редложил Росин.  -  А  то
неудобно как-то.
   - Викинги опять на  лодке  катаются,  наиграться  не  могут.  А  пока
магистра ищем, опять менты набегут со своими запретами. Пошли?!
   Костя промолчал, задумчиво глядя на уплывающие в вечернее небо  клубы
дыма. Он помнил все, что увидел там  утром,  и  любоваться  еще  раз  на
ужасающую картину ему очень не хотелось. Но, с другой стороны:  утренние
бандиты,  множество   погибших   людей,   пропавшие   поселки,   бакены,
исчезнувшее шоссе... Все  это  требовало  разъяснения  -  а  ни  единого
обитателя здешнего мира они пока не видели. Точнее, видеть-то видели, но
пообщаться не смогли:  осталось  только  несколько  трупов  в  сгоревшем
сарайчике, да следы копыт где-то на тропе.
   - Ладно, пойдем.
   На лугу у реки тем временем продолжалась обычная фестивальная  жизнь.
Разумеется, случившаяся утром неприятность наложила  свой  отпечаток,  и
обычного разгульного веселья на этот раз не творилось. Но люди есть люди
-  большинство  выкроило  несколько  дней,  чтобы  окунуться  в   раннее
средневековье, переодеться в доспехи, помахать  мечом,  выпить  водки  и
пообщаться с себе подобными. Именно этим они и занимались - а то, что за
весь день по Неве не прошло ни единого буксира, ни единой баржи или хотя
бы моторки только подкрепляло реальность выдуманного ими мира. До  новой
рабочей недели оставалось еще два дня - и никто не  торопился  поднимать
панику.
   - Те, кто нервничал и торопился, уже ушли, - пробормотал Росин.
   - Ты о чем, Костя?
   - Да все о том же. Как думаешь, что случилось?
   -  Откуда  я  знаю?  -   с   неожиданным   раздражением   откликнулся
Немеровский. - Может, мэрия тут зеленую зону решила устроить, а  мы  лет
десять в летаргическом сне проспали. Я думал, когда сержант из  Кировска
вернется, все разъяснится. А тут такое... Не хочешь, не ходи!
   Но они уже подходили к зарослям кустарника, и отступать было поздно.
   В  доме  после  улицы  казалось  ощутимо  теплее.  В  открытой   печи
потрескивал огонь, пахло  свежей  сосновой  смолой.  Тела  из  помещения
исчезли, а кровавые следы закрывал толстый слой  свежего  сена.  Правда,
хозяин избушки отсутствовал, и Росин с Мишей снова вышли  на  улицу.  Со
стороны реки, снизу,  доносился  странный  шум.  Мужчины  переглянулись,
спустились вниз. Мертвые тела рядком лежали на земле, лица их прикрывали
тряпки. Рядом, углубившись в  землю  по  пояс,  работал  лопатой  Никита
Хомяк.
   - Это ты, что ли, печь в доме затопил? - поинтересовался Росин.
   - Сыро там, - выпрямился Никита  и  оперся  на  черенок,  отдыхая  от
тяжелой работы.
   - И тела тоже ты сюда снес?
   - А некому больше, - пожал плечами Хомяк и снова взялся за работу.  -
Здешний я. Бабка моя тут жила, мать, прадед. Кто бы они здесь  ни  были,
но жили в мой деревне, а я получаюсь их ближайшим  родственником.  Стало
быть, и земле их должен придавать прямо я.
   - А милиция?
   - Спит ваша милиция, в сарай я паренька перенес, на сено.
   - Да нет, - замотал головой Немеровский. - С Кировска милиция придет,
а ты все следы уничтожил, тела закопал.
   - Вы в это верите? - опять  остановился  Никита.  -  Знаете,  мужики,
прямо не похож этот мир на тот, в котором по первому телефонному  звонку
милиция появлялась. Вы вокруг-то оглянитесь, что ли. Если  все  на  свои
места вернется, то и кошмар этот пропадет. А пока люди мертвые здесь, то
и обходиться с ними нужно, прямо, по-человечески.
