е ставить под сомнение мои способности. Вы даже
не видели меня в седле.
   - Ах, мисс Лей, - воскликнул он почти насмешливо, - вы  несправедливы  ко
мне. Я сомневаюсь не столько в вашей  способности  обучить  Элвину  верховой
езде, сколько в ее способности этому научиться.
   - Вы хотите сказать, что другие уже  пытались  это  сделать  и  потерпели
неудачу?
   - Я сам пытался, но напрасно.
   - Но, я уверена, что...
   Он махнул рукой, прервав меня на полуслове.
   - Странно видеть этот страх в ребенке, - сказал он. -  Большинство  детей
так же легко научить ездить верхом, как и дышать.
   Тон его стал резким, выражение лица хмурым, и мне хотелось крикнуть  ему:
"Какой же вы отец!" Я представила себе эти уроки - нетерпение,  непонимание,
ожидание чуда. Неудивительно, что ребенок так испугался.
   - Есть люди, которые так и не могут научиться ездить верхом, -  продолжил
он.
   - Есть люди, которые не умеют учить, - вырвалось у меня.
   Он остановился и уставился на меня в крайнем изумлении, и  я  догадалась,
что в его доме никто не смел говорить с ним в подобном тоне.
   Я подумала: ну вот и все. Сейчас мне будет сказано, что  в  моих  услугах
больше не нуждаются и что в конце месяца я могу собрать свои вещи и покинуть
замок.
   У этого человека, похоже, крутой нрав: я видела,  что  он  изо  всех  сил
старается сдержаться. Он продолжал смотреть на меня,  но  угадать  выражение
его светлых глаз я так и не  сумела.  Мне  показалось,  я  прочитала  в  них
презрение. Затем он перевел взгляд на конюшни.
   - Прошу меня извинить, мисс Лей, - произнес он и ушел, оставив меня одну.
***

   Я незамедлительно вернулась к Элвине. Она была в классной комнате.  В  ее
глазах я прочитала обиду и вызов: наверное, она видела, как я  разговаривала
с ее отцом.
   Я сразу перешла к делу.
   - Твой отец разрешил  мне  учить  тебя  верховой  езде.  Как  ты  на  это
смотришь, Элвина?
   Она вся напряглась, и у меня упало сердце. Можно ли научить ездить верхом
ребенка, который так боится лошадей?
   Не дав ей возможности ответить, я быстро продолжила:
   - Мы с моей сестрой, когда были в твоем  возрасте,  очень  любили  ездить
верхом. Она была на два года  моложе  меня,  но  это  не  мешало  нам  обеим
принимать участие во всех состязаниях, которые  устраивались  по  соседству.
Когда эти состязания проводились у нас в деревне, я помню,  это  были  самые
счастливые дни в нашей жизни.
   - У нас здесь тоже устраивают такие состязания, - угрюмо ответила она.
   - Это очень весело. Стоит  только  немного  поупражняться,  и  вскоре  ты
будешь чувствовать себя в седле как дома.
   Немного помолчав, Элвина сказала:
   - Я не смогу. Я не люблю лошадей.
   - Ты не  любишь  лошадей?  Этого  не  может  быть!  -  Со  стороны  могло
показаться, что я сильно шокирована. - Они такие милые, добрейшие создания.
   - А вот и нет. Они не любят меня. Когда я села верхом на Мышку, она вдруг
как поскачет и никак не желала останавливаться, и если бы Тэпперти не поймал
ее за узду, она бы убила меня.
   - Мышка для тебя не годится. Для начала тебе нужен был пони.
   - Потом я пробовала на Кувшинке. Она тоже вредная, только наоборот. Как я
ни старалась, она так и не сдвинулась с  места,  стояла  на  берегу  реки  и
щипала кусты, я тянула за поводья, а она все не шла. А  когда  Билли  Тригай
сказал ей: "Пошли, Кувшинка", - она сразу забыла про кусты и пошла как ни  в
чем не бывало, как будто это я была во всем виновата.
   Я рассмеялась, а  Элвина  взглянула  на  меня  с  ненавистью.  Я  тут  же
поспешила уверить ее, что лошади ведут себя таким образом, только пока  тебя
не знают. Но как только они поймут тебя, они полюбят тебя так сильно, словно
ты их самый близкий друг.
   В ее глазах промелькнуло грустное выражение, а я обрадовалась, потому что
наконец поняла причину ее агрессивности - она была очень одинока и  страстно
желала, чтобы ее любили.
   Я сказала:
   - Послушай, Элвина, пойдем со мной. Посмотрим, что мы сможем сделать.
