они не могут встать  без
посторонней помощи, - но  когда  на  тебя  несется  с  опущенным  копьем
стальной монстр, не имеющий ни одной открытой для удара щелочки, все эти
мысли выветриваются из головы в один момент.
   - Мама... - судорожно сглотнула Юля, обеими руками сжимая свой лук.
   Несколько купеческих мужиков просто завопили во всю глотку - то ли от
страха, то ли поддерживая в себе необходимое для столкновения  мужество.
Но двое из них не выдержали и кинулись бежать, перепрыгивая с повозки на
повозку и на ходу скидывая с себя тяжелые тулупы.
   - Ни хера себе, - растерянно произнес  Симоненко,  широко  расставляя
ноги и поднимая щит до уровня подбородка. - Дочирикались...
   Пятеро рыцарей в первом ряду, семеро во втором, девять в третьем.  За
плечами развеваются белые плащи, ледяная крошка вылетает из-под шипастых
подков, облака пара вырываются из лошадиных ноздрей, словно  легендарные
драконы готовятся извергнуть на жалких людишек свое истребляющее  пламя.
Наверное, со стороны это выглядело даже красиво.
   - Жопа, - заключил Нислав, прикрывая грудь широким лезвием бердыша.
 
*** 
 
   Зализа никого не предавал и не задумывал никакой подлости. Он  просто
полностью исполнил вторую заповедь войны  с  крестоносцами:  никогда  не
бить рыцарей в лоб. Знаменитый рыцарский клин требуется  сперва  всадить
во что-нибудь мягкое, а потом заколотить ударом по  затылку  так,  чтобы
мозги по сторонам расплескались. Именно так поступил  Александр  Невский
на Чудском озере, подставив немцам новгородскую судовую  рать  вместе  с
обозом и крепким Вороньим камнем, а затем, неторопливо обойдя, ударил  в
спины крестоносцев рогатинами своей дружины; именно так поступили поляки
под Таннебергом, подставив Тевтонскому Ордену легкую татарскую  конницу,
а затем истребив уставших крестоносцев едва ли не поголовно; именно  так
поступили  турки  под  Никополем,  пожертвовав  своими  лучниками.   Так
поступали воеводы у Изборска, Раквере...
   Наверное, это было мудро. Наверное, это было правильно. И это  всегда
приносило победу. Но никто не знает, о чем думали воины, видя, как в  их
прикрытые кольчугами - а то и просто бараньими тулупами или  полотняными
рубахами груди метится копье,  способное  насквозь  пробить  бревенчатую
стену.
   Русская конница опять трусливо шарахнулась по сторонам. Но рыцари  не
могли остановиться  мгновенно.  Тем  более,  что  впереди  стояло  около
полусотни  растерянных,  безоружных,  не  успевших  собраться  в   строй
язычников - и было совсем неплохо истребить хотя бы их.
   До крестоносцев оставалось сто метров, семьдесят, пятьдесят.
   - От блин, - с искренней жалостью произнес Сергей Малохин. - А я себе
куриную ногу на обед оставил.
   - Пищали! Ложись!
   - Едрит!  -  Симоненко  метнулся  в  сторону,  сбивая  с  ног  Юлю  и
непонимающих важности подобного клича "торговцев". Точно так же сбил  на
лед  соседнего  мужика  Малохин,  не  дожидаясь  объяснений  неожиданной
команде. Нислав оглянулся и, увидев развернутые в  его  сторону  сани  с
двумя стовосьмидесятимилиметровыми  пищалями,  длинным  прыжком  скакнул
назад, занырнув под ближайшие сани.
   - Разом!
   До скачущей в атаку конницы оставалось  не  больше  тридцати  метров.
Картышев и Росин одновременно ткнули  в  запальные  отверстия  фитили  -
тотчас из них ударили вверх снопы искр, словно в  пушки  вколачивали  не
порох, а новогодние бенгальские огни, исчезли,  и...  Больше  ничего  не
произошло.
   Конница промчалась еще  десяток  метров  -  рыцари  начали  поднимать
копья, собираясь просто растоптать  распластавшиеся  перед  ними  мягкие
человеческие тела.
   - Порох дерьмо! - выругался Костя, выхватывая меч -  ив  этот  момент
оба ствола оглушительно шарахнули огнем!
   Над обозом выстелилось густое белое облако, закрыв и людей  в  начале
обоза, и первые ряды конницы; после сильного  и  неожиданного  удара  по
ушам мир показался утонувшим в абсолютной  тишине.  Бесшумно  вздымались
вверх копья и мелькали над облаком лошадиные морды, бесшумно катились по
снегу спрятанные в железо тела, бесшумно отворачивали в  стороны  шедшие
крайними справа и слева рыцари.
