й  между  раздвинутых  ног.
Настя сопротивляться не посмела.  Насильник  опростал  свое  напрягшееся
достоинство, направил его в желанную цель и с силой вонзил на всю  длину
и принялся работать вперед-назад, с интересом  наблюдя  за  реакцией  на
лице своей жертвы. Второй воин пошел вдоль полок, скидывая их содержимое
на пол и лишь изредка заглядывая внутрь той или иной емкости.
   Послышался сладострастный стон. Воин оглянулся  на  угол,  но  вместо
получившего наслаждение друга, готового уступить свое  место  соратнику,
увидел   скрюченное   судорогой   тело,   и   поднимающуюся   с   тряпок
зарумянившуюся девушку.
   - Гарпия! - заорал воин, кинулся  на  порождение  ужаса  и  по  самую
рукоять вонзил палаш ей в живот. Чистое и сухое лезвие вышло  у  девушки
из спины, блеснув отточенной сталью, но она  не  упала,  не  отшатнулась
назад и даже не застонала. Она схватила воина обеими руками за голову  и
прильнула к нему в долгом, страстном поцелуе...
 
*** 
 
   Никита ждал свою жену несколько часов, каждую минуту  надеясь  на  ее
появление,  и  с  каждой  минутой  все  яснее  понимая,  что   произошло
несчастье. На лес опустились ранние осенние  сумерки,  затем  деревья  и
кустарники укрыла непроглядная ночь. Хомяк ждал, сидя у стены  шалаша  и
вглядываясь туда, где должен был находиться гребень холма. Временами  он
начинал проваливаться в  полудрему  -  ив  эти  мгновения  ему  начинали
чудиться женские крики,  мольба  о  помощи  или  пощаде.  Он  вскакивал,
хватаясь за топор, щурился в бархатистую темень... Ничего.
   Как только небо начало светлеть, и в  окружающем  схрон  мраке  стали
проступать светлые березовые стволы,  Никита,  накинув  на  правую  руку
петлю кистеня и спрятав  грузило  в  рукав,  побрел  через  заболоченную
поляну к тропе, а по ней, поминутно  останавливаясь  и  прислушиваясь  к
окружающим зарослям, покрался к деревне.
   Из ивняка, окружающего родную ему Келыму, дом и окружающие  сарайчики
казались вымершими. Минут десять Хомяк сидел внизу, разглядывая  селение
сквозь гибкие ветви, потом вытянул из-за  пояса  топор,  и  двинулся  по
склону наверх.
   На первую мумию он наткнулся на утоптанной проплешине между  домом  и
двумя  сараями.  Сморщенное,  сухонькое  тельце  лежало  между  длинным,
любовно начищенным палашом и холщовым мешком с рассыпанными вокруг  него
гаечными ключами. Ключи Никита перенес в дом из своего  "Доджа".  Что  с
ними делать, он пока не знал, но и  оставлять  ржаветь  в  багажнике  не
хотел. Вторая мумия  лежала  возле  соседнего  дома,  опустевшего  после
гибели летом его хозяев во время точно такого же  набега.  В  сморщенном
желтом кулачке она сжимала топор на длинной, длинной  рукояти.  Огромная
кираса, из которой торчали тонкие ручонки и оскалившееся лицо,  казалась
прочной скорлупой ореха со сгнившим ядром.
   Нервно поежившись, Хомяк шагнул в дом. Здесь одна из мумий скрючилась
на сваленных в углу тюфяках, вторая  привалилась  спиной  к  еще  теплой
после вчерашнего протапдивания печи.  Бывший  служащий  питерской  мэрии
вышел на улицу и не торопясь спустился к реке. Там, приткнувшись носом к
корявой ольхе, стояла  большая  ладья,  сшитая  из  положенных  внахлест
досок.  Одна  мумия  лежала  на  берегу,  еще  пять  -  в  лодке.  Мумии
распластались на дне, задавленные  чересчур  тяжелой  для  высохших  рук
пищалью, не закрывались щитами, сжимали перед собой топоры. И не  просто
сжимали: рубленные следы на борту показывали, что они  пытались  яростно
кому-то сопротивляться.