   Она подозрительно посмотрела на меня и отрицательно покачала  головой.  Я
знала, о чем она подумала. Она решила что я, наверное, хочу ее  проучить  за
упрямство и непослушание и поэтому постараюсь поставить в глупое  и  смешное
положение. Мне захотелось обнять ее,  но  я  хорошо  знала,  что  этим  лишь
отпугну девочку.
   - Прежде чем ты сядешь верхом, тебе следует  усвоить  одну  очень  важную
вещь, - сказала я, словно и не заметила ее отказа. - Ты должна  любить  свою
лошадь, тогда не будешь ее бояться. Как только ты  перестанешь  ее  бояться,
твоя лошадь полюбит тебя. Она будет знать, что ты  ее  хозяйка,  ласковая  и
заботливая. Теперь она внимательно слушала меня.
   -  Когда  лошадь  не  останавливается,  это  значит,  что   она   чего-то
испугалась. Она, как и ты, может испугаться,  а  когда  лошади  боятся,  они
пускаются вскачь. Главное - не показать, что ты  тоже  боишься.  Нужно  лишь
шепнуть ей: "Все хорошо, Мышка. Я с тобой".  Что  касается  Кувшинки  -  она
просто хитрюга. Еще и лентяйка к тому же. Она прекрасно поняла, что  тебе  с
ней не справиться, вот и не слушалась. Но достаточно один раз  показать  ей,
кто хозяин, и она подчинится. Послушалась же она Билли Тригая!
   - Я не знала, что Мышка меня боится, - сказала Элвина.
   - Твой отец хочет, чтобы ты научилась ездить верхом, - сказала я и тут же
пожалела об этом.
   Мне не следовало этого говорить. Мои слова напомнили ей о прошлых страхах
и унижениях, она снова смотрела на меня с испугом, и я  почувствовала  новый
приступ негодования к этому надменному человеку, способному так пренебрегать
чувствами ребенка.
   - Как было бы замечательно удивить его, - сказала я. - Я хочу  сказать...
Вот если бы ты научилась скакать на лошади и прыгать через барьеры, а он  бы
ничего не знал об этом, пока сама ему не покажешь...
   Радость, отразившаяся на ее лице, отозвалась во мне болью, и я в  который
уже раз подумала о том, каким жестоким должен быть человек, способный лишить
своего ребенка любви, которой ей так недостает.
   - Элвина, давай попробуем.
   - Хорошо, - ответила она. - Давайте попробуем. Я пойду надену костюм  для
верховой езды.
   Тут я вспомнила, что у меня нет ничего подходящего. Пока я  жила  у  тети
Аделаиды, мне не  часто  случалось  надевать  амазонку.  Она  сама  неважная
наездница, и ее никогда не приглашали принять участие  в  охоте.  Поэтому  я
тоже была лишена возможности прогуляться верхом. Когда  я  в  последний  раз
примеряла свою амазонку, то заметила, что  ее  в  нескольких  местах  проела
моль. Тогда-то я и смирилась  с  мыслью  о  том,  что  мне  уже  никогда  не
понадобится новое платье для верховой езды.
   Элвина смотрела на меня с недоумением, и я сказала ей:
   - У меня нет подходящего платья.
   Она было расстроилась, но тотчас улыбнулась:
   - Идемте со мной.
   У нее был  почти  заговорщицкий  тон,  и  эта  перемена  в  наших  с  ней
отношениях доставила  мне  огромное  удовольствие:  я  чувствовала,  что  мы
сделали большой шаг навстречу друг другу и нашей дружбе.
   По галерее мы прошли в ту часть дома, куда мне, по словам миссис Полгрей,
ходить  не  позволялось.  Перед  одной  из  комнат  Элвина  остановилась  и,
казалось, собирается с духом, чтобы войти. Наконец она  распахнула  дверь  и
отступила на шаг, пропуская меня вперед: почему-то ей  захотелось,  чтобы  я
вошла первой.
   С первого взгляда можно было определить,  что  это  гардеробная.  Комната
была небольшая, с огромным зеркалом, шифоньером, высоким комодом, шкафом для
белья и дубовым сундуком. В ней, как и во многих других комнатах этого дома,
было две двери. Все комнаты галереи вели одна в другую,  и  в  этой  комнате
вторая дверь тоже стояла слегка приоткрытой. Когда Элвина направилась к ней,
я пошла следом и заглянула в ту комнату.
   Это была спальня - просторная, красиво  обставленная,  на  полу  ковер  в
голубых тонах, на окнах шторы из голубого  бархата,  у  стены  -  кровать  с
пологом. Хотя я знала, что кровать большая,  она  не  казалась  такой  из-за
размера комнаты.
