к по  дороге  наверх  забегает.  Здесь  тоже
самое: разбежался, по стене наверх, прямо им на  головы  спрыгиваешь,  и
работаешь. Стрелки ведь у них сразу за стеной стоят, значит  друг  другу
обстрел  загораживать  будут.  Пока  разберутся,  можно   еще   человека
забросить. Или сделать пять шестов и перебросить сразу пять человек.
   - Принято, - удовлетворенно хлопнул себя  по  колену  мастер.  -  Что
еще?
   - Беспокоящий огонь  можно  организовать,  -  высказался  милиционер,
вместе со всеми последовавший сперва на  берег  залива,  и  потом  и  на
остров.
   - Это как, - Росин на минуту запнулся, но тут же вспомнил:
   - Алексей?
   - Горящие стрелы можно ночью пускать. Тогда немцы, вместо того, чтобы
спать, будут бегать и возгорания тушить. А днем  мы  их  атаками  начнем
изводить, а ночью  опять  пожарами.  На  третьи  сутки  они  не  то  что
сражаться, "мяу" сказать не смогут.
   - Принято, - кивнул  Костя.  -  Нас  больше,  мы  можем  отдыхать  по
очереди. А немцы пусть побегают. Вот  только  нужно  какие-то  фитили  к
стрелам привязывать, чтобы не гасли.
   - Мох привязать, мастер, - предложил  Юра  Симоненко.  -  Я  с  собой
бутылку солярки взял, костер разводить. Если промакнуть  мох  в  соляру,
эту пакость уже фиг потушишь.
   - Принято, - в последний раз кивнул мастер.  -  Ну  что,  мужики?  За
работу?
   - Лучше всего было  бы  проутюжить  их  "крокодилом",  -  мечтательно
вздохнул Картышев. - Эх, пулеметик бы нам сюда. Или хотя бы пистолет.
 
*** 
 
Пистолет трясся в руках, словно заводная игрушка, в которой лопнула и раскручивается пружина. Станислав Погожий осторожно, медленно и плавно сдвинулся немного в сторону и положил ствол пистолета в развилку между стволом и веткой березы. Теперь оружие почти не вибрировало, и появился шанс навести его точно на цель. 
   Вот уже третий день бывший патрульный питался только сырыми  грибами,
от которых во рту  установилась  постоянная  горечь,  которую  не  могла
истребить даже кислая неспелая  клюква.  Ему  хотелось  нормальной  еды:
каши, пицы, чебурека, мяса наконец! Пусть даже без перца и соли.
   Погожин тщательно прицелился в пощипывающую зеленую травку  косулю  с
короткими рожками и черной спиной и  очень  плавно  нажал  на  спусковой
крючок:
   Бах! - косуля подняла голову и удивленно посмотрела  в  его  сторону.
Бах! - от дерева рядом с ее мордой отлетела щепка, и маленькое  животное
испуганно метнулось опричник него прямо на  охотника.  Бах!  Бах!  -  от
страшного удара в голову косулю подбросило в воздух и перевернуло  вверх
ногами. Она была мертва! Станислав кинулся к ней, схватил за задние ноги
и поднял на вытянутой руке:
   - Есть! - он положил добычу обратно и принялся  лихорадочно  собирать
хворост для костра. Зажарив добычу, он объелся  до  потери  сознания,  а
когда проснулся - набил брюхо до отказа еще раз. Пожалуй,  теперь  можно
дальше двигаться в путь.
   Милиционер четко  и  целеустремленно  двигался  на  север,  туда  где
обязана протекать река Нева -  ее  очень  трудно  не  заметить.  Правда,
одного перехода через болото ему хватило  на  всю  оставшуюся  жизнь,  и
теперь он предпочитал следовать звериным тропам. А зверье  петляло  так,
что очень скоро он совершенно запутался, сколько успел пройти, и в каком
направлении. Впрочем, главное - это не терять смысла жизни, и перекусив,
он сверился с солнцем, со мхом на деревьях, снова двинулся на север.
   И тут свершилось чудо!  Кустарник  раздвинулся,  и  впереди  открылся
бескрайний водный простор.
   - Ладога! - пьяно улыбнулся патрульный, вошел в  воду,  зачерпнул  ее
полной горстью, начал пить, пить, пить, а потом просто опустил голову  и
мелко потряс. - Вышел! Теперь не пропадет...
   Однако в это мгновение Погожина осенила совершенно дурная мысль: если
он вышел на южный берег Ладожского озера, то он обязан был пересечь  как
минимум два шоссе - местное и Мурманское - и два канала! Где же они?  На
ум мгновенно пришел недавний сон про машущих мечами ненормальных...