   Среди всего этого кошмара молодого человека утешало только  одно:  ни
одного женского тела ни в деревне, ни на берегу он не встретил.  Значит,
Настя жива.
   -  Ты  уже  вернулся?  -  она  стояла  неподалеку  от  затончика   со
спрятанными лодками.
   - Еще нет, - покачал он головой. - Хрюшки остались в тайнике. С тобой
ничего не случилось?
   - Нет, любый мой. Я спряталась здесь.
   - А что случилось с ними? - кивнул Хомяк себе за спину.
   -  Это...  Это  ходячие  мертвецы.  Утром  кончилось  оживляющее   их
заклятие, и они умерли.
   - Ты говоришь правду, Настенька?
   - Какая разница? - шагнула к нему девушка. - Главное, что  их  больше
нет. Надо истопить печь, дом совсем вымерз. Ты пригонишь свиней? Они  со
вчерашнего дня не кормлены. А варево для них  готово,  так  с  вечера  и
стоит...
   - С тобой действительно все в порядке? - Хомяк покосился на лежащую у
среза воды мумию.
   - Конечно, Никитушка, суженый мой, - подошла, нежно поцеловала его  в
губы и, с полным безразличием перешагнув  мертвое  тело,  направилась  к
дому.
   Молодой человек предпочел обойти мертвеца далеко кругом и заторопился
по тропе в лес. Что бы  ни  случилось,  а  скотину  нужно  кормить.  Она
никаких выходных или сверхъестественных явлений не признает.
   К тому времени, когда Хомяк вернулся,  над  холмом  уже  вовсю  витал
запах горячей снеди. Свиней и подгонять не  пришлось:  учуяв  аппетитный
аромат, они сами со всех ног помчались в свою сараюшку и  с  готовностью
выстроились у корыта.
   Запах, разумеется, издавало не оставшееся с прошлого  дня  варево,  а
полный гречи и рыбы горшок, дожидающийся в печи  прихода  хозяина  дома.
Настя  не  только  протопила  печь  и  приготовила  обед,  но  и  успела
выпотрошить свежую рыбу, приготовив ее к копчению.
   В  первую  очередь,  разумеется,  слегка  подогретой  похлебкой  было
наполнено корыто для свиней. Потом Хомяк, брезгливо морщась, выволок  на
улицу издохших в доме гостей, переложил на место тюфяки, мысленно  решив
до вечера набить их свежим сеном, и только после этого они с Настей сами
уселись за стол.
   - Ни-ки-та! - от прозвучавшего с улицы истошного вопля Хомяк едва  не
поперхнулся, бросил ложку с кашей и высунулся в окно. - Живой?
   - Тьфу ты, напугали, - с облегчением выдохнул  хозяин  дома,  узнавая
своих товарищей по несчастью. Когда-то, то ли через четыреста  пятьдесят
лет, то ли  полгода  назад,  именно  они  позвали  его  поучаствовать  в
инсценировке высадки сражения Александра Невского и высадившихся на Неве
шведов. Доинсценировались...
   Хомяк, вздохнул и вышел наружу.
   - Ты это видел?  -  Константин  Росин  присел  на  корточки  рядом  с
вытащенными из дома мумиями. Рядом толпилось  еще  пятеро  мужчин,  лица
которых показались Никите знакомыми, но их имен он не знал.
   - Трудно было не заметить. А сами-то вы откуда вы взялись?
   - С засеки посыльный примчался, - выпрямился Росин. - Сказал, видели,
как лодка в Неву вошла. Вот мы по Тосне и спустились.  Думали,  выручать
тебя придется. Это что, они и есть?
   - Они, - кивнул осевший в Кельмимаа парень.
