м образом вы там
оказались.
   - Ну вот, видите, мы оба запутались в паутине интриг. Дорогая  Лотти,
мне кажется, эти  несчастные  музыканты  наконец  добрались  до  финала.
Сегодня вечером мы еще с вами потанцуем и, надеюсь,  поговорим  о  более
приятных вещах. Увы.., мы расстаемся.
   Он отступил на шаг и поклонился.  Затем  он  взял  меня  под  руку  и
проводил к мадам де Гренуар.
   Я была очень расстроена и,  как  ни  странно,  взволнована.  Из  всех
мужчин, с которыми мне доводилось встречаться, он более других напоминал
Дикона. Мадам де Гренуар сплетничала о семействе Турвилей.
   - Знатная семья.., не ровня Обинье, конечно.., но достаточно богатые.
У них есть  замок  где-то  возле  Ангулема  и  отель  в  Париже,  как  у
большинства  знатных  семейств.  Превосходная  партия  и  очаровательный
молодой человек, не так ли?
   Мне было трудно сидеть и слушать ее болтовню, и я обрадовалась, когда
меня пригласили на танец. Я постоянно высматривала его, и пару  раз  мне
это удалось. Он улыбнулся, а глазами сказал, я  была  уверена,  что  при
первой возможности постарается еще раз пригласить меня на танец.
   Наконец я снова танцевала с ним.
   - Для меня это кульминация вечера, - сказал он.  -  Вы  выглядите  не
столь сердитой, как вначале. Теперь вы более высокого мнения обо мне?
   - Я по-прежнему дурно думаю о вас.
   - А я по-прежнему считаю вас очаровательной. Вы знаете,  я  пришел  к
выводу, что грешники часто бывают очаровательными.., чаще, чем святые.
   - Я искренне надеюсь, что Софи не  пострадает.  Я  уверена,  она  вас
вовсе не знает.
   - Я обещаю держать ее в блаженном неведении.
   - Я полагаю, у вас было множество приключений.., с женщинами?
   - Да, - ответил он.
   - Я бы не назвала  их  даже  любовными  интригами,  они  таковыми  не
являются.., просто жалкие мелкие приключения.
   - И вновь вы правы, но самое приятное в них то, что пока они  длятся,
они таковыми не выглядят.
   - У вас современные французские взгляды на жизнь.
   - О, современными их назвать нельзя. Они  устоялись  уже  веками.  Мы
умеем жить, ибо  знаем,  как  устроена  жизнь.  Мы  мудро  стараемся  не
стремиться  к  недостижимому.  Мы  берем  от  жизни  то,  что  она   нам
предлагает, и ни о чем не сожалеем. Это и есть реализм,  принятие  жизни
такой,  какая  она  есть.  Именно  это   является   высшим   достижением
цивилизации. Потому мы и являемся столь чудесными любовниками, веселыми,
очаровательными. Это лишь вопрос опыта. Как ни странно, самая лучшая  из
всех моих любовниц - до сих пор - это та, кого  мой  отец  подобрал  для
меня, когда мне было шестнадцать. Старый французский обычай, знаете  ли.
Мальчик взрослеет. Он может попасть в беду, так что  следует  найти  ему
очаровательную женщину постарше, которая введет его  в  курс  дела.  Это
часть   системы   осмысленных   взглядов   на   жизнь,    которую    мои
соотечественники довели до совершенства.
   - Знаете, мне действительно неприятно  слушать  ваше  хвастовство,  -
сказала я.
   -  Хорошо,  не  будем  говорить  о  столь  очевидных  вещах.  Давайте
поговорим о чем-нибудь другом. Лотти, я очень рад тому,  что  вы  будете
моей сестренкой. Надеюсь, мы сумеем по-настоящему познакомиться  друг  с
другом.
   - Вряд ли.
   - Вы не слишком любезны.
   - Не слишком любезные люди не должны ожидать любезности от других.
   - Вы беспокоитесь за Софи?
   - Да.., очень.
   - Вы очень добры. Вам показалось,  что  с  тех  пор,  как  мы  с  ней
познакомились, она чувствует себя несчастной?
   - Вы прекрасно знаете, как это на нее повлияло. Вот почему...
   -  Вы  недостаточно  глубоко  знаете  жизнь,  дорогая   Лотти.   Софи
счастлива. Это я сделал ее счастливой. Разве это не повод для  гордости?
Завоевать благодарность Софи и ее семьи? Уверяю вас, и дальше все  будет
обстоять точно так же. Мы с Софи будем чудесно  -  жить  вместе,  у  нас
будут  детишки,  и  когда  мы  будем  старыми  и  седыми,   люди   будут
рассказывать о нас, как об идеальной супружеской паре.