   - Не-ет, этого  не  может  быть!  -  замотал  головой  милиционер,  и
двинулся вдоль прибоя. Здешние места  он  знал,  и  без  труда  узнал  в
далеком  береге  правый  берег  Невы  у  поселка  Морозова.   Еще   пара
километров, и он попадет к истоку реки.
   Полчаса  хода  -  вот  из-за  излучины  начала  показываться  остров,
каменные стены крепости, веревка с чьим-то бельем, гуляющий по берегу...
Стрелец с бердышом...
   Станислав попятился, поворотил головы налево и  только  тут  до  него
дошло, что поселка Петрокрепость на берегу нет!
   - Вот влип...
   Значит, в этом кошмарном сне больше не было ни Новоладожского канала,
ни дорог, ни Петрокрепости,  ни  Кировска.  Если  так,  то  единственной
родственницей могла у него остаться тетя Марина из Еглизей.  Дорог  туда
теперь, правда, нет, но если по Неве спуститься до Тосны,  а  вдоль  нее
подняться на двадцать километров, то там, на месте, можно попробовать ее
отыскать.
   Погожин  вздохнул,  поправил  портупею,  казенный  бронежилет,  лесом
обошел островную крепость с ее странными обитателями и двинулся в  новый
путь.
 
*** 
 
Засечники подрубили несколько вытянувшихся из чавкающей болотины тополей, и теперь березовый остров хорошо просматривался прямо со склона холма. 
   Здесь опричник посадил деда Агария,  который  к  старости  стал  хуже
различать все то, что под руками, зато при взгляде  в  даль  зрение  его
обострялось до болезненности.
   Старик устроился положенном на  землю  щите,  с  облегчением  вытянул
ноги, достал  из  чересседельной  сумки  несколько  чурбачков,  короткий
толстый нож и принялся привычно стругать с них тонкую  стружку,  вырезая
для хозяйства липовые ложки. Время от времени  Агарий  поднимал  голову,
осматривал широкое  пространство  Невской  губы,  косился  на  Березовый
остров, а потом продолжал бить баклуши.
   Яркие  разноцветные  шатры  чужаков  хорошо   просматривались   между
стволами островного леса - переплыли они на свенский остров  явно  не  с
дружбой, иначе их пустили бы в крепость. А раз так, то пушечный  выстрел
только подтверждает желание странных сарацинов силой  овладеть  тамошним
поселением. Чем дальше, чем более  странным  казалось  Семену  поведение
незваных гостей. Хотя -  колдуны.  Разве  нормальному  христианину  дано
понять их замыслы?
   Дружинников Зализа отправил прочесать  окрестные  заросли,  в  слабой
надежде на то, что кто-то из иноземцев заблудился или отстал от своих, а
сам внимательно осматривал оставшиеся на месте стоянки чужеземцев следы.
И чем больше осматривал, тем сильнее нарастало в нем желание  как  можно
скорее сбежать из этого странного места. Он еще мог смириться с тем, что
богатые  сарацины  ставили  для  себя   маленькие   шатры   из   тонкого
разноцветного шелка. Но он впервые в жизни видел  сверкающую  начищенную
сталь настолько тонкую, что она колыхалась под  порывами  ветра.  Причем
начищенная  с  одной  стороны,  с  другой  она   покрывалась   странными
рисунками, похожими то лестные орехи, на странную, незнакомую траву,  на
коровьи головы. Рисунки обрамляли непонятные руны, раскрашенные в разные
цвета. Трудно себе представить, сколько сил потратили неведомые кузнецы,
чтобы выполнить  столь  тонкую  работу  -  и  если  иноземцы  так  легко
разбрасывали эти драгоценные стальные лоскутки, значит, ожидали получить
от оставленных на берегу рун нечто, куда более дорогое или важное.
   -  Заклятья,  -  пробормотал  Зализа,  судорожно  крестясь.   -   Они
разбрасывают по нашей земле заклятья, навороты, сарацинские чары.
   Один Господь ведал, какого труда стоило ему не убежать со всех ног  с
этого проклятого места! Но государь поставил его здесь, чтобы беречь сии
рубежи, и оставить все как есть Зализа права не имел.