   - Чем это ты их?
   - Такие приплыли,  -  пожал  плечами  Хомяк.  -  Заклятие  кончилось,
сдохли.
   Гости недоверчиво переглянулись.
   - Что ты нам голову морочишь?! -  не  выдержал  Малохин.  -  Какое  к
чертовой матери заклятье?! Ты еще джина из волшебной  лампы  покажи!  Мы
тебе не суеверные чухонцы. Знаем, чего может быть, а чего нет.
   - Может, ты тогда сам скажешь, что я тут с ними сотворил,  раз  такой
умный? - невозмутимо поинтересовался Хомяк.
   За время работы в комитете  городской  мэрии  по  благоустройству  он
успел усвоить, что именно спокойствие чаще всего заставляет  собеседника
признать поражение в споре.
   - Мы как, трепаться будем, или жрать пойдем? У меня там  рыбная  каша
горячая на столе.
   При упоминании о еде Миша Архин неожиданно прижал  ладонь  ко  рту  и
кинулся в кусты. Нервы остальных оказались достаточно крепкими, чтобы не
обращать  особого  внимания  на  тела,  более  похожие  на  запылившиеся
музейные экспонаты, чем на недавно погибших воинов.
   Настя из дома исчезла, но Никита про нее гостям  ничего  говорить  не
стал, невозмутимо сняв с полки несколько неумело  выструганных  мисок  и
выставив их на стол:
   - Сами накладывайте, кто сколько хочет.
   - Что, вправду такими приплыли? - не удержался от вопроса почти такой
же высокий и плечистый, как хозяин дома Юра Симоненко.
   - Правда, - кивнул Хомяк.
   - Дай честное слово!
   - Ну какое слово? - усмехнулся Никита. - Я ведь их тут  не  поджидал.
Как костер ниже по  течению  увидел,  так  все  ценное  схоронил,  и  со
скотиной в лес подался. Зачем мне приключений на свою задницу искать?
   - А потом? - поинтересовался Картышев.
   - Ночь переждал, и сюда на разведку пополз. А они все уже  дохленькие
лежат.
   - Странная история, - покачал головой Игорь. - И  что  теперь  делать
будешь?
   - Окна из торфяника достану, на место поставлю, - хозяйственно  начал
перечислять Никита. - Рыбные потроха для свиней запарю. Время до темноты
останется, этих "зомби" похороню.
   - Ты только  смотри,  в  доспехах  их  не  закапывай,  -  предупредил
Малохин. - В этом времени они были штукой дорогой.  Самому  пользоваться
противно, купцу какому-нибудь забредшему продашь. Палаши тоже каждый как
десять свиней стоит. В общем, считай что сегодня ты хорошо  приподнялся.
На свои трофеи два новых дома поставить сможешь,  лошадей  пару  купить,
еще чего по хозяйству. А хранить можешь не боясь. Мы, чай, не Европа,  у
нас простых крестьян за хранения оружия на воротах не  развешивают.  Это
только при коммунистах повелось...
   - Одного я не понимаю, - подал голос Росин, прожевал закинутую в  рот
порцию каши и продолжил:
   - За полгода второй раз на одну и ту  же  деревню  какие-то  странные
пришельцы  наскакивают.  По  виду  не  свены,  не   датчане,   ни   ляхи
какие-нибудь. Можно за шотланцев принять - но  откуда  они  возьмутся  в
этой дикой глуши? Опять же, палаши европейские, пищали русские.
   - Пираты! - отодвинул опустевшую  миску  Сергей  Малохин  и  блаженно
похлопал себя по животу. - У кого что украли, тем и пользуются.
   - И какого рожна им тут делать? - повернул к нему голову Костя. - Что
можно взять на одиноком чухонском хуторе? Проще ладью торговую  у  устья
подловить. В ней  и  товар  будет,  и  золотишко  найдется.  И  вот  что
интересно: только при нас дважды они тут появляются,  и  дважды  все  до
единого погибают. И все равно сюда прутся.
