-  вышел  из  кустов  Феофан,  прислонил
покрытый прозрачным лаком лук к тонкой осинке. -  Кто  сарацин  на  Неву
тайно вывел? Ладей из Варяжского моря сюда не заходило,  такой  флотилии
от глаз не скроешь.
   - Ладно, - кивнул Зализа вскочившему на ноги  Осипу.  -  От  чухонцев
поверни  к  Вилам,  тамошних  смердов  предупредишь,  а  сам  жди.   Как
сарацины... Какие они сарацины, Феня?  Те  все  конные,  эти  пешие,  те
почитай, все без железа, эти в наших, да в ливонских доспехах.
   - А амулет откуда сарацинский?
   - Сторожи у Вил, Осип,  -  не  стал  отвечать  опричник  -  Как  рать
чужеземцев подойдет, ты следи, куда дальше тронутся.
   - Понял, воевода, - кивнул засечник, и устремился к лошадям.
   - Что свены, что сарацины, что ливонцы, а часовню княжескую сожгут, -
вздохнул Феофан, - Не пожалеют.
   -  Точно,  -  кивнул  у  костра  Василий,  -  сожгут  часовню   князя
Александра, что за победу над варягами поставлена. Чужой  славы,  своего
позора мимо не пройдут.
   Семен поморщился. Писать в Москву о сожженной часовне, поставленной в
месте  победы  князя  Александра  над   басурманами,   учение   христово
исковеркавшими, ему очень не хотелось. И не  писать  нельзя:  Нева  река
проезжая, найдется торговый человек, что сам заметит и другим расскажет.
Ответ за поруху держать все равно придется.
   - Водьскую пятину исполчить надобно, - посоветовал Василий. - Посечем
иноземцев, хоть сарацин, хоть ливонцев. А  кого  не  посечем,  в  болота
загоним. Пусть сами тонут.
   - Где собирать-то? - откликнулся Феофан. - Если здесь, поблизости, то
людишки, что к нам поедут,  могут  поодиночке  чужакам  попасться,  если
сарацины вдруг на  юг  повернут.  А  если  вдалеке,  то  пользы  нам  от
ополчения никакой. Узнать надобно, куда идут нехристи, где стать надолго
собираются, какую деревню штурмом брать. Вот там-то на них всей силой  и
навалиться.
   Зализа  отошел  к  краю  обрыва,  задумчиво  взглянул  на  текущую  в
нескольких саженях внизу Тесну. Засечников  он  не  перебивал.  С  одной
стороны, осознавать созвучность  своих  размышлении  чужим  успокаивала:
значит, ничего не упустил, не прозевал. С другой - Василий и Феофан были
такими же угличскими черносотенцами, как и  он  сам.  Окажись  два  года
назад под Казанью в сторожевом разъезде они, а не он с воеводой  Оряхой,
именно они в жаркой короткой стычке с татарами вывезли бы боярского сына
Андрея  Толбузина,  именно  им  предложил  бы   боярин   сперва   звание
пятидесятника, а потом и перед государем за  них  поручился.  Но  судьба
сложилась иначе, и сейчас  двое  почувствовавших  горячий  вкус  ратного
дела; друзей, не захотевших возвращаться в кожевенную слободу, оказались
его засечниками. Семен перед уже опытными бойцами не задавался - если бы
не они, ушедшие с новоявленным опричником в дарованный государем  надел,
со своих деревень ему бы ни одного хорошего воина не взять. Перед  царем
худостью поместных людишек не оправдаешься: саблю поцеловал - служи!
   - Так как поступишь, Семен? - оторвал его от размышлений Феофан.
   - А никак, - оглянулся Зализа. - Им в Северной пустоши летом деваться
некуда. Либо к Ладоге  идти,  а  там  чужеземцам  Орехового  острова  не
миновать, либо через земли Шуйского, Вилы и Храпшу на  Копорье.  Копорье
им не взять, разве только с другой стороны еще рать сюда идет. В  Храпше
крепостица стоит.  Коли  дней  пять  Дмитрий  Сергеевич  сдюжит,  успеем
помещиков под Копорье исполчить.  Дней  десять  простоит  -  выручим  из
осады.
   - А коли в  земли  опричника  Зализы  повернут?  -  тихо  переспросил
Феофан.
   Семен прикусил губу. Если чужаков ведет  изменщик,  то  самая  прямая
дорога  -  через  его  безлюдное  поместье  на  тракт  между  Псковом  и
Новагородом. Тогда иноземцы деревеньки  зализовские  вконец  разорят,  а
потом в усадьбу боярина Харитона упрутся. И коли  служилого  боярина  не
упредить - людишек он собрать не успеет. Беззащитную усадьбу возьмут  за
день, никакой тын тут не поможет.  А  потом:  хоть  на  Псков,  хоть  на
Новагород, а хоть и на Москву, коли хитрую крамолу задумали чародеи.
