жно отгораживая замок от внешнего мира и
вернулся на постоялый двор.
   В лавку ювелира он  тоже  зашел  без  всякой  цели,  шаря  лазами  по
сторонам в поисках зацепки для работы мысли. Повертел в  руках  короткий
нож с наборной рукоятью, присмотрелся к золотой  цепи,  взял  серебряный
кувшин, взвесил в ладонях:
   - Ото, какой тяжелый...
   - Новгородский, - пояснил ювелир. - Они там драгоценного  металла  не
жалеют. Считают, чем больше серебра  -  тем  красивее.  Красота  изящной
чеканки, тонкой работы, ажурное плетение выше их понимания.
   - Стенки толстые, -  попробовал  пальцами  край  горлышка  фогтий.  -
Держать должны хорошо.
   Впервые за последнее время взгляд Кузнецова стал осмысленным, а голос
задрожал от возбуждения:
   - Мне нравится этот кувшин! Я хочу его купить.
   - Он стоит десять талеров, господин.
   - Я возьму его за пять, а вдобавок еще  три.  У  тебя  есть  еще  три
серебряных кувшина?
   - Новгородских?
   - Любых!
   - Идем! - сграбастав покупку под мышку, Витя схватил Нелю за  руку  и
буквально поволок ее за собой к ближайшей портновской мастерской. -  Кто
хозяин? Мой раб, осел безмозглый, ухитрился спалить в очаге свою одежду.
Пьян, наверное, был, скотина. Дайте мне что-нибудь готовое, подешевле  и
побольше размером.
   - Но, простите, господин, - растерялся от такого  напора  низкорослый
еврейчик в округлой тюбетейке. - Мы шьем...  На  каждого.  Если  вы  его
приведете...
   - Я что, голого его по улице поведу?! - повысил тон фогтий. - А потом
еще ждать и как служке, носить ему его тряпье? Ты видишь, мне приходится
самому держать в руках всякие кувшины?! Давай любые  обноски,  но  чтобы
сейчас, или я раскрою твою лысую голову!
   Аргумент подействовал,  и  портняжка,  ненадолго  удалившись,  вскоре
вернулся с драными на коленях портками и серой рубахой грубого полотна с
длинными рукавами.
   - Для раба сойдет, - кивнул Кузнецов. - Нашей на  колени  заплаты  из
толстой кожи, и я их возьму.
   - Ты чего задумал? - тихо поинтересовалась Неля.
   - Не скажу, - мотнул головой Витя. - Чтобы не сглазить.
   - Ты хоть намекни, - попросила женщина. -  А  то  я  сейчас  умру  от
любопытства.
   - Все очень просто, - усмехнулся фогтий. - Помнишь, я  говорил  тебе,
что не знаю  никаких  языков,  кроме  русского,  и  ни  одной  настоящей
дворянской фамилии?
   - Помню.
   - Так вот, нужно этот мой  недостаток  превратить  в  достоинство,  и
тогда все получится.
   - А кувшины зачем?
   - Ты знаешь, что такое фугас, Нелечка?
   - Очень смутно.
   - Тогда я скажу кратко. Взрыв в замкнутом  пространстве  учетверяется
по  своей  мощности.  А  помещение  самого  заряда  в  прочную  оболочку
позволяет увеличить мощность взрыва почти на порядок, поскольку давление
в точке взрыва нарастает не  постепенно,  по  мере  сгорания  пороха,  а
скачкообразно - в момент разрушения оболочки.
   - Ничего не поняла.
   - Неважно. Если получится - увидишь.
   - Все готово, господин, - подошел к ним портной, протягивая  штаны  с
большими заплатами их мягкой свиной кожи.
   - Отлично, - Кузнецов с  готовностью  кинул  ему  серебряную  мелочь:
скандинавские монетки названия которым он не  знал,  каждая  размером  с
ноготь. Виктор уже давно успел усвоить, что настоящие деньги принимаются
всегда и везде, поскольку важнее всего не нанесенный на них  рисунок,  а
сам металл - его качество и вес.
   - Куда теперь? - спросила Неля.
   - На постоялый двор. Я оставлю там лишние кувшины, а потом - к замку.
   Поскольку таверна стояла как раз на пути к замку эзельского епископа,
то посещение ее почти не  заняло  времени,  и  спустя  полчаса  они  уже
добрались до края растущего вдоль  дороги  можжевельника.  Здесь  фогтий
остановился и принялся скидывать с себя дорогую одежду,  переодеваясь  в
лохмотья серва. Закончив маскарад, он лег на землю, немного повалялся  в
пыли. Поплевал на руки,  постучал  себе  по  лицу,  потом  приложился  к
дороге.
