полотняные портки.
Ватник прихвати, если есть. Не броня, конечно, но и не так больно будет,
если удар пропустишь.
   - Ладно, сейчас, - Никита вышел в  низкую  дверь,  ведущую  то  ли  в
гараж, то ли в  подвал.  Минут  через  десять  он  вернулся  в  потертых
кирзовых сапогах. В высокие  черные  голенища  были  заправлены  штанины
выцветших хлопчатобумажных армейских штанов, украшенных  пятнами  черной
краски. Поверх он  накинул  короткую  потертую  дубленку,  перепоясанную
толстым кожаным армейским же ремнем, за  который  был  заткнуть  обычный
плотницкий топор. Хомяк подобрал отвес,  свернул  его  кольцами  и  тоже
всунул за ремень:
   - Ну как?
   - Вылитый  вепс!  -  пьяно  махнул  рукой  Немеровский.  -  Настоящий
ополченец.
   - С тулупом ты хорошо придумал, - кивнул Росин. - Только упаришься  в
нем быстро. А так - в глаза ничего особенно не бросается. В  общей  сече
никто и внимания не обратит. Правда, топор тяжеловат.
   - А чего в нем тяжелого? - детина выдернул  инструмент  из-за  пояса,
подкинул в руке. - Обычный топор.
   В его руке килограммовая железяка и вправду казалась невесомой.
   - Нормально, -  отмахнулся  Миша.  -  Просто  топорище  надо  длиннее
сделать. Ну, да я тебе булаву дам. Поехали.
   В машине Хомяк дубленку все-таки снял, оставшись в мягкой  фланелевой
рубашке, завел двигатель и через минуту доставил новых знакомых  обратно
на поляну.
   Здесь появилось пять новых палаток - приехал клуб  "Глаз  Одина".  За
время отсутствия начальства они успели не только поставить лагерь, но  и
устроить драку с ливонцами. Сеча  шла,  скорее  всего,  из-за  женщин  в
длинных рубахах и замшевых костюмах с множеством кисточек,  столпившихся
неподалеку. Викинги явно  одолевали:  все  они,  обнажившись  до  пояса,
изображали берсерков, и ливонцы, даром что все изрядно выпили,  наносить
им удары железным оружием побаивались. Зато викинги  старались  вовсю  -
только искры от рыцарских доспехов летели.
   Впрочем, победа  победой,  а  все  тетки  минут  через  десять  опять
переберутся в лагерь "Ливонского креста". У  них  там  вечно  происходят
какие-то события в  стиле  Айвенго  и  рыцарей  Круглого  стола:  дуэли,
турниры,  прекрасные  дамы.  Умели  все-таки  европейцы   бабам   головы
охмурять! Как павлины: ни летать толком, ни драться не умеют, зато хвост
- на три метра в диаметре.
   Милицейский наряд, рассевшись на заготовленных для кухни чурбаках,  с
интересом наблюдал за побоищем, даже не пытаясь вмешаться.  Похоже,  они
собирались дождаться конца схватки, чтобы  собрать  трупы  и  арестовать
победителей.
   От утонувшего в сумерках индейского стойбища донеслись звуки  гитары.
Зазвенели  струны  и  у  костра  ополченцев,  бросающего   на   дрожащую
поверхность красные отблески.
   - Пошли, мужики, отметим знакомство, - оттащив ящик с солью к полевой
кухне, Немеровский вернулся с упаковкой тархуна. -  Водку  из  багажника
прихватите.
   В палатке на столе стоял большой казан с еще горячей пшенной кашей  -
догадался  кто-то  мастеру  несколько  порций  принести.   Тарелок,   по
крестьянскому обычаю, никому не полагалось - только ложки. А вот  низкие
пластмассовые стаканчики правила фестиваля разрешали - как предмета, без
которого существование цивилизации невозможно.