   Опричник отступил, прошел  окрест,  наломал  валежника,  вернулся  на
место,  начал  разводить  огонь.  Когда   костер   разгорелся,   Зализа,
перекрестясь, длинной  веткой  подцепил  один  из  подобных  амулетов  и
опустил его в пламя. Колдовская сталь затрещала, испуская тонкую струйку
черного дыма, принялась сворачиваться,  словно  корчась  в  предсмертных
судорогах,  и  наконец  полыхнула  чистым  ясным  огнем.  Воодушевленный
успехом, опричник стал сметать  веткой  к  костру  остальные  колдовские
амулеты.  Следом  за  амулетами  в  огонь  полетели  странные   мешочки,
сделанные из чего-то похожего  на  отвердевшую  слизь  огородной  улитки
пергаментные обрывки, а под конец - даже прелая  листва,  лежавшая  там,
где недавно ступала нога чародеев.
   - Как церковь увижу, исповедуюсь и причащусь немедля, - перекрестился
опричник, закончив страшную работу. - Господи, спасти помилуй и  сохрани
грешного раба твоего...
   - Поймали!
   Зализа встрепенулся, и пошел навстречу дружинникам. Ему не  хотелось,
чтобы пленник попал  на  место,  где  только  что  совершались  страшные
чародейские ритуалы. Вдруг он сможет ими воспользоваться?
   - Вот, у болота хоронился, -  с  гордостью  сообщил  Муратовский  сын
Алексей, демонстрируя идущего с поднятыми колдуна  на  голову  выше  его
ростом. - Я по холму шел, вижу: трава примята,  вроде  как  вниз  кто-то
спускался. Я как гаркну: "Выходи!". А он бежать.  Ну,  я  стрелу  вослед
пустил. Он спужался, сам назад пришел.
   Разумеется, это был не сарацин. Зализа дважды ходил к  Казани,  и  ни
разу не видел среди  врагов  никого  в  узких  синих  штанах  из  грубой
парусины такого странного  покроя,  не  видел  такой  короткой  чуги  из
странного, толстого шелка. Под  чугой  колдун  носил  рубаху,  наподобие
немецкой исподней.
   Внезапно на поляне громко и ясно  пропел  петух.  Витязи  вздрогнули,
оглядываясь  по  сторонам.  Пленник  тоже  дернулся,  и  между  деревьев
прокатился чистый девичий голос:
   - Девятнадцать часов пятьдесят девять минут!
   - Вот оно откуда! - Алексей Муратович схватил руку пленника за локоть
и вытянул ее вперед.
   Дрожащая рука с тонкими бледными пальцами, украшенная  только  черным
широким браслетом, внезапно пискнула и громко произнесла:
   - Двадцать часов ровно!
   -  А-а!  -  некоторые  витязи  испуганно  кинулись  прочь,  некоторые
принялись громко  читать  молитвы,  и  даже  Зализа,  успевший  повидать
всякого, попятился.
   Присутствие духа сохранил только боярин Мурат, мгновенно  выхвативший
саблю и со свистом разрезавший ею вечерний воздух.
 
*** 
 
Говорящие часы Артур купил всего неделю назад. Предыдущий хронометр - тайваньская поделка для подводного плаванья попала под струю воды из-под крана и застыла навсегда, указывая обеими стрелками миг своей кончины: полдень. Разумеется, Команов Артур сделал это не специально, он прекрасно понимал, что тайваньские поделки боятся влаги в любом исполнении. Просто так получилось. 
   Впрочем, Артур особо не расстроился. Он таскал  эти  часы  уже  пятый
год, и они успели изрядно ему поднадоесть. Следующим утром Команов  взял
"стольник" и  отправился  на  рынок  за  новыми  "ходиками",  к  которым
предъявлял одно-единственное требование - он хотел встроенный будильник.
Вот там-то продавец и предложил "говорящие часы".  Помимо  циферблата  и
будильника, они обладали замечательным качеством: при нажатии на  нужную
кнопку  громко  произносили  текущее  время,   да   еще   самостоятельно
предупреждали о времени в конце каждого часа. И стоили  всего  ничего  -
девяносто рублей.
   Обновкой Артур оказался  очень  доволен,  хотя  очень  быстро  у  нее
выявился один существенный  недостаток:  выпирающие  из  корпуса  кнопки
реагировали на малейшее прикосновение рукавов, на прикосновение рукой  к
телу, на столкновение с другими людьми в транспорте или  просто  плотном
потоке. Часы при этом начинали то орать петухом-будильником, то сообщать
точное время.
