условии: вы скажете,  каким
образом следует читать строки книги. Если вы ответите не правильно, Эрни
раздробит вам еще один палец.
   - С-справа налево...
   - Эрни, заткни ему рот и раздроби следующий палец.
   - Нет, я ошибся! Слева направо! Отпустите! Сверху  вниз!  Снизу...  -
железный кляп оборвал несвязные выкрики.
   - Ну как так можно, барон? - укоризненно  покачал  головой  дерптский
епископ. - Такой образованный человек, и  не  знает  одного  из  языков,
пришедших к нам от самого Адама. Строки здесь читаются слева направо,  а
следующая справа налево, потом опять  в  обратную  сторону,  змейкой.  И
знаки в книге означают пары и тройки букв, из-за чего алфавит составляет
немногим более сотни букв. Древний девангарский язык. Вы просто  обязаны
его знать!
   - Мне продолжать пытку, господин епископ? - поинтересовался Эрни.
   - Принеси мне кубок из верхнего зала.
   Палач кивнул, и торопливо ушел. Дерптский епископ вышел из-за  стола,
выбрал на верстаке один из ножей, направился к  ученому  дворянину.  Тот
задергался, неразборчиво мыча.
   - Ну что вы, мой дорогой барон, - удивился хозяин замка. - Неужели вы
никогда не видели пыточных ножей? Вон тот, самый  большой,  предназначен
для перерубания костей, а вон тот, тройной, для выщелучивания  суставов,
широкий для перепиливания костей, конусный для снятия кожи, овальный для
насаживания на пику частей тела при четвертовании,  а  этот,  у  меня  в
руках, для подрезания мяса... Ну так как,  вы  готовы  объяснить,  каким
образом я могу найти на небе планету Мардук? Все еще нет?  Тогда  должен
вас огорчить: с этими ножами вам  познакомиться  не  удастся.  После  их
использования люди слишком быстро умирают, а вам  предстоит  еще  очень,
очень долгая жизнь. Кстати, вы знаете, что такое "миндальное молоко"?
   С этими словами господин  епископ  принял  из  рук  подошедшего  Эрни
кубок, прижал его к шее француза и ловким  движением  проколол  пленнику
вену. Заструилась кровь. Когда кубок оказался почти полон, хозяин  замка
кивнул палачу:
   - Прижги рану.
   Раскаленный прут коснулся кожи, останавливая кровотечение, а епископ,
поднеся кубок к носу и с наслаждением вдохнув его аромат, извинился:
   - Простите, мой дорогой барон, но  кормить  вас  здесь  будут  только
миндалем и гусиной печенью. Эти продукты для меня очень  полезны.  Эрни,
когда закончишь дробить палец, спроси, готов ли господин барон  указать,
каким образом можно вычислить  местонахождение  известной  ему  планеты.
Если он откажется, можешь сразу приступать к следующему пальцу.
   С этими словами властитель западного берега Чудского  озера  вернулся
за стол и, неторопливо прихлебывая из кубка, погрузился в чтение.  Когда
спустя час ученого дворянина опять освободили от кляпа, он взмолился:
   - Не надо! Не нужно больше, я расскажу все! Не нужно пыток...
   - Что ж, я рад, если к вам вернулось благоразумие, -  епископ  прижал
пальцем место, на котором остановил чтение и поднял глаза на  сдавшегося
пленника. - Я слушаю вас, барон.
   - Я не умею добывать золото, господин епископ. Это всего лишь  обман.
Способ выманивания денег из простаков. Я заранее обмакнул золотой слиток
в свинец. Когда слиток начали нагревать, свинец стек, а золото осталось.
   - Вы лжете, мой дорогой барон. В свинцовой  дроби,  которую  один  из
торговцев принес с собой, золота быть никак не могло.
   - Оно было в палочке, которой я размешивал расплав. Оно  расплавилось
и вытекло.
   - Я бы поверил вам, барон, но вы сами продали  это  золото  на  треть
дешевле его стоимости. Будь оно настоящим, вы  давно  разорились  бы  на
этом обмане.
   - Но я продавал тертую соль! Я выдавал ее за философский камень!  Это
окупало все.
   - Не всякий решится самостоятельно заниматься алхимией, - недоверчиво
покачал головой епископ. - Зато каждый купит золото на треть дешевле его
стоимости.  Я  думаю,  господин  барон,  вы  пытаетесь  выдать  себя  за
обманщика, чтобы  сохранить  тайну  алхимической  трансмутации.  Но  вам
придется расстаться с ней, как бы вы не упрямились. Эрни, продолжай.
   - Нет, не на...