   - Витя, ты что, сбрендил? - забеспокоилась Ноля.
   - Плюнь на меня.
   - В каком смысле?
   - Ну, поплюй на одежду...
   - Ладно...
   Неля выполнила просьбу Кузнецова, и он снова  растянулся  на  дороге,
катаясь из  стороны  в  сторону.  В  тех  местах,  куда  попали  плевки,
появились живописные грязные пятна.
   - Ну, и как я теперь выгляжу?
   - Ты  похож  на  законченного  кретина,  Витя,  -  искренне  сообщила
женщина.
   - Отлично! Это именно то, что нужно. Жди меня здесь. - Кузнецов сунул
серебряный кубок за пазуху, опустился на  колени  и  побрел  на  них  по
дороге. Остановился, оглянувшись на соратницу:
   - Пожелай мне удачи, Нелечка.
   - Удачи тебе, Витя. Понапрасну не рискуй.
   - Ну, я пошел, - и он поковылял дальше в сторону замка.
 
*** 
 
   Анджей Сбышек никогда не чувствовал себя цепным псом, хотя жизнь  его
мало отличалась от жизни собаки, посаженной  на  длинную  веревку  возле
ворот. рядом с одинокой конурой. Купленный епископским начетником еще  в
детстве, он с пятнадцати лет жил в небольшой каморке возле ворот, днем и
ночью зная лишь одно дело - бежать к воротам на требовательный стук  или
звук горна и либо торопливо скидывать дубовый затвор, либо докладывать о
появившемся госте господину начетнику либо несущему службу дворянину.
   Нет, Сбышек никогда не чувствовал себя цепным псом. На самом деле  он
считал себя вершителем  человеческих  судеб,  единолично  решающим,  кто
достоин счастья или  милости  -  а  кто  должен  прозябать  во  мраке  и
несчастии. Зачастую, ему  хватало  лишь  одного  взгляда,  чтобы  раз  и
навсегда предопределить  будущее  какого-нибудь  серва  или  горожанина.
Взглянув на  очередного  просителя  у  ворот  через  крохотное  окошечко
калитки, он  либо  внимал  его  мольбам  и  передавал  весть  о  приходе
просителя начетнику, либо командовал:
   - Убирайся прочь, - и навсегда захлопывал для того путь  к  хозяйским
милостям.
   Сбышек  смог  пережить  у  своих  ворот  трех  начетников  и  четырех
епископов, и достаточно хорошо  знал,  кто  и  как  решает  дела,  чтобы
повернуть все так, как считал нужным - чего бы  там  не  мнили  о  своем
праве казнить и миловать его знатные господа.
   Разумеется, многие просители  догадывались,  кто  истинный  правитель
замка и одаривали привратника чем могли, надеясь о снисхождении.  Анджей
принимал дары, и отплачивал за них сторицей, небрежно сообщая:
   - Приходи вечером, сейчас  господин  епископ  готовится  к  службе  и
никого не примет, - либо:
   -  Хозяйский  начетник  в  городе,  а  начальник  караула  все  равно
прогоняет всех посетителей. Подожди у ворот, и падай к ногам  начетника.
Оно надежней будет.
   Но сделать подарок  догадывались  далеко  не  все,  и  тогда  Сбышек,
подобно Господу, единолично и  беспристрастно  решал  судьбу  очередного
гостя.
   В этот раз стук в ворота раздался в тот момент,  когда  Анджей,  доев
капусту, только-только собирался  приступить  к  разделыванию  на  блюде
большой камбалы, полученной на епископской кухне себе на обед.
   - Недостоин! - мгновенно решил  для  себя  участь  незавидного  гостя
привратник. Это же надо иметь  такую  наглость:  заявиться  к  правителю
острова в то самое время, когда он, Сбышек, кушает, как раз  переходя  к
самому вкусному! Нет, гнать, гнать таких просителей  в  три  шеи,  чтобы
другим неповадно было!
   Тем не менее он  поднялся  и,  не  дожидаясь,  пока  стуки  привлекут
внимание стражников наверху или позавчера заступившего на службу рыцаря,
потопал к воротам. Открыл окошко калитки, выглянул наружу: никого!
   - Что за черт? - не понял он, просовывая голову в окошко,  в  надежде
углядеть прячущегося где-то в стороне шутника.
   - Господь, да будет милостив ко  всем  нам...  -  послышался  мужской
голос, и только после этого привратник догадался посмотреть вниз.
