клубники.
  - Эти компьютеры совершенно распустились, - проворчал домработник. -
Делают, что хотят.
  Алиса поднялась из-за стола. Начинался первый день каникул, и предстоял
сложный день.


                               Глава вторая


                             БЕРТА И ДЕЛЬФИНЫ

  Алиса прошла к отцу в кабинет.
  На письменном столе лежал миелофон. Он был похож на небольшой фотоаппарат,
в кожаном футляре, с ремешком.
  Рядом с ним была записка, которую Алисин папа, профессор Селезнев,
директор Космического зоопарка, оставил, словно догадался, что Алиса
обязательно туда заглянет:
  "Алиска, не уноси миелофон из дома! Это уникальный прибор! Отец".
  Алиса вздохнула. Плохо не слушаться родителей. Но интересы науки важнее.
  Дверь медленно отворилась, и в комнату втиснулся марсианский богомол.
Богомол был совсем ручным и ласковым. Сначала, когда первых богомолов
привезли с Марса, некоторые люди их боялись, но богомолы оказались
послушными и полезными в домашнем хозяйстве. Например, они могли колоть
орехи своими твердыми челюстями. А кроме того, богомолы любили
жонглировать разными предметами и умели долго стоять на одной ноге.
  - Ой, я даже испугалась! - сказала Алиса богомолу. - Разве можно входить
без стука?
  Богомол сложился, как складная линейка, и ушел под стол. Переживать. Он
считал, что Алиса была неправа.
  Алиса включила видеофон и позвонила Берте Максимовне. Та сидела в кресле и
читала толстую книгу. На Берте был зеленый парик "северная русалка",
зеленые чешуйчатые рейтузы и желтая распашонка.
  - Здравствуй, коллега, - сказала Берта Алисе. - Что нового?
  - У меня каникулы начались, - сказала Алиса. - Как себя чувствует Руслан?
  - Лучше. Вчера прилетал врач из Черноморского центра и сказал, что к
вечеру все будет в порядке. Он, наверно, объелся треской. Кстати, девочка
моя, ты не говорила со своим отцом?
  - Говорила. Но вы же знаете, Берта Максимовна, как он относится к нашей
проблеме.
  - Значит, они не дадут миелофон?
  - Папа сказал, что Черноморский институт дельфиноведения получит аппарат,
когда до него дойдет очередь.
  Алису так и подмывало сказать, что аппарат у нее в руках. Но она отлично
понимала, что Берта - человек ненадежный. Она раструбит на всю Москву, что
заполучила миелофон, и, даже если ничего не получится, будет говорить, что
получилось.
  - Ну ладно, заходи ко мне, крошка, - сказала Берта. - Наши красавицы тебя
с утра ждут не дождутся. Только не сейчас, а через часок, там чистят
бассейн.
  Алиса терпеть не могла, когда ее называли крошкой, малюткой, чижиком или
цыпленком. Такое обращение можно еще понять, если ты дошкольница. Но Берта
все равно бы не поняла, если ей сказать про это. Может быть, даже и
засмеялась. И стала бы рассказывать общим знакомым: "Знаете, эта Алисочка
просто прелесть. Я ее зову крошкой, а она дуется". И так далее.
  Алиса взяла синюю сумку, спрятала туда миелофон, чтобы робот не стал
задавать лишних вопросов, и пошла к Берте. По дороге она вела себя не
лучшим образом. Во-первых, съехала с третьего этажа вниз по перилам;
во-вторых, вызвала такси, хотя надо было пройти всего два квартала;
в-третьих, пока ждала машину, съела две порции мороженого в автомате у
подъезда.
  Машина выскочила из-за угла, фыркнула, разгоняя воздушную подушку, и легла
пузом на бетон. Алиса уселась на белое сиденье и, вместо того чтобы
набрать адрес Берты, наиграла кнопками сложный и длинный маршрут с таким
расчетом, чтобы проехать мимо бассейна у Института времени, заглянуть в
Кунцевский ботанический сад и посмотреть, смонтировали ли уже в Филях
экспериментальные дорожки. О них говорила вчера дикторша Нина.
  Был уже одиннадцатый час, и улицы почти опустели. Москвичи разошлись кто в
детский сад, кто в институт, кто на работу, только на бульварах сидели
бабушки и роботы с детскими колясками.