   В пыточной  камере  снова  воцарилась  относительная  тишина.  Палач,
негромко напевая себе под нос, закручивал барашки тисков, барон Анри  дю
Тозон хрипел в своем кресле, а увлекшийся  текстом  епископ,  забыв  про
кубок, то дочитывал страницу до конца, то возвращался  назад  и,  шевеля
губами, перечитывал отдельные фрагменты. Наконец он поднялся  со  своего
места и направился к креслу:
   - Как твои дела, Эрни?
   - Заканчиваю со средним пальцем, господин епископ.
   - На сегодня хватит. Господину барону следует отдохнуть.
   Палач  тут  же  послушно  ослабил  тиски,  освободил  руку  пленника,
повисшую, словно плеть, вытянул кляп.
   - Я ничего не знаю, -  жалобно  прошептал  алхимик.  -  Клянусь  вам,
ничего.
   - Мы обсудим этот вопрос в другой раз,  дорогой  барон.  Постарайтесь
встать, я отведу вас на отдых.
   Вдвоем мужчины подняли французского дворянина с кресла,  помогли  ему
сделать  пару  несколько  шагов  до  ощетинившейся  длинными   кинжалами
деревянной девы. Еще не понимающего, что его ждет,  человека  вдавили  в
углубление, после чего с  силой  захлопнули  крышку.  Дю  Тозон  жалобно
вскрикнул, широко открыл рот, хватая им теплый влажный воздух. В  крышке
оставалась прорезь для лица запертого человека, сквозь которую  тот  мог
видеть происходящее вокруг.
   -  Вы  удивлены,  что  по-прежнему  живы,  барон?  -  поинтересовался
епископ. - Напрасно. Эту "деву" изготавливали лучшие медики  Нюренберга,
и ни один из кинжалов не повредит внутренних органов, и не перережет  ни
одной артерии. Она вам совершенно не повредит, зато избавит  от  глупого
желания совершить побег или наложить на себя руки. К тому же  ваши  ноги
все еще целы, и нагрузка на ножи совсем не велика. А теперь  прошу  меня
извинить, я вынужден вас покинуть. Дела.
   Хотя на улице уже смеркалось, из  ворот  замка  вырвалась  кавалькада
всадников, вскачь помчавшихся по утоптанной дороге,  разбрасывая  из-под
копыт густую липкую  грязь.  Спустя  два  часа  они  остановились  возле
небольшого деревянного костела деревеньки Воркула, епископ  спустился  с
коня, вошел внутрь и, не обращая внимания на суетящегося рядом  местного
пожилого священника, принялся листать церковную книгу. Наконец он  нашел
то, что хотел и, ткнув пальцем в запись, спросил:
   - Где живет семья Улесков?
   - На хуторе Хамасти, господин епископ, - заискивающе  заглянул  сбоку
священник.
   - Все они истинной веры?
   - Да, госпо...
   Но дерптский епископ уже вышел, круто развернувшись, из храма,  легко
поднялся в седло и дал шпоры коню.  Еще  почти  четверть  часа  бешенной
скачки, и  монашеский  отряд  из  семи  воинов  промчался  вдоль  плетня
сиротливо стоящего среди широких лугов хутора. Двое всадников спешились,
без лишних церемоний  сняв  заменяющие  ворота  жерди,  и  епископ  смог
подъехать к самым дверям. Здесь он сошел на землю, шагнул,  пригнувшись,
в низкую дверь, отодвинул сильной рукой перепуганных  хозяев,  склонился
над покачивающейся на спущенных с Потолочной балки веревках колыбелькой.
   - Девочка? - на всякий случай уточнил он.
   - Д-да, - подтвердил хозяин дома, еще не чуя ничего худого.
   - Хорошо, - епископ осторожно извлек дитя  из  колыбельки,  прижал  к
груди, прикрыв полой плаща, и вышел прочь.
   Встревожено заржала лошадь, застучали,  удаляясь,  копыта,  и  только
после этого в опустевшем доме серва раздался истошный женский вой.
   Спустя еще два часа, уже почти в  полной  темноте,  всадники  въехали
обратно в ворота епископского замка.
   Вскоре темноту выложенного  черепами  подземелья  разорвал  мечущийся
свет факела. Хозяин  замка  небрежно  сунул  свой  светильник  под  кучу
заранее сложенных в очаге  дров,  затем  отошел  к  верстаку  и  положил
хнычущего ребенка поверх пыточных ножей.
   - Господин епископ, - донесся до  него  жалобный  голос.  -  Господин
епископ...  Мое  имя  Бенджамин.  Я  сын   сапожника   из   Веллингтона.