   -  Агарий,  -  вздохнул  Зализа.  -  Как  отдохнешь,  возьми  чародея
полоняного, вези к себе в Кабраловку. Хочешь, в поруб  сажай,  хочешь  в
лесу привязывай: но чтобы никуда  он  не  пропал!  Я  ему  допрос  лично
учинить хочу! Животом отвечаешь!
   - Довезу воевода, - широко перекрестился дед. - Этого не упущу!
   - Отдашь, возвращайся через  Березовый  россох.  Попадутся  навстречу
чужеземцы, поворачивай коней, гони к боярину Харитону, пусть людишек  за
тын собирает. Все понял?
   - Все исполню, воевода.
   - Хватит, надоело, - перебил всех Василий, снял уток с углей  и  стал
разламывать тушки на куски, время от времени отдергивая руки от горячего
мяса и дуя на пальцы.
   - Пожрать дайте, - неожиданно потребовал колдун. - Если в плен взяли,
обязаны кормить! Не имеете право голодом морить, это пыткой считается. Я
на вас жалобу прокурору напишу.
   Засечники от неожиданности замерли. Феофан  потянулся  к  плетке,  но
Зализа отрицательно покачал головой:
   - Василий, кинь ему мяса. Пусть поест перед дорогой.
   Засечник недовольно поморщился, отодрал кусок брюха  с  одной  лапой,
кинул полонянину. Кусок упал чародею на живот, потом на траву.
   - А руки развязать?
   - Обман задумал нехристь! - моментально вскинулся Агарий. - Ему  руки
развяжи, он морок на  нас  нашлет!  Вот  тебе,  Ирод  проклятый!  -  Дед
несколько раз перекрестил колдуна.
   - Да не убегу я! - захныкал пленник. - Честное слово не сбегу!
   - Крест на тебя серебряный наложу! - пригрозил старик.
   Остальные просто отвернулись от  пленного  и  принялись  за  еду,  не
обращая внимания на скулеж. Поняв, что развязывать его никто не  станет,
чародей извернулся, встал на  колени,  наклонился  к  покрытому  жесткой
кожей куску взял в рот и стал грызть его прямо так - с костями.
   Закончив трапезу, трое бывших  черносотенцев  спустились  к  лошадям,
оседлали их. Зализа, ведя в поводу заводного коня, поднялся  обратно  на
холмик, склонился с седла к деду.
   - Они идут пешими,  Агарий.  Раньше  завтрашнего  дня  к  россоху  не
поспеют. Но ты все равно не медли, - опричник тронул пятками коня. -  Мы
сейчас наволок посмотрим, какие следы от чужаков  остались.  А  потом  к
Храпше пойдем, ищи нас там. Если, конечно, они на Новагород не повернут.
   Наволок  засечники  обогнули  болотом,  чтобы  не   натолкнуться   на
отставший отряд вражеских латников или сторожевой разъезд, и  подошли  к
нему со стороны деревни. Василий, не дожидаясь команды, спрыгнул с  коня
и  скользнул  вперед,  стараясь  держаться   тени   кустарника.   Вскоре
послышалось его отчаянное мяуканье. На подобное нахальство  Дворкин  мог
пойти только в одном случае - если от врага и  след  простыл,  а  потому
всадники пришпорили коней и въехали в деревню верхом.
   Василий стоял у пожарища и  ковырял  веточкой  темное  пятно,  частью
лежащее на утоптанной земле, частью - на траве. За свою жизнь Зализа уже
не раз видел подобные вязкие шлепки, и объяснять что-либо было не нужно.
   - Сеча случилась?
   - Врасплох застали, - покачал головой  засечник.  -  Просто  вырезали
всех. В домах кровь. Двери нараспашку, дрова  свежие,  только  поколоты.
Протопить ими чухонцы не успели.
   - И не спрятался никто?
   Василий молча пожал плечами. Коли спрятались - откуда же ему знать?
   Зализа медленно проехал  по  деревне.  Что  могли  сделать  несколько
чухонцев против закованной в латы судовой рати? Только убежать. Если  не
успели - конец для всех один. Семен невольно сжал рукоять сабли: дал  же
Бог дикарей в соседи! Клятвы не чтут, послов  в  масле  варят,  на  море
пиратствуют, мирные селения вырезают.  Выгнать  бы  их  всех,  да  татар
касимовских на берега Варяжского моря переселить. Куда государь смотрит?