   - А вы между тем будете обделывать свои любовные делишки?
   - В этом и есть ключ к счастливой супружеской жизни, о чем  прекрасно
знают все французы.
   - И всем француженкам это известно?
   - Только если они умны.
   - Я представляю себе счастье не так, и рада, что я не француженка.
   - В вас есть нечто сугубо английское, Лотти.
   - Конечно, есть. Я англичанка.  Я  воспитана  в  Англии.  Мне  многое
нравится во Франции, но.., это распутство.., я.., я ненавижу.
   - Но вы не производите впечатление  пуританки,  и  именно  потому  вы
столь восхитительны.  В  вас  есть  теплота..,  и  вы  страстны.  Такого
знатока, как я, вам не обмануть. И при всем  при  том  вы  ведете  такие
чопорные речи.
   Неожиданно он прижал меня к себе. Я ощутила волнение и в то же  время
захотела вырваться и убежать к мадам де Гренуар. Наверное,  по  мне  это
было заметно, так как на его лице появилась извиняющаяся улыбка.
   - Лотти, - сказал  он,  -  мы  будем  встречаться..,  часто.  Я  хочу
понравиться вам.., да, думаю, я сумею вам понравиться.
   - Никогда. Я могу чувствовать лишь жалость  к  бедной  Софи.  Неужели
этот танец никогда не кончится?
   - Увы, он закончится скоро. Но не бойтесь  меня,  мы  с  вами  станем
добрыми друзьями.
   Я постаралась побыстрей расстаться с ним.
   - Вы кажетесь несколько не  в  себе,  дорогая,  -  сказала  мадам  де
Гренуар. - Вы устали?
   - Да, - ответила я, - мне бы хотелось уйти.
   - Не думаю, что вы можете уйти раньше полуночи. Потом, возможно...
   Я продолжала танцевать, едва замечая с кем.  Я  была  расстроена.  Он
очень сильно напоминал мне Дикона. Дикон разговаривал примерно  так  же.
Он никогда не пытался понравиться мне, демонстрируя только положительные
черты. Скорее, он старался подчеркивать свои слабые места. И вот  теперь
этот человек заставил меня все это вспомнить.
   С облегчением я  встретила  окончание  бала.  Я  отправилась  в  свою
комнату и сняла платье. Я сидела  в  нижних  юбках,  расчесывая  волосы,
когда в  комнату  вошла  Софи.  Она  сияла  и,  видимо,  не  чувствовала
усталости.
   Софи села на мою кровать, ее юбки волной легли вокруг; она была такой
молодой, свежей и.., ранимой.
   - Какой чудесный бал! Как тебе понравился Шарль?  Правда,  он  просто
чудо? Какие замечательные истории он рассказывает. Я и не  представляла,
что есть такие люди, как он.
   - Он очень симпатичный, - сказала я.
   - Мне кажется, ты ему понравилась.
   - О.., я не заметила. Почему ты так думаешь?
   - Ну, он так смотрел, когда танцевал с тобой.
   - Так значит, ты видела нас? Разве ты не танцевала?
   - Большую часть времени танцевала. Но во время второго танца я сидела
с твоей матерью и другими женщинами. И все время наблюдала за тобой, - я
почувствовала, что краснею. - И о чем же вы разговаривали?
   - О.., не помню. Какая-то чепуха.
   - Он все время смотрел на тебя.
   - Разговаривая, люди обычно так и делают.
   - Но не настолько.., внимательно. Ты знаешь...
   - Нет, боюсь, что не знаю. Если бы  там  было  что-то  важное,  я  бы
запомнила, ведь верно? Софи, тебе пора спать. Разве ты не устала?
   - Нет. Я чувствую, что могла бы танцевать всю ночь.
   - Но, конечно, с Шарлем.
   - О да, с Шарлем.
   - Спокойной ночи, Софи. Приятных сновидений. Я чуть не вытолкнула  ее
из комнаты, и она пошла,  чтобы  мечтать  о  своем  несравненном  Шарле,
которого на самом деле вовсе не знала.
   Когда  Софи  ушла,  я  набросила  шаль,  так  как  у  меня  появилась
непреодолимое желание поговорить с Лизеттой. Я раздумывала,  следует  ли
рассказать  ей  о  случившемся.  Она  была  весьма  искушенной   особой.
Возможно, она решит, что в этом нет ничего особенного, и скажет, что  не
следует без толку будоражить Софи.
