н теперь присматривать  за  тобой.  Я  ведь  твой
отчим...
   Я рассмеялась:
   - Это не совсем та роль, которую ты сначала выбрал для себя?!
   - Я думаю, ты знаешь мои чувства к тебе.
   - Которые столь удобно перенести на мою мать.
   - Вряд ли твою мать и меня можно назвать молодыми романтиками.
   - Она, кажется, на несколько лет старше тебя.
   - Не намного.
   - Так удобно! Хотя, будь она и на тридцать лет старше, ты бы не  посчитал
это препятствием.
   - Моя бедная печальная Дамаск!
   - Я еще не твоя собственность.
   - Я предан тебе и твоей матери. Эти владения были переданы мне. Я не  мог
лишить вас их. Так что этот брак кажется наилучшим разрешением вопроса.
   - Ты всегда можешь их отобрать.
   - Но думаю, что это будет позволено. Я делаю то, что,  по  моему  мнению,
лучше всего для остальных.
   - А если бы я согласилась выйти за тебя замуж? Что тогда?
   Я видела, как блеснули его глаза.  На  какой-то  момент  опять  появилась
звериная маска.
   - Ты знаешь мои чувства к тебе. - Он шагнул ко мне.
   Я отстранила его.
   - Не забывай, что ты жених, - резко сказала я  и  в  упор  посмотрела  на
него. - Скажи, кто выдал отца? Он сжал кулаки:
   - Хотел бы я это знать.
   - Кто-то предал его, и я не допущу, чтобы об этом забыли, и не успокоюсь,
пока не узнаю, кто сделал это.
   Саймон протянул мне руку. Я посмотрела на нее.
   - Я хочу заключить с тобой союз. Мы оба попытаемся узнать, кто лишил этот
дом счастья и принес смерть лучшему человеку на земле.
   Слезы брызнули из моих глаз. Саймон смотрел на меня  с  нежностью,  и  на
мгновение я пожалела, что подозревала его.
   Я повернулась и убежала обратно в свою комнату. Я не могла  спуститься  в
зал к обеду. Матушка прислала мне куриную ножку и кусок  кукурузного  хлеба,
который я очень любила. Но я не могла есть, а  когда,  наконец,  заснула,  -
думаю, матушка влила в вино немного своего настоя, -  мне  приснился  Саймон
Кейсман. У него была лисья морда, и во сне он показался мне дьяволом.

***

   Меня разрывали сомнения. Матушка и Саймон были добры ко  мне.  Она  поила
меня успокаивающими настоями и приказывала  готовить  мои  любимые  кушанья.
Саймон был терпелив  и  никогда  не  навязывал  своего  общества.  Иногда  я
чувствовала, что он наблюдает за мной, и, когда наши глаза встречались,  его
взгляд сразу становился нежным, будто теперь он  относился  ко  мне,  как  к
горячо любимой дочери.
   Мне казалось, что я этого не вынесу.
   Предполагалось, что свадебная церемония будет скромной. Хотя отец умер не
так давно, вся прислуга уже поняла, что Саймон Кейсман - хозяин.
   Я не могла стряхнуть с себя  оцепенение.  Все  же  скоро  я  должна  буду
принять решение. Но сейчас я была слишком потрясена, чтобы что-то делать,  я
могла лишь равнодушно лежать и верить,  что  с  течением  времени  мое  горе
притупится и я пойму, как мне устроить свою жизнь.
   Временами  ко  мне  приходила  мысль  уехать  к  Кейт.  Но  я  не  хотела
злоупотреблять  гостеприимством  лорда  Ремуса.  Я  знала,  что  с   момента
обвинения отца мое присутствие немного тревожило мужа Кейт.
   Но, я знала, Кейт одержала бы верх, если бы  я  пожелала  приехать.  Дело
было в другом. Каждый вечер с наступлением сумерек через  потайную  дверь  я
пробиралась на Аббатское кладбище к могиле отца. Розмарин, посаженный  мною,
прижился. Я часто думала, что буду бояться, если  мне  придется  в  сумерках
идти вдоль стен Аббатства, призрачных в вечерних тенях,  потом  среди  могил
давно умерших монахов. Но там покоилась дорогая для  меня  голова,  и  я  не
боялась, во мне  появилась  уверенность,  что  мертвые  защищают  тех,  кого
любили, и я чувствовала, что отец не даст меня в обиду.
   Я жила этими посещениями кладбища. По дороге  к  Аббатству  я  вспоминала
дни, когда мы с Кейт пробирались через потайную дверь, чтобы  встретиться  с
Бруно. Я все время думала о нем и очень хотела снова увидеть его.