  У марсианского посольства остановился длинный автобус с герметическими
дверями. Марсианские туристы в нем надевали дыхательные маски, собираясь
выйти на улицу. Один марсианин в маске стоял на земле и ждал, когда можно
будет открыть дверь. Само посольство было похоже на мяч, зарытый до
половины в землю. Там, под куполом, у марсиан свой воздух и свои растения.
Когда Алиса была на Марсе, она тоже ходила в маске. Только богомолам все
равно, каким воздухом дышать.
  Навстречу на четырех автомобилях ехал свадебный кортеж. Машины были
украшены разноцветными лентами и ехали медленно, покачиваясь на воздушных
подушках. Невеста была в длинном белом платье, и на голове у нее была
фата. Наверно, невеста из тех, кто пишет в газетах статьи, что надо
возрождать добрые традиции, подумала Алиса.
  В бассейне, несмотря на предупреждение дикторши Нины, что купаться
холодно, было довольно много народа. Алиса и сама подумала, не выкупаться
ли, но машина уже повернула к мосту, к Ботаническому саду. У сада Алиса
остановила машину и заглянула в киоск у входа. Робот в венке из
одуванчиков дал ей букет сирени, и Алиса положила его рядом с собой на
сиденье. Один цветок, пятилепестковый, Алиса оторвала и съела. На счастье.
  Машина ехала по окружному шоссе, по обе стороны которого поднимался густой
лес. Такси замедлило ход и потом совсем остановилось. Из леса вышло стадо
маралов и, поцокав копытами по шершавой пластиковой поверхности дороги,
перешло на другую сторону, к кедровой роще.
  - Они в виноградники не забредут? - спросила Алиса у такси.
  - Нет, - ответила машина. - Там барьер.
  Маралы вдруг подняли головы, принюхались и мгновенно исчезли в чаще.
  - Чего они испугались? - расстроилась Алиса. Ей хотелось еще посмотреть на
оленей.
  Такси не ответило, да и не надо было отвечать - по шоссе, пригнувшись к
рулям, неслись велосипедисты. Они были в таких ярких разноцветных майках,
что у маралов, наверно, в глазах пошли круги.
  После того как машина проехала молодые посадки каучуковых деревьев,
похожих на осины, Алиса попросила на минутку остановиться в роще финиковых
пальм.
  В роще было светло и спокойно. Только белки прыгали по земле, разыскивая
меж мохнатых стволов завалявшиеся с осени финики. По краю рощи тянулся
невысокий барьер сложенного пластикового купола, который автоматически
накрывал рощу, как только погода портилась. Алиса села под пальмой и
вообразила, что она в Африке, и что белки - вовсе не белки, а мартышки или
даже павианы. Одна из белок подбежала к ней и встала на задние лапки.
  - Не попрошайничай! - укоризненно сказала Алиса. - Ты дикое и вольное
животное.
  Белка ничего не поняла и постучала себя передними лапками по животу.
  - Теперь в Филевский парк, - сказала Алиса.
  Машина осторожно гуднула.
  - Ты чего? - удивилась Алиса.
  - Я подумало, что вы забыли о своих делах.
  - У меня каникулы, - сказала Алиса. - И кроме того, с каких это пор машины
указывают, как себя вести людям?
  - Прошу прощения, - сказало такси, - но, во-первых, я не указывало, а
напоминало, а во-вторых, насколько я могу судить, вы еще далеко не
совершеннолетняя, потому в данном случае я выступаю и в качестве
воспитателя. Если бы вы были дошкольницей, я бы вообще вас не повезло без
разрешения или сопровождения родителей.
  Произнеся такую длинную тираду, такси умолкло и больше до самого конца не
сказало ни слова.
  Машина въехала в жилой пояс. Когда-то здесь стояли довольно скучные
пятиэтажные дома, потом их снесли и поставили вместо них восемнадцать
игл-небоскребов, каждый из которых был не только жильем для нескольких
тысяч человек, но и включал в себя несколько магазинов, мастерских,
станций обслуживания, гаражей, посадочных площадок для флаеров, театр,
бассейн, и клубы. Можно было прожить всю жизнь, не выходя из такого дома,
хотя это, наверно, было бы очень неинтересно.
  Небоскребы стояли на широких полянах и были окружены березовыми рощами,
среди которых росло множество грибов подберезовиков, семена которых и
грибницы привозили каждый год с севера, так что можно было собрать за день
сто корзин, но на следующее утро грибы вырастали снова. Подберезовики были
гордостью жителей этого района, но сами они грибами объелись уже давно и
потому всегда приглашали знакомых собирать грибы вокруг своих домов и даже
посмеивались над грибниками.
