ствовать. Они плыли на Гавайские острова, смотрели
на слонов у горы Килиманджаро, ныряли с коралловых рифов Сейшельских
островов и любовались карнавалом Рио-де-Жанейро. Им хотелось, чтобы вокруг
было удобно и красиво.
  Прошло еще несколько десятилетий. Люди наконец перестали воевать друг с
другом, прекратили засорять реки и губить свежий воздух, Земля смогла
отдохнуть. А ее обитатели, наоборот, живя в комфорте, истосковались по
трудностям. Ведь дома было спокойно, красиво и уютно. Рядом были бассейн и
лес с грибами, ягодами и искусственным климатом. И вот люди стали
путешествовать в такие места, куда их раньше и калачом было не заманить.
Целыми семьями они отправлялись в пустыню Гоби, на Северный полюс, в
глубины амазонской сельвы и джунгли Малайзии. Они давали себя кусать
комарам и скорпионам, мучились от недоедания, сырости и жажды - и
возвращались домой счастливые, потому что наконец-то смогли испытать
настоящие трудности!
  Урумчи, когда-то небольшой город, расположенный недалеко от пустыни
Такла-Макан, хребта Каракорум и других негостеприимных мест, стал за
последние годы одним из самых известных центров туризма на Земле.
Небоскребы гостиниц и универмагов видны уже издали, когда туристические
лайнеры делают круг, снижаясь к третьему по величине в Азии аэродрому. Там
уже строится и космопорт, потому что слава грозной пустыни и непреодолимых
гор распространилась по всей Галактике. Завтра тут появятся ушаны,
кустики, брастаки и прочие изнеженные цивилизацией обитатели уютных планет.
  Однако пока еще туристы, хоть их и немало, растворяются в тишине и
просторах гор и каменистых пустынь, вдыхают их ледяной воздух и мертвую
бесконечность и, как правило, очень быстро возвращаются в комфорт гостиниц
города Урумчи, к его подогретым бассейнам и вкусным креветкам сорока двух
роскошных ресторанов. Мало кто из туристов выдерживает в пустыне больше
двух дней, три дня - это героизм, пять - подвиг, равный подвигу Марко
Поло, который прошел те места с караваном из Венеции, правда, очень-очень
давно.
  Хитроумные хозяева этих мест отлично разбираются в психологии туристов и
не мешают им испытывать себя в суровых условиях пустыни. Зато они
принимают все меры, чтобы, возвратившись в Урумчи, путешественники
почувствовали себя в раю и не спешили выбраться оттуда домой. А для того
чтобы помочь рассказывать знакомым об испытаниях в диких местах, в Урумчи
есть множество магазинов, торгующих трофеями путешественников -
синтетическими шкурами барсов и лошадей Пржевальского, буддийскими масками
и статуэтками, сделанными в местных мастерских по древним образцам, и даже
отпечатками следов снежного человека, которого туристы часто ловят, но еще
ни разу не поймали.
  Обо всем этом Алиса имела слабое представление. Поэтому она удивилась,
увидев, какой громадный лайнер отправляется из Лондона в Урумчи с
посадками в Москве и Ташкенте. В тысячеместном корабле почти все места
были заняты, хотя туристский сезон еще и не начинался. Правда, в пустынях
Гоби и Такла-Макан, а также на плато Тибета и на Каракоруме сезон
продолжается круглый год, потому что зимой выжить в пустыне еще труднее,
чем летом, и испытания для туристов начинаются с того момента, когда они
сходят с трапа лайнера.
  Но Алиса об этом тоже не знала и поражалась суете, оживлению и подъему
духа пассажиров лайнера. В уютные кресла усаживались не программисты,
языковеды, вице-президенты фирм или фермеры, а настоящие пустынные волки,
наследники Марко Поло, готовые дать сражение льдам, снежным лавинам и
песчаным бурям и отразить нападения снежных барсов.