Зализа испуганно затряс головой, изгоняя крамольную мысль, заметил внизу
перерытое место, похлопал коня по шее  и  легонько  подтолкнул  пятками,
побуждая спуститься по крутому склону. Увидев  врытый  крест,  он  резко
натянул поводья, спрыгнул на  землю,  торопливо  перекрестился.  Подошел
ближе...
   Сомнений не оставалось: перед ним была могила.  Зализа  перекрестился
снова, вытянул нательный крест, поцеловал,  опустил  обратно  за  ворот,
задумчиво  постоял  у  последнего  приюта  несчастных  чухонцев.   Низко
поклонился:
   - Простите, Бога ради... Не уберег...
   -  Никак  совесть  у  свенов  завелась?  -  перекрестился  подошедший
Василий. - Убиенным последнее уважение отдали...
   - Семен, Семен! Сюда, скорее!
   Дворкин и Зализа кинулись вверх по склону, подбежали к стоящему рядом
со вторым пожарищем Феофаном.
   - Вы смотрите, - указал  он  на  торчащие  из-под  обгоревших  бревен
черные ноги, прикрытые поножами. - Оказывается, чухонцы  так  просто  не
сдались. Их там несколько.
   Василий огляделся, подобрал с земли брошенную кем-то слегу,  подсунул
под горелые бревна, навалился. Уголья поддались, раскатываясь в стороны,
и засечники увидели несколько скрюченных от жара тел.
   - Да никак варяги пожаловали? - присвистнул Феофан. - Ни  штанов,  ни
доспеха приличного, ни шлема на голове. Голодранцы северные.
   - Значит, сеча все-таки была, -  пробормотал  Василий.  -  И  чухонцы
перебили изрядно варягов, но тех оказалось намного больше...
   - Нет, - положил ему руку на плечо Зализа. - Тут все не так. Если эти
варяги  и  стоявшие  на  наволоке  сарацины  заодно,  то  почему  вороги
похоронили чухонцев, а этих... кинули на пожарище?
   - Повздорили?
   - Там поросенок в загородке хрюкает, - усмехнулся Феофан.  -  Раз  не
взяли, значит, точно сарацины. Они свинины не едят, точно знаю.
   - Варяги, наверно, кабанчика зажарить хотели, - предположил  Василий.
- А сарацины не дали. Вот и повздорили.
   - Все равно странно. Одних похоронили по-христиански, крест на могилу
поставили. А других просто бросили.
   - Постойте... - поняв, что тела выглядят слишком  однообразно,  Семен
влез на пожарище, толкнул одного из варягов в плечо, опрокидывая на бок,
и засечники дружно охнули: руки оказались  скованы  за  спиной.  Значит,
пленных варягов просто заперли в сарае и сожгли живьем.
   - Одно слово,  сарацины,  -  подвел  итог  Старостин.  -  Даже  таких
нехристей, как свены, и то без муки убить не смогли.
   - Тогда почему на могиле чухонцев крест поставили, не побрезговали? -
поинтересовался Василий. - Странные, Феня, у тебя сарацины получаются.
   -  Господи,  спаси  помилуй  и  сохрани  грешного  раба  твоего...  -
несколько раз перекрестился Зализа. Взгляд его поверх кустарника ушел на
безжизненный наволок, и он наткнулся там на несколько странных глазастых
телег, без оглоблей и с толстыми черными колесами.
   Тропинка от деревни на  сенокосный  луг  шла  вдоль  реки.  Засечники
миновали следы кострищ у бывшего  стойбища  бездоспешных  чужеземцев,  у
бывших палаток Ливонского ордена, прошли мимо одиноко  стоящих  в  траве
стола на  тонких  белых  ножках  и  необычно  гладкой,  синей  блестящей
столешницей, мимо разбросанных  скамеек  и  остановились  неподалеку  от
странных телег. Точнее - странных карет: сквозь прозрачные сверху стенки
внутри них были видны узкие низкие кресла и лавки.
   - Вот как они  сюда  попали,  чародеи,  -  облизнул  пересохшие  губы
Феофан. - На телегах этих колдовских.
   Старостин несколько раз перекрестился,  потом  перекрестил  бесовские
повозки.
   - Маловаты они для такой-то толпы, -  не  поверил  Василий.  -  Разве
только главные колдуны на них ехали.
   - А может, сам... - от жуткого предположения все трое попятились.
   - Сжечь их надо, - коротко отрубил Феофан.
   - Как?
   - Сеном обложить, и сжечь.
   - Ты к ним сено поднесешь? - шепотом поинтересовался Василий. -  И  я
не понесу.