   На фестиваль Команов попал, как это ни  смешно,  по  знакомству.  Сам
Артур довольно часто участвовал в ролевых играх по Толкиену, и на  одной
из них познакомился с пареньком по  имени  Сергей.  В  отличие  от  всех
прочих,  бегавших  по  игровому  полигону  в   пластмассовых   хоккейных
доспехах, а то и вовсе без  них,  Сергей  появлялся  в  самой  настоящей
кольчуге  с  вплетенными  в  нее  на   груди   широкими   металлическими
пластинами. Короче, по сравнению со всеми остальными -  работал  танком.
Вот он-то и позвонил, по-приятельски сообщив, что  у  деревеньки  Келыма
киношники будут снимать высадку шведского десанта и разгром его дружиной
Александра Невского. Артуру  захотелось  попасть  в  кино  -  вот  он  и
приперся.
   Хоккейных доспехов брать он, естественно, не  стал:  какой  хоккей  в
тринадцатом веке?!  Понадеялся  разжиться  чем-нибудь  на  месте,  купил
четыре бутылки водки, десяток "Сникерсов" - и поехал. План  сработал  на
ура. Познакомившись с  ребятами  из  клуба  "Ливонский  крест",  Команов
раздавил с ними "пузырь", после чего ему пообещали топор, шлем  и  плащ.
Для массовки - сойдет. На радостях они  прикончили  еще  две  бутылки  и
завалились спать. Утром  выяснилось,  что  инсценировка  стала  чересчур
натуральной.
   Поначалу Артур вел себя как  все:  вместе  со  всеми  шел,  не  очень
понимая  куда,  ел  из  общего  котла,  иногда  закусывая  постную  кашу
"Сникерсом". В  общем,  ничем  не  выделялся  и  надеялся,  что  "авось,
обойдется". Однако утром он понял: вконец ополоумевшие  "реконструкторы"
всерьез собираются  штурмовать  какую-то  местную  крепость.  Команов  с
внезапной ясностью представил себе, как ему в  живот  вонзается  длинное
копье со ржавым широким наконечником, как  вонючие  доисторические  люди
поднимают его высоко над собой  и  радостно  визжат,  а  он  сползает  и
сползает вниз по шершавому занозистому древку, а  потом  ему  на  голову
падает камень из катапульты. А потом налетает конница и рубит, рубит его
толстыми короткими мечами... И Команов решил свалить. Он  в  реальном-то
мире столько времени от армии отмазывался - не хватает теперь,  чтобы  в
воображаемом "забрили".
   Пока фестивальщики  обсуждали  кто,  когда  и  куда  поплывет,  Артур
отступил назад, завернул за кусты,  расстегнул  ширинку  джинсов,  делая
вид, что спустился сюда по  нужде,  коротко  оглянулся  в  обе  стороны,
пригнулся и пустился бежать вдоль холма. Отмотав пару сотен  метров,  он
залег в траву под прикрытие кустарника и затаился.
   Томительно потянулось ожидание.  Казалось,  цифры  на  широком  табло
часов застыли в неподвижности, и  отсчитывающая  минуты  позиция  меняет
свои показания всего несколько раз в час.
   Вытерпев немногим более полутора часов, Артур отправился на  разведку
- но почти сразу услышал  человеческие  голова  и  кинулся  обратно  под
прикрытие куста. Свою вылазку он повторил  через  час  -  но  многие  из
фестивальщиков все еще оставались на своих местах.
   Артур решил подождать еще немного, и если "реконструкторы" не уплывут
- уходить через лес назад, в деревни. Местные крестьяне  показались  ему
очень добрыми и гостеприимными людьми. Команов не сомневался, что сможет
отсидеться у них некоторое время - а потом можно отправиться в ближайший
крупный город, объявить  себя  провидцем  и  предсказывать  будущее  или
творить чудеса, исходя из своего образования - Команов  закончил  третий
курс Политеха. То-то все обалдеют, когда он лампочки зажжет! Или  машину
сделает. В общем, за свое ближайшее будущее Артур не беспокоился.
   Примерно через час он  сделал  очередную  вылазку  наверх  и  услышал
переговоры усаживающихся в шлюпку  людей.  Терпение  Команова  кончилось
спустившись вниз, он не  стал  укладываться  под  кусток,  а  решительно
двинулся в лес. Однако уже через несколько  десятков  шагов  под  ногами
захлюпало болото. Провалившись пару раз чуть не  по  колено  и  промочив
ноги Артур, недовольно чертыхаясь, вернулся обратно и улегся  под  куст,
на измятую за день траву. Теперь мечты его стали просты и приземлены: он
мечтал развести  костер  и  высушиться.  Однако  по  костру  сумасшедшие
фестивальщики обнаружат его мгновенно -  а  потому  следовало  набраться
терпения и ждать до победного конца.