   - Ну, мужики, - предложил Немеровский, разливая  по  стаканам  первую
бутылку, - за Великую Русь.
   Выпив, мужчины взялись за  ложки  и  навалились  на  кашу,  временами
вспоминая армейское прошлое:
   - Представляете, полгода  каждый  день:  каша,  каша,  каша.  Мы  все
мечтали:  хоть  бы  картошечки  дали!   Потом   подходит   осень,   дают
картофельное пюре, - улыбнулся один из  патрульных.  -  Все  орут:  ура!
Потом на следующий день картошка, и на следующий, и на следующий.! Через
два месяца все начинают скулить: хоть бы кашу дали!
   - А нас на Ангаре одной капустой кормили,  -  с  придыханием  сообщил
Миша. - Я ее до сих пор видеть не могу!
   - Нас из Ахтубинска несколько раз на  уборку  арбузов  возили,  -  не
удержался от своей истории Костя.  -  Местные  сказали:  ешьте,  сколько
сможете. Мы так обожрались, что ходить не могли!
   - Счастливчики, - откликнулся Никита Хомяк. - А у нас под Мурманском,
кроме мха, ничего не росло.
   - Мужики, - Немеровский откупорил следующую  бутылку.  -  Думаю,  нам
нужно выпить за бескрайние просторы нашей земли,  что  лежат  от  полюса
почти до Индийского океана, от Тихого океана и до Атлантического.
   - Это ты загнул, Миша - рассмеялся один  из  милиционеров.  -  Откуда
Атлантический океан взялся?
   - Может, чуть меньше, - не стал спорить ратник.
   - Но ненамного.
   - Ладно, - согласился патрульный, - за нашу землю!
   К тому времени, когда ложки застучали по дну казана,  мужчины  успели
приговорить четыре бутылки, а разговоры ушли  в  чистую  науку:  считать
Черное море частью Атлантического океана, или нет?
   Внезапно все звуки перекрыл чистый женский голос:
 
   Матушка родимая, дай воды напиться,
   Сердце мое, ох бросает в жар.
   Долго гуляла в темном я саду,
   Думала на улицу век не поду!
   Теперь же под вечер аж пятки горят!
   Ноженьки стройные в пляску хотят!
   Я пойду на улицу, к девкам я пойду,
   Голосом звонким я им подпою!
 
   Вот уж что-что, а голос был действительно звонкий. От таких  лопаются
хрустальные бокалы и рассыпаются люстры.  Росин  поднялся  из-за  стола,
оставив остальных спорить о географических терминах, вышел на воздух.
   На Неве зажглись бакены, бросая во мрак алые огоньки, на том берегу и
на  острове  четко  пропечатывались  прямоугольники   освещенных   окон.
Несколько горящих на поляне костров не могли справиться с ночной  мглой,
и лишь придавали окружающему миру ощущение обжито - ста.
   Песня растекалась от костра на берегу, и  мастер  спустился  к  своим
дружинникам.
 
   Выйду на улицу - солнца нэма, -
   Парни молодые свели меня с ума!
   Выйду на улицу, гляну на село,
   Девки гуляют и мне весело!
 
   Пела, оказывается, та самая девушка в коротком алом платье, еще  днем
обратившая на себя внимание мастера. Пела легко, без напряжения, сидя на
чьей-то стеганке и прикрыв ноги выделенной кем-то курткой.
   - Знакомьтесь, мастер,  -  прижав  ладонью  струны  гитары,  окликнул
Росина Игорь Картышов, бывший танкист,  прошедший  Афганистан  и  Чечню,
горевший и на чужбине и на  родине,  но  тем  не  менее  при  первом  же
сокращении  отправленный  в  запас.  Лицо  его  после  ожогов  выглядело
устрашающе,  но  характер  оставался  спокойным  до  флегматичности.   -
Племянница моя, Инга. Учится в Москве, в  Гнесина,  приехала  отдохнуть.