   Заметив, с каким интересом я рассматриваю спальню,  Элвина  расстроилась.
Она подошла к двери и прикрыла ее.
   - Здесь много одежды, - сказала  она,  -  и  в  комоде,  и  в  шифоньере.
Наверняка  найдется  и  платье  для  верховой  езды.  Вы  сможете  подобрать
что-нибудь для себя.
   Она откинула крышку сундука. Чувствовалось, что она взволнована, а я была
так рада, что мне удалось найти ниточку к ее сердцу, что позволила  себе  на
какое-то время забыть о том, что я гувернантка.
   В сундуке лежали платья, юбки, шляпы и обувь.
   Элвина быстро произнесла:
   - На чердаке еще больше одежды. Огромные сундуки с  платьями,  в  которых
ходили еще бабушки и прабабушки.  Когда  у  нас  бывали  гости,  они  любили
надевать старую одежду и разыгрывать спектакли.
   Я вынула дамскую шапочку из черного бобра - несомненно, это была  шапочка
для верховой езды. Я надела ее, и Элвина рассмеялась. Ее  смех  растрогал  и
взволновал меня гораздо сильнее, чем какое-либо  другое  событие  с  момента
моего появления в этом  доме.  Это  был  смех  ребенка,  который  не  привык
смеяться: смущенный и какой-то виноватый. Я твердо решила,  что  отныне  она
будет смеяться часто, не испытывая при этом ни малейшего  чувства  вины  или
стыда.
   Внезапно она замолчала, словно вспомнив о том, где находится.
   - У вас в ней такой забавный вид, мисс, - сказала она.
   Я встала и подошла к зеркалу. Определенно я выглядела не так, как всегда.
Глаза блестят, а волосы под черным мехом отливают  бронзой.  Я  решила,  что
выгляжу несколько более привлекательно, чем всегда, и что Элвина именно  это
имела в виду, сказав, что у меня забавный вид.
   - Сейчас вы совсем не похожи на гувернантку, - объяснила она, извлекая из
сундука платье из черной шерсти, отделанное тесьмой и  бахромой,  с  голубым
воротничком и манжетами. Это была очень элегантная амазонка Приложив  платье
к себе, я сказала:
   - Думаю, оно мне подойдет.
   - Примерьте его, - предложила Элвина  и  добавила,  -  только  не  здесь.
Наденьте его у себя. - Казалось, что ее внезапно охватило  желание  поскорее
уйти из этой комнаты. Она бегом бросилась к двери.
   Я подумала, ей не терпится начать урок, а времени  у  нас  не  так  уж  и
много, так как нам нужно успеть вернуться к чаю,  который  в  Маунт  Меллине
подают ровно в четыре.
   Взяв платье и шапочку, я направилась в свою комнату, а Элвина поспешила к
себе. Оставшись одна, я немедленно примерила амазонку.
   Не могу сказать, что платье сидело идеально, но поскольку у меня  никогда
не было дорогих нарядов, я с готовностью забыла о том, что оно  тесновато  в
талии, да и рукава несколько коротковаты, потому  что  на  меня  из  зеркала
смотрела  незнакомая  женщина.  Надев  меховую  шапочку,  я  осталась  очень
довольна собой.
   Элвина уже переоделась, когда я зашла к  ней.  При  виде  меня  ее  глаза
широко раскрылись, и она принялась рассматривать  меня  с  таким  интересом,
словно видела впервые.
   Мы спустились вниз. В конюшне я велела Билли Тригаю оседлать Кувшинку для
Элвины и какую-нибудь лошадь для меня, поскольку у нас будет  урок  верховой
езды.
   Он глядел на меня с изумлением, и мне пришлось  поторопить  его,  сказав,
что у нас мало времени.
   Когда, наконец, все было готово, я направила свою лошадь к  загону,  ведя
на поводу Кувшинку, на которой сидела Элвина.
   Мы занимались около часа, и, когда пришло время уходить, я поняла, что  в
наших с Элвиной отношениях произошла заметная перемена. Она еще не полностью
доверяла мне - для этого прошло еще слишком мало времени - однако  я  твердо
знала, что Элвина больше не считает меня врагом.
   Я сосредоточила все усилия на том, чтобы  вселить  в  нее  уверенность  в
себе. Я велела ей разговаривать с  лошадью,  заставляла  ее  откидываться  в
седле и смотреть на небо почти лежа на спине у лошади, затем учила ездить  с
закрытыми глазами. Снова  и  снова  я  заставляла  ее  садиться  в  седло  и
спешиваться. Все это время Кувшинка шла шагом,  и  к  концу  нашего  первого
урока Элвина почти избавилась от своего страха, а это было именно то, чего я
добивалась.