   Перед воротами епископского замка стоял на коленях простоволосый серв
- пыльный, грязный, с потеками пота на лице и пятнами глины  на  рубахе.
Однако, прежде чем Анджей успел, ругнувшись, захлопнуть окно, серв сунул
руку за пазуху, выдернул и в его руках блеснул серебром большой кубок.
   - Несчастный дворянин приполз на коленях от самой  Варшавы  молить  о
милости господина эзельского епископа и просит принять от него этот дар,
- проситель протянул кубок привратнику.
   Анджей, просунув руку через окошко, принял подношение, и в голове его
промелькнула жадная мысль: прогнать просителя и оставить  дорогой  кубок
себе. Мелькнула, и пропала - если гость и вправду  дворянин,  он  сможет
рано или поздно добраться до правителя и без его помощи. Тогда  о  краже
станет известно почти наверняка. Или заметит кто драгоценность в каморке
привратника - и дело опять же  кончится  в  лучшем  случае  отрубленными
руками. Нет, кубок придется отдать. Начальнику караула. Тот вечером,  за
ужином, а то и завтра отдаст подарок епископу, уже забыв наполовину  что
это за вещь, и откуда взялась, и все  закончится  помещением  подарка  в
замковую казну.
   - Да будет милостив добрый привратник, -  заскулили  за  воротами,  и
доложит о том, что милости епископа ищет безымянный дворянин, утративший
свое  прошлое.  А  я,  добрый  человек,  со  своей  стороны  так  сильно
благодарен буду...
   Тон просьбы неуловимо изменился, заставив Анжея выглянуть в окошко, и
он увидел, как проситель кидает что-то под воротину. Монетка прокатилась
по просевшей под калиткой колее, описала  петлю  и  упала  набок.  Поляк
наклонился, подобрав ее с земли - скудо!
   Мнение  Сбышека  мгновенно  изменилось  -  пожалуй,   этот   дворянин
действительно достоин хозяйской милости! Господин епископ сейчас как раз
отдыхает после обеда, пребывая в благодушном настроении, начетник тоже в
замке, и еще не занялся насущными делами...
   - Жди здесь! - скомандовал в приоткрытое  окошко  привратник,  сжимая
кубок, пересек двор и поднялся по узкой лестнице на второй этаж.
   Как он и догадывался, закончив обед, правитель острова и его  главный
помощник, заведующий казной и хозяйством все еще находились в трапезной,
попивая вино и со смехом обсуждая какую-то историю. Анджей постучался  в
приоткрытую дверь, вошел внутрь и в  первую  очередь  поставил  на  стол
кубок, давая возможность хозяевам оценить дорогой подарок.
   - Хм... - взял  в  руки  кубок  начетник,  покрутил  перед  собой.  -
Красивая вещь. Откуда она у тебя, раб?
   Все, теперь Сбышек мог не  опасаться,  что  его  накажут  за  попытку
вмешаться в разговор двух дворян или  неурочное  появление.  Поэтому  он
низко поклонился и сообщил:
   - У ворот стоит на коленях безымянный дворянин.  Он  утверждает,  что
пришел сюда на коленях от самой Варшавы и потерял свое прошлое.
   - Вот как? - переглянулись хозяева, и в них взыграло  любопытство.  -
Ну-ка, зови его сюда.
   Сбышек, поклонившись еще  раз,  быстро  спустился  вниз,  к  воротам,
отворил калитку:
   - Заходи, иди за мной. Я провожу тебя к господину епископу.
   -  Да  снизойдет  на  тебя  божья  благодать,   добрый   человек,   -
перекрестился странный посетитель, на  коленях  переполз  через  высокий
порог и двинулся так по двору.
   - Давай быстрее, - попытался  поторопить  его  Анджей,  но  проситель
упрямо покачал головой:
   - Я дал зарок Господу нашему Иисусу Христу, что не поднимусь с  колен
до тех пор, пока он не вернет мне свою милость, не отдаст  назад  имя  и
прошлое мое, исчезнувшее во мраке.
   Привратник вздохнул и прекратил  свои  понукания.  Справа  послышался
смех - это стражники высыпали во двор полюбоваться  необычным  зрелищем.
Проситель  снес  насмешки  с  поистине  христианским   смирением,   лишь
покосившись в их сторону и перекрестившись,  отвесив  небесам  несколько
поклонов. В итоге путь от ворот до трапезной  правителя  занял  довольно
много времени, и Анджей даже засомневался - а не забыли ли господа,  что
кого-то ждут?