   - Случайность.
   - Не похоже. Я карту видел. Ее наш викинг,  который  Хайретдинов,  из
"Глаза Одина", у прошлых разбойников нашел. Там эта деревенька,  Келыма,
красной точкой обозначена. Кстати, именно ее здешние чухонцы  Кельмимаа,
землей мертвых называют,  тебе  это  странным  не  кажется.  А  опричник
перебитых нами в прошлый раз бандитов варягами  называл.  Значит,  не  в
первый раз видел.
   - Варягами? - вздрогнул Хомяк.
   - Да, а что? - моментально насторожился Ро-син.
   - Слово знакомое...
   - Конечно, знакомое, - пожал плечами Картышев. - В Древней  Руси  так
именовали княжеских дружинников. Но только было это очень, очень  давно.
В  те   времена,   когда   наша   земля   проходила   эпоху   феодальной
раздробленности,   и   когда   идеалом   воина   считался    скитающийся
герой-одиночка, когда народ слагал  былины  о  могучих  богатырях:  Илье
Муромце, Алеше Поповиче, Добрыне Никитиче. То  есть,  в  эпоху,  которую
спустя триста лет прошла и старушка Европа, оставив потомкам целые тонны
рыцарских романов типа "Тристана и Изольды". И мне совершенно непонятно,
какое отношение могут иметь великие древние  воители  к  этим  голоногим
мореплавателям.
   - А то и могут, - почесал в затылке Росин, -  что  по  мере  развития
общества определяющее значение  в  бою  стали  иметь  дисциплинированные
отряды бояр,  а  герои-одиночки,  соответственно,  выродились  в  мелкое
разбойничье племя.
   - Как-то вы не по-человечески разговаривать стали, - покачал  головой
Никита. - А почему бы просто  не  спуститься  к  ихней  посудине,  и  не
посмотреть: есть там карта, или нет?
   - Ладно, - Росин рассмеялся, поднимаясь  из-за  стола,  и  примиряюще
хлопнул Игоря по плечу. - Пошли, теоретик.  Сейчас  выяснится,  что  это
беглые шведские крестьяне на Русь подались, да за  судовую  рать  выдать
себя попытались.
   Однако все оказалось совсем не так:  на  корме  лодки,  прикрытый  от
посторонних глаз парусиной, стоял изящный резной ларец, покрытый ажурной
костяной  инкрустацией.  В  этом  ларце,  рядом  со  странной  фигуркой,
выполненной в виде христианского распятия, но с орлиной головой наверху,
когтистыми  лапами  на  концах  перекладин,  крупным  сапфиром  внизу  и
кисточкой из длинной седой шерсти под ним; лежали  покрытые  непонятными
письменами пожелтевшие пергаментные листки. В зарисовке на одном из  них
без труда узнавалась изогнутая лента Невы. Примерно посередине находился
любовно вычерченный остров, напротив которого красовалась бурая клякса.
   Рассматривающие карту Росин, Картышев и Малохин одновременно  подняли
головы: у противоположного берега реки лежал заросший высоким березняком
остров.
   - Значит, они шли именно сюда, - сделал вывод Картышев. - Что  делать
будем?
   - Домой возвращаться, - пожал плечами руководитель клуба. -  Деревням
на Неве явно больше ничего не грозит, а карта... Мы  теперь  знаем,  что
варяги плыли именно сюда. Ну и что? Разве  только,  можно  предположить,
что спустя полгода тут появятся новые гости.
   - Никита, - повернулся Костя к ожидающему на  берегу  Хомяку.  -  Тут
кошелек, фигурки всякие, ларец... Ну, в общем, это как бы твоя  законная
добыча. Можно я карту возьму? Сравню с той, что в  рюкзаке  осталась,  с
мужиками посоветуюсь. Вдруг скумекаем чего?