   - А лопату ты откуда взял?
   - В машине моей была.
   - Вот, черт, - разочарованно вздохнул Немеровский. - А я не вожу.
   Миша расстегнул фибулу на плече, снял плащ, откинул его  на  траву  и
спрыгнул в яму.
   - Ты, наверное, отдохни, а я пока поработаю.
   Хомяк спорить не стал, выбрался на край. Росин протянул  ему  початую
пачку сигарет - Никита взял одну, закурил.
   - Жалко людей. Как так можно? Жили, никого не трогали, детей растили.
Малыши-то только свет увидеть успели.  Эх-х...  Как  этих  тварей  земля
носит?!
   - Уже не носит, - примиряюще напомнил Росин и спохватился:
   - Миша, а ведь ты говорил, что у тебя бомжи...
   - Да ну, мастер! - перебил его Немеровский. - Ну,  разве  можно:  той
лопатой, и могилу!
   - Ладно, когда устанешь - скажи.
   Втроем они до темноты предали погибших земле, установили  простенький
деревянный крест, вырезанный Хомяком  из  молодого  клена,  поднялись  в
избу. Огонь в печи, как ни странно,  не  погас,  и  помещение  наполняло
естественное, живое тепло.
   - Сено потом уберу, когда кровью пропитается,  -  сообщил  Никита,  и
подбросил еще несколько поленьев.
   - Ты, никак, жить здесь собрался оставаться? - удивился Росин, обходя
разбросанные по полу пучки.
   - А как же иначе, -  пожал  плечами  Хомяк.  -  Это  моя  земля,  моя
деревня. Куда же я отсюда пойду?
   Он поставил лопату в угол и вернулся к столу с бутылкой коньяка:
   - Вот, в бардачке валялась. Выпить бы надо за помин души, да не знаю,
куда покойным налить? Не нашлось нигде посуды.
   - На землю можно плеснуть, - посоветовал Росин.
   - Был такой обычай.
   Никита Хомяк приоткрыл дверь, отлил на землю немного  коньяка,  потом
вернулся к грубо сколоченному столу.
   - Ну, мужики, чокаться на поминках  все  равно  не  принято...  Пусть
земля им будет пухом... - он вскинул горлышко ко рту,  сделал  несколько
глотков, передал бутылку Косте.
   - Пусть найдется для них царствие небесное, - отпил коньяка  Росин  и
передал его дальше.
   А к затворенной двери  приблизились  босые  ноги,  девушка,  подобрав
подол, склонилась к исходящей тонким ароматным  парком  лужице  коньяка.
Потом она отошла к окну и замерла рядом с окном,  на  тонком  пергаменте
которого играл алыми отблесками огонь очага.
 
*** 
 
Станислав Погожин остановился перед растерявшей всю кору сухостойной, надавил на нее со всей силы. Бывшая сосенка жалобно затрещала, но не поддалась. Патрульный поднял глаза к быстро темнеющему небу и тихо зарычал. Ему было холодно, голодно и мокро, и совсем не хотелось находиться в таком виде до утра. Милиционеру удалось найти сухую прогалинку размером с кухню блочной "хрущевки", но набрать хвороста для костра среди луж не представлялось возможным. Вся надежда - вот на эту сухостоину, словно специально дожидавшуюся своего часа среди торфяника. 
   Погожин вытащил трофейный меч и, действуя им, как  топором,  принялся
рубить деревцо. Вскоре сосенка начала заваливаться  на  бок.  Патрульный
подхватил  ее  на  плечо,  отнес  на  островок  и   принялся   торопливо
разделывать на более-менее годные для костра бревнышки. Настрогав щепок,
он полез в карман, извлек пачку "Петра первого", вытряхнул ее содержимое
на ладонь. Там, среди свалявшихся  в  однообразную  мокрую  кашу  лежала
желтая китайская зажигалка. Станислав торопливо очистил  ее  от  мусора,
тщательно продул кремень и ролик с насечкой, а потом резко нажал на него
большим пальцем.