   Я размышляла о своих чувствах к  Бруно.  Это  как-то  отвлекало  меня  от
настоящих переживаний. Я сравнивала чувства, которые он вызывал  во  мне,  с
любовью к отцу. Я знала об отце все. Я знала, во что он верит, потому что он
открыто говорил мне об этом. Я угадывала его мнение по  любому  вопросу  еще
прежде, чем он произносил его вслух.  Потеря  его  была  равносильна  потере
части меня самой. Но Бруно? Что мне было известно о  Бруно?  Очень  мало.  Я
никогда не понимала его. Казалось, Бруно окружен завесой. Никто не  знал,  о
чем он думает. Возможно, на него сильно повлияло то, что  в  течение  многих
лет он считал себя сверхчеловеком, специально посланным в мир, был уверен  в
своей святости. Потом признание Кезаи и Амброуза, и кровавые  события  вслед
за этим, разорение аббатства Святого Бруно.., как все это  подействовало  на
него? Ведь он почти не заметил происшедшего. Только  отверг  признание  тех,
кто объявил себя его родителями.  Он  был  замкнут,  никогда  ни  с  кем  не
откровенничал, казалось, он не принадлежит этому миру. Но  его  надменность,
его  вспышки  гнева  были  совсем  мирские.   Я   вспомнила   брата   Иоана,
рассказавшего, как Святое Дитя поймали с пирожками,  которые  тот  стащил  с
кухни и соврал, когда его в этом обвинили.
   Я чувствовала себя потерянной и сбитой с толку в  те  дни.  Руперту  тоже
было не по себе. Он не знал, что ждет его  в  будущем.  Он  любил  землю.  Я
помню, как он возвращался  с  полей  радостный,  потому  что  урожай  успели
собрать до дождя. Работники его любили: он был хорошим хозяином и  прекрасно
знал то, что просил выполнить их. Вместе с ними он молотил цепом на гумне, я
видела его  просеивающим  зерно  в  плоской  корзине.  Но  мои  самые  яркие
воспоминания относятся  ко  времени  зимних  окотов,  когда  Руперт,  спасая
маленьких ягнят, нянчил и  кормил  их.  Сеять  и  жать,  выращивать  урожай,
продавать излишки - вот  занятие  для  Руперта.  Иного  он  не  мог  себе  и
представить.
   Однажды, когда я возвращалась с кладбища, меня  кто-то  позвал.  Это  был
Руперт.
   - Дамаск, - окликнул он, догоняя меня, - ты не должна выходить из дома  в
такой час.
   - Я буду выходить, когда захочу, - отрезала я.
   - Это небезопасно, Дамаск. Вокруг бродят грабители.
   - Я не боюсь их.
   - Но это опасно.
   Я отвернулась, а он сказал:
   - Дамаск, не уходи. Я хочу поговорить с тобой.
   - Я слушаю тебя.
   - Я часто думаю о будущем. Что будет со всеми нами?
   - Поживем - увидим.
   - Грядут перемены. У нас новый хозяин в доме.
   - До сих пор изменений было мало,  но,  несомненно,  они  наступят  после
свадьбы.
   - И что потом, Дамаск? Я много лет работал для твоего  отца.  Он  обещал,
что настанет день - и часть земель, которые я обрабатывал, станут моими. Он,
конечно, надеялся, что мы поженимся, - проговорил с сожалением Руперт.
   Я поспешно ответила:
   - Отец понимал, что браки совершаются только между теми, кто  любит  друг
друга. Он первый сказал бы, что каждый должен добровольно  вступать  в  этот
союз.
   - А ты считаешь, что не могла бы выйти за меня замуж?
   - Сейчас я не думаю о браке.
   - Дамаск, у лорда Ремуса несколько поместий, и Кейт клянется, что настоит
на том, чтобы он подарил одно мне.
   - В таком случае, тебе не нужно беспокоиться о своем будущем.
   - Если бы ты разделила его со мной, мы могли бы отправиться туда вместе.
   Я покачала головой. Он вздохнул и добавил:
   - Твой отец хотел этого.
   - Он хотел только, чтобы я была счастлива.
   - Я сделаю тебя счастливой, насколько это возможно для тебя сейчас, когда
ты потеряла его. Я буду жить только для тебя.  Я  буду  заботиться  о  тебе,
лелеять тебя.
   - Я знаю это.
   -  Будь  моей  женой,  Дамаск.  Уйдем  отсюда.  Ты   будешь   в   большей
безопасности, чем сейчас, потому что родственники  человека,  обвиненного  в
измене, постоянно подвергаются риску. Одно неосторожное слово,  даже  взгляд
могут вменить тебе в вину. Став моей женой, ты изменишь фамилию, никто и  не
подумает, что твой отец...
