
настоящий ивовый лес между Орджоникидзе и  Типанова,  полностью  залитый
водой. Мы туда не ходили, там множество глубоких озер стояло, утки жили,
звери всякие. Мы к цветоводству ходили. Там тоже ивовый  лес  стоял,  но
глубины - от силы по пояс. Теперь на этом месте - роддом  номер  девять.
На месте самой "Звездной" настоящие топи были, их синей  глиной  как  из
метро и закапывали. Перед "Купчино"  болота  метров  по  пять  глубиной,
камыши только по краям росли. Летом  туда  соваться  страшно,  но  зимой
сквозь толстый дед интересно за подводными тварями смотреть  было...  Не
знаю, зачем царь Петр решил поставить свою столицу именно здесь, но тихо
подозреваю, что у нас весь город такой. Я это к тому, Миша, что  окажись
мы в районе Обухове году в пятидесятом, так может все вокруг точно так и
выглядело?
   - Ты  хочешь  сказать,  Костя,  -  повернулся  на  своей  раскладушке
Немеровский, - что мы провалились в прошлое на пятьдесят лет?
   - Не знаю, Миша. Пятьдесят  лет  назад  никто  не  стал  бы  вырезать
простую русскую деревеньку палашами. Расстрелять без суда и следствия  -
возможно. Но вырезать?
   - И судоходство пятьдесят лет  назад  уже  имелось,  -  расстегнулась
входная молния на ближайшей палатке. - После Петра  Первого  Нева  стала
достаточно оживленной рекой.
   - Я вот что думаю, - из палатки вылез незнакомый парень в тельняшке и
плавках: наверное, ливонец. - Может мы, собираясь высадку шведов на Неве
имитировать, как-то задели струны мировой  истории  и  взаправду  в  это
время провалились?
   - В устье Ижоры часовня стоит, - напомнил Росин. - Я так  подозреваю,
именно в честь победы князя Александра над шведами.
   - Значит, позже, - согласился Миша. - Кстати, в бандитской лодке  две
пищали лежали. Помнишь, Костя?
   - Помню. Без замков. Век четырнадцатый-пятнадцатый.
   - Во, здорово! - оживился парень в  тельняшке.  -  Значит,  Ливонский
орден еще существует? И мы можем в него вступить!
   - Прекратите нести бред! -  с  дальнего  конца  поляны  к  ним  шагал
пузатенький тонконогий мужчина в одних плавках. Росин с трудом  узнал  в
нем "Великого  магистра".  -  Путешествия  во  времени  невозможны!  Они
противоречат всем представлениям науки! Это я вам как кандидат  наук  по
физике говорю!
   - Тогда как вы объясните все, что с нами происходит, Александр?
   - Кто-то из нас попал в психушку, вот как. И все  мы  будем  мучиться
его горячечным бредом, пока доктор не вколет ему успокоительное!
   - Логично, - усмехнулся Росин. - И правда, давайте спать,  мужики.  А
то проболтаем всю н