   Из отверстия горелки выпрыгнул  язычок  пламени,  затанцевал,  обещая
тепло и уют. Человек поднес огонь к груде щепок, а  когда  те  занялись,
положил сверху щепы потолще и начал раздеваться.
   Всю одежду он развесил вокруг жаркого  костра,  а  сам,  привалившись
спиной к березе, разобрал  пистолет  и  выпростал  из  обеих  обойм  все
патроны, разложив детали на специально сорванном большом  листе  лопуха:
путь тоже подсохнут.
   Больше всего ему хотелось бы сейчас бутылочку пивка и  цыпленка-гриль
- хотелось так, что аж в животе заурчало от  предвкушения  угощения.  Но
вокруг не имелось даже паршивой ягодки  прошлогодней  клюквы,  а  потому
Погожин поправил бревнышки в костре, откинулся на дерево, закрыл глаза и
стал вспоминать, как два года назад отправился с подругой  в  Геленджик.
Там во всем городе на каждом перекрестке стояли мангалы  с  шашлыками  и
ящики с пивом, и можно было идти куда угодно, кушать шашлыки и  запивать
свежим пивком.
   В животе опять заурчало.
   - Хочешь конфетку?
   Станислав приоткрыл глаза и увидел перед собой  порхающего  купидона.
Или ангела - этот был  без  лука.  Погожин  прекрасно  понимал,  что  от
усталости у него начинается  бред  наяву,  но  есть  хотелось  до  такой
степени, что он протянул руку  за  обещанным  угощением  и...  В  ладони
оказалась большая скользкая лягушка.
   Патрульный разочарованно сплюнул, откинул лягушку в  сторону,  и  ему
привиделся огромный "Мишка на Севере" в сине-белой обертке  с  хрустящей
фольгой, черный от шоколада и сладкий от...
   - Хочешь конфетку?
   Погожий понимал: его опять обманывают, но устоять перед соблазном  не
смог и снова протянул руку - и опять в ней оказалась  лягушка!  Ангел  с
довольным хихиканьем исчез. Станислав сделал над собой усилие  и  встал,
тряхнул головой, отгоняя наваждение. Вот так заснешь раздетым - а  огонь
погаснет,  и  к  утру  дуба  дашь!  Хорошо,  если   воспалением   легких
отделаешься.
   Он собрал пистолет, хотел было сунуть его в кобуру - но та  оказалась
влажная. Зато покрытая разводами торфа и  тины  рубашка  и  мятые  брюки
высохли  почти  полностью,  влажные  ботинки   и   бронежилет   насквозь
пропитались теплом. Патрульный оделся, снова поправил дрова в  костре  и
пристроился  спать.  Ему  снилась  большая  хрустальная   ваза,   полная
ма-аленьких маринованных огурчиков и запотевший шкалик водки. Он наливал
себе рюмочку, выпивал, закусывал огурчиком, снова наливал.
   - Хватит уже бурчать, - привел его в  чувство  сердитый  простуженный
голос. Погожин открыл глаза, осмотрелся  по  сторонам,  поправил  совсем
было прогоревшие дрова, снова провалился в глубокий сон.
   - Слушай, служивый, шел бы ты отсюда!
   Станислав приоткрыл глаза. На  острове,  в  стороне  от  огня,  стоял
низкорослый, пожилой лысый монах  с  опухшим  лицом  и  белыми  глазами,
одетый в длинную черную рясу.
   - Куда отсюда уйдешь, отец,  -  устало  покачал  головой  Погожин.  -
Болото кругом.
   - А ты по лунному отблеску ступай,  -  посоветовал  монах.  -  Только
никуда не сворачивай и не останавливайся: утонешь.