   Я резко повернулась к нему:
   - Ты думаешь, я хочу этого? Я горжусь своим отцом!
   Я убежала от него в комнату. Заперла дверь и заплакала.  Это  были  слезы
горя и гнева. Неужели я никогда не оправлюсь от своей потери? И  как  Руперт
посмел даже подумать, что я когда-нибудь захочу отказаться от своего отца. Я
стала думать о Руперте. Он хороший и добрый. Он не  хотел  обидеть  меня.  Я
подошла к окну и посмотрела в сторону Аббатства. Я смогла  разглядеть  серую
башню. Я подумала о кладбище - каким призрачным  оно  выглядит  сейчас,  при
слабом свете луны, падающем на надгробия могил давно умерших монахов.
   Внезапно поползли слухи, что в Аббатстве появился призрак. Возвращавшиеся
домой в сумерках фермер с женой увидели, как  из  стены  Аббатства  появился
монах. Казалось, он прошел сквозь камни.
   Все поверили этому. Ведь только подумать о тех двоих, повешенных у  ворот
Аббатства, и о  монахе,  что  хотел  убежать  в  Лондон  с  сокровищами,  но
пойманном и казненном,  и  еще  о  брате  Амброузе,  убившем  Ролфа  Уивера.
Вспоминали и об аббате, умершем от разрыва сердца. Вполне понятно,  что  они
не могли успокоиться в своих могилах и возвращались туда,  где  они  жили  и
страдали.
   Люди боялись подходить к Аббатству с наступлением темноты.  Но  даже  при
дневном свете никто не отваживался ходить туда в одиночку.
   Как ни странно, я не чувствовала  страха  и  продолжала  навещать  могилу
отца.

***

   Моя матушка стала женою Саймона Кейсмана, и после свадьбы в дом незаметно
прокрались перемены. Сначала их было трудно уловить, но, тем не  менее,  они
были. Слуги почувствовали изменения в управлении домом. Саймон не  собирался
быть снисходительным господином, каким был мой отец. Он расхаживал по имению
с хозяйским видом. При встрече слуги должны были кланяться ему,  а  служанки
делать реверанс. Он тщательно проверял  домашние  счета,  уволил  нескольких
слуг за ненадобностью. Нищие уже не были уверены в том,  что  найдут  у  нас
кров и пищу. Саймон распорядился не привечать путников, чтобы они не считали
наш дом постоялым двором, и не потому, что их было  много,  -  после  смерти
отца, зная, что он обвинен и приговорен, они боялись даже близко подходить к
нашему дому. Теперь же, когда в имении был  новый  хозяин,  они  без  боязни
могли прийти, но Саймон Кейсман приказал не поощрять их.
   Я заметила, что матушка стала нервной.  Она  старалась  угодить  Саймону,
соглашаясь со всем,  что  он  говорил.  Но  больше  всего  вызывало  во  мне
отвращение то, что она его обожала. Я приходила в ярость, вспоминая, как она
не ценила моего отца.
   Мое горе стало утихать, и я стала обращать больше внимания на окружающих.
   Однажды  я  обнаружила  надпись  на  железных  воротах   усадьбы.   Буквы
складывались в "Кейсман-корт" До этого дом не имел названия, он был известен
просто как имение адвоката Фарланда. Увидя эти буквы, я почти заплакала.
   Саймон Кейсман был хозяином и хотел, чтобы все знали это. Он желал, чтобы
все знали, что мы живем от его щедрот. Матушка обязана была представлять ему
счета по хозяйству - при отце она никогда не делала этого. Она была отличная
и экономная хозяйка, но я заметила, что по пятницам, представляя счета,  она
заметно нервничала.
   Положение Руперта изменилось. Его больше не считали членом семьи. Он  был
просто работник, хотя и старший, и не имел права сам принимать решения.
   Только меня оставили в покое. Меня не заставляли выходить к обеду, если я
этого не хотела, не призывали к порядку и не принуждали помогать по  дому  Я
часто  ловила  на  себе  странный  взгляд  Саймона.  Я  относилась  к   нему
подозрительно, не любила его и постоянно искала лисью  маску  на  его  лице.
Казалось, она проступила еще отчетливее. Его взгляд стал острее и еще  более
походил на звериный.  Я  все  время  была  настороже,  я  ненавидела  его  и
внесенные им в дом перемены, так как они еще больше напоминали мне  о  былых
днях и о моем дорогом отце.