  О, как они все были экипированы! В пуховиках, с ледорубами, в кислородных
масках, с мотками веревок через плечо, с термосами, в которых хранился
неприкосновенный запас кипятка и сгущенного молока! Некоторые везли с
собой луки, стрелы и арбалеты, так как более современное оружие у них
отобрали при посадке в лайнер. Не говоря уже об утепленных арктических
палатках, надувных матрацах, котлах для варки плова и баранины... А одна
семья даже везла с собой байдарку, что совсем удивило Алису. Байдарка
почти в четыре метра длиной. Она была сверху затянута кожаным чехлом,
пристегнутым к бортам, и занимала массу места. Ее с трудом уложили в
проходе, и она всем мешала - пассажирам и стюардессам. Но глава семьи
господин Торнсенсен - могучий альбинос с красным лицом и шкиперской
бородкой - вел себя совершенно спокойно и, казалось, не слышал ворчанья
пассажиров. Куда больше переживала госпожа Торнсенсен - толстая пожилая
дама с тремя подбородками и в черном парике, из-под которого были видны ее
собственные рыжие волосы. А вот третья представительница семейства -
девушка лет пятнадцати, маленькая, стройная, скуластая, похожая на
китаянку, только более смуглая, оказалась соседкой Алисы. От нее за два
часа полета от Москвы до Урумчи Алиса узнала многое о семействе
Торнсенсенов. Оказывается, папа Ма Ми - так звали девочку - был не родным
ее отцом, а приемным. Сама Ма Ми родилась в Бирме, но ее родители погибли
во время землетрясения. Тогда многих сирот взяли на воспитание в другие
страны. Вот и досталась осиротевшая малышка норвежской семье Торнсенсенов.
Правда, Торнсенсены жили не в Норвегии, а в Сингапуре, где у папы Кнута
был магазин детских игрушек. Ма Ми Торнсенсен ходила там в колледж, а мама
Клара была председательницей Общества защиты кошек.
  Ма Ми оказалась веселой и разговорчивой девочкой. За свою короткую жизнь
она немало путешествовала и даже жила некоторое время в Италии. Она звала
Алису к себе в гости и расспрашивала ее, зачем та летит в Урумчи. Алисе не
хотелось врать новой знакомой, которая к тому же была года на три старше
ее, но и правду говорить не хотелось, потому что профессор Лу Фу в своем
письме специально просил, чтобы Алиса не рассказывала о поездке к нему. Он
боялся лишних визитеров. Теперь же, оказавшись в шумном, как футбольные
трибуны, туристическом лайнере, Алиса поняла, что опасения старого физика
не были лишены оснований.
  Ма Ми очень быстро рассказывала, как ее папа, любитель рыбной ловли,
прочел где-то, как трудно ловить рыбу на озере Лоб-Нор, и загорелся идеей
испытать свои силы, а то он очень растолстел за прилавком своего магазина
в Сингапуре.
  Он с трудом уломал Ма Ми и госпожу Клару согласиться на эту авантюру, и в
конце концов ее приемная мать дала согласие, а за ней согласилась и Ма Ми.
Впрочем, Ма Ми с самого начала особенно и не сопротивлялась - ей было
интересно увидеть самую грозную пустыню на Земле и поплавать на байдарке,
специально сделанной для этого путешествия, по таинственному и неуловимому
озеру Лоб-Нор, которое, как говорили, этой весной разлилось так, что
берегов не увидишь, потому что зима выдалась мягкой и снежной;
следовательно, озеро стало почти совсем пресным.
  - У нас все есть, - сказала Ма Ми. - И палатка с обогревом, и высокие
сапоги, чтобы подбирать рыбу на мелководье или охотиться на уток. Утки
уже, оказывается, начали свой перелет к северу, и первые стаи появились в
тростниках, окружающих озеро.
  Когда лайнер сделал посадку в Ташкенте, чтобы забрать оттуда еще туристов,
девочки пошли погулять. Вскоре их догнал папа Торнсенсен, который принес
им мороженое в стаканчиках.
  Ма Ми рассказала приемному отцу, что Алиса летит в Урумчи, потому что у
нее там есть знакомая в Педагогическом институте, с которой они будут
проводить биологические опыты. Зовут студентку Ичунь.
  Алиса и в самом деле сказала Ма Ми о себе именно это. Она опасалась, как
бы, узнав о том, что Алиса летит к профессору, Торнсенсены не вцепились в
нее с требованием отвезти их к нему. Тогда профессор, вернее всего,
выгонит не только любопытных туристов, но не поздоровится и самой Алисе.
  - Я не могу дождаться того момента, - громко говорил господин Торнсенсен
девочкам, шагая рядом с ними по разогретому весеннему полю аэродрома в
Ташкенте, - когда я всажу острогу в бок громадного сома!