   Залп двенадцатью чугунными ядрами,  каждое  размером  с  два  кулака,
прорубил в атакующем отряде просеку шириной метра в три,  а  глубиной  -
все десять метров.  И  хотя  снесено  оказалось  всего  полтора  десятка
всадников, строй рассыпался. Кто-то по инерции продолжал мчаться вперед,
кто-то,  наоборот,  торопился  отвернуть  от  опасного  рубежа,   кто-то
останавливал коня, не видя пути вперед.
   - Теперь  живем,  -  пробормотал  Нислав,  выползая  из-под  саней  и
подхватывая с земли бердыш. Впереди по-прежнему оставалось полторы сотни
немецких всадников, но они больше не казались такими страшными.
   Разгоняя рукой медленно рассеивающийся сизый дым, он двинулся вперед,
нащупывая ногой дорогу - всюду либо сани, либо тела  раскиданы,  но  тут
увидел как  впереди  возвышающийся  над  клубами  рыцарь  лупит  кого-то
невидимого мечом, и кинулся туда.
   Спасать окровавленного "торговца" оказалось поздно - тот, зажав  лицо
руками, уже и не пытался сопротивляться, покачиваясь  на  месте,  а  под
ногами быстро растекалась кровавая лужа.
   - Стой, с-сука! - заорал Нислав, отвлекая внимание на себя.
   Немец и вправду остановился, подождал, пока он подбежит поближе, и со
всего замаха, из-за головы, рубанул  длинным,  почти  метровым  клинком.
Милиционер вскинул бердыш, принимая удар на тыльную сторону лезвия - меч
скользнул и уперся в проем между ним и древком.
   - Что теперь? - двумя руками Нислав без труда отвел вражеский  клинок
в сторону, сделал шаг вперед, подныривая под руку, и со всей силы вогнал
острие своей секиры немцу под мышку. Тот вскрикнул, но бывший милиционер
добивался вовсе не этого, и продолжал со всей  силы  давить  его  вверх.
Рыцарь, несмотря на боль, попытался ударить мечом  его  по  спине  -  но
сквозь "броник" это ощутилось просто как легкий шлепок.
   - А вот так? -  всадник  наконец-то  начал  поддаваться,  заваливаясь
набок. Нислав торопливо обежал коня  -  увидел,  как  лежащий  на  спине
рыцарь все еще пытается помахивать клинком, подступил к нему со  стороны
головы и несколькими хорошими ударами обуха расплющил шлем, превратив  в
бесформенное непотребство. Огляделся.
   Дым над рекой рассеялся. У самого обоза двухметровый парень в кирасе,
голова которого возвышалась над  холкой  гоня,  удерживал  правой  рукой
копье крестоносца и стальной окантовкой щита мерно бил всадника в живот,
с каждым ударом приближая нагрудник кирасы к ее наспиннику. Рыцарь копья
почему-то не бросал, и лишь  вздрагивал  после  каждого  удара.  Чуть  в
стороне "торговец", пятясь, кое-как отмахивался  саблей  от  напирающего
крестоносца - но его соратник уже успел  угодить  топором  по  лошадиной
морде, и итог схватки предсказать было совсем не трудно.
   Еще дальше, под берегом, четверо одноклубников, прикрываясь щитами от
мелькающего в воздухе меча, неуклонно смыкались вокруг немца в кирасе  и
железной шапке с высоким гребнем и широкими  полями.  Они  уже  пытались
достать его ноги своими мечами - но на  темных  штанах  пятна  крови  не
различались.
   Как-то вдруг получилось, что крестоносцев на всех оказалось мало -  и
он, справившись с одним, остался не у дел. Нислав, перехватив бердыш под
ушицу, трусцой побежал вверх по  течению  -  туда,  где,  разбившись  на
мелкие отряды, немцы все еще продолжали отбиваться  от  русской  кованой
конницы.
 
*** 
 
   Уводя рать из-под удара, Зализа не то что  пожертвовал  иноземцами  -
опричник про них вовсе не вспомнил. Он просто свистнул Фене, давая знак,
что пора пропускать крестоносцев. Пока промчатся мимо, пока остановятся,
пока развернутся: перестроиться все равно не успеют.  Он  вскачь  погнал
бояр по наволоку, понимая, что рыцари все видят, все понимают,  что  они
сейчас тоже начнут разворачиваться - но куда они успеют деть  прячущуюся
за спины бронированных монстров легкую конницу? Вот по ним-то, гарцующим
позади, Зализа и стремился нанести первый удар.