   - А ну  выходи!  -  неожиданно  услышал  Артур  у  себя  над  ухом  и
рефлекторно кинулся наутек.
   Не успел он промчаться и десятка метров, как  внизу  зачавкало,  ноги
стали проваливаться в  рыхлый  мох.  В  ближайший  ствол  гулко  ударила
длинная оперенная стрела, и Артур понял, что попался.  Он  поднял  руки,
повернулся и медленно побрел назад.
   На вершине взгорка стоял незнакомый ему "реконструкторщик"  в  темных
доспехах и коричневом плаще. Он спрятал лук и стрелу в колчан, обтянутый
красной, с  желтой  вышивкой,  тканью,  вытянул  из-за  пояса  граненый)
многогранник, скрепленной цепочкой с  короткой  толстой  палкой,  кивнул
головой в сторону лагеря:
   - Иди.
   Команов послушно потопал вперед, поглядывая на встречающихся ратников
и вдруг сообразил, что не знает) из них никого!  Не  помнит  ни  единого
даже внешне! Значит, его сцапали не фестивальщики, а  настоящие  древние
люди! Артур обрадовался: сейчас нужно показать им какое-нибудь  чудо,  и
они сами упадут пред ним на  колени  и  провозгласят  своим  богом.  Вот
только в голову ничего не лезло кроме  Твеновского  "Янки".  Разумеется,
показать солнечное затмение было бы весьма эффектно - вот только  он  не
знал ни сегодняшнего числа, ни... Ни даты хоть одного  затмения  за  всю
историю человечества. Что еще можно  сделать?  Предсказать  будущее?  Из
шестнадцатого века в  голове  крутились  только  Иван  Грозный  и  Борис
Годунов. Правда, он совершенно точно помнил дату основания Петербурга  -
но это случится только через двести лет Показать им пулемет? Так  нет  у
него пулемета! Есть зажигалка. В кармане. Но если попытаться ее достать,
этот дикарь может и звездануть железной свинчаткой по голове.
   Артур дернул рукой, обшлаг рукава скользнул по часам, и  те  радостно
закукарекали. От неожиданности студент дернулся снова - и тикалки  стали
неторопливо и размеренно перечислять, который сейчас час и какая минута.
   "Говорящие часы! - радостно подумал Команов. - Вот то чудо, которое я
могу показать!"
   В этот миг воин схватил его руку за локоть и протянул ее вперед:
   - Вот оно откуда! - крикнул он.
   -  Двадцать  часов  ровно!  -  громко  и   четко   произнесли   часы.
Доисторические дикари испуганно шарахнулись в стороны,  смешно  крестясь
от ужаса, и только один молниеносным движением выхватил саблю и  рубанул
ею сверху вниз.
   Артур даже боли почувствовать не успел - он просто увидел,  как  рука
его немного ниже локтя отделяется, и медленно падает вниз,  разбрызгивая
кровавые капли.
   - А-а-а! - взвыл он от ужасающего зрелища, и схватился здоровой рукой
за обрубок.
   Воины, продолжая креститься, опасливыми пинками  загнали  отрубленную
кисть вместе с часами и куском рукава в костер  и  с  явным  облегчением
вздохнули.
   - Трахнутые ишаки, ублюдки,  долбанные  мудаки,  ебанаты  хреновы!  -
принялся отчаянно ругаться Команов,  к  которому  только  сейчас  пришла
настоящая боль.
   - Он ворожит, ворожит! - отчаянно завопил дикарь, указывая на  Артура
пальцем. Мало было отрубленной руки - по этому сигналу на него  кинулись
сразу все опрокинули на землю и плотно набили рот прошлогодней  листвой.
Потом перекинули на живот, туго стянули руки за спиной,  грубо  схватили
за вывернутые локти отволокли немного в  сторону  и  кинули  на  жесткие
корни березы. В такой ситуации самым разумным было бы потерять  сознание
-  но  сознание  Романова  прочно  держалось  за  свои  позиции,  и  ему
приходилось терпеть обрушившуюся на тело боль.
 
*** 
 
Утром Валентин узнал, что "викинг" по имени Петр - то самый, с раной в животе - больше уже никогда не проснется. "Ярл" заметался, готовый зубами грызть подонков, спрятавшихся за высокий частокол, и опять насел на Росина с требованием начать штурм. 
   - Я сам, лично первым пойду! - горячился он.  -  Вы  только  помогите
стену перескочить! Мы все как один пойдем!
   Костя