Англичанин. Мне показалось скучным всю жизнь тачать сапоги, и  я  сбежал
из дому. Я был юнгой, потом учеником скульптора в Аризио, в Италии.  Там
я научился фокусам и стал выдавать себя за ученого алхимика. Я знаю семь
языков и умею читать на двух. Я не умею изготавливать  золота.  Пощадите
меня, господин епископ.
   - Все в руках Господа, сын  мой,  -  торопливо  ответил  епископа.  -
Молись ему, и если ты не лжешь, он пошлет тебе смерть.
   - Я еще слишком молод...
   - Тогда я могу обещать тебе очень долгую жизнь,  -  не  удержался  от
саркастической усмешки хозяин  замка.  -  Но  ее  будет  трудно  назвать
счастливой.
   Священнослужитель еще раз пробежал глазами текст в  раскрытой  "Книге
Могли", потом вышел на свободное от инструментария место  перед  очагом,
взял выкатившейся из  огня  уголек  и  быстрыми,  уверенными  движениями
нарисовал пятиконечную звезду, соединив  кончики  лучей  дополнительными
линиями. Прошелся вокруг, выверяя правильность рисунка. Затем вернулся к
верстаку и развернул согревающие плачущего ребенка  тряпки.  Тот  затих,
видимо, ожидая, что сейчас его прижмет к груди мама и начнет кормить.
   Епископ заколебался. Из свитков, сохранившихся со  времен  языческого
Рима, он знал, что богам наиболее приятна  та  жертва,  в  ходе  которой
человек подвергается наибольшим мучениям. Но на страдания нужно время, а
ему так не терпелось начать свой опыт!
   Священник взял в руку нож для рубки костей, занес его над головой и с
такой силой вонзил в нежную грудь младенца, что клинок глубоко  вошел  в
старые сосновые доски. Плач оборвался. Убийца не без труда  вырвал  нож,
схватил тщедушное тельце на руки, бегом добежал до  пентаграммы  и  стал
окроплять намеченные линии горячей кровью - прямо  по  белым  оскаленным
черепам. Младенческой крови  оказалось  мало,  и  епископ  мял  мертвого
младенца изо всех сил, словно из губки выжимая каплю  за  каплей.  Когда
тело иссякло, он положил девочку в самый центр рисунка, запалил в  очаге
свежий факел, вернулся за стол и громко  прочитал,  тщательно  произнося
букву за буквой:
   - Иом а тнемелуес те трассийбо арднеивед ем иуг' ербмос тирсе  л  иси
еннеив еуг ксеуев едж! - епископ швырнул в мертвое тело  факелом,  но  в
тот миг, когда тот почти попал в цель,  пламя  внезапно  погасло,  и  во
время мига ослепления мраком оказалось,  что  убитой  девочки  в  центре
пентаграммы больше нет.
 
*** 
 
   - А! -  Настя  испуганно  вскинулась  в  постели  и  мертвой  хваткой
вцепилась в спящего рядом Никиту Хомяка.
   - Ты чего, родная? - сонно отозвался тот, подтягивая одеяло на плечи.
   - Он идет! Никита, он идет!
   - Да кто идет? - на этот раз плечистый мужчина открыл глаза и, сладко
зевнув, вперился взором в супругу.
   - Я не знаю... Но я чувствую, я чувствую его! Он силен. И он страшен.
Он придет сюда, на нашу землю, на остров Перуна.
   - Остров кого?
   - Отца варяжского... - женщина притихла и испуганно зашарила  глазами
по сторонам.
   - Это он, что ли идет?
   - Нет, он спит...
   - И нам того же не помешает,  -  сварливо  отозвался  Хомяк  и  снова
опустил голову на подушку. - Спи.
   В небольшой избушке, притулившейся на берегу  Невы,  опять  наступила
тишина.
 
*** 
 
   Погасший  факел  откатился  в  сторону,  и  от  него  по   подземелью
прокатилась волна холода. Неясная тень скользнула по потолку,  метнулась
к завешанному в углу ходу в пещеру,  вернулась  обратно  и  стремительно
нырнула за спину главы епископства.
   - Ты здесь, Лучезарный? - неуверенно спросил хозяин замка.
   В ответ послышался клокочущий смех:
   - Ты думаешь, ваш Лучезарный только и думает, как поскорее примчаться
на зов какого-то смертного?
   - Но в книге написано о том, как вызывать демона Тьмы!
   - И это правильно, - смех превратился в шелестящий шепот. - Но только
книга эта написана еще тогда, когда о Люцифере никто ничего не знал...
