т вернуться в Париж и продолжить...
     - Что продолжить? То, чем я занималась до замужества?
     Мисс Элджин не ответила. Возможно, она знала, что я умелая пианистка, и могла бы стать хорошей преподавательницей музыки, но божественной искры во мне не было.
     Пьетро отнял ее у меня. Впрочем нет, если бы она действительно была, я бы никогда не выбрала замужество вместо карьеры.
     На прощание мисс Элджин снова напомнила мне:
     - Все-таки подумай о том, что я тебе советую. И, конечно, приходи снова.
     Я шла обратно и думала об Эсси, о прежних днях ученичества, о будущем, но почему-то у меня перед глазами то и дело возникал Большой дом, полный неясных, расплывчатых лиц, имена которых я теперь знала, но всего лишь имена.
     Очень хорошо помню те дни, когда я сидела в домике Роумы, наблюдая за искусной работой реставраторов, под руками которых вновь оживала древняя мозаика, помню, как ходила к Эсси на чашку чая, иногда играла для нее на фортепьяно. Думаю, Эсси хотелось, чтобы я вернулась к прежней жизни. Она часто говорила мне, что давать уроки музыки - не мое дело.
     Однажды мисс Эсси вдруг сказала:
     - Свадьба будет в воскресенье. Ты бы хотела посмотреть?
     Мы пошли с ней в церковь, и я увидела, как венчались Нейпьер и Эдит. Они шли по проходу между рядами - она прелестная, хрупкая, он - сухощавый и смуглый. Я обратила внимание на его яркие голубые глаза, такие поразительные на темном лице. Я стояла с Эсси у последней скамьи и видела весь их проход под звуки органа, игравшего "Свадебный марш" Мендельсона. У меня возникло странное ощущение, когда они шли вместе, я бы даже сказала - предчувствие... хотя откуда оно могло возникнуть? Возможно, мне просто бросилось в глаза их несоответствие друг другу, они совершенно не сочетались, и это было так очевидно. Невеста была слишком юной, слишком хрупкой, и, может быть, я прочитала на ее лице какой-то знак судьбы. И тогда я подумала: она боится его. Мне вспоминалась наша свадьба с Пьетро, как нам тогда было весело, как мы подшучивали друг над другом, как были влюблены. Бедное дитя, эта Эдит! Нейпьер тоже выглядел не таким уж счастливым. Что выражало его лицо? Покорность, скуку... Неприязнь?
     - В подвенечном платье Эдит выглядит прелестно, - заметила Эсси. - Знаешь, она собирается после медового месяца продолжить занятия музыкой. Сэр Уилльям на этом настаивает.
     - Неужели?
     - Да. У сэра Уилльяма появилась особая любовь к музыке... теперь. А было время, когда он не мог слышать ее в доме. У Эдит есть определенные способности, не очень большие, но играет она неплохо, и было бы жаль бросать.
     После церкви я зашла к Эсси на чашку чая, и она мне рассказала о своих ученицах из Лоувет Стейси. Эдит, по ее словам, умница, Оллегра ленива, а Элис очень старательна.
     - Бедняжка Элис, она понимает, что, если ей дали такую возможность, то она должна трудиться изо всех сил.
     Роума, как и Эсси, считала, что мне следует вернуться в Париж, чтобы продолжить занятия музыкой.
     - Мне кажется, - сказала она, - для тебя это самое правильное решение. Хотя я не совсем уверена, что тебе следует ехать именно в Париж. Ведь там... - не договорив, она начала машинально теребить бирюзовый браслет на руке, не решая напоминать мне о моем замужестве. - Если ты чувствуешь, что это невозможно, то мы придумаем что-нибудь еще.
     - О, Роума, как ты добра! - воскликнула я. - Ты не знаешь, какую поддержку мне оказываешь.
     - Чепуха! - отрезала Роума.
     - Теперь я понимаю, как хорошо иметь сестру.
     - Вполне естественно поддерживать друг друга в такие моменты. Обязательно приезжай ко мне почаще.
     Я улыбнулась и поцеловала ее. Спустя несколько дней я вернулась в Париж. Это была ошибка. Мне следовало бы предвидеть, что я не смогу там долго выдержать, слишком многое было связано с Пьетро. Меня все время преследовала мысль, что теперь, когда нет Пьетро, все в Париже стало другим. Было глупо считать, что я смогу все начать с начала. Ничего у меня не получилось, потому что я намеревалась идти в будущее по дороге, которая вела в прошлое.