   - Забирайте, - безразлично хмыкнул хозяин хутора.  -  Мне  она  ни  к
чему. Сами-то вы сейчас куда?
   - Назад, в Каушту. Суйду знаешь? Там, на  реке,  где  раньше  поселок
Горки стоял, мы и обосновались.
   - Не стоял, а будет стоять, - с ухмылкой поправил Росина Сергей.
   - А как туда выберетесь по здешним болотам?  Осень,  вода  поднялась,
тропы все затоплены, - подергал себя за ухо Никита. -  Вот  что,  Костя.
Забирайте-ка вы эту посудину, и поднимайтесь на ней  обратно  по  Тосне.
Сейчас здесь, окромя как по рекам, дороги нет.
   -  Дорогой  подарочек,  -  покачал  головой  Росин.  -  Где-нибудь  в
Новгороде...
   - На фига мне такой баркас нужен? - перебил его Хомяк. -  В  одиночку
мне с ним не справиться, в сарай его до  весны  не  спрячешь.  Сабли  да
доспехи я могу салом смазать и в землю закопать, золото тоже найду  куда
заныкать. А с этой  бандурой  что  делать?  Забирайте,  пока  я  добрый,
пользуйтесь. Считайте это оплатой за ложный вызов. Давайте,  уматывайте,
пока я не передумал.
   Гости не заставили себя долго упрашивать - выкинули на берег лежавшие
в лодке палаши, топоры, мелкую походную утварь. Костя осторожно выставил
ларец. На дне осталась только пищаль: никто из одноклубников за  нее  не
взялся, Хомяк не напомнил -  так  и  осталась  в  лодке  по  молчаливому
согласию.  Все  собравшиеся  в  лодке  люди  отошли  на  корму   -   нос
приподнялся, сползая с берега, и лойма покатилась вниз по течению.
   - Если что, заходи! - крикнул на прощание Росин. -  Река  Суйда!  Это
между Тосной и Оредежем!
   - Зима настанет, приду! - помахал рукой Хомяк.
   Он стоял на берегу и смотрел вслед собратьям по несчастью, уплывающим
в сторону Тосны, последнему напоминанию о  том,  что  родился  он  не  в
шестнадцатом  веке,  а  в  двадцатом,  что  когда-то  ездил  на   мощной
американской машине, смотрел японский телевизор  и  играл  с  шахматы  с
тайваньским компьютером. Но как  только  судно  скрылось  за  поворотом,
молодой человек тут же кинулся  к  затону,  столкнул  лодку  на  воду  и
сильными гребками погнал ее в сторону острова.
   Здесь,  как  и  всегда,  в  любую  погоду,  светило  теплое   солнце,
колыхалась шелковистая трава, кротко  шелестели  березы,  Никита  прошел
между белыми стволами почти до середины острова, потом тихонько позвал:
   - Настя...
   - Я здесь, - отозвалась она из-за спины.
   - Я хочу спросить тебя одну вещь, Настя...
   - Да, любый мой, - далеко обогнула его девушка  и  встала  в  десятке
метров перед лицом.
   - Я хочу спросить... Я хочу узнать, как ты  попала  на  остров?  Ведь
единственная лодка у меня.
   - Я вообще не попадала на остров, Никитушка, -  Настя  сдвинулась  со
своего места и по кругу пошла вокруг  Хомяка.  -  Это  ты  сюда  пришел,
суженый мой, желанный мой, долгожданный мой. Это ты пришел и позвал меня
по имени. Неужели ты не  понял,  любый  мой?  Навь  я,  Никитушка.  Навь
мертворожденная. Все мы приходим к тем, кто про нас вспоминает,  кто  по
имени кличет. Приходим званными, и соки жизненные пьем, ибо существовать
иначе не можем. Затем я к  тебе  и  пришла,  Никитушка,  затем  к  плоти
тянулась. Смерть тебе несла, но силы в тебе оказалось бессчетно, силы  в
тебе на нас двоих хватило. Присохла я  к  тебе,  Никитушка,  присушилась
тем, что есть во мне вместо  души,  приросла,  как  березка  на  светлом
лугу...