  За небоскребами начинался Филевский парк.
  На широкой поляне человек сто любопытных смотрели, как работает
экспериментальная дорожка. Техник в синем комбинезоне стоял посреди
серебряной ленты, которая изгибалась, направляясь в ту сторону, в которую
техник велел ей направляться. На груди техника висел микрофон, и он
объяснял любопытным, как дорожка работает:
  - Если мне хочется, чтобы дорожка привела меня к тому вон большому кусту,
я мысленно говорю ей: направо. И дорожка поворачивает направо.
  Все засмеялись, потому что дорожка так резко повернулась, что техник не
удержался и упал на траву. Дорожка пробежала вперед и замерла.
  Алиса хотела было покататься на новой дорожке, но желающих было так много,
что пришлось бы стоять в очереди полдня, прежде чем удалось бы покататься
самой. Алиса решила лучше подождать, пока такие дорожки построят во всех
парках.
  На соседней полянке тренировались космонавты, вернее, юные космонавты из
ДОСКОСа - Добровольного общества содействия космонавтике. Люк в учебную
ракету был открыт, и ребята по очереди спускались из него на траву по
тросу. Они, наверно, воображали, что динодуки с Юпитера сожрали их трап.
Алиса вернулась к машине. Пора было ехать к Берте.
  Некоторое время машина шла под трубой монорельса, потом повернула к
набережной Москвы-реки и через старый Бородинский мост выехала на
Смоленскую. Солнце спряталось за тучу; наверно, метеорологи опять ошиблись
- даже в двадцать первом веке им верить нельзя. Под тучей висел воздушный
велосипед регулировщика. Велосипед был синий, и регулировщик был в синем,
и туча была синей. Алиса сразу придумала сказку о том, что регулировщик -
сын тучи, и, если станет жарко, он превратится в дождь.
  Вот и зеленые арбатские переулки. Алиса почти вернулась домой. Она
оставила такси на стоянке, устланной разноцветными плитами, забрала букет
сирени, проверила, на месте ли миелофон, и поднялась к Берте Максимовне.
  - Чего же ты так долго? - удивилась Берта.
  - Вы же сами сказали, чтобы через час.
  - Ах да, я совсем забыла! Я думала, мне позвонят из Монтевидео. Там,
знаешь, говорят, достигнут контакт. Видела последний номер нашего
журнала?.. Спасибо за цветы.
  Берта была немного сумасшедшая. Так думала Алиса, но, конечно, никому об
этом не говорила, а перед ребятами даже иногда хвасталась немного своей
дружбой с вице-председателем общества "Дельфины - наши братья". Берте уже
лет пятьдесят, хотя она довольно молодая и носит парики "русалка" или
"гавайский бриз". Она раньше была чемпионом Москвы по подводному плаванию,
а потом вступила в общество "Дельфины - наши братья" и стала в нем
вице-президентом. У нее во дворе дома большой дельфиний бассейн, и она все
время старается найти с ними общий язык. Папа говорил Алисе, что Берта
скоро разучится говорить с людьми и если достигнет взаимопонимания с
дельфинами, то только потому, что будет обходиться без человеческого
языка. Папа, конечно, шутил, но, по правде говоря, они с Бертой - научные
противники. Папа - биолог и директор зоопарка, и он не верит в то, что
дельфины - наши братья. А Алисе очень хотелось в это верить, и из-за этого
у нее с папой были даже настоящие научные споры.
  - Знаешь что, деточка? - сказала Берта, резким движением откидывая на
плечо зеленый локон. - Ты иди к дельфинам, а я потом подойду. Может,
все-таки позвонят из Монтевидео.
  - Хорошо, - сказала Алиса.
  Ей только этого и надо было. Она хотела испытать миелофон без Берты. А
потом положить его на место, чтобы папа не узнал, что она пробовала его на
дельфинах.
  Папа принес миелофон вчера из зоопарка и объяснил, что миелофон
экспериментальный. Он может читать мысли. Конечно, если эти мысли выражены
словами. Папе дали аппарат для опытов с обезьянами, но сегодня он поехал
не в зоопарк, а на совещание и оставил аппарат дома.
  Вчера вечером они с папой испытывали аппарат друг на друге, и Алиса
слышала собственные мысли. Это очень странно - слушать собственные мысли.