     Как был прав Пьетро, когда говорил, что раз прогнав Музу, обратно ее не вернешь.

***

     Я пробыла в Париже три месяца, и тут пришла телеграмма, что Роума исчезла.
     Все произошло как-то невероятно. В тот день Роума начала готовиться к отъезду, так как раскопки были закончены. Отъезд должен был состояться через несколько дней. Утром Роума руководила сборами, а вечером ее не оказалось на месте. Найти ее нигде не могли. Такое впечатление, будто она ушла в никуда.
     Это было совершенно загадочно. Роума исчезла, не оставив никакой записки. Возникло предположение, что она могла внезапно потерять память, и теперь бродит где-то по окрестностям. Однако розыски ничего не дали. И тогда решили, что она пошла поплавать и утонула, ведь море в тех местах довольно опасное.
     Я приехала в Англию в полной растерянности и в подавленном состоянии. Я постоянно вспоминала, как добра была ко мне Роума, как старалась помочь мне справиться с моим горем. В Париже все эти трудные недели я жила одной мыслью: я буду теперь всегда вместе с Роумой, и хотя я потеряла Пьетро - зато я вновь обрела сестру.
     Меня вызывали в полицию. Всего вероятней мне казалось предположение, что она утонула, потому что море там действительно очень опасное. Мне трудно было представить, что Роума могла лишиться памяти, это было совершенно невероятно. Каждый день я ждала каких-то известий. Но ничего так и не прояснилось.
     Кое-кто из коллег Роумы придумал другую версию, будто она неожиданно получила предложение участвовать в какой-то засекреченной экспедиции и уехала в Египет или куда-то еще. Я попыталась заставить себя поверить в это утешительное предположение, но не смогла. Роума была слишком обязательным и ответственным человеком для такого поступка. Что-то помешало Роуме дать мне знать, что случилось. Но что? Что могло помешать, кроме смерти?
     Я убеждала себя, что мысль о смерти преследует меня, потому что за очень короткое время я потеряла стольких близких мне людей. Не может быть, чтобы теперь я еще потеряла и Роуму.
     Я была просто раздавлена обрушившимся на меня несчастьем. Вернувшись в Париж, я расплатилась за свои занятия и поехала в Лондон. Оставаться в Париже я больше была не в силах.
     В Лондоне я сняла маленькую квартиру и поместила объявление, что даю уроки музыки. Учитель из меня вышел не очень хороший, возможно, я была слишком нетерпима к посредственности. Кроме того, я всегда обладала высокими запросами. Немалую роль тут играло и то, что я была женой Пьетро Верлейна. Моего заработка едва хватало. Деньги уплывали с какой-то ужасающей быстротой. Каждый день я жила надеждой услышать что-то о Роуме. Я чувствовала себя совершенно беспомощной, потому что не знала, где, как искать свою сестру. И тут неожиданно я получила письмо от Эсси Эджин.
     Она писала, что приезжает в Лондон и хочет повидаться со мной.
     Только увидев ее, я сразу поняла, что она жаждет поделиться со мной какой-то идеей. Эсси прирожденный устроитель чужих судеб. Своей собственной, насколько я знаю, она никогда не занималась.
     - Я уезжаю из Лоувет Милла, - сообщила она. - Последнее время я неважно себя чувствую, и полагаю, что мне пора ехать к сестре в Шотландию.
     - Но ведь это так далеко!
     - Неважно. Главное то, что я хочу тебе сказать. Как ты смотришь на то, чтобы поехать туда?
     - Куда?
     - В Лоувет Стейси. Обучать тех девиц. Послушай, я уже говорила с сэром Уилльямом. Он малость вышел из себя, когда я ему сказала, что уезжаю. Он ведь хочет, чтобы Эдит продолжала заниматься... ну и другие девушки тоже. И потом в прежние времена у них часто устраивались музыкальные вечера, и сэр Уилльям хотел бы возобновить их, поскольку теперь в Лоувет Стейси появилась молодая чета. И ему пришла в голову мысль, что хорошо бы, если учительница музыки могла бы жить в доме и играть для него и гостей помимо обучения его воспитанниц. Он стал обсуждать этот вопрос со мной, когда я сообщила ему, что ухожу, и тут я сразу же подумала о вас, и сказала, что знаю вдову Пьетро Верлейна, которая сама музыкант. Итак, если ты не против, то он хотел бы, чтобы ты ему написала, и вы обо всем условитесь.