   Я подошла к ее комнате и тихонько постучалась. Ответа не было.
   Я осторожно открыла дверь и на цыпочках вошла в  комнату.  Подойдя  к
краю кровати, я шепнула:
   - Лизетта, ты уже спишь? Проснись. Я хочу с тобой поговорить.
   Постепенно мои глаза  привыкли  к  полумраку,  и  я  разглядела,  что
кровать Лизетты пуста.

***

   В течение последующих дней я часто виделась с Шарлем де Турвилем:  он
использовал любую возможность, чтобы поговорить  со  мной.  Я  старалась
держаться с ним холодно  и  неодобрительно,  так  как  действительно  не
одобряла его поведения; но оказалось, что я,  помимо  воли,  ищу  его  и
расстраиваюсь, если не нахожу. Я не понимала себя,  но  знала,  что  мне
нравится разговаривать с ним. Я старалась  осадить  его,  показать,  как
презираю его образ жизни; но от себя мне не удавалось  скрыть,  что  мне
доставляло  удовольствие  высказывать   ему,   а   он   был   достаточно
проницателен, чтобы понимать это.
   Дело в том, что я была сбита с толку. Я была  слишком  молода,  чтобы
понимать, что происходит. В отличие от Софи я  не  боялась  жизни;  меня
влекло к ней. Я была готова очертя голову броситься во  что  угодно,  не
опасаясь последствий. Позже, начав лучше понимать себя, я осознала,  что
вовсе не была холодной. Мне нужен был опыт. Дикон разбудил меня, когда я
была еще слишком молода, чтобы  понять,  что  физическое  возбуждение  я
превращаю в чувство преданности и в то, что считала  настоящей  любовью.
Теперь появился Шарль де Турвиль, настолько напоминавший Дикона, что это
не могло не вызвать во мне влечения.
   Я была молода и пребывала в неведении, а он, хотя тоже не  был  стар,
уже обладал опытом. Я думаю, он прекрасно понимал  все  происходящее  со
мной и находил это весьма занимательным. Поскольку он был из тех мужчин,
которые  посещают  заведения,  подобные   салону   мадам   Ружмон,   он,
несомненно, искал свежих ощущений, а девушка, столь юная, как я, как раз
и могла  предоставить  их.  Потом  я  поняла,  что  не  было  случайного
совпадения, как сначала считала, в его пребывании в салоне мадам  Ружмон
именно в то время, когда там оказались я и Лизетта. Он  и  раньше  бывал
там регулярно, выискивая девушек, с которыми можно было бы развлечься.
   Естественно, наши семьи часто встречались, а  это  означало,  что  он
почти постоянно находился в нашем доме. Свадьба должна  была  состояться
через три недели, когда уляжется вся шумиха, связанная с бракосочетанием
дофина и Марии-Антуанетты. Между тем  раз  уж  обе  семьи  находились  в
Париже, а мой отец, несомненно, должен был принимать участие в некоторых
церемониях бракосочетания в королевском доме, мы очень часто виделись.
   Турвили тоже дали бал. Я снова танцевала  с  Шарлем  и  на  этот  раз
заметила, что за нами  наблюдает  Софи.  Она  настаивала,  что  я  очень
нравлюсь Шарлю, а, когда я возражала, что, по моему мнению, он оценивает
меня достаточно низко, она уверяла в обратном.
   - О, - сказала я, - он так влюблен в тебя,  что  готов  полюбить  всю
твою семью.
   Это, видимо, ее удовлетворило.
   Увидевшись на следующий день с Лизеттой, я сообщила ей о том, кто  на
самом деле Шарль де Турвиль и какое потрясение я испытала во время бала.
   - Неужели! - воскликнула она и начала смеяться. Но когда я попыталась
продолжить разговор о нем, ее это, судя по всему, не заинтересовало.
   - Надеюсь, он не расскажет о нас, - сказала я.
   - А как он может это сделать? Ему придется объяснить,  как  он  попал
туда.
   - Лизетта, - сказала я, - когда я приходила к тебе после бала,  чтобы
рассказать об этом, тебя не было в постели.
   Она пристально посмотрела на меня и ответила:
   - О.., должно быть, ты зашла именно тогда, когда я  была  на  балконе
вместе со служанками и наблюдала за разъездом гостей. Оттуда открывается
прекрасный вид.
   Я забыла об этом и вспомнила лишь значительно позже.

***

   Это был день свадьбы дофина, и мои родители  отправились  в  Версаль,
чтобы присутствовать на приеме, который устраивали в Стеклянной галерее.