  Алиса сомневалась, что громадные сомы водятся в пересыхающем да еще
большей частью соленом озере, но зачем спорить с рыболовом и заранее
портить ему настроение?
  Норвежец пригласил Алису навестить их на озере Лоб-Нор и вместе порыбачить
или пострелять птицу. Алиса сразу согласилась. Тут объявили посадку, и
пришлось возвращаться к лайнеру.
  От Ташкента до Урумчи лететь совсем немного - полчаса.
  Прямо от горных вершин лайнер ринулся вниз, на лежащий между хребтов
аэродром в Урумчи, за которым начинались небоскребы гостиниц и казино.
  Странно было осознавать, что уже недалеко отсюда простирается дикая, почти
не тронутая человеком природа.
  Алиса попрощалась с Ма Ми, как только лайнер замер у здания аэропорта. Ма
Ми еще раз пригласила Алису в гости в Сингапур. Потом Торнсенсены с шумом,
спорами и даже ссорясь с другими пассажирами, почти так же тяжело
нагруженными, как и норвежцы, начали вытаскивать из салона свои рюкзаки и
байдарку.
  Алиса поспешила вниз. У барьера ее окликнула круглолицая, толстенькая, с
добрыми глазами студентка Ичунь, которая прибежала встретить Алису к
лайнеру. Ичунь обожала старого профессора и готова была умереть, только бы
ему было хорошо. И больше всего в жизни ее огорчало то, что профессор Лу
Фу не хотел, чтобы кто-то ухаживал за ним или хотя бы жил в его доме. Он
говорил, что за сто лет жизни заработал наконец право последние годы
пожить в свое удовольствие и никого не слушаться. Рассказывая об этом,
пока они шли через зал, Ичунь повела Алису к своему флаеру. Уходя, Алиса
оглянулась. Торнсенсены как раз втаскивали в зал байдарку. Тащили ее
женщины, а сам краснолицый Кнут шумно помогал им советами и командами.
  В тот день Ичунь собиралась сама навестить профессора. А раз багажа у
Алисы не было, то ничто не мешало тут же подняться в воздух и отправиться
к Лу Фу - самому умному, самому доброму, самому чуткому и самому-самому
человеку на Земле.
  - Ты сейчас увидишь, чего он добился в своем оазисе, - говорила Ичунь. - Я
считаю, что его достижения значительнее гравитационного двигателя. Зачем
летать по Вселенной, когда можно отыскать счастье на Земле?
  Это заявление было очень наивным, но вызвано оно было огромной любовью к
профессору, поэтому Алиса не стала спорить, хотя, если бы не изобрели
гравитационного двигателя, Алисе никогда бы не удалось побывать на всех
тех планетах, которые она повидала.
  Ичунь оказалась удивительной болтушкой, а кроме того, ей было интересно
знать обо всем, что происходит в Москве. А когда она услышала, что Алиса
побывала на многих других планетах, то вопросы посыпались втрое быстрее.
  Так они и летели эти полчаса, что занимает путь до оазиса на флаере. Внизу
проносились покрытые снегом горные вершины, затем за тонкой, блестевшей
под солнцем полоской реки потянулась каменная пустыня с желтыми полосами
барханов, а дальше к югу простирались бесконечные пески. Но Ичунь не стала
углубляться в пустыню, а повернула флаер к востоку и повела его довольно
низко над песками. Порой в низинах и на затененных участках скал были
видны белые пятна снега, но вообще-то снега было немного - места здесь
такие сухие, что снег никогда не покрывает пустыню, а если и выпадет, то
вскоре его сдувает жестокими ураганными ветрами - ведь им есть где
разгуляться.
  Странно было представить, что в таких местах могут жить или просто бывать
люди. Алисе даже стало страшновато за отважных туристов. Каково здесь
будет Торнсенсенам, особенно когда зайдет солнце и грянет ночной мороз?
  И тут Алиса увидела зеленое пятнышко на серо-желтом фоне пустыни. Пятнышко
росло и приближалось.
  - Видишь? - спросила Ичунь.
  - Это что?
  - Это и есть оазис профессора Лу Фу, - ответила толстенькая китаянка.
  Флаер сделал круг над зеленым садом, который раскинулся на пологом спуске
к рукаву реки Тарим, несущей по камням ледяную воду к озеру Лоб-Нор, и
опустился на каменной площадке в нескольких метрах от входа в усадьбу
профессора Лу Фу.