   Но - не получилось. Словно разгадав  его  план,  идущие  сбоку  строя
рыцари начали поворачивать на  бояр,  норовя  врезаться  отряду  в  бок.
Волей-неволей опричнику пришлось разворачиваться навстречу.
   - Все равно в лоб получается! - с досадой подумал он.
   Хотя - здесь  легкую  ливонскую  конницу  прикрывала  от  кровожадной
кованой рати только одна шеренга рыцарей, а отнюдь  не  четыре,  как  на
острие "клина".
   - Ур-ра-а-а-а! - грозно закричал Зализа, размахивая саблей:  рогатина
осталась где-то далеко позади, в теле  одного  из  кнехтов.  Со  стороны
обоза что-то оглушительно громыхнуло, но ни для него, ни для  врага  это
не имело никакого значения.
   Встречный рыцарь ничего не кричал - он просто направил  копье  ему  в
живот. Видать, опытный был, и знал,  что  русские  умеют  уворачиваться.
Опричник,  спасаясь  от  смертельного  удара,  резко   качнулся   набок,
прикрываясь щитом, и поскольку до самого ливонца все равно не  доставал,
рубанул саблей по горлу  коня.  Почти  в  тот  же  миг  противник  своей
широкой, увешанной металлическими бляшками грудью врезался в него  -  от
удара перехватило дыхание, и Семен вылетел из седла.
   Зализа пришел в себя от ожегшего лицо холода,  приподнял  голову:  он
лежал на животе, головой в снегу, а  металлический  лязг  сечи  слышался
где-то в стороне.  Разглядев  саблю  в  нескольких  шагах  перед  собой,
опричник  на  четвереньках  добежал  до  нее,  сжал  в  руке  и  тут  же
почувствовал себя намного лучше. Он выпрямился во весь  рост,  расправил
плечи,  поморщился  от  боли:  сильно  саднило  левое  плечо.  Но   рука
слушалась,  и  он  уверенно  пошел  к  гарцующим  друг  вокруг  друга  и
размахивающим  клинками  всадникам.  Шагов  через  десять  наткнулся  на
воткнутую в снег рогатину, тут же спрятал саблю в ножны и  схватился  за
нее - с таким оружием никакой рыцарь не страшен.
   Случай проверить это не замедлил  представиться:  один  из  ливонцев,
выбив из седла наседавшего на него боярина, повернул коня и помчался  на
пешца, явно рассчитывая на легкую  добычу.  Дождавшись,  пока  до  врага
осталось  всего  несколько  шагов,  Зализа  резко  упал  набок,   упирая
окованное железом древко в лед, а  острие  вскидывая  вверх.  Налетевший
всей массой на оружие конь сам пробил себе грудь о широкий наконечник  и
вогнал в себя копье на половину длины древка.  Опричник  выдернул  из-за
пояса кистень и, далеко вытянув вперед  руку,  ударил  стальным  шариком
теряющего равновесие,  а  потому  не  способного  отбиваться  рыцаря  по
колену. И пошел дальше - этот враг сегодня драться больше не сможет.
   Впрочем, делать на реке было уже нечего -  бояре  добивали  последних
остающихся в седлах врагов.
 
Глава 3 
ТИХАЯ ДЕРЕВНАЯ 
 
   Восемь  всадников,  одетых  в  гарнаши,  торопливо  скакали  по  краю
заснеженной реки. Середину, изрядно  исполосованную  санными  полозьями,
тут и там покрывали коричневые  катыши  конского  навоза,  и  дерптскому
епископу не хотелось, чтобы его жеребец вступил в одну из этих куч.
   Поначалу он гнался за ушедшим вперед отрядом во весь опор,  но  хвост
колонны никак не показывался, и вскоре стало ясно, что он успеет загнать
лошадей намного раньше, чем достигнет цели. Пришлось перейти в неспешный
намет, давая скакунам возможность отдышаться.
   - Да что же это они, еще с вечера, что ли ушли? - удивился священник.
- Демон, где ушедший вперед отряд?
   - Четверть дня таким же ходом! - прозвучал в левом ухе громкий голос,
и епископ от неожиданности едва не свалился с коня.
   - Дьявол тебя побери!
   - Кто-о?! - демон Тьмы оглушительно захохотал.
   - А в милях ты сказать можешь?
   Бесплотный дух на некоторое время  растворился  в  небытии,  а  потом
неуверенным юношеским голосом предположил:
   - Десять миль?
   Епископ снова чертыхнулся. Десять миль - это всего лишь  чуть  больше
часа быстрой скачки. Но и без того измученные  лошади  такого  испытания
просто не выдержат.