Хотела познакомиться с принцем, вот я ее с собой и взял.
   Вокруг костра засмеялись.
   - А вы что, принц? - встрепенулась Инга.
   - Предположим, я князь, - сел на траву Костя. - Устраивает?
   - Нет, Игорь обещал, что настоящий принц будет, без обмана.
   - Ну, не знаю, - покачал головой Росин.  -  У  славян  только  князья
были, у ливонцев демократия, у  викингов  ярлы.  Даже  не  знаю,  что  и
предложить.
   - Так шведы завтра приедут! - вспомнил один из дружинников. -  У  них
конунг, то есть король. А где король, там и маленькие принцы плодятся.
   - Это мысль, - кивнул Костя. -  Вот  только  порубим  мы  их  всех  в
капусту.
   - Зачем? - удивилась певица.
   - Чтобы не приезжали. Земля-то наша!
   - Вас послушать,  так  всех  туристов  на  столбах  нужно  вешать,  -
поморщилась Инга. - Чтобы в чужие страны не ездили.
   Вокруг костра снова взорвался смех.
   - Так что, Инга, - предложил Росин, - если всех принцев порубаем,  на
князя согласишься? У меня княжны нет...
   - Много вас таких, умных, - хмыкнула девушка и отвернулась к дядюшке:
   - Ты "Лето" помнишь?
   Игорь кивнул и ударил по струнам:
 
   Холодные тучи по небу плывут,
   На крыльях печали разлуку несут
   Еще одно лето простилось со мной,
   Взмахнув на прощанье косынкой цветной
   Зачем это лето в снегах я ждала,
   Зачем это лето рябиной цвела...
 
   Хотя темп песни был весьма бодрым и веселым, Росин почувствовал,  как
у него слипаются глаза. Сегодняшний день  получился  долгим  и  трудным,
выпитая пополам с "тархуном"  водка  оказалась  последним  штрихом,  уже
неподъемной для организма тяжестью.
   - Как хочешь, - с деланной обидой поднялся на  ноги  мастер,  ушел  в
свою палатку и, не обращая внимания на продолжающийся  за  столом  спор,
рухнул на незастеленную раскладушку.
 
Глава 2 
КЕЛЬМИМАА 
 
   Шея болела так, словно ему свернули  голову,  и  в  первый  миг  Леша
подумал, что он умер, и его  бездыханное  тело  лежит  на  сырой  земле.
Правда, уже в следующее мгновение он осознал  полную  несуразность  этой
мысли: если он умер, то кто ее думает? Именно  поэтому  младший  сержант
Алексей Рубкин, сотрудник кировского РУВД, оперся руками  о  влажную  от
росы траву, оторвал голову от корня и осторожно  выпрямился.  Вывернутую
из-за неудобной опоры голову  удалось  благополучно  вернуть  в  обычное
положение, милиционер попытался оглядеться, и сознание захлестнуло новым
испугом: ослеп! Все вокруг словно задернула матово-белая пелена,  сквозь
которую не  удавалось  разглядеть  ничего  дальше  трех-четырех  метров.
Младший  сержант  далеко  не  сразу  осознал,  что  туман  вокруг  самый
настоящий, природный, сочный и густой; свидетельствующей  о  наступлении
теплого солнечного дня. За прошедшие секунды Рубкин раз пять успел  дать
себе слово насухо завязать с выпивкой, если с глазами все обойдется и на
этот раз. Такое обещание он давал себе довольно часто - но выполнить его
все как-то не удавалось.
   На земле всхрапнули - это Никита Хомяк наслаждался объятиями  Морфея,
подложив под голову туго свернутый тулуп, и накрывшись куском  потертого
брезента. При взгляде  на  собутыльника  немедленно  прорезалась  острая
головная боль, и Леша стал пробираться к реке, чтобы  засунуть  башку  в
прохладные воды.