   Звук смещался вправо, влево, вверх, становился то громче, то тише,  и
епископ Дерпта наконец взмолился:
   - Где ты, демон?!
   - Я здесь... - голос, казалось, разорвался прямо в черепе священника.
- Чего ты хочешь?
   - Я... Я раб Сатаны, и я хотел воплотить его в  этом  мире,  призвать
его на тысячелетние царствие....
   Громогласный хохот заставил епископа зажать уши:
   - Ты  хотел  смертью  младенца  послужить  тому,  кто  предал  своего
Создателя ради того, чтобы научить вас добру и злу?  Чтобы  научить  вас
любви и счастью? Несчастный... Пройдет  всего  два  десятка  лет,  и  ты
покинешь это тело, чтобы предстать перед ним. Ты  можешь  хоть  примерно
представить себе, какая кара ждет тебя за эту смерть? Или  за  муки  вот
этого маленького, глупенького, жадного человечка, насаженного  на  ножи,
но  защищенного  от  гибели?  -  по  телу  снизу  вверх  щекотно  пополз
вкрадчивый детский голосок:
   - Тебе сказать, что ждет тебя, смертный?
   - Нет... - епископ почувствовал, как его обуял ужас. Он понимал,  что
незнание будущей кары все равно не спасет  от  нее,  но  надеялся  таким
образом ото двинуть ее хоть ненамного. -  А  что  нужно  сделать,  чтобы
услужить Сатане?
   - Странно, -  бархатистый  женский  вздох  шевельнул  волосы.  -  Еще
мгновение назад ты называл его Лучезарным...  -  послышался  добродушный
смех. - Чтобы услужить этому духу, следует воспользоваться тем, чему  он
вас научил. Нужно быть счастливым. Нужно просто прожить  отпущенный  век
счастливым человеком. Прожить счастливым самому, а не делать несчастными
других. - Демон опять рассмеялся. - Согласись, есть  некоторая  разница?
Но смертные так глупы...
   - Если я стану счастливым,  он  простит  мне  мои  прегрешения?  -  с
надеждой вскинулся священник.
   - Не знаю, - шепот темной лужицей растекся по полу. -  Я  не  питаюсь
падалью... Меня интересуют только живые...
   - Ты хочешь забрать мою душу?
   - Я сам душа... - дохнул в лицо холодом дух Тьмы.  -  Зачем  мне  еще
одна? Я хочу забрать твое тело.
   - Зачем тебе тело?
   - Я бесплотен... А мне нравится тоже ощутить на губах вкус  винограда
или горячей  еды,  пройти  через  оргазм  простого  смертного  в  момент
продления рода, ощутить на себе, что  такое  усталость  или  страх.  Мне
хочется иногда получить того, чего я не имел уже тысячи лет: плоти!
   - Ты хочешь отнять мое тело?
   - Я хочу, чтобы ты отдал мне его сам,  -  на  этот  раз  дух  говорил
спокойным, уверенным тоном откуда-то  с  правой  стороны.  -  Если  тело
отнять, оно становится дерганым и  неестественным.  От  него  невозможно
получить удовольствие.
   Дерптский епископ ощутил  острую  потребность  отойти  к  верстаку  с
пыточным инструментом и взять в руки  шило  для  прокалывания  мышц.  Он
вышел из-за стола, мучительно пытаясь сообразить, зачем  ему  это  вдруг
понадобилось.  Тем  временем  левая  ладонь  с  растопыренными  пальцами
опустилась на оставшиеся после младенца тряпки, правая занесла  над  ней
шило...
   "В меня вселился дьявол!" - внезапно сообразил  епископ  и  попытался
отскочить  назад  или,  по  крайней  мере,  отдернуть  руку,  но  та  не
слушалась.
   - А-а! - правая рука нанесла удар, еще удар, и  священник  далеко  не
сразу понял, что шила в кулаке уже нет.  Он  отбежал  к  противоположной
стене и с ужасом воззрился на свои ладони.
   - Вот так... - прохрипел демон Тьмы.  -  Все  наполовину,  все  через
силу. Мне нужно тело целиком.
   - А куда денусь я?
   - Ты спрячешься в дальний уголок, и не станешь мне мешать делать все,
чего я только пожелаю.
   - А если я не захочу?
   - Я могу тебя убить... - ноги снова понесли хозяина замка к верстаку.
- Но я этого не сделаю... -  епископ  остановился.  -  Ты  вызвал  меня,
смертный. Скажи, чего ты желаешь от меня получить, а я назову тебе цену.
   - Я хотел основать царствие Антихриста...
   - Когда он захочет, - опять хрипло захохотал демон. - Он сделает  это
сам. Чего хочешь ты?