   Наяву Станислав никогда в жизни  не  послушался  бы  столь  бредового
совета,  но  во  сне  мысль  разом  преодолеть   топь   показалась   ему
соблазнительной. Он поднялся, вступил на тянущийся от острова  к  темным
островерхим елям отблеск - и не провалился в воду! Теперь  патрульный  и
сам бы ни за  что  не  остановился:  он  со  всех  ног  кинулся  вперед,
балансируя по  тонкой  светящейся  черте  быстро  добежал  до  поросшего
соснами  косогора,  с  облегчением  рухнул  на   мягкую   подстилку   из
многолетней хвои, сладко потянулся и перевернулся на спину.
 
Глава 7 
ПУТЬ ДОМОЙ 
 
   - Костя, индейцы уходят! - растолкал Росина Немеровский.
   Мастер клуба "Черный Шатун" открыл глаза и с удивлением увидел  низко
над головой черный закопченный потолок.
   - Где я?
   Этот вопрос задал не Костя, а проснувшийся рядом на соломенном тюфяке
милиционер.
   - Сам то ты кто? - не удержался Росин.
   - Рубин я, Леша... - патрульный сжал голову ладонями. - Вспомнил,  мы
у вас на фестивале за порядком следим. Вы даже не представляете  мужики,
какая мне ночью хрень приснилась!
   - Счастливчик, - вздохнул Немеровский. - Ему приснилось.  А  вот  мы,
кажется, влипли в эту историю по-настоящему.
   Росин с тоской посмотрел на рубленные стены,  засыпанный  сеном  пол,
слепленную из камней печь, затянутые  пергаментом  окна.  Ему  никак  не
верилось что сейчас, утром, ничего не прекратилось,  что  ночной  кошмар
продолжается.
   - Ну как, проснулся? - нетерпеливо поинтересовался Миша. - Короче,  я
пописать вышел, а индейцы внизу свои вигвамы  собирают.  Что  делать  то
теперь станем?
   - Почему собирают?
   - Костя, родной! Ты забыл, что им вчера гадалка нагадала? Домой идти!
Вот они манатки и складывают. Мы остаемся или  вместе  с  ними  с  этого
дикого места смываемся?
   - Бакены на шоссе?
   - Бакенов на реке нет, - терпеливо объяснил Немеровский.  -  Шоссе  я
специально не искал, но на его месте кроны лесные  колышутся.  Соображай
быстрее, а то ничего сделать не успеем!
   - Ох, тысяча китайцев, пошли! - Росин решительно поднялся.
   - Эй, постойте! - поднялся следом патрульный. - Может мне  кто-нибудь
объяснит, что здесь происходит?
   Облаченные в доспехи воины ратники невесело рассмеялись:
   - Нам бы кто объяснил!
   Росин вышел на улицу следом за участниками фестиваля,  замер,  словно
наскочил  на  невидимую  стену,  медленно  обвел  взглядом   открывшуюся
картину:  четыре  низких,  крытых  дранкой  избы,   несколько   жердяных
сарайчиков, следы двух пожарищ.  Мысленно  холодея,  Алексей  расстегнул
кобуру, достал "ПМ", выщелкнул обойму: пустая. Он понюхал ствол, еще раз
оглядывая деревню:
   - Черт! Значит, правда...
   Патрульный спрятал пистолет и кинулся догонять ратников.
   Длинное Перо уже успел снять  брезент  со  своего  вигвама  и  теперь
старательно запихивал его в большой каркасный рюкзак. Рядом его женщина,
которую Росин знал только внешне,  складывала  в  другой  рюкзак  всякую
мелочь, вроде подстилок, кастрюль, веревок.
   - Уходите? - остановился рядом Костя.
   - Такова воля Великого  Отца.  Он  зовет  нас  на  земли  предков,  -
степенно произнес вождь.
   - И куда сейчас?
   - Дойдем до Петербурга, посмотрим, как обстоят дела с транспортом,  -
перешел на цивилизованный язык вождь. - Может быть, в этом мире визы уже
не нужны. Тогда купим билеты, или наймем корабль. А если нужно оформлять
документы, пошлем запрос братьям в Венесуэлу, они оформят вызов.