   Сориентироваться  в  тумане  оказалось  не  так-то   просто.   Вскоре
патрульный обнаружил, что идет вдоль берега -  сперва  он  наткнулся  на
загородку рыцарского поля для поединков, а чуть дальше - на  спящего  на
надувном матрасе под шерстяным  пледом  ливонца.  Рядом  с  ландскнехтом
лежали короткий широкий меч и бутылка "Тархуна". Милиционер  подобрал  и
то, и другое, откупорил бутылку и выпил ее в несколько глотков. На  душе
стало немного  легче  -  Леша  воткнул  меч  в  землю  рядом  с  головой
безмятежно спящего воина и двинулся дальше, приняв значительно левее.
   Однако вскоре со стороны стоящего на взгорке поселка ему померещились
странные звуки: какие-то  стуки,  испуганные  и  торжествующие  выкрики,
трудно различимые из-за расстояния. И вряд ли в пять часов утра это были
звуки от строительных работ. После короткого  колебания  Рыбкин  быстрым
шагом направился на звук. Но когда он миновал индейские вигвамы  и  стал
продираться  сквозь  неожиданно  густые  заросли   кустарника,   впереди
раздался самый настоящий жалобный бабий  вой  -  и  патрульный  рванулся
вперед. Несколько десятков шагов - он пробежал  мимо  плетня  и  низкого
сарайчика, на углах которого плясали языки  пламени  и  увидел  четверых
одетых в  доспехи  бородатых  мужчин.  Они  разложили  прямо  на  низкой
стоптанной траве жалобно скулящую обнаженную девушку. Двое держали ее за
руки - точнее, просто наступили на руки около  запястий,  один  деловито
насиловал, а еще один молча наблюдал за этим зрелищем.
   - От блин, - тяжело ругнулся Алексей, расстегивая кобуру  и  доставая
своего "Макарова".  -  Значит,  на  подвиги  все-таки  потянуло?  Ну-ка,
бросьте свои железяги и поднимите руки.
   Наблюдавший за сценой насилия воин повернул голову на голос,  хмыкнул
и двинулся навстречу милиционеру, неторопливо вытаскивая из  ножен  меч.
Одежду его составляла длинная  кожаная  куртка  с  большими  сверкающими
дисками на груди и несколькими металлическими пластинами на подоле. Ноги
до колен прикрывали серые сапоги, а выше белела  голая  кожа.  Нечесаная
голова насильника настолько  поросла  волосами,  что  из  черных  кудрей
выглядывали только кончик носа на лице, да сверкали  глубоко  посаженные
узкие глаза.
   - Стоять! Руки вверх, - повысил голос Рубкин и передернул  затвор.  -
Стой, брось оружие! Стрелять буду!!!
   Воин все равно приближался, играя узким,  чуть  изогнутым  обнаженным
клинком. Патрульный поднял пистолет над  головой  и  выстрелил.  Мужчина
недоуменно остановился, потом двинулся дальше. Леша выстрелил  еще  раз.
Мужчина опять остановился, вглядываясь в странное оружие, а потом рывком
метнулся вперед, вскидывая саблю. Рубкин торопливо выстрелил ему в грудь
два раза подряд.
   От сильных ударов воина откачнуло - но он удержал равновесие и  снова
тронулся в наступление. Алексей  направил  оружие  на  него  и  принялся
давить на спусковой крючок, пока боек сухо не щелкнул в пустое место.
   От каждого выстрела мужчину откидывало на шаг, еще на шаг, и в  конце
концов он все-таки упал на спину, широко раскинув  руки.  Алексей,  видя
как двое удерживающих девушку насильников  сошли  с  ее  ног,  торопливо
поменял обойму, передернул затвор:
   - Лежать, лицом вниз! - и,  не  дожидаясь  ответа,  сделал  несколько
выстрелов им по ногам.