   Епископ в растерянности молчал. Всю свою жизнь он боролся  за  высшие
цели: за влияние слова христова в Англии,  за  католических  прихожан  в
Тильзите, за крепость Ливонского Ордена и силу  Дерптского  епископства.
За приближение тысячелетнего царствия Лучезарного на Земле. Но для себя?
Нужно ли ему хоть что-нибудь для себя? Хозяин замка вспомнил про  крышку
Гроба Господня, но тут же отрицательно покачал головой: крышку Гроба для
него уже практически добыл юный рыцарь Иван.
   - А что ты можешь, демон Тьмы?
   - Я всеведущ, смертный. Я знаю, сколько крысят родилось  в  норке  на
краю Африки,  и  сколько  любовниц  посетил  сегодня  испанский  король.
Сколько волосков на голове герцогини Йоркшира, и сколько облаков в  небе
над Дерптом, - молодым баритоном пропел демон. - Я могу вселиться в тело
любого человека и заставить его сделать то, чего ты  пожелаешь.  Хочешь,
завтра папа назначит тебя кардиналом Франции?
   - Нет, - разочарованно хмыкнул епископ. - Если я привезу в Рим крышку
Гроба, я получу куда больше власти, чем просто по папской булле... А  ты
можешь перенести эту крышку сюда?!
   - Я бесплотен...
   - Ты не можешь ничего!
   - Я могу заглядывать в души живых  и  мертвых,  могу  узнавать  самые
сокровенные тайны, могу отводить беду... Ты просто не  знаешь,  зачем  я
тебе нужен... - по-змеиному прошипел демон. - Но ты сам меня вызвал...
   Дерптский епископ посмотрел  на  стол,  где  лежала  открытая  "Книга
Магли". Там наверняка скрывалась не только тайна вызова демона Тьмы,  но
и способ загнать его обратно в  небытие.  Тут,  против  воли  владельца,
голова его повернулась в сторону верстака с пыточным инструментом:
   - Если я не нужен тебе, то и ты не нужен мне, -  прозвучало  в  самом
ухе. - Раз ты не знаешь, как использовать мою силу, отдай свое тело  мне
на полгода, а потом полгода я стану служить тебе, как верный раб.  Потом
два года твое тело будет в моем распоряжении, и снова два года  я  стану
служить тебе.
   -  Нет,  -  покачал  головой  епископ.  -  Через   неделю   лоймы   с
крестоносцами поплывут к русским берегам. Я не могу бросить все  сейчас.
Пусть лучше будет наоборот. Полгода служишь ты, полгода  служу  тебе  я.
Потом два года ты, и опять два года я.
   - Договорились... - по телу снизу доверху пробежал мелкий озноб. -  С
первым утренним лучом начнется первый день. Полгода...
 
Глава 5 
ЗАМЕЖЬЕ 
 
   Незадолго до того, как горизонт осветился первым утренним светом,  из
приоткрытых ворот усадьбы, что пряталась в лесу  неподалеку  от  деревни
Замежье, выехал  всадник.  Одетый  в  синий  с  желтыми  шнурами  зипун,
свободные шаровары из тонкой шерсти, опоясанный  саблей,  он  производил
впечатление отнюдь не захудалого боярина - вот только  вороватый  взгляд
никак не вязался с дорогой, опрятной одеждой.
   Подгоняемый пятками конь пошел вскачь, вскоре  выскочил  из  леса  и,
раздвигая грудью низкий, медленно ползущий  туман,  помчался  по  жнивью
вдаль от селения, над которым поднимался высоко в небо  темный  от  росы
крест.
   Через  полверсты  поля  остались  позади,  перед  всадником  открылся
отгороженный от них низким кустарником луг и неторопливо струящаяся река
со смешным названием Рыденка.
   Всадник слегка потянул на себя поводья, заставляя  жеребца  укоротить
шаг, а сам стал внимательно вглядываться в частые березы на опушке леса.
Наконец он высмотрел именно ту, что подходила для его целей больше  всех
остальных - ту, на которой почти не осталось светлых полос коры, а  весь
ствол покрывали черные бугристые наросты.
   Человек спешился,  отпустив  коня  свободно  пастись,  скинул  зипун,
шаровары, оставшись в одной простой рубахе, с помощью  засапожного  ножа
выковырял в паре шагов от ствола ямку, и  уселся  над  ней,  старательно
тужась. Сделав свое дело, он закопал подарок, хорошенько его  притоптал,
а потом разделся, представ совершенно обнаженным  и  повесил  рубаху  на
нижние ветви:
   - Ты возьми береза, что не нужно мне, ты расти  береза