   Откуда-то издалека донеслись еле слышные хлопки  -  словно  спящий  в
соседней келье монах размеренно портит воздух. Как все-таки хорошо,  что
ему больше не приходиться ютиться по монастырям!  Мысли  перескочили  на
предстоящую миссию, и священник отпустил поводья, позволив лошади  пойти
еще медленнее.
   От Бора до Новгорода воинской колонне три дня пути. Отставшего отряда
сегодня он, похоже, не настигнет. Если  догонит  завтра  и  развернет  -
получится, что между двумя отрядами армии разрыв  получится  в  три  дня
обычного марша - и к Новгороду он  в  любом  случае  опоздает!  Впрочем,
отряд может подойти и позже - опоздает он сам, тайный посланник Папского
Престола, которому и надлежит выполнить главную миссию! Он и так  мчится
в противоположную от  крышки  Гроба  сторону,  и  ему  самому  уже  пора
наверстывать свое опоздание.
   Послышался далекий хлопок, похожий на раскат грома. Священник  поднял
глаза к серому зимнему небу, удивленно пожал плечами:
   - Что это было?
   - Это русские стреляют по ливонской армии из твоих пищалей, смертный,
- любезно сообщил дух.
   - Что-о?! - священник натянул поводья так, что едва не поднял жеребца
на дыбы. - И ты молчишь?
   - Я не молчу, смертный, - в голосе демона померещилась усмешка.  -  Я
тебе про все рассказал.
   - А-а, Господь всемогущий, вседержитель и хранитель  наш!  -  епископ
развернул коня и дал ему шпоры, разгоняя  вскачь,  но  спустя  несколько
минут  перешел  обратно  на  широкий  размеренный  шаг:  как  бы  он  ни
торопился,  но  если  жеребец  издохнет  -  передвигаться   быстрее   не
получится.
 
*** 
 
   - Ой, да осторожнее вы, засранцы! -  вскрикнула  Юля,  когда  сильные
мужские руки опустили ее в сани.
   - Тише, не дергайся! - предупредил ее  Юшкин.  -  Лубки  собьешь!  Ты
здесь не одна, каждую минуту к тебе бегать не смогу.
   - Руки вам самим повыдергивать! - и она болезненно застонала.
   - Ас тобою что, боярыня?
   - И ты здесь? - повернув голову, Юля с удивлением обнаружила, что  ее
уложили на одни сани с рыжеволосым боярином Варламом Батовым.
   - Встать не получается,  -  виновато  признался  тот.  -  Лекарь  ваш
говорит: ушиб. Ежели несколько Дней полежать, пройдет.  А  тебя,  никак,
ранили?
   - Если бы! - сквозь слезы  рассмеялась  спортсменка.  -  Юрик,  бугай
чертов, решил  своим  телом  от  копий  закрыть!  Ногу  сломал,  паразит
косорукий!  Ий-е!  -  болезненно  вскрикнула  она,  ощутив   толчок   от
тронувшихся саней.
   - Это тот, который ростом выше лошади?
   - Симоненко? Он самый! Отожрался тут на экологической жратве! На хлеб
и воду его посадить! На месяц! На год! И  курицу  копченую  перед  носом
повесить!
   - Наверное, люба ты ему, - невольно улыбнулся боярин. - Вот за тебя и
спужался.
   - Ага, Люба, Надежда, Зоя, Тамара... А ногу в гипс на месяц!
   - Куда? - не понял воин.
   - А, не важно, - отмахнулась девушка.
   Оба замолчали - лишь головы синхронно покачивались в такт  движущимся
саням.
   - Желание придумала, боярыня? - спустя некоторое  время  спросил  сын
Евдокима Батова.
   - Хочу, чтобы нога срослась.
   - Ну, это я не могу, - удивился боярин Варлам.
   - Все вы  такие,  мужики,  -  капризно  хмыкнула  девушка.  -  Сперва
наобещаете, а потом начинается - этого я не могу, этого тоже не могу. На
вас не угодить!
   - Не все, - неожиданно обиделся боярин. Впереди ударил набат:  жители
селения Бор только сейчас узнали, что находятся в самом центре  войны  с
Орденом.
   Потери поместного ополчения оказались огромны: кованая рать  лишилась
почти полутора сотен бояр. Разумеется, как обычно,  на  каждого  убитого
приходилось по пятеро раненых. И хотя  некоторые  из  них  не  переживут
ближайших дней, а некоторые останутся увечными  навсегда  -  большинство
отлежится по домам, залечит порезы и ушибы, срастутся  переломы,  и  уже
следующим летом они опять появятся па смотре реестровых служилых  людей,
хвастаясь шрамами и гордясь пролитой за отчую землю кровью. Но сейчас  -
сейчас войско опричника уменьшилось едва не вдвое против прежнего, а ему
еще предстояло продолжать поход.