   Оба врага повалились, а последний, сильным ударом в лицо сбив девушку
на  землю,  поднялся,   вынул   саблю,   небрежным   движением   вспорол
обесчещенной жертве живот и повернулся к Рубкину. В этот  миг  в  голове
того и вспыхнули слова местного "мастера": "В голову стрелять надо!".
   Милиционер, раздвинув ноги, словно на  тренировке,  вкинул  пистолет,
поймал на мушку переносицу убийцы, и плавно нажал на  спусковой  крючок.
Tax! От головы в стороны полетели кровавые ошметки, а насильник медленно
осел вниз.
   - Вот так! - Рубкин спрятал оружие,  оглянулся  на  вовсю  полыхающий
сарай,  но  в  первую  очередь  подошел  к  раненым  бандитам  и,  грубо
перевернув их на живот, быстро завел заскорузлые руки за спину и  сковал
наручниками. - Сказал бы я вам про  ваши  права,  но  вы  их  теперь  не
имеете.
   Послышался топот - патрульный повернул голову на звук  и  увидел  еще
одного бандита, в металлическом шлеме, кольчуге из больших плоских колец
и обмотках. В руках преступник сжимал точно такую же прямую саблю, как и
предыдущие.
   - В магазине они их что ли покупали? - пробормотал  Рубкин,  доставая
штатное оружие.
   Из-за  полыхающего  сарая  на  дорожку  выскочило  двое  пареньков  в
замшевых штанах и куртках. С тем же презрением к человеческой жизни, что
и предыдущий бандит, этот полосонул ближайшего мальчишку своим  клинком.
Бедолага, так и не успев понять, в чем дело, схватился за горло и рухнул
в пыль. Его друг, ловко извернувшись, с разворота ударил воина пяткой  в
голову. Тот небрежно подставил под удар железную  шапку,  после  чего  с
силой рубанул поднятую ногу клинком. Второй индеец упал на землю рядом с
предыдущим.
   Алексей, не дожидаясь продолжения, вскинул "Макарова" и с пяти метров
несколько раз выстрелил бандиту в  лицо.  После  третьего  выстрела  тот
взмахнул руками и свалился поверх своих жертв.
   - Сколько же тут этих сумасшедших? - милиционер извлек обойму. В  ней
оставалось два патрона. Еще один в стволе. Рубкину  стало  по-настоящему
страшно.
   Близкие выстрелы разбудили  в  лагере  далеко  не  всех.  Из  палатки
выскочили милиционеры, принялись крутиться,  пытаясь  понять  в  тумане,
куда бежать и что происходит. Следом за ними вышел сонный Росин.  Поднял
голову с тулупа Хомяк. Кто-то зашевелился у костра на берегу,  поднялись
несколько человек в стане  ливонцев.  От  индейских  вигвамов  доносился
шорох кустов - встревоженные мужчины лезли на холм.
   Еще несколько выстрелов разорвали утренний  покой.  Все  одновременно
повернули головы в сторону холма.
   - Пожар!!! - откинул брезент Никита и со всех ног  кинулся  к  своему
дому.
   Следом устремились патрульные. Костя чуть поотстал, доставая  телефон
и пытаясь вызвать пожарных - но сотовый никак не  хотел  подключаться  к
линии.
   Туман продолжал стелиться по поляне и  реке,  но  верхушку  холма  не
скрывал  -  короткая  схватка  индейцев  с  чужим   латником   произошла
фактически у всех на глазах.
   - Серый, Мишку и Вареника убили! - заорали со склона индейцы, начисто
забыв, что их вождя зовут Длинное Перо. - Насмерть!
   - Черт! - Росин убрал телефон и кинулся догонять ментов.
   Из сарайчика высунулось двое бородатых мужчин.