   - Может, хоть позавтракаете?
   - Позавтракаем, - милостиво согласился Длинное Перо,  покосившись  на
полевую кухню, из трубы  которой  вовсю  валил  дым.  -  А  затем  сразу
отправимся в путь.
   -  Я  предлагаю  возвращаться  в  Питер  вместе,  -  переглянулся   с
Немеровским Костя. - Судя по тому, что случилось вчера на  холме,  здесь
попадаются  недобрые  люди,  против  которых  ваши  луки  и  ножи  могут
оказаться бессильны.
   - Дорога общая, - пожал плечами индеец. - Если хотите разделить ее  с
нами, мы спорить не станем.
   - Подождите! - нагнал их запыхавшийся патрульный, - А  это...  Степа,
сержант, вчера в Кировск уходил... Он где? Еще не вернулся.
   Мужчины  переглянулись.  Вождь  отвернулся  и  продолжил   укладывать
рюкзак, Немеровский отвел глаза и отчаянно зачесал нос.
   - Ты хоть помнишь, что здесь вчера случилось? - вздохнул Росин.
   - Вы про этих... Про психов с мечами?
   -  Про  них  самых.  Понимаешь,  Леха...  Твой  сержант  в  лесу  еще
нескольких таких встретил...
   - Ну и что?
   - Твой сержант, Алексей, на этот раз проиграл...
   - Вы хотите сказать?..
   - Его зарубили. Насмерть.
   - И что теперь? - Рубкин принялся отчаянно растирать лоб.
   - Мы все собираемся  возвращаться  в  Санкт-Петербург.  Если  хочешь,
пошли с нами.
   - А... А Стас?
   - Это еще один? - Росин пожал плечами. -  Тут  был,  от  деревни  нас
отгонял. Не знаю... В "УАЗике" посмотри, может, он в машине ночевал.
   Патрульный кивнул и пошел к выезду с луга, а Росин оглянулся на холм:
   - Миш, а ты Никиту видел?
   - Нет.
   - Надо же его предупредить, что мы уходим, а то как бы не отстал.
   Хомяк перед открытой дверью  избы  колол  дрова,  забрасывая  полешки
внутрь, к печи. Увидев  гостей,  он  легким  движением  вогнал  топор  в
большой, излохмаченный сверху чурбан и вытер пот.
   - Я тут два горшка нашел, чистые.  Можно  еду  готовить.  Кабанчик  в
сарае еле дышал: его вчера эти выродки саблями посекли. Пришлось добить.
Вечером можно будет свинину сготовить.
   - А почему только вечером?
   - Вон в той загородке, - указал Никита на один из жердяных сараев,  -
сети сложены. Значит, где-то внизу лодки у деревенских должны быть, а на
реке - сеточки стоять. Думаю, я их найду. Места уловистые знаю, а снасти
на воде прямо всегда заметны, не спрячешь.  Себе  не  наберу,  так  хоть
поросятам подкину. Там еще двое под крышей хрюкают. Я им пока брюквы  да
пшена сыпанул, но больше ничего  у  хозяев  не  нашел.  Надо  хоть  рыбы
наловить.
   - Ты так говоришь, словно навсегда собрался здесь оставаться!
   - Так, а куда я денусь? - пожал  широкими  плечами  бывший  сотрудник
мэрии. - Моя земля здесь, деревня моя тоже прямо здесь. А дом я отстрою.
На работу ездить не надо, леса вокруг хватает.  Прямо  где  был,  там  и
отстрою.
   - Э-э, - замялся, видя решительность собеседника, Росин. - А  мы  все
уходить решили. В Питер. Может, ты с нами?
   - А хозяйство? - развел руками Хомяк.  -  Я  же  тут  нынче  один.  А
свиньям не объяснишь, что у тебя выходные. И рыба в сетях протухнет. Не,
мужики, никак не могу. Вы лучше потом назад вертайтесь. Расскажете,  что
нашли.