   Я с удивлением обнаружила, что уже половина четвертого"  Элвина  казалась
не менее удивленной.
   - Нам нужно немедленно возвращаться, если мы хотим успеть  переодеться  к
чаю, - сказала я.
   Недалеко от того места, где мы занимались, из травы поднялась фигура, и я
с изумлением узнала Питера Нэнселлока.
   Когда мы подъехали к нему, он захлопал.
   - Вот и закончился ваш первый урок, - воскликнул он, глядя на меня.  -  И
прекрасный урок, между прочим. Я не знал, что, помимо  талантов,  вы  еще  и
прекрасная наездница.
   - Вы видели, как мы занимались, дядя Питер? - спросила Элвина.
   - Я наблюдал за вашими успехами последние  полчаса.  Невозможно  выразить
словами мое восхищение. Элвина робко улыбнулась:
   - : Вы в самом деле восхищались нами?
   - Как ни велико искушение одарить комплиментом  двух  прекрасных  дам,  -
произнес он, положив руку на сердце и склонившись в элегантном поклоне, -  я
никогда бы не позволил себе солгать.
   - До этого момента, - сухо парировала я. Заметив,  что  радость  на  лице
Элвины погасла, я сказала:
   - Не вижу ничего достойного восхищения в желании научиться ездить верхом.
Тысячи людей занимаются этим каждый день.
   - Но никогда еще этому искусству не обучали с таким изяществом, и никогда
еще им не овладевали с таким терпением.
   - Твой дядя большой шутник, Элвина, - вставила я.
   - Вы правы, - ответила с грустью Элвина.
   - Интересно знать, пригласят ли меня на чашку чая в классную?
   - Вы пришли повидаться с мистером Тре-Меллином, не так ли? - спросила я.
   - Я пришел для того, чтобы выпить чаю с вами, дорогие дамы.
   Элвина  внезапно  рассмеялась;  было  заметно,  что   она   не   осталась
равнодушной к обаянию этого человека.
   - Мистер Тре-Меллин уехал из Маунт Меллина сразу  после  обеда,  и  я  не
знаю, вернулся ли он.
   - Когда кошки дома нет, мышам раздолье, - протянул  он  негромко,  окинув
меня с ног до головы взглядом, который иначе как наглым не назовешь.
   Я холодно произнесла:
   - Идем, Элвина, нам нужно немедленно возвращаться, если мы хотим успеть к
чаю.
   Я пустила свою лошадь легкой рысью, ведя за собой на поводу  Кувшинку,  и
мы направились в сторону замка.
   Питер Нэнселлок пешком отправился за нами, и когда мы достигли конюшен, я
увидела его идущим в направлении дома.
   Спешившись, мы с Элвиной оставили наших лошадей на попечение  конюхов,  а
сами поспешили наверх.
   Сняв амазонку и переодевшись в свое платье, я на мгновение задержалась  у
зеркала: я выглядела так же  блекло  и  малопривлекательно,  как  это  серое
сукно. Рассердившись на себя из-за собственной глупости, я решила при первой
же возможности  узнать  у  миссис  Полгрей,  прилично  ли  мне  пользоваться
амазонкой. Боюсь, что сегодня днем я вела себя  слишком  импульсивно,  забыв
про свою привычную сдержанность, и всему виной был Коннан Тре-Меллин.
   Взяв в руки черное платье, я собиралась повесить его в  шкаф,  как  вдруг
заметила на талии аккуратно вышитые буквы. "Элис Тре-Меллин", - прочитала  я
и невольно вздрогнула от неожиданности. Наверное, еще не  раз  мне  придется
столкнуться с подобными напоминаниями.
   Теперь мне все стало понятно. Та комната была ее гардеробной, и  спальня,
в которую я заглянула краем глаза, была ее спальней. Как странно, что Элвина
отвела меня туда и отдала мне одежду своей матери.
   Мое сердце бешено колотилось. Как это глупо, сказала я себе. Где  еще  мы
смогли бы найти современное платье для верховой езды? Уж, наверное, не в тех
сундуках на чердаке, о которых говорила Элвина; та  одежда  годилась  только
для маскарада.
   Я веду себя ужасно глупо, подумала я. Почему бы мне и не  воспользоваться
амазонкой Элис? Ей она уже не понадобится. А  я  привыкла  донашивать  чужую
одежду, не так ли?