   - Ничего, - попытался успокоить друзей Зализа. - Мы этих чародеев уже
и рубили, и лапой гладили, и уткой кормили. Ничего  они  против  нас  не
могут...
   Внимание  опричника  приковывал   огромный,   продолговатый   зеленый
саркофаг с высокой дымовой трубой. Семен  никак  не  мог  избавиться  от
мысли о передвижной преисподней.
   - Уйдут колдуны, - свистящим  шепотом  напомнил  Феофан.  -  Догонять
надобно,
   Отступив от страшных повозок, засечники торопливо забрались в седла и
пустили коней в широкий намет.
 
*** 
 
Станислав Погожин, пригревшийся на мягкой хвое и разомлевший под жаркими солнечными лучами, проспал почти до полудня. Когда, наконец, он потянулся и открыл глаза, окружающая обстановка особого удивления у него не вызвала. Дурной ночной бред про угощающих лягушками ангелов, конных ратниках, пытающих хиппи об измене государю и Новгороду, указывающих путь через болото монахах, бегущих на пистолеты с мечами бандитах он решительно вымел из своего сознания, после чего воспоминания о вчерашних событиях стали похожи на экран выключенного телевизора. Что ж, такое тоже бывает - если выпить заметно больше нормы. Вот только в лесу он раньше ни разу не просыпался - но весьма многое в нашей жизни случается впервые. 
   Очень хотелось есть, и  мысли  патрульного  перескочили  на  то,  как
выбраться  к  цивилизации:  к  столовым,  кафе,  закусочным,  ларькам  с
пирожками на худой конец. Можно даже домой, к Любке - если только не она
выгнала муженька в чащобу после очередной попойки.
   - Ладно, пойду на север, - решил Погожин, щурясь на высокое солнце. -
Или на Неву выйду, или на  дорогу  какую-нибудь.  У  нас  под  Кировском
заблудиться негде, даже если очень захотеть. Не пропаду.
 
*** 
 
- Пропади оно все пропадом! - взметнул свой белый плащ "Великий магистр". - Неужели моста нет поблизости? 
   Перебираться вброд через пугающую торфяной  чернотой  Тосну  в  своем
щегольском наряде ему очень не хотелось.
   - Так снял бы, Саш. Мы не на совете.
   - Сам говорил, в полном снаряжении топать.
   - Так в доспехах, а не в белых плащах!
   В доспехах, кстати, было тоже не подарок. Под жарким  летним  солнцем
железо нагревалось и парило тело  даже  через  поддоспешную  рубаху,  от
ходьбы становилось еще жарче, да тут еще рюкзак за спиной! Уже через час
больше всего хотелось  не  домой  вернуться,  а  лечь  и  тихо  умереть.
Предупредив членов клубов, чтобы они не снимали броню,  Росин  помнил  о
милицейском сержанте и ушедших с ним людях, порубленных в  лесу.  Однако
сейчас он  начал  понимать,  что  пройдя  в  полном  снаряжении  десяток
километров воины окажутся физически неспособны оказать сопротивление при
внезапном нападении. Снять бы сейчас все железо, да в обоз сложить:  так
нет обоза!
   Мастер лютой завистью позавидовал викингам, которых сам же  послал  в
сторону Кировска и Петрокрепости на разведку. Они договорились, что те с
реки осмотрят берега, а потом по течению нагонят основную группу. Местом
встречи назначили Володарский мост: Костя никак не верил,  чтобы  этакое
сооружение вместе с развязками и насыпями могло  исчезнуть,  не  оставив
никакого следа. Теперь викинги в одних рубашечках  преспокойно  сидят  в
лодке на лавках, а он вместе с остальными ратниками пешком с рюкзаками и
в доспехах мается. Нет бы наоборот сделать!
   Хорошо хоть никто из людей пока не роптал. Все успели понять,  что  с
окружающим миром  случилось  нечто  неординарное,  и  попытка  вернуться
назад, в город, выглядела единственным разумным решением.
   По инерции многие из участников фестиваля пошли назад еще в старинной
одежде - сарафанах, шароварах и свободных  рубахах.  Люди  в  джинсах  и
жилетках, Игорева племянница в алом коротком платье в  походной  колонне
выглядели инородными пятнами. Однако Росин подозревал, что  очень  скоро
все изменится: на жаре многие предпочтут теплым штанам короткие шортики,
женщинам надоест путаться ногами в длинных подолах - и все  переоденутся
в привычные тряпки.