   Зализа начинал верить в  предсказание  нежити  и  мог  с  достаточной
ясностью сказать, куда нужно двигаться дальше: на Гдов.
   Опричник без всякой жалости  выворотил  содержимое  саней  и  повозок
захваченного обоза на лед, и уложил вместо добычи неспособных удержаться
в седле бояр.
   Впрягать пришлось боевых коней - те обиженно  хрипели,  и  не  желали
слушаться поводьев, иногда начиная брыкать.
   Раненым доставалось изрядно лишних мук, и утешало только то, что Лугу
отделяло от Бора не более двух верст хорошей дороги.
   Поелику саней не хватало даже своим, из ливонцев с собой взяли только
троих, тех, что выглядели покрепче, и для согрева  доставили  их  прямым
ходом в допросную избу.
   - Иди, боярин Мурат, - тут  же  попросил  Зализа  сопровождавшего  их
татарина наружу. - Иди, сыновей посмотри.
   - Хвала Аллаху, все целы, - небрежно вскинул ладони к небу боярин.
   - Все равно иди, - кивнул опричник.  -  Ты  магометянин,  тебе  этого
видеть не надо.
   - Чего?
   - Тебе вера пленных пытать запрещает, - признался в предстоящем грехе
Зализа. - Иди к сыновьям.
   - Книги разные, вера одна.
   - В моей книге написано: "око  за  око,  зуб  за  зуб",  а  потому  и
молиться мы станем по-разному. Так, что ступай.
   Воевода Лютин и тать уже ждали.
   - Подьячего нет, Семен  Прокофьевич,  -  извиняющимся  тоном  сообщил
воевода. - При церкви он помогает, записки во здравие писать.
   - Это ничего, - кивнул опричник. - У меня  вопросов  немного,  я  так
запомню. Ты только ливонцев разведи, потому как спрошать их потребно  по
отдельности.
   Связанных  кнехтов  выволокли  в   соседнюю   комнату,   а   молодого
оруженосца, срезав с него кирасу, стали прилаживать на дыбу.
   - Не смейте меня трогать! - взвизгнул он. - Я дворянин!
   - О, - обрадовался воевода. - И толмач не нужен.
   - Развяжите меня немедленно!  Я  дам  вам  слово,  что  не  убегу,  и
извольте обращаться со мной, как с человеком благородного происхождения.
   - Коли ты такой честный, - спросил Зализа, - пошто на земли русские с
мечом пришел? Почему руку на Русь Святую поднял?
   - Меня повел на язычников мой господин, благородный рыцарь барон  фон
Кетсенворд!
   - А ведомо ли тебе, дворянин ливонский, что ступая на земли  здешние,
крестоносцы первые клятву на верность Великому Князю Всеволоду принесли?
   - Это ложь!
   - А ведомо ли тебе, дворянин, как Великий Князь Александр  повелел  с
немецкими рыцарями  поступать,  клятву  сию  преступившим?  Как  человек
государев,  руку  и  волю  царя  Ивана  Васильевича  в  здешних   землях
исполняющий, приказываю: кат, десять плетей клятвопреступнику!
   Палач с готовностью взялся за  кнут,  и  молодой  дворянин,  явно  не
привыкший к подобному обращению, взвыл от боли. Отсчитав десять  ударов,
Зализа продолжил:
   - А теперь, тать, пойманный на месте, внимай со тщанием и над словами
моими подумай. Хочу я знать, ведомо ли тебе, как и  каким  путем  пришел
сюда разбойный отряд, сколько в нем было воинов, где они поставили  свой
лагерь, не уходили ли еще какие рати в  иные  места  Ижорского  погоста.
Размысли, прежде чем ответить, ибо ложь я изобличу  и  отвечать  за  нее
заставлю по всей строгости.
   - Ты можешь жечь меня на огне, язычник, но братьев своих я не  выдам!
- гордо ответил оруженосец.
   Зализа, поняв, что допрос получится долгий,  прикрыл  глаза.  У  него
ныло плечо, рука, он устал не меньше всех остальных  бояр,  и  вместе  с
ними завтра ему предстояло мчаться на Гдов, снимать с него осаду. А  тут
вместо простого разумного латника на дыбу попал излишне отважный юноша.
   - Я все спрошу, Семен Прокофьевич, - неожиданно предложил воевода.  -
Чай, не первый год ратным делом занимаюсь. Испрошу  все  в  подробности.
Иди, Семен Пр