   - Стоять! - скомандовал  Рубкин,  вскинув  пистолет.  Неизвестные  не
подчинились и теперь, после трех совершенных у него на  глазах  убийств,
патрульный выстрелил без малейших колебаний. Tax!  -  один  из  бандитов
осел вниз. В дверном проеме стал виден испуганно мечущийся  в  сарайчике
поросенок. Tax! - второй, опять же, не поднял руки, а побежал с  топором
на Алексея. Патрульный выждал, тщательно прицеливаясь, и нажал на спуск:
тах! Воин споткнулся и упал. Все, патроны кончились.
   Распахнулась дверь избы, на улицу выскочило сразу трое бандитов - все
бородатые, в округлых металлических шлемах.  Двое  в  доспехах,  один  в
бордовом ватнике. Эти тоже были с топорами.
   - Вот и все, - понял Рубкин, убрал бесполезный пистолет  в  кобуру  и
машинально застегнул.
   Разбойники, похоже, считали, что кроме них и Алексея в деревне больше
никого нет - а потому пробравшиеся вдоль дома индейцы,  сняв  с  плетней
длинные слеги, смогли подкрасться сзади и нанести удары по головам  двум
бандитам. Третий развернулся навстречу к новому врагу - индейцы кинулись
бежать. Разбойник попытался их догнать - но  навстречу  ему  поднималось
сразу двое вооруженных мужчин, причем один - в пластинчатых доспехах.
   Леша кинулся к плетню и схватил с него тяжелую слегу.
   - Никита, брось топор, -  посоветовал  мастер,  глядя  как  заметался
попавшийся в ловушку враг. - Топорище у тебя короткое, не  достанешь.  А
он тебя срежет. Кистень возьми. Да  меться  в  руку,  каску  ты  ему  не
пробьешь.
   - А-а! - бандит кинулся на Хомяка, но милиционер метнул  ему  в  ноги
слегу, и  сбил  врага  с  ног.  Все  трое  навалились  на  взбесившегося
участника фестиваля, прижали к земле. Рубкин застегнул наручники:
   - Все! Вот только что с теми двумя делать? - он кивнул на  оглушенных
слегами грабителей. - У меня "браслетов" больше нет.
   - У индейцев ремешки спроси.
   Со стороны реки послышалась беспорядочная стрельба. Все трое кинулись
на звук, но их помощь уже не потребовалась - перед  двумя  милиционерами
валялись еще трое бандитов, причем двое подавали признаки жизни.
   - Степа, дай наручники, - попросил Леша. - У меня там еще двое лежат.
   Патрульный с лычками сержанта молча протянул  подчиненному  блестящие
"браслеты", а сам повернулся к Росину:
   - Ну и как вы все это объясните, гражданин мастер?
   - Это не наши ратники, не наш клуб, - покачал головой Костя. -  Я  не
знаю, что им в голову втемяшилось.
   - Как это не ваш, если они и при доспехах, и с мечами?
   - Это палаши.
   - Эй подождите, - растеряно толкнул мастера Никита Хомяк. - А где моя
деревня?
   В самом деле, в горячке схватки никто не обратил внимание на то,  что
на холме, в окружении сараев, стояло всего лишь две  грубо  рубленные  и
крытые дранкой избы.
   Росин растеряно зажевал губу.
   - Может, мы заблудились? - с надеждой поинтересовался Хомяк.
   - Где? - развел руками  Костя,  но  на  всякий  случай  оглянулся  на
лагерь. Нет, лагерь был здесь на месте. А вот деревня на холме - нет.
   Никита, глядя ему за спину, округлил глаза.
   - Постойте-постойте... - порыв ветра опять разорвал  туманную  пелену
над водой. - Смотрите!
   - Что там?
   - Бакенов нет на реке! И щитов навигационных тоже. А еще на острове и
на том берегу дачи стояли. А сейчас сплошной лес колышется.
   - Ничего, в прокуратуре разберутся, - пообещал сержант. - Пойдемте со
мной, понятыми вас пока запишу. А ты, Стас, -  обратился  он  к  другому
своему напарнику,