Они звучат совсем не так, как кажется тому, кто их думает. Алиса брала в
руки серую коробочку, вставляла в ухо маленький наушник и слушала, как
довольно тоненький голос говорит быстро-быстро: "Не может быть, чтобы мои
мысли... смотри-ка, я слышу собственный голос... Это мой голос? Я подумала
про голос и точно то же самое слышу..."
Алиса с папой попробовали послушать домработника. У домработника мысли
были короткие и не путались, как у Алисы. Домработник думал о том, что
надо подмести под плитой, почистить медаль и (тут люди узнали его страшную
тайну) подзарядить потихоньку аккумуляторы, чтобы ночью, когда все будут
думать, что он спит, почитать при свете собственных глаз "Трех мушкетеров".
  ... Алиса подошла к бассейну. Оба дельфина, узнав ее, наперегонки поплыли
к бетонной кромке. Они по пояс выпрыгивали из воды, чтобы показать, что
они рады видеть гостью.
  - Подождите, - сказала Алиса. - У меня для вас нет ничего вкусного. Берта
мне не велела вас кормить - у Руслана живот болит. Ведь правда?
  Один из дельфинов, которого звали Русланом, перевернулся на спину, чтобы
показать Алисе, что живот у него уже совсем не болит, но Алису это не
разжалобило.
  - Не уплывайте далеко, - сказала Алиса. - Я хочу послушать, есть ли у вас
мысли. Видите, я достаю миелофон. Вы такого аппарата еще никогда не
видели. Он читает мысли. Его придумали врачи, чтобы лечить психических
больных и вообще, чтобы ставить точный диагноз. Мне папа сказал. Понятно?
  Но дельфины ничего не ответили. Они нырнули и поплыли наперегонки по
кругу. Алиса достала из сумки аппарат и, вставив в ухо наушник, нажала
черную кнопку приема. Сначала ничего не было слышно, но когда Алиса
покрутила ручку настройки, то вдруг совершенно явственно услышала мысль
одного из дельфинов:
  "Смотри-ка, что она делает. Наверное, опыт ставит".
  Алиса чуть не закричала "ура". Может, позвать Берту? Нет, надо проверить.
  Один из дельфинов подплыл ближе. Он думал:
  "А на вид просто девчонка. Что же это она делает?"
  - Я читаю твои мысли, - тихо сказала Алиса дельфину. - Понял, глупый?
  Дельфин перевернулся и нырнул. Но мысли его тем не менее были ясно слышны.
  "Может, поговорить с ней? - думал дельфин. - А то она что-то задается..."
Перебивая первую мысль, появилась другая - кто-то еще, наверно, второй
дельфин, подумал: "А я ее знаю, она из дома напротив, ее Алисой зовут".
  "Вот молодец! - подумала Алиса. - Но откуда он знает, что я из дома
напротив?"
И в тот же момент тот же голос, который звучал в миелофоне, сказал вслух,
и довольно громко:
  - Алиса-барбариса, машинку сломаешь, нас не поймаешь!
  Голос раздался, как ни странно, не из бассейна, а сзади.
  Алиса вскочила и обернулась.
  За низенькой бетонной оградой стояли двое мальчишек лет по шести и корчили
ей дурацкие рожи.
  - А ну, уходите сейчас же! - рассердилась Алиса. - Вы мне весь опыт
испортили!
  - Так мы и ушли, дождешься! - сказали мальчишки.
  Но Алиса сделала два шага в их сторону, и мальчишек словно ветром сдуло.
  Алиса огорчилась и снова села на берег бассейна. Опыт провалился. Хорошо
еще, что она не позвала Берту, чтобы рассказать о своем открытии. Ну
ладно, время еще есть. Можно продолжить.
  Алиса снова включила миелофон и, вытянув наружу усик-антенну, направила
его в сторону дельфинов. В ушах потрескивало, и иногда раздавались
какие-то хрюкающие звуки и взвизгивание. Они приближались, когда дельфины
подплывали ближе, и почти совсем пропадали, когда дельфины ныряли или
отплывали к дальней стенке бассейна.
  Так Алиса просидела минут пять, но ничего не дождалась. Наверху открылось
окно, и Берта, высунув зеленую модную голову, сказала:
  - Алисочка, дружок, поднимись ко мне. Звонили из Монтевидео, отличные
новости. И скажи роботу, чтобы он достал из холодильника рыбу.
  - До свидания, - сказала Алиса дельфинам. - Я к вам еще приду.