   Меньше чем через два месяца после свадьбы матушка сказала мне,  что  ждет
ребенка. Я пришла в ужас, хотя, конечно, это было вполне  естественно.  Моей
матери исполнилось тридцать шесть лет, и она  была  еще  достаточно  молода,
чтобы родить ребенка. Но то, что это произойдет  так  скоро,  представлялось
мне оскорблением памяти отца и вызывало отвращение. Как она изменилась!  Она
казалась мне дурочкой.  Она  вела  себя,  как  молоденькая  жена,  ожидающая
первенца.
   Саймон Кейсман был в восторге. Он считал себя победителем. Он  знал,  что
мой отец очень хотел иметь большую семью, но у него родилась лишь одна дочь.
   Я поняла, что хочу уехать, и  решила  написать  Кейт  письмо  с  просьбой
приютить меня.
   Через несколько дней после этого Саймон встретил меня в саду и сказал:
   - Дамаск, я так мало вижу тебя. Можно подумать,  ты  намеренно  избегаешь
меня.
   - Что же, ты прав.
   - Я чем-нибудь оскорбил тебя?
   - Очень многим.
   - Сожалею.
   - Не похоже.
   - Понимаешь, Дамаск, надо смиряться с обстоятельствами,  даже  когда  они
против нас. И ты знаешь, что всегда нравилась мне.
   - Знаю, ты предлагал мне стать твоей женой.
   - И ты немного обижена тем, что я женился на другой.
   - Не за себя - за других.
   - Она вполне удовлетворена.
   - Ее легко удовлетворить.
   - С удовольствием скажу, она никогда не  была  удовлетворена  более,  чем
сейчас.
   - Что же, тогда у тебя не жизнь, а сплошные удовольствия.
   - Конечно, например, сейчас я с удовольствием разговариваю с тобой.
   - А мне это не доставляет радости, - резко ответила я.
   - Мне жаль, что я взял то, что должно было принадлежать тебе.
   - Ты лжешь. Ты счастлив, получив то, что всегда хотел.
   - Я не получил всего, что хотел.
   - Разве? Всего лишь прекрасный дом  и  хорошие  земли.  И  тебе  все  еще
мало...
   - Я слышал, что ты хочешь уехать к кузине.
   - Не говори мне, что ты намерен запретить мне это.
   - У меня и в мыслях этого нет.
   - Я рада, потому что это было бы бесполезно.
   - Давай будем друзьями, Дамаск. Я хочу сказать тебе, что, сколько  бы  ты
ни пожелала здесь оставаться, тебе всегда рады.
   - Весьма милостивый поступок разрешить мне остаться гостем в  собственном
доме.
   - Ты же знаешь, что дом принадлежит мне.
   - Я знаю, что ты отобрал его у нас.
   - Он был мне пожалован.
   - А ты можешь мне сказать, за какие заслуги? Это вопрос,  над  которым  я
уже давно размышляю.
   - Ты же можешь догадаться! Я здесь долго жил, и у меня достаточно связей.
Я  согласился  жениться  на  вдове  предыдущего  хозяина,  что   значительно
облегчало трудное положение семьи. Вполне приемлемое решение.
   - Только для тебя. - Я повернулась и ушла.

***

   Руперт попросил меня встретиться с ним в орешнике. Раньше это  было  моим
любимым местом, но в нем находился  домик,  в  котором  отец  прятал  Эймоса
Кармена, и теперь оно слишком болезненно напоминало о случившемся.
   Руперт взял меня за руку:
   - Дамаск, у меня серьезный разговор к тебе.
   - Да, Руперт.
   - Я уезжаю. Лорд Ремус, по просьбе Кейт, предложил  мне  ферму.  Я  стану
управляющим, и скоро она станет моей.
   - Ее брак оказался благом не только для нее, но и для тебя.
   - Дамаск, ты ожесточилась.
   - Обстоятельства меняют нас.
   - Вспомни, в жизни есть много хорошего.
   - Только не для меня.
   - Конечно, сейчас тебе тяжело, но так будет не всегда.  Мир,  который  мы
знали, рухнул. Мы должны строить новую жизнь.
   - У тебя это отлично получится на твоей новой ферме. Ты уедешь  отсюда  и
забудешь нас.
   - Это правда, Дамаск, я встречу новых людей. Я  знаю,  повседневные  дела
оттесняют воспоминания о прошлом, но я никогда не смогу забыть тебя.
   - Это легко сказать.
   - Я любил твоего отца, Дамаск, и люблю тебя.
   - Я была его дочерью. Ты думаешь, твою любовь можно сравнить с моей?
   - Все равно это была любовь. Я сжала его руку:
   - Я никогда не забуду, как ты рисковал, пытаясь  выкрасть  для  меня  его
голову. - Слезы потекли по моим щекам, Руперт привлек меня к  себе  и  нежно
поцеловал.