   - Как хочешь, Никита, - протянул на прощание руку Росин.  -  Надеюсь,
свидимся еще. Ты это... В общем, если опять топота, как вчера,  полезет,
на рожон не кидайся, лучше со свинюшками своими в лес уйди, пересиди.  И
на небо посматривай: если дым черный увидишь, стало  быть  или  кого  из
соседей жгут, или сигнал  тревожный  подают.  Значит,  враги  появились:
опять же манатки собирай, и в лес.
   - А кто сигнал-то подаст? Какие соседи? - не понял Хомяк.
   - Так раз одна деревня есть, значит, и другие существовать должны. От
них сигнал и получишь. Ладно, не поминай лихом. Мне еще  своих  нужно  в
дорогу поднимать.
   Простившись с мастером,  Никита  расколотил  два  оставшихся  полена,
перебросил их в избу, сунул топор за пояс  и  направился  вниз  к  реке.
Дверь избы запирать не стал - пусть кислый запах выветрится.
   Чуть выше по течению он помнил небольшой  заиленный  затончик,  плохо
различимый с реки и малозаметный сверху, со стороны луга  и  деревни.  В
детстве они с ребятами прятали там плот, с которого ныряли в реку, когда
купались.  Никита  различил  в  траве  натоптанную  полоску,   понимающе
улыбнулся, уверенно раздвинул густую ивовую поросль и вскоре добрался до
знакомого тайника. Так и есть - здесь, наполовину вытащенные на берег  и
привязанные к стволу плакучей  ивы  отдыхали  целых  две  узких  длинных
лодки, сбитые из толстых досок. В  лодках  лежали  весла  -  по  длинной
лопасти с короткой рукоятью и поперечиной наверху.
   Хомяк удовлетворенно кивнул, отвязал ту из  них,  которая  показалась
шире, столкнул на воду, запрыгнул следом и уселся на  лавочке.  Кажется,
на носу - к корме доски сходились более круто.  Впрочем,  когда  гребешь
одним веслом, где сидеть - значения не имеет. Он опустил лопасть в воду,
потянул на  себя,  разворачиваясь  против  течения.  Во-первых,  поездку
всегда лучше начинать с подъема по  реке  -  иногда,  спустившись  вниз,
человек понимает, что назад уже не выгребет.  Во-вторых,  чуть  выше  по
течению, после сужения русла,  он  помнил  по  левой  стороне,  напротив
Невского лесопарка, весьма уловистый плес.
 
*** 
 
Услышав шаги, Зализа выпрямился, положив руку на рукоять сабли, а Феофан Старостин, повинуясь молчаливому кивку, подобрал с травы лук и бесшумно скрылся в зарослях орешника. Осип, вытянувшийся на траве рядом с пленным колдуном, только присел, а колдующий у костра Василий и вовсе, кажется, ничего не заметил. Над углями, жалобно растопырив крылья, воняли палеными перьями две утки: уж что-что, а пернатую дичь черносотенец Василий Дворкин умел найти и подстрелить всегда и везде. Опасливо заржали пасущиеся у воды кони. 
   Минуту  спустя  на  поляну  выбежал  Агарий  и  без  сил  упал  перед
опричником:
   - Уходят, воевода, -  выдохнул  засечник  и  тяжело  перевернулся  на
спину.
   - Куда? - встрепенулся Семен.
   - К Ижоре. Тесну, мыслю, ужо перешли, - дед откинул голову  и  закрыл
глаза, хватая воздух открытым ртом.
   - Еще маленько, - попросил Василий.
   - Осип, - распорядился опричник, - бери свою пару,  скачи  в  деревню
чухонскую у Ижоры, предупреди. До этой деревни им  отворачивать  некуда,
вязь там везде. А поежели перебежчика среди них нет, то  и  до  Кузькина
ручья никуда отвернуть не смогут.
   - Есть средь них  изменщик,