   Неутомимые индейцы в своих легких тапочках и без доспехов все  дальше
отрывались вперед. Колонна менее привычных к дальним  переходам,  тяжело
нагруженных членов реконструкторских клубов и их по-праздничному  одетых
родственников изо всех сил старалась расширить шаг, но получалось плохо.
Часа через два с такой  любовью  сделанное  вооружение  надоело  все  до
чертиков, и если его не  начали  разбрасывать  по  сторонам,  то  только
потому, что снимать доспех - дело достаточно долгое.
   Уходя с луга у деревни Келыма, они  с  Немеровским  пожалели  бросить
казенные  армейские  палатки  и  казавшиеся  на   тот   момент   легкими
раскладушки. Но если палатки удалось всучить приехавшему налегке  лекарю
Юшкину, могучему  Юре  Симоненко  и  безотказному  Игорю  Картышеву,  то
раскладушки пришлось тащить самим. И теперь эта мысль казалась Росину не
такой удачной. И вообще -  давным-давно  объявлять  привал.  Вот  только
среди ивовых, березовых и липовых зарослей пока не проглядывало ни одной
полянки. А если и проглядывала - под  ногами  тут  же  начинала  чавкать
вода.
   Через четыре часа непрерывного движения впереди опять открылась река.
   - Ижора! - с облегчением узнал ее Немеровский.  -  За  мостом  всегда
была автобусная остановка. Номер маршрута не помню, но до метро довозил.
   Моста на Ижоре не  оказалось,  зато  сквозь  прозрачную  воду  хорошо
просматривалось дно. Речку перешли у самого впадения в  Неву  -  глубина
там оказалась не намного выше колен. Затем поднялись по тропе под густые
березовые кроны и - оказались на широкой поляне. Неподалеку, прячась под
кронами вековых лип, стояло несколько  низких  темных  избушек,  чуть  в
стороне протянулись вскопанные грядки. Но самое главное - справа, метрах
в пятидесяти от реки, высоко в небо закинула крест деревянная часовня.
   - Кричи: "привал!", не то все сами упадут, - предложил Немеровский  и
первым рухнул на траву. По его  примеру  люди,  выходящие  из  березовой
рощицы, тут же избавлялись от поклажи и укладывались рядом.
   Росин тоже бросил раскладушку, скинул  поверх  ее  "Ермака",  и  сел,
приходя в себя после долгого перехода и наблюдая за действиями индейцев.
Те уже успели развести костер, подвесить над ним тросик и развесить  над
огнем свежую рыбу.  По  мере  приготовления,  одна  порция  снималась  и
раздавалась  членам  племени,  а  вместо  ее  подвешивалась   другая   -
неподалеку, в окружении жадно кудахтающих коричневых,  пегих,  черных  в
белую крапинку, темных с синим отливом кур индейские женщины потрошили и
чистили улов, разбрасывая внутренности пернатым проглотам.
   Костя вздохнул, поднялся и направился к сидящим у огня вождям Длинное
Перо и Мягкая Лапа.
   - Давно вы уже здесь, - мастер опустился рядом.
   - Не очень, бледнолицый, - кивнул Длинное Перо.
   - Мы думали, раньше вечера вы нас не  догоните,  -  улыбнулся  Мягкая
Лапа.
   - Откуда уловчик?
   - Молодежь корзину с рыбой у одного из сараев нашла.  Поскольку  дичи
по дороге не встретилось, мы позволили себе одолжить улов. Если  хозяева
появятся, мы заплатим.
   - Кур трогать не стали?
   - Куры, это другое дело, - покачал  головой  Мягкая  Дапа.  -  У  них
хозяева есть, их выращивают специально, к празднику подгадывают,  или  к
сезону. Среди них любимые есть, у них имена бывают. А рыба, она  рыба  и
есть. Сегодня одну из реки вытянул, завтра другую.
   - Значит, говорите, хозяев в домах нет? - перескочили мысли Росина на
другую тему.
   - Нет, бледнолицый, - подтвердил вождь. - А  твоим  людям  мы  сейчас
тоже рыбы испечем. Вчера вы нас кормили, сегодня мы вас покормим.
   - Спасибо, - кивнул, поднимаясь, мастер.
   Если с него сняли проблему с питанием хотя бы на время  привала,  это
уже хорошо. Без рюкзака и раскладушки на плечах  Росин  чувствовал  себя
достаточно  легко,  а  потому  поддался  любопытству  и   направился   к
окруженным сараями домам.
   Жилища в  этой  деревушке  мало  отличались  от  тех,  что  стояли  в
предыдущей. По счастью, здесь не лежало мертвых тел, не растекались лужи
крови. В избушках с низкими  закопченными  потолками  посередине  стояла
пе