   Смело взяв в руки платье, я повесила его в свой шкаф.
   Что-то заставило меня подойти к окну и взглянуть на длинные ряды окон.  Я
пыталась угадать, которое из них было окном ее спальни, и,  кажется,  смогла
его отыскать.
   По спине пробежал холодок, я ничего не могла с собой поделать, но тут  же
постаралась взять себя в руки. Она должна быть рада, что  я  воспользовалась
ее платьем.
   Ну, конечно! Разве я не стараюсь помочь ее дочери?
   Я понимала, что пытаюсь успокоить себя - ах, как это все глупо!
   Куда девалось мое здравомыслие? Что бы я ни говорила себе, как  бы  я  ни
пыталась себя успокоить, нельзя было отрицать - мне было бы легче,  если  бы
это платье принадлежало кому угодно, но не Элис.
   В это время в дверь постучали, и я с облегчением увидела миссис Полгрей.
   - Входите же, прошу  вас,  -  воскликнула  я.  -  Я  как  раз  собиралась
разыскать вас.
   Она  вошла  в  комнату,  и  в  ту  минуту  я  почувствовала,  что  успела
привязаться к ней. Она была такая обыкновенная, такая  нормальная,  что  все
мои опасения и фантазии в миг исчезли.
   - Я сегодня давала мисс Элвине урок верховой езды,  -  быстро  сказала  я
прежде, чем она объяснит мне причину своего прихода. - А поскольку у меня не
было подходящего платья, Элвина, кажется, отдала мне платье своей матери.
   В подтверждение своих слов я открыла шкаф. Миссис  Полгрей  утвердительно
кивнула.
   - Я его сегодня надевала. Может быть, мне не стоило этого делать?
   - Вы получили разрешение хозяина давать мисс Элвине уроки верховой езды?
   - Да, конечно. Я с этого начала.
   - В таком случае не о чем волноваться. Он не  будет  возражать,  если  вы
станете носить это платье. Можете спокойно хранить его у себя,  но  надевать
будете только во время занятий верховой ездой.
   - Благодарю вас. Вы успокоили меня. Миссис Полгрей взглянула  на  меня  с
одобрением.
   Ей было приятно, что с моим затруднением я обратилась именно к ней.
   - Внизу в гостиной мистер Питер Нэнселлок, - сказала она.
   - Я знаю, мы видели его, когда возвращались после занятий.
   - Хозяина нет дома, а мистер Питер просит вас с Элвиной присоединиться  к
нему и выпить чаю в гостиной.
   - Но, позволительно ли нам.., то есть, позволительно ли это мне?
   - Конечно, мисс, не вижу в этом ничего дурного. Думаю, что  и  хозяин  не
стал бы возражать, тем более, что мистер Питер сам предложил. Мисс  Дженсен,
пока жила здесь, часто помогала развлекать гостей. Помнится, однажды ее даже
пригласили обедать в столовой вместе со всеми.
   - Да что вы говорите, - сказала я, надеясь, что  мой  ответ  прозвучал  с
должным благоговением.
   - Вы понимаете, мисс, что в доме без хозяйки порой бывает трудно; а когда
джентльмен сам желает, чтобы вы составили ему компанию - честно  говоря,  не
вижу в этом ничего плохого.  Я  предупредила  мистера  Нэнселлока,  что  чай
подадут в красной гостиной и что вы присоединитесь к нему и мисс Элвине, как
только будете готовы. Надеюсь, вы не возражаете?
   - Нет, нет, нисколько не возражаю.
   Миссис Полгрей благосклонно улыбнулась. - Так вы спуститесь вниз?
   - Да, спущусь.
   Она вышла из комнаты столь же величественно, как и вошла. Я улыбнулась не
без некоторого самодовольства. С каждой минутой день  становился  все  более
приятным.
   Когда я вошла в красную гостиную, Элвины еще не было, и  Питер  Нэнселлок
сидел, небрежно развалясь в старинном кресле.
   Увидев меня, он стремительно поднялся.
   - Ах, как мило.
   - Миссис Полгрей сказала, что в мои обязанности входит развлекать  гостей
в отсутствие мистера Тре-Меллина.
   - Как это на вас  похоже  -  немедленно  напомнить,  что  вы  всего  лишь
гувернантка!
   - Я подумала, что это необходимо сделать, поскольку может статься, вы  об
этом забыли.
   - Вы такая очаровательная хозяйка!  Надо  признаться,  вы  совершенно  не
походили на гувернантку во время урока верховой езды.
   - Это из-за платья. Роскошное, но