  Алиса увидела изысканные литые чугунные ворота, видно привезенные сюда
издалека. Ворота были приоткрыты, так что надпись "Просьба позвонить" на
китайском, русском, английском и уйгурском языках к Алисе и Ичунь не
относилась.
  - Профессор заранее задал воротам программу, - сказала Ичунь, подходя к
ним. - Чтобы они нас встретили, а чужих не пустили.
  - Добро пожаловать, - сказали ворота, когда Алиса вошла.
  - Вообще-то профессор не любит, чтобы к нему заходили любопытные туристы.
Они бывают очень бесцеремонными, а профессор - человек деликатный и слаб
здоровьем, пустые люди его раздражают.
  - Ты права, моя дорогая Ичунь, - послышался молодой голос.
  По дорожке навстречу гостьям медленно шел очень старый, хрупкий, согбенный
человек с жидкой белой бородкой и усами, в черной круглой шапочке. У
человека были большие молодые веселые глаза в тонких морщинках, которые
остались от многих тысяч улыбок.
  За старым профессором, на полшага позади, шла молодая девушка с резкими
чертами лица, карими глазами и такими густыми черными бровями, что они
срослись над переносицей.
  - Я рад видеть юную гостью из Москвы, - сказал старик. - Ты, наверное, уже
догадалась, что я и есть старый отшельник Лу Фу.
  - Конечно, профессор, - ответила Алиса. - Вряд ли вы живете здесь с
братом, который за вас всю жизнь фотографировался.
  Профессор рассмеялся.
  - Познакомься с Фатимой. Фатима - подруга Ичунь, они вместе учатся и
вместе за мной ухаживают, как самые настоящие внучки. Только Ичунь
китаянка, а Фатима - уйгурка. А теперь, когда мы все познакомились, я
предлагаю дорогим гостьям пройти в дом, потому что поднимается зимний
ветер и вы можете замерзнуть.
  Профессор как будто подслушал мамины напутствия!
  - Ой, что вы! - воскликнула Алиса. - Мне совсем не холодно. И если вы не
возражаете, я хотела бы сначала посмотреть ваш сад. Даже с неба он кажется
удивительным и необыкновенным.
  - Пожалуйста, - ответил профессор. - Я люблю показывать свой сад друзьям.
Их у меня осталось не много, и они редко меня навещают, и если бы не
молодежь из Урумчи, я бы совсем закис.
  Но при этом профессор улыбался, и Алиса поняла, что он несколько
преувеличивает. И если у него бывает мало народа, то только потому, что он
сам этого хочет.
  - Следуйте за мной, - пригласил профессор.
  И только тут Алиса поняла, что заворожена взглядом профессора, она даже не
заметила, что он одет в рабочий костюм - наверное, одежду китайского
крестьянина: синюю куртку и синие широкие штаны. На босых ногах, несмотря
на холод, были лишь легкие сандалии.
  Профессор пошел вперед по туннелю, собранному из легких деревянных планок,
оплетенных виноградом так, что внутри было полутемно. И, что самое
удивительное, листья винограда были зелеными, а сверху свисали тяжелые
грозди спелых ягод.
  По обе стороны туннеля в просветах между виноградными листьями были видны
клумбы с розами, пионами и даже флоксами, а далее Алиса заметила полянку,
засаженную хризантемами.
  Когда туннель кончился, они оказались на небольшой лужайке перед домом.
Тут как раз вышло солнце, и в мгновение ока замерший было живой мир оазиса
всполошился и кинулся по своим делам: из густой травы вылетели бабочки и
кузнечики, деловитые шмели и пчелы слетелись к цветам, а муравьи побежали
через дорожки. Запели птицы, они гнездились в кущах деревьев, правда, еще
невысоких, но пышных. Алиса увидела там и клен, и яблони, а ближе к
высокой металлической ограде, литой, как и ворота, стояли сосны вперемежку
с бананами и бамбуком, это было необычно, но красиво.
  - Я опасаюсь не только нежеланных гостей, - сказал профессор. - Ограда
ограничивает действие моих лучей и служит как бы экраном.
  Последних слов старого профессора Алиса не поняла, но она не спешила с
вопросами - ведь профессор обязательно расскажет, чем он занимается и что
за лучи он изобрел.
  Внутри небольшого домика, скромного настолько, что казалось, будто у
отшельника, который здесь живет, нет никаких потребностей и желаний, было
тепло. Солнце било в большие окна, делая еще более заметным скромное
убранство комнат.