     - Подождите! Подождите! - у меня перехватило дыхание.
     - Ну, сейчас ты будешь изображать из себя застенчивую юную леди и восклицать: "Это так неожиданно!" Но это хороший шине. Так что немедленно решайся, иначе будет поздно. Если ответишь отказом, сэр Уилльям станет искать учительницу музыки через объявления. Но он очень настроен на твой приезд.
     В этот момент у меня перед глазами промелькнули картины: раскопки, маленький домик, те двое, идущие вместе по проходу в церкви. И, конечно, Роума... Роума, ее глаза обращены ко мне с мольбой: "Не забывай меня".
     Я отрывисто спросила у Эсси:
     - Вы верите, что Роума жива?
     Лицо у нее дрогнуло. Она отвернулась и сказала:
     - Я не верю, что она могла уйти, ничего никому не сказав.
     - Но ее могли похитить... или же она находится там, откуда не может дать нам знать о себе. Я хочу выяснить... я должна.
     Мисс Эсси кивнула.
     - Я не говорила сэру Уилльяму, что вы ее сестра. Он очень раздражен всем этим происшествием. Выло слишком много шума. Я даже слышала, будто он сказал, что ему вообще не следовало разрешать эти раскопки. Они и без того привлекли слишком большое внимание к Лоувет Стейси, а тут еще исчезла ваша сестра... Я ему только сказала, что вы Кэролайн Верлейн, вдова знаменитого пианиста.
     - Одним словом, я должна туда ехать в каком-то смысле... инкогнито. То есть скрывать, что имею отношение к Роуме.
     - Честно говоря, я не уверена, что он согласился бы взять вас, если бы знал, что вы сестра Роумы.
     - Возможно, он и прав, - заметила я.
     Мне надо было обдумать это предложение, и мы с Эсси отправились погулять по Кенсингтон Гарденз, где когда-то в детстве я и Роума часто катались на лодке. В ту ночь мне снилась Роума. Она стояла посреди Круглого пруда, протягивала ко мне руки, а вода подымалась все выше и выше... Роума молила: "Кара, помоги, сделай что-нибудь, Кэра!"
     Возможно, этот сон заставил меня принять окончательное решение.
     Я продала хозяйке дома, где снимала две комнаты, те немногие вещи, что у меня были, сдала пианино на хранение и отправилась в Лоувет Стейси.
     Наконец у меня снова появилась цель в жизни. Пьетро я потеряла навсегда, но я попытаюсь найти Роуму.

2

     Поезд сделал остановку у Дуврского монастыря, где сошли несколько человек. Стоянка длилась пять минут. Начали выгружать почту. Когда последние сошедшие с поезда пассажиры ушли с перрона, я вдруг заметила женщину с девочкой лет тринадцати, которые спешили к поезду. Проходя мимо моего вагона, она тоже меня увидела, так как я смотрела, высунув голову в окно. Женщина остановилась, подошла к двери и, войдя в вагон, села с девочкой ко мне в купе. Отдышавшись, женщина сказала:
     - О, Боже, хождение по магазинам всегда так меня утомляет.
     Девочка не произнесла ни слова, но я видела, что обе они с любопытством изучают меня. Почему? - удивилась я. Может быть, я как-то необычно выгляжу? Затем я сообразила, что после Дуврского монастыря поезд проходит через маленькие станции и вполне возможно, что люди, которые едут дальше, обычно местные жители, хорошо знающие друг друга. Значит, по мне сразу видно, что я приезжая.
     Женщина положила несколько пакетов рядом с собой. Один из них упал на пол у моих ног, я подняла его и подала женщине. Так завязался разговор.
     - До чего утомительны эти поезда, - сказала моя попутчица. - И кроме того, здесь так грязно. Вы едете до Рэмзгейта?
     - Нет, я схожу в Лоувет Милле.
     - Правда? И мы тоже. Слава Богу, уже недалеко... еще двадцать миль, и мы на месте... если, конечно, поезд не задержится. Как странно, что вы туда едете. Хотя последнее время у нас стало довольно оживленно. Велись раскопки римского поселения. Ну, вы, наверное, об этом слышали.