У меня появилось неприятное  чувство,  от  которого  я  никак  не  могла
избавиться. Мои мысли занимали Шарль де Турвиль и его  грядущий  брак  с
Софи. Мне страстно  хотелось  забыть  об  этом  человеке  и  не  ощущать
волнения в его присутствии. Не могу сказать, что он мне нравился..,  мне
на самом деле не нравились его взгляды; но когда его не было, я скучала,
а при его неожиданном появлении испытывала подъем чувств, и не  обращать
на это внимание или подавить это я была не в состоянии.
   Вечером должен был состояться фейерверк, и Шарль с Арманом собирались
отвести нас с Софи туда, где все хорошо было видно. Между тем, во второй
половине дня небо затянуло тучами,  полил  дождь,  засверкали  молнии  и
загрохотал гром.
   Софи, как обычно во время грозы, испугалась. Шарль  заботливо  утешал
ее, а я цинично поглядывала на них. Его явно веселило  мое  отношение  к
происходящему.
   - Никаких поездок в Версаль, - объявил Арман. -  Фейерверков  сегодня
не будет.
   - Народ будет недоволен. Многие с трудом добирались до Версаля только
для того, чтобы полюбоваться фейерверком, - сказал Шарль.
   - Они не могут переложить на  короля  вину  за  грозу,  -  рассмеялся
Арман, - хотя, будьте уверены, некоторые из них постараются это сделать.
   - Я убежден, что фейерверк еще устроят, - добавил Шарль, -  возможно,
прямо здесь, в Париже, что будет  разумнее.  Тогда  можно  обойтись  без
поездки в Версаль.
   - Что за финал свадьбы! - пробормотала я.
   - Народ посчитает это дурным знаком, - заметил Шарль.
   - Бедная новобрачная, - не удержалась  я,  глядя  в  глаза  Шарлю,  -
надеюсь, она будет счастлива.
   - Говорят, она производит впечатление девушки, которая умеет постоять
за себя, - ответил Шарль, не отводя своих глаз. - Очень может быть,  что
ей нужен более мужественный жених, чем наш маленький дофин, так  мне  во
всяком случае кажется.
   - Молчать! - шутливо бросил Арман. - Это попахивает изменой.
   В этот вечер мы вчетвером играли в карты, прислушиваясь к  тому,  как
дождь стучит по стеклам особняка.  На  улицах  было  тихо  -  это  очень
отличалось от того, чего мы могли ожидать, и составляло  явный  контраст
со всей шумихой вокруг королевской свадьбы.
   На следующий день  в  отель  вернулись  мои  родители.  Мать  была  в
восторге от приема, устроенного  в  Версале.  Мы  с  Софи  заставили  ее
рассказать  все  подробности.  Бракосочетание  состоялось  в   дворцовой
церкви, и мои родители удостоились чести присутствовать  при  церемонии.
Это объяснялось тем, что в предках моего отца текла королевская кровь.
   - Бедный маленький дофин! - рассказывала мать,  -  он  казался  таким
несчастным, несмотря на расшитый золотом  костюм.  Ужасно  несчастным  и
неуверенным. Но она была очаровательна. Очень привлекательная девушка..,
такая милая, изящная. В белом парчовом платье на панье  она  была  очень
элегантной. Мы прошли через Стеклянную галерею и главные  апартаменты  в
церковь, около которой были выстроены  швейцарские  гвардейцы.  Ах,  эти
милые дети - новобрачные! Они казались такими юными, что мне  захотелось
плакать, когда они встали на колени перед монсеньером де ла Рош-Аймоном.
Я думала, дофин уронит кольцо и золотые украшения, которые он должен был
надеть на невесту.
   - А что будет с фейерверком? - спросила я.
   - О, его устроят позже.., в Париже. Я думаю, примерно  через  неделю.
Многих эта отмена расстроила. Его непременно нужно сделать, иначе  народ
сочтет себя обманутым. Кстати, маленький дофин, расписываясь на  брачном
контракте, посадил кляксу. Короля, видимо, это очень развеселило.
   - Теперь скажут, что это дурной знак, - заявил Арман. -  И  гроза,  и
клякса.., есть о чем поговорить. А не было ли где-нибудь землетрясения в
день рождения Марии-Антуанетты?
   - В Лиссабоне, - сказал мой отец, - но что общего  имеет  Лиссабон  с
Францией? Народу она понравится. Да-да, они будут  восхищаться  ею,  она
такая хорошенькая.
   - А вот это имеет весьма много общего с Францией, - вставила я, и все
рассмеялись.