   -  О  господин  епископ!  -  заползая  в  комнату,  взвыл  проситель,
торопливо перекрестился и гулко стукнулся лбом об пол.
   Начетник с правителем  переглянулись  -  подобное  рвение  в  молитве
сулило трудный разговор. Человек,  потерявший  разум  на  ниве  служения
Господу зачастую плохо понимает обычные слова и советы. Однако, позволив
привести гостя к себе, отступить они уже не могли,  и  господин  епископ
протянул ладонь для поцелуя:
   - Что привело тебя ко мне, сын мой?
   - Господин епископ! - проситель гулко простучал коленями  по  полу  и
припал грязными губами к ухоженной руке.  -  Господин  епископ,  Господь
отвернулся  от  меня,  и  только  в  вашей  милости  вернуть   мне   его
расположение!
   - Изложи подробнее о своих  бедах,  сын  мой,  -  эзельский  епископ,
отдернув руку,  поднялся  и  отошел  к  окну,  перебирая  выточенные  из
гранитных камушков скромные четки.
   - Я держал свой путь в Неанурмскую комтурию, чтобы вступить на службу
в  ряды  Ордена,  господин  епископ,   жалобно   шмыгая   носом,   начал
рассказывать проситель.  -  На  землях  Польского  королевства  один  из
шляхтичей при мне оскорбил имя Господа, и я немедля вступился  за  него,
обнажив свой меч. Однако  в  схватке  нечестивый  шляхтич  оглушил  меня
ударом по голове, и с того самого мига я не помню  более  имени  своего,
происхождения и  даже  языка  своего  не  помню,  разговаривая  лишь  на
дикарском русском языке.
   - Вот как? - история вызвала у правителя такой живой интерес, что  он
даже вернулся назад в свое кресло, забыв про брезгливость к  посетителю.
- Но, может быть, ты просто уродился русским, сын мой?
   -  Как  можете  вы  оскорблять  меня  столь  жутким  подозрением?!  -
попятился проситель, не вставая, однако с коленей. - Разве вступился  бы
дикарь из восточных земель  за  Господа  нашего,  Иисуса  Христа?  Разве
пожелал бы он вступить в ряды Ливонского Ордена? Между тем со слов слуги
моего мне доподлинно известно, что путь я держал в Неанурмскую  комтурию
по приглашению самого комтура, что дрался я во  имя  Господне,  а  кроме
того, одежды и доспехи мои европейского облика, и  ничего  дикарского  в
себе не имеют.
   - Ну, не знаю, - не сдержал снисходительной улыбки правитель острова,
окидывая  взглядом  одетое  на  просителя  тряпье.  -  Думаю,  в  землях
восточных нередки и такие наряды.
   - Слуга мой, как понял, что помутился разум  мой,  сбежал  в  тот  же
день, по счастью не украв кошелька  и  многих  ценных  вещей  моих...  А
может, и украв - но мне про то неведомо из-за утери памяти,  -  на  щеки
просителя выкатились два большие слезы. - Думаю я, кара  сия  обрушилась
на мои плечи за то, что не смог я покарать нечестивца,  не  чтящего  имя
Иисуса Христа. С того дня, одевшись  в  покаянные  одежды,  ползу  я  на
коленях по дороге, молясь по пять раз на дню и вопрошая людей о человеке
святом, который сможет испросить для меня милости у Господа.  Многие  из
встреченных  людей  указали  мне  на  вас,  господин  епископ,  как   на
наместника Бога на здешних земля. Молю вас от  всей  души,  господин,  -
опять уткнулся лбом в пол безымянный дворянин,  -  испросите  у  Господа
прощения за слабость мою, за то, что не смог я обрушить в ад нечестивого
шляхтича. Клянусь Всевышним, что обретя твердость разума своего, посвящу
я всю жизнь свою и меч свой на то, чтобы карать врагов Церкви, разить их
на поле брани и в постелях, на пиру и на трауре, в домах и лесах...
   Проситель подполз и снова впился губами правителю в руку.
   - Твоя история тронула меня, сын мой, - кивнул епископ. - И я сегодня
же помолюсь о милости Божией к тебе. Жаль,  что  ты  не  можешь  назвать
своего имени, но все мы живем на руке Господа и под взглядом  его.  Коли
он пожелает простить тебя, то сможет найти тебя и безымянного. Ступай, и
молись.
   Проситель, в третий раз припав к  руке  священника  и  в  третий  раз
стукнувшись лбом об пол, выполз на коленях за порог.
   - Какая трогательная история, - взял со  стола  свой  кубок  господин
епископ, и задумчиво его пригубил. - Нужно обязательно записать  ее  для
нравоучения потомкам.