     - Вот как! - произнесла я равнодушно.
     - Вы не по этому поводу?
     - О, нет. Я еду в дом, который называется Лоувет Стейси.
     - Господи! Так значит вы и есть та самая молодая дама, которая будет обучать девочек музыке.
     - Да.
     Женщина оживилась.
     - Когда я вас увидела, у меня мелькнула такая мысль. Сюда так мало кто приезжает, и мы уже слышали, что вас ждут именно сегодня.
     - Так вы, значит, из Лоувет Стейси?
     - Нет, нет. Мы живем в Лоувет Милле, но это недалеко. В доме священника. Мой муж настоятель здешнего прихода. Мы друзья Стейси. Девочки оттуда ходят к моему мужу на уроки. Мы живем примерно в миле от Большого дома. Сильвия занимается вместе с ними, верно, Сильвия?
     - Да, мама, - ответила девочка еле слышным голосом. И я подумала, что эта мама, похоже, верховодит всеми в своем доме, в той числе и священником.
     У Сильвии был смущенный вид, но что-то в очертании подбородка и линии губ противоречило этому впечатлению, и я могла себе представить, как быстро улетучивается ее кротость в отсутствии матери.
     - Беру на себя смелость заранее предупредить вас, что настоятель будет просить вас взять и Сильвию себе в ученицы.
     - Сильвия интересуется музыкой? - спросила я, с улыбкой взглянув на девочку, которая не сводила глаз с матери.
     - Заинтересуется, - сказала та твердо.
     Сильвия изобразила слабое подобие улыбки и откинула назад косу. Я заметила, что у нее довольно широкие и плоские пальцы, в которых не заподозришь способность играть на фортепьяно.
     - Я так рада, что вы не из тех археологов, - доверительно сообщила мне женщина. - Я была очень против того, чтобы им позволили копать в Лоувет Стейси.
     - Вы не одобряете работу археологов?
     - Работу! - фыркнула она. - Какой толк от всех их находок. Если бы нам было положено видеть все эти раскопанные ими вещи, они бы не были от нас скрыты.
     Такая поразительная логика противоречила всему, на чем я была воспитана. Эта властная женщина явно ждала, что я выражу свое согласие; мне не хотелось настраивать ее против себя, так как я догадывалась, что она может многое рассказать о Лоувет Стейси, поэтому ответила ничего не значащей улыбкой, внутренне извинившись перед родителями и Роумой.
     - Они явились сюда, перевернули все вверх дном... Господи, невозможно было и шагу ступить, чтобы не натолкнуться на кого-нибудь из них. Всюду их лопаты, ведра... вся земля перекопана, они ведь совершенно испортили несколько акров парка... И с какой целью? Чтобы открыть какие-то развалины!
     - Но ведь археологи работают по всей стране, - мягко напомнила я.
     - Нам они здесь не нужны. Одну из них здесь постиг страшный конец... Хотя, может, и не конец, кто знает, но она исчезла.
     Я внутренне вздрогнула. Но ни в коем случае нельзя было выдать, что я имею какое-то отношение к этой исчезнувшей женщине. Я быстро переспросила:
     - Как исчезла?
     - Это была страшная история. Утром ее видели... а потом она куда-то пропала. И больше не появлялась.
     - И куда она отправилась?
     - Над этим многие ломают голову. Ее звали... Как же ее звали, Сильвия?
     Широкопалые ручки Сильвии с обкусанными ногтями нервно сжались, выдавая ее напряженность, и в какой-то момент мне показалось, что она встревожилась из-за того, что ей кое-что известно об исчезновении Роумы. Но потом я подумала, что она просто трепещет перед матерью, особенно когда та задает ей вопрос, на который она не в состоянии ответить.
     На этот раз Сильвия знала, что сказать:
     - Ее звали мисс Брэнден... мисс Роума Брэнден.
     - Верно. Она была одной из этих нынешних особ, в которых нет ничего женственного. Копаться в земле! Повсюду лазить. Разве это занятие для женщины? И очень может быть, что несчастье случилось в наказание за то, что они вторглись куда не следует. Некоторые прямо так и говорят: этим и должно было кончиться. Существует же поверье о каре за такие дела. Чтобы с этой женщиной ни произошло, это случилось... потому что она вторглась в запретное. Я думаю, это происшествие должно послужить уроком для остальных...