   И вдруг я поняла, что если  я  не  смогу  испытать  с  Рупертом  большого
чувства, о котором мечтала, то, по крайней  мере,  смогу  найти  утешение  и
поддержку и уеду из этого дома. Для меня много значило то,  что  я  не  буду
видеть мою мать и Саймона Кейсмана вместе. Покинуть этот дом.., я никогда не
думала об этом. Я мечтала, что состарюсь в нем, а мои дети  будут  играть  в
саду, в котором играла я сама. И  мой  отец  будет  радоваться  внукам.  Эта
фантазия никогда не станет реальностью. А Руперт предлагал мне утешение.  Он
советовал забыть мое горе и начать новую жизнь.
   - Ферма недалеко отсюда, - сказал он. - Между этими землями  и  владением
Ремуса, недалеко от Хэмптона. Я буду жить рядом с  тобой  и  Кейт  Мы  можем
часто встречаться.., если ты не примешь моего предложения. Но я надеюсь, что
ты уедешь со мной, Дамаск, и я смогу заботиться о тебе.
   - Руперт, - взволнованно ответила я, - ты прекрасный человек.  Как  бы  я
хотела полюбить тебя, как должна любить мужа.
   - Это придет, Дамаск. Со временем это придет. Я покачала головой.
   - А если нет? Я обману твои чувства, Руперт.
   - Ты никогда не можешь никого обмануть.
   - Ты не знаешь меня. Иногда мне кажется, что  я  и  сама  не  знаю  себя.
Уехать отсюда... О, Руперт, я никогда об этом не думала. Я ведь  часто  хожу
на могилу отца...
   - Я знаю, и меня тревожит, что ты бродишь по земле Аббатства одна.
   - Ты боишься, что там меня подстерегает беда?
   - Я боюсь негодяев, которые могут подстерегать тебя там.
   - Монахов, возвращающихся в свой старый дом, или призраков?
   - Мне тревожно за тебя, Дамаск, давай похороним  останки  твоего  отца  в
другом месте. Возьмем их с собой. Мы можем сделать святилище в  нашем  новом
доме, и тогда они постоянно будут с тобой. А  потом  ты  построишь  для  них
гробницу.
   - О, Руперт, с тех пор, как  умер  отец,  ты  понимаешь  меня  как  никто
другой...
   - Тогда уезжай со мной, Дамаск. Уходи из этого дома,  который  стал  тебе
чужим, от людей, которые противны тебе.
   Казалось, я так и должна была поступить, но я колебалась. Неужели жизнь -
всегда компромисс? Я подумала о Кейт, вышедшей замуж за  лорда  Ремуса  ради
тех благ, которые он ей дал. Лорд Ремус дал Кейт  драгоценности,  богатство,
место при дворе, и я презирала ее за меркантильность. Но если я соглашусь на
предложение Руперта, значит, и я поступлю так же.
   - Я не уверена, Руперт,  я  не  знаю,  как  поступить.  Дай  мне  немного
подумать.
   Он нежно взял меня за руку. Я знала, как он терпелив, и почувствовала его
радость.
   - Подумай. Ты же знаешь,  я  не  хочу,  чтобы  ты  делала  то,  что  тебе
противно. Помни и о том, что это было и желание твоего отца.
   Я помнила об этом, и это тяжелым грузом лежало на мне.
   В ту ночь в своей комнате я думала о том, что, наверное  выйду  замуж  за
Руперта. Мне было стыдно, что когда-то я  думала,  что  он  сватается  из-за
приданого. Я не правильно судила о нем.
   Теперь я не была завидной невестой, а он все еще хотел жениться на мне.
   Эта мысль заставила почувствовать к нему нежность.

***

   И все же я не могла решиться. Я была в саду, размышляя о  будущем,  когда
появился Саймон Кейсман.
   Он сел рядом:
   - Клянусь, короткие волосы тебе к  лицу.  Ты  стала  даже  красивее,  чем
тогда, когда они были у тебя ниже пояса.
   - Я никогда не блистала красотой и не считала свои волосы украшением.
   - Твое остроумие всегда забавляло меня.
   - Я рада, что тебя можно так легко позабавить. Это благословение  в  этом
печальном мире.
   - Ах, перестань, падчерица. Надеюсь, ты не впала в меланхолию?
   - Учитывая, сколько выпало на мою долю в этом году, конечно, нет.
   - Я бы хотел видеть тебя счастливой.
   - Единственное, что может сделать меня счастливой, - это увидеть,  как  в
сад  входит  отец,  живой