   - Как он стремился карать врагов Церкви везде, где  только  можно!  -
многозначительно приподнял брови начетник.
   - Нет, - мотнул головой правитель. - До тех  пор,  пока  он  с  таким
рвением вымаливает себе прощение, его невозможно использовать. Бог отнял
у него разум, и на его благоразумие нельзя полагаться.
   - Его  благоразумия  хватило,  чтобы  сохранить  свое,  имущество,  -
начетник поднял со стола принесенный в дар серебряный  кубок.  -  Он  не
столь безумен, как  кажется  на  первый  взгляд.  К  тому  же,  господин
епископ, он явно силен. Стоя на коленях, он все  равно  доходил  вам  до
плеча.
   - Терпение. Терпение, и еще раз  терпение.  Доверимся  руке  Господа.
Коли этот дворянин окажется нам полезен, Бог все  равно  оставит  его  в
нашей милости. А  пока...  Пока  я  запишу  его  историю  и  обязательно
помолюсь за этого несчастного.
 
*** 
 
   Между тем "несчастный", выпущенный Сбышеком  за  ворота,  на  коленях
ковылял по дороге, пока не добрел до  зарослей  можжевельника,  укрывших
его от взглядов со стороны замка. Там он упал на живот прямо  в  пыль  и
откатился на придорожную траву.
   - Ну, Витя, ты как?
   - Ах, какая это была душещипательная история, - он закрыл себе  глаза
ладонью. - Я даже заплакал!
   - Поверили?
   - Какая разница? - он убрал руку с  глаз  и  довольно  прищурился.  -
Значит так: ворота и подвесной мост мы видели снаружи.  Падающей  сверху
решетки за воротами у них  нет.  Это  первое.  Караулка  как  входишь  -
справа. Было в ней человек двадцать. Положим, выскочили наружу  не  все,
часть гарнизона стоят на постах, внутри, кто-то отлучился. Плюс  всякого
рода дворяне, что тоже службу несут, слуги. Если считать  по  максимуму,
то в замке около полусотни  воинов,  а  всего  порядка  ста  человек.  В
принципе, больше и не нужно: достаточно просто понять мост, и даже  если
не оказывать сопротивления, раньше, чем через  месяц  внутрь  проникнуть
невозможно. Что еще? Двор изрядно зарос травой, если  не  считать  пятен
перед караулкой и конюшней. Значит, большего количества  солдат  там  не
бывает даже изредка. В покои епископа можно попасть через дверь слева от
ворот, посередине стены, третий этаж. Мне показалось, он  занимает  весь
этаж, и редко бывает в других местах замка. Что, кстати, неудивительно -
это же половина Эрмитажа. Бегом по всем помещениям пробежать - и то пара
дней пройдет. Что еще... Слева в углу башня с  виду  похожа  на  донжон.
Коли защитники туда забьются - месяц выкуривать придется. Если, конечно,
они не ленятся подновлять там продовольственные припасы  и  имеют  запас
дров. Все. Теперь давай обойдем замок  сторонкой  и  посидим  на  берегу
моря. У меня жутко болят ноги и я хочу немного  отмыться  от  всей  этой
пыли.
 
*** 
 
   В очередной раз безумный дворянин показался у ворот замка спустя  три
дня. Стоя на коленях, он протянул привратнику высокую серебряную вазу:
   - Да смилостивится епископ, снизойдет  до  подарка  безымянного  раба
Господа нашего, Иисуса Христа,  -  просительно  произнес  он.  -  Скажи,
добрый человек, молится ли за меня господин епископ?
   - Не знаю... - Анджей мысленно прикинул, что  может  сделать  сегодня
для просителя. Получалось, что ничего:  начетник  уехал  в  Салми,  а  к
правителю острова привратника не допустят. Отдавать  подарок  начальнику
караула бесполезно - пользы не принесет.
   - Да, прости, добрый человек, сейчас...
   Проситель зашуршал, и под ворота вкатилась  серебряная  монета.  Увы,
сейчас это ничего не могло изменить.
   - Я передам подарок, - пообещал  Сбышек.  -  А  коли  хочешь  сказать
что-то сам, приходи завтра, после обеда.
   На следующий день дворянин не появился - он пришел спустя четыре дня,
принеся  высокий  серебряный  кувшин  персидской  работы   с   вытянутым
наподобие лебединой шеи носиком и узким  горлышком,  прикрытым  откидной
крышкой.
   - Подожди, добрый человек, - проситель зашуршал, и привратн