     - Но разве они не уехали? - спросила я.
     - Конечно, уехали. Они как раз упаковывались, когда все произошло. Конечно, отъезд задержался из-за ее исчезновения. По моему мнению, ее унесло течение, когда она купалась. Самое неразумное занятие для женщины - купаться в море! Так легко может унести волнами. А вот местные говорят, что это была месть. Одного из римских богов. Или же кого-нибудь еще, кому не понравилось, что тревожат их подземную обитель. Настоятель и я пытаемся убедить их, что они несут вздор, но с другой стороны, в этом происшествии все-таки есть какая-то, пусть жестокая, но справедливость.
     - А вы когда-нибудь встречались... с той исчезнувшей женщиной?
     - Встречалась! О, нет! Мы с теми людьми не знались, хотя кое-кто из Большого дома был с ними в довольно дружеских отношениях. Знаете, у сэра Уилльяма бывают причуды. Но это очень достойное семейство, и мы, конечно, с ним дружим. Люди одного круга всегда должны держаться вместе. Мы часто видимся и из-за детей. Кстати, я, кажется, не спросила, как вас зовут.
     - Я - Кэролайн Верлейн, миссис Верлейн.
     Я внимательно следила за ее реакцией, не свяжется ли мое имя с Роумой. Хотя Эсси и уверяла меня, что сэр Уилльям не знает, что я сестра Роумы, но после ее исчезновения о ней много писали. Кроме того, Роума приходится Пьетро свояченицей, а Пьетро был знаменитым пианистом, и об их родственных отношениях могли где-нибудь упомянуть. Меня охватило совершенно неоправданная тревога. Было очевидно, что мое имя жене священника ни о чем не говорит.
     - Да, я слышала, что вы вдова, - сказала она. - Откровенно говоря, я думала, что вы намного старше.
     - Я потеряла мужа год назад.
     - Ах, как печально, - она сделала паузу, как бы выражая этим свое сочувствие. - Меня зовут миссис Ренделл, а это... - она кивнула на дочь, - разумеется, мисс Ренделл.
     Я кивнула в знак знакомства.
     - Говорят, у вас много дипломов и тому подобное.
     - Да, имеется несколько.
     - Как это должно быть приятно.
     Я опустила голову, чтобы скрыть улыбку.
     - С Оллегрой, у вас будет много хлопот, в этом я не сомневаюсь. Настоятель говорит, что она может сосредоточиться на чем-нибудь одном только на несколько секунд. Давать ей образование бессмысленно. Она ребенок служанки, даже если... Нет, какой это все-таки позор! У них в доме так все запутано. Очень странно и то, что сэр Уилльям разрешил маленькой Элис Линкрофт тоже брать уроки вместе со всеми. Правда, она такая спокойная девочка. Хотя и с ней та же история. Никакой родственной связи с сэром Уилльямом, как и у тех двоих... Сильвии тоже позволили учиться вместе с этими девочками. Нет, все у них очень непросто.
     Сильвия настороженно вслушивалась в разговор. Бедняжка Сильвия. Ей суждена вечная покорность и молчание. И тут я снова почувствовала прилив благодарности своим родителям: они приучили нас совсем к другому.
     - А кто эта Элис Линкрофт?
     - Дочь домоправительницы. Но имейте в виду, миссис Линкрофт очень важная персона в доме. Она жила в этой семье еще до своего замужества. Была компаньонкой леди Стейси, затем уехала и вернулась после того, как овдовела... вернулась вместе с Элис. Ребенку тогда было всего два года. С тех пор девочка живет в Лоувет Стейси. Если бы она не была таким спокойным ребенком, вряд ли бы ее стали терпеть. Но с ней никаких хлопот... не то, что с Оллегрой. И все-таки принять в дом Элис было непростительной ошибкой. Когда-нибудь эта девочка доставит неприятности. Я часто об этом говорю священнику, и он со мной полностью согласен.
     - А что с леди Стейси?
     - Она умерла довольно давно... Еще до того, как миссис Линкрофт вернулась.
     - Но есть еще одна юная леди, которая будет моей ученицей.
     Миссис Ренделл усмехнулась.
     - Эдит Коуен... или, вернее, теперь Эдит Стейси. Это была довольно странная затея. Я говорила об этом священнику и буду это повто