   - Значит, это все-таки ты убила варягов? -  перебил  кружащую  вокруг
нежить Хомяк.
   - То не я их убила, - нараспев ответила девушка, -  то  сами  они  за
смертью пришли. Сами веслами гребли, сами ножи точили, сами руки тянули,
сами смерть звали...
   - Но ведь в первый раз я тебя не звал?
   - Звал, Никитушка, звал, желанный, звал...
   От постоянно кружащейся вокруг навки в сознании у  молодого  человека
возникло ощущение нереальности происходящего. Он закрыл  глаза,  тряхнул
головой, а когда снова огляделся, молодой женщины уже не было -  и  даже
трава вокруг стояла свежая, непримятая. Никита Хомяк попятился - а потом
сломя голову кинулся бежать. Уже через несколько минут  он  распластался
на холме возле своего дома, тяжело дыша и не  желая  верить  в  то,  что
только  что  с  ним  случилось.  Рассудок  вернуло  сытое  хрюканье   из
распахнутого сарая. Хозяин дома машинально  прикрыл  дверь,  заложил  ее
короткой жердиной, через щель над косяком пересчитал скотину. Вроде, вся
на месте.
   - Сейчас, подождите, - пообещал он хрюшкам. - Сейчас рыбьи потроха  с
брюквой запарю, к утру как раз и остынет. Не пропадете.
   До вечера требовалось еще достать из торфяника, отмыть и поставить на
место  оконные  рамы,  перенести  в  дом,  откопать  засыпанный  погреб,
почистить и смазать свиным салом оставшиеся от "варягов" трофеи,  снести
их самих в одно место - захоронить дотемна не стоило и мечтать.  Так,  в
хлопотах, весь день и пролетел.  Когда  в  сгустившихся  сумерках  Хомяк
вошел в дом, он запоздало сообразил, что всю кашу съели примчавшиеся  на
помощь "реконструкторы", и никакого ужина у него нет. Пришлось  ложиться
голодным. Он забрался  под  толстое  стеганное  одеяло,  взбил  подушку.
Лежать одному было странно и непривычно...
   - Ты звал меня, Никитушка?
   - Нет, не звал.
   - Звал, - покачала Настя головой и привычно двинулась  по  кругу,  но
уже через пару шагов наткнулась на стену и уперлась в нее руками.  -  Ты
вспомнил меня. А мы, нави, всегда являемся тем, кто нас вспоминает.
   - И пытаетесь их убить...
   - Мы никого не хотим убить... Мы просто  не  можем  существовать  без
жизненной силы. Мы не можем создавать ее сами. Ее приходится забирать  у
живых.
   - Что же ты не сосешь жизнь из меня?
   - Сосу, - девушка повернула голову к нему, и в сумраке блеснули  алые
огоньки глаз. - Но ты силен. Ты не замечаешь. Никто не замечает.  Просто
слабеют и умирают. И все равно вспоминают. До самой смерти вспоминают.
   От таких слов по  коже  пробежал  озноб,  и  Никита  надвинул  одеяло
повыше.
   - Ты хочешь меня убить? - спросила навь.
   - Нет, - покачал головой молодой человек.
   - Это хорошо, - нежить отвела взгляд. -  Меня  все  равно  невозможно
уничтожить.
   - Почему сразу убивать, Настя? - удивился Хомяк.
   - Все люди хотят нас убить. Они считают, что из  мертвых  жить  можно
только с русалками. Их даже замуж берут, в церковь ведут. А навок  хотят
только убивать.
   - Господи, ужас какой, - не удержался от возгласа Никита. - Как можно
жениться на русалке?
   - Не всегда знают, что русалка, когда замуж берут, - ответила,  глядя
на стену, навь. - Иногда знают, но в