  Первая комната служила профессору гостиной, столовой и, очевидно,
кабинетом. Пол в ней был покрыт циновками, посредине стоял невысокий стол,
возле него - два небольших табурета. Третий табурет Алиса увидела справа,
у консоли, на которой стоял компьютер. На стенах было две-три старых
фотографии, на одной Алиса угадала молодого профессора возле космического
гравитоплана древней конструкции, рядом с ним стояла молодая красивая
женщина. Ее Алиса тоже узнала. Это была Сандра Сингха - первый пилот
гравитоплана, которая пропала без вести во время испытательного полета -
космос всегда требовал жертв.
  Что еще было в комнате? Несколько книг на столе, дискеты на консоли,
абажур с черным драконом, вышитым на желтом шелке, древняя статуя Будды,
видно найденная в пустыне...
  - Мне много не нужно, - сказал профессор, указывая гостьям на табуретки. -
Простите, Алиса, если вам у меня покажется не очень уютно. Фатима, ты
угостишь нас чаем?
  Фатима уже исчезла за дверью.
  Дверей было две - одна вела на кухню, другая - в глубину дома, наверное, в
спальню профессора.
  Сначала немного поговорили о том, как Алиса долетела до Урумчи, профессор
расспросил гостью о здоровье ее родителей. Оказалось, что профессор читал
о приключениях Алисы и даже видел документальный фильм о путешествии ее к
центру Земли. Профессор был вовсе не таким отшельником, как могло
показаться. Он сам признался, что получает специальную программу новостей,
а также несколько видеожурналов и внимательно следит за всеми событиями в
мире.
  - Так расскажите, Алиса, - попросил профессор свою гостью, - что за опыты
вы проводили в Москве со своими товарищами и какими были их результаты?
  Профессор разговаривал с Алисой точно так же, как говорил бы со своим
взрослым коллегой, и ничуть не притворялся. Для него на самом деле
совершенно ничего не значил возраст собеседника. Он ценил в людях ум и
доброту. Остальное, как утверждал он, приложится.
  И Алиса совсем не стеснялась, хотя впервые в жизни попала в ситуацию,
когда ее коллеге, к которому она прилетела по делу, почти на девяносто лет
больше, чем ей. И родился он в прошлом веке!
  Алиса рассказала профессору о том, как Аркаша хотел заставить розовый куст
отзываться на классическую музыку, а Пашка Гераскин заставил растение
слушать сутками сплошной рок-дроп и рок-джамп.
  Профессор даже развеселился, особенно когда Алиса рассказала ему, что розы
чуть не завяли после трех часов сплошного рока. Затем Алиса поведала
профессору, как сама впуталась в эту историю, потому что когда-то дедушка
учил ее играть на скрипке.
  - И что же розы? - спросил Лу Фу, когда Алиса рассказала, как принесла на
биостанцию скрипку.
  - Аркаша уверяет, что они шевелили листьями и даже лепестками, правда
чуть-чуть.
  - Вот именно, чуть-чуть, - согласился профессор. - Я должен сказать вам,
коллега, что я проходил через эти опыты. Не удивляйтесь, Алиса. Ведь я
тоже не сразу добился таких результатов.
  И профессор показал на окно, за которым, просвеченные солнечными лучами,
покачивались под ветром ягоды черешни. Дальше стояли апельсиновые деревья,
украшенные тяжелыми оранжевыми плодами.
  - Значит, мы пошли по неправильному пути? - спросила Алиса.
  - Да, ваш путь был тупиковым. Вы могли пригласить целый симфонический
оркестр, но вряд ли даже морковка выросла бы быстрее. Если бы вы немного
подумали, то наверняка догадались бы о том, о чем удалось догадаться мне.
  - Но о чем догадались вы, профессор?
  Алиса посмотрела на Ичунь и Фатиму. Обе студентки глядели на профессора
влюбленными глазами. Они уже давно знали об открытии, но им и в голову не
приходило перебивать или торопить профессора.
  - Ну что ж, покажем нашей московской гостье, что мы научились делать? -
спросил профессор у студенток.
  Обе вскочили.
  - Мы готовы, профессор! - сказала Ичунь.
  - Тогда одевайтесь потеплее - наверху сильный ветер.
  И хоть девушки отказывались одеться, профессор при