   Затем мать начала описывать прием, устроенный королем.
   - Как он постарел! - вздохнула она. - Хорошо, что есть дофин, который
станет наследником.
   - Очень жаль, что мальчик слишком  юн  и  недостаточно  мужествен,  -
добавил граф.
   - Мальчики взрослеют, - напомнила ему мать.
   - Но у некоторых это занимает много времени.
   - Ах, как все было красиво, - продолжала мать. - Хотя  на  улице  уже
стемнело, в галерее было светло, как днем. Я даже не знаю,  сколько  там
было канделябров,  но  в  каждом  горело  по  тридцать  свечей.  Я  сама
сосчитала.  Молодые  выглядели  великолепно,  когда  сидели  за  столом,
покрытым зеленым бархатом, украшенным золотым  шнуром,  с  великолепными
кружевами. Если бы ты только видела. Кстати, народ был  так  разочарован
отменой фейерверка, что  решил  получить  хоть  какое-нибудь  зрелище  и
вломился во дворец. Они ворвались в галерею и смешались с гостями, - она
повернулась к отцу. - Ты знаешь, был такой момент, когда я испугалась.
   - В данном случае в этом не  было  нужды,  -  ответил  отец,  -  Люди
довольны этой свадьбой. В общем-то, они любят дофина и  мечтают  о  том,
чтобы король умер и его место занял внук. Они мечтают вышвырнуть Дюбарри
на улицу, и как только король умрет, именно это и сделают.
   - Я  слышал,  что  невеста  дофина  совершила  небольшую  оплошность,
насмешившую весь двор, - сказал Арман. - Увидев, что  Дюбарри  постоянно
увивается вокруг короля, она поинтересовалась, что входит в  обязанности
прекрасной дамы. "Развлекать короля"
   - ответили ей.  "Тогда,  -  сказала  наша  девочка,  желая  доставить
удовольствие своему новому папа, - я буду с ней соперничать".
   Все рассмеялись.
   - Наступила мертвая тишина, - продолжил  граф,  -  но  Людовик  умеет
превосходно выходить из любых ситуаций, причем все согласны в одном:  ни
у кого при дворе нет таких прекрасных манер. Он погладил ручку маленькой
невесты дофина и сказал, что очень рад тому, что у него появилась  новая
маленькая внучка, так что бедняжка Мария-Антуанетта так  и  не  осознала
свою ошибку.
   - Вскоре она поймет, что к чему, - сказал Арман.
   - Ну что ж, - добавила мать, улыбаясь Софи, - настала пора свадеб.  Я
хочу пожелать счастья всем невестам и женихам.

***

   Дата фейерверка была объявлена: его собирались  устроить  на  площади
Людовика XV, и рабочие  принялись  устанавливать  фонари  на  Елисейских
полях. На самой же площади, возле королевской  статуи,  возводили  нечто
вроде коринфского храма.
   В  эти  майские  дни  на  улицах  было  очень   интересно.   Торговцы
пользовались удобным случаем. Старые рынки  были  забиты  до  отказа,  и
везде, где только можно, устраивали новые временные.  Везде  можно  было
видеть продавцов и покупателей; продавались медальоны, на  которых  была
изображена чета новобрачных и флаги Франции и  Австрии;  на  всех  углах
продавали кофе и лимонад, шла  бойкая  торговля  -  Париж  был  заполнен
людьми, приехавшими на праздники из провинции.
   Было невозможно не поддаться всеобщему  настроению,  тем  более,  что
после  грозы  наступили  ясные  дни,  и  прогулки   доставляли   большое
удовольствие.
   Шарль предложил вчетвером отправиться на прогулку по Елисейским полям
и посмотреть на подготовку к празднеству. Мы могли бы пойти  на  площадь
Людовика XV, взглянуть на коринфский храм, о котором так много  говорили
Во всяком случае у народа появилось развлечение Итак, Шарль, Арман, Софи
и я вышли из дома пораньше.
   У всех было прекрасное  настроение.  Даже  Арман  веселился  на  свой
манер, хотя и заметил, что ненавидит народ - "неумытых", как он  называл
их. Он утверждал, что его просто оскорбляет  их  запах.  Он  был  весьма
привередлив.
   Шарль предупредил его:
   - Только не показывай им своего презрения, дорогой мой. Даже в  такой
день, как сегодня, несмотря на всю лояльность короне,  они  могут  легко
обидеться.
   Софи сияла от счастья,  а  я  пребывала  в  смешанных  чувствах.  Мне
доставляла удовольствие компания Шарля, но я продолжала  твердить  себе,
ч