  Она осторожно, чтобы Берта из окна не увидела, спрятала миелофон и,
сказав, что нужно, роботу, пошла к дому.
  Когда она скрылась за углом, дельфин, по имени Руслан, высунул из воды
курносое рыло и сказал негромко своему соседу на дельфиньем языке:
  - Интересно, что случилось в Монтевидео?
  - Не знаю, - ответил второй дельфин. - Жалко девочку, она так
расстроилась. Может, стоило с ней поговорить?
  - Рано еще, - ответил дельфин Руслан. - Люди не доросли до общения с нами.
Они многого не поймут.
  - К сожалению, ты прав, - сказал второй дельфин. - Взять хотя бы этих
мальчишек. Крайне плохо воспитаны. Один даже кинул в меня палкой.
  И дельфины, резвясь, поплыли вокруг бассейна.


                               Глава третья


                             ТУДЫ-СЮДЫ ДЕДУШКА

  В первый день каникул человеку обычно нечего делать. Вернее, есть что
делать, и дел даже очень много, но трудно придумать, какое из них самое
главное, и человек теряется среди многочисленных возможностей и соблазнов.
  Алиса попрощалась с Бертой Максимовной, вышла на улицу и посмотрела на
воздушные часы, висящие в небе над городом. Часы показывали двенадцать.
Впереди еще был целый день, а за ним пряталось множество совершенно
свободных летних дней, обещанное папой подводное путешествие, экскурсия в
Индию, экспедиция юннатов в пустыню и даже, если мама достанет билеты,
поездка в Париж на трехсотлетие взятия Бастилии, которую парижане уже
специально построили из легкого пластика. Жизнь обещала быть интересной,
но все это относилось к завтрашним дням.
  А пока Алиса отправилась на Гоголевский бульвар. Миелофон лежал в сумке, и
Алиса время от времени похлопывала по сумке ладошкой, чтобы проверить, на
месте ли аппарат. Вообще-то говоря, стоило зайти домой и положить его на
место, но жалко было терять время. Зайдешь домой, робот заставит обедать и
будет говорить, что ты опять похудела, и что я скажу маме, когда она
вернется, и всякие другие жалкие слова. Марсианский богомол попросится
гулять, а гулять с ним - одно мученье: он останавливается у каждого столба
и обнюхивает каждую царапину на мостовой.
  Так что понятно - Алиса домой заходить не стала, а отправилась на бульвар.
  Гоголевский бульвар, широкий и тенистый - говорят, там как-то заблудилась
целая детсадовская группа вместе с руководительницей, - тянется от
Москвы-реки до Арбатской площади, и в него, как реки в длинное и широкое
озеро, впадают зеленые улицы и переулки. Алиса по извилистой тропинке,
мимо апельсиновых деревьев, которые очень красиво цвели, направилась прямо
к старинному памятнику Гоголю. Это печальный памятник. Гоголь сидит,
кутаясь в длинный плащ, - Гоголь хоть и писал веселые книги, сам был
довольно грустным человеком. За памятником, на боковой аллее, должны расти
ранние черешни. Они отцвели уже месяц назад. Вдруг ягоды уже поспели?
  На лавочке сидел старичок с длинной седой бородой, в странной соломенной
шляпе, надвинутой на кустистые брови. Старичок, казалось, дремал, но,
когда Алиса проходила, вернее, пробегала мимо, он поднял голову и сказал:
  - Куда ж ты, пигалица, несешься? Пыль поднимаешь, туды-сюды!
  Алиса остановилась.
  - Я не поднимаю пыли. Здесь же крупный песок, он не пылится.
  - Вот те раз! - удивился старичок, и борода его поднялась и уставилась
пегим концом в Алису. - Вот те раз! Возражаешь, значит? - Дедушка явно был
не в духе.
  И Алиса на всякий случай сказала:
  - Простите, я не нарочно, - и хотела уже бежать дальше.
  Но старичок не дал.
  - Подь сюды, - сказал он. - Тебе говорят!
  - Как так - подь сюды? - удивилась Алиса. - Как-то странно вы
разговариваете.
  - А ты поспорь, поспорь. Сейчас возьму хворостину и отстегаю тебя по
мягкому месту!
  Старичок был совсем необыкновенный. И говорил удивительно. Не то чтобы
Алиса его испугалась, но все-таки ей стало немного не по себе. Больше
никого на аллее не было, а е