продолжал убеждать меня:
   - Есть две веские причины, по которым тебе следовало бы  вернуться  в
Англию. Первая заключается в том, что ты нужна мне, а я тебе. А вторая -
в том, что сейчас ты живешь в очень  ненадежной  стране.  Ты  замкнулась
здесь в глуши и забыла об этом. Надеюсь, ты не забыла, что  случилось  с
твоей матерью?
   Я покачала головой.
   - Не забыла, - страстно ответила я.
   - Почему это случилось? Спроси себя..  Во  Франции  брожение,  я  это
знаю. Я обязан это знать.
   - Тайная миссия? - спросила я.
   - Совершенно очевидно, что если у Франции неприятности,  то  нам,  по
другую сторону пролива, не стоит  слишком  сожалеть  об  этом.  Французы
заслуживают того, что с ними произойдет. А произойдет это  скоро,  помни
об этом, Лотти. Это носится в воздухе. Умные люди в этом не сомневаются.
Оглянись назад.  Людовик  XIV  оставил  сильную  Францию,  но  за  время
правления   Людовика   XV   богатства   Франции   были    растранжирены.
Разорительные капризы  этого  короля  разъярили  народ.  Они  ненавидели
Помпадур и Дюбарри. Всю эту роскошь.., кареты на улицах.., дорогостоящие
увеселения.., целые состояния, растраченные аристократами  на  роскошные
платья и драгоценности, - все это бралось на заметку.  А  рядом  с  этим
бедность.., настоящая нищета. Такие контрасты есть и в  других  странах,
но ни у кого не хватило дурости привлекать к ним такое внимание.  Страна
практически  обанкротилась.  Теперь  у  власти  молодой   идеалистически
настроенный король с  экстравагантной  женой-австриячкой  -  а  французы
ненавидят иностранцев, Страна наводнена агитаторами, единственная задача
которых - вызвать недовольство. Они начали с "мучной войны", но  она  не
принесла успеха, превратилась из революции в ее репетицию. Возможно,  вы
должны благодарить за это  короля,  проявившего  смелость,  когда  толпа
хотела штурмовать Версаль.., ну, и  везение,  конечно.  Везение  у  него
есть.
   - Ты ненавидишь их, Дикон.
   - Я презираю их, - ответил он.
   - Ты никак не можешь простить  им  их  отношение  к  колонистам.  Они
верили в то, что помогают угнетаемым. В это верил и Шарль.
   - И этот дурак оставил тебя. Он  потерял  тебя..,  а  заодно  и  свою
жизнь. Он расплатился за  собственную  глупость.  Я  прекрасно  понимаю,
зачем он отправился драться на стороне колонистов. Я бы не  признался  в
этом французу или француженке, но сам-то я считаю,  что  колонисты  были
правы, выступив против непосильных налогов. Но  для  самих  французов..,
собирать вооруженные полки, отправляться к ним на помощь,  когда  деньги
крайне нужны  в  собственной  стране..,  а  затем  возвращаться  оттуда,
проповедуя республиканские идеи, в то  время  как  монархия,  да  и  вся
структура страны, уже рушатся - это крайняя глупость.  Более  того,  это
безумие.
   - И ты полагаешь, что это может оказать какое-то влияние?
   - Оказать какое-то влияние! Ты  же  знаешь,  что  произошло  с  твоей
матерью. Она не имела с этим ничего общего, но толпе наплевать, на  кого
именно изливать свою ненависть. Она была аристократкой,  разъезжавшей  в
дорогой карете. Этого для них оказалось достаточно. Ты никогда не видела
этих агитаторов. Ты не представляешь, насколько  убедительно  они  могут
говорить.
   - Одного из них я  как-то  видела.  Но  мне  не  удалось  его  толком
послушать. Я была там вместе с отцом, и нам пришлось побыстрее проехать.
   - Вы поступили очень разумно. Опасайся совершить какую-нибудь ошибку.
Опасность висит в воздухе. В любой  момент  это  может  коснуться  тебя.
Уезжай, пока еще безопасно.
   - А что будет с отцом?
   - Забирай его, с собой.
   - Неужели ты думаешь, что он покинет Обинье?
   - Нет.
   - Я не оставлю его до тех пор, пока он  во  мне  нуждается.  Было  бы
слишком жестоко бросить его здесь. Он перенес бы  это  гораздо  тяжелее,
чем мое пребывание в Турвиле. Турвиль, по  крайней  мере,  находится  во
Франции. , - А что же со мной?
   - С тобой, Дикой? Ты способен сам о себе позаботиться.
   - Ты убедишься в том, что я прав.
   - Надеюсь, нет.
   - Но я не собираюсь сдаваться. Я буду продолжать убеждать тебя.  И  в
один прекрасный день ты убедишься, что все твои попытки удержаться здесь
- бесполезны.
   - Ты имеешь в виду, что  будешь  приезжать  во  Францию  с  секретной
миссией?
   - С романтической миссией. Это единственная миссия, которая имеет для
меня значение.
   Я спорила с ним, но в душе сомневалась в своей правоте. Иногда я была
готова сдаться, бросить все и отправиться с Диконом. Так  он  действовал
на меня. Но снова в моих ушах звучал голос матери, и снова я вспоминала,
что не имею права оставить отца. Поэтому я старалась  успокоить  себя  и
попыталась устроить свою жизнь в Обинье.

***

   Время летело быстро. Дел было  полно.  В  дополнение  к  обязанностям
камеристки Лизетте пришлось взять на себя и функции гувернантки. Она уже
давно занималась с Луи-Шарлем, а теперь  пришла  очередь  и  Клодины.  Я
помогала  ей,  и  заниматься  с   талантливой   Клодиной   было   чистым
удовольствием.
   Мой отец заявил, что мальчикам необходим настоящий наставник и что он
подберет знающего и надежного человека.
   Война в Америке близилась к концу, и даже  король  Георг  должен  был
смириться с независимостью колоний.  Все  были  этим  довольны,  включая
моего отца, указавшего, что англичане потерпели  серьезное  поражение  и
потеряли  не  только  половину  континента,   но   и   обременили   себя
многомиллионным долгом.
   - Очередная глупость, - сказал он.
   Я продолжала размышлять о том, что говорил Дикон об участии французов
в  этой  войне.  Она  отняла  у  меня   Шарля,   принесла   во   Францию
республиканские настроения. Дикон говорил, что это  может  иметь  далеко
идущие последствия, и как я  ни  пыталась  избавиться  от  этих  мыслей,
полностью мне это не удавалось.
   Несколько раз мне удалось повидаться с Софи.  Видимо,  теперь,  когда
Шарль погиб, мое присутствие перестало быть для нее невыносимым.  Теперь
мы обе лишились его. Думаю, именно так она и воспринимала все это.
   Она  умудрялась  выглядеть  даже  чуть  ли  не  хорошенькой.   Жанна,
превосходная портниха, великолепно приспособила  к  ее  платьям  изящные
капюшоны  -  иногда  того  же  цвета,  что  платья,  а  иногда   красиво
дополнявшие его. Они были скроены  так,  что  полностью  скрывали  шрамы
Софи.
   Я пыталась уверить ее в том,  что  мы  с  Шарлем  не  были  до  брака
любовниками. Я настаивала, что цветок, который она нашла в его  комнате,
был оставлен не мной. Мне очень хотелось найти этот цветок, но, несмотря
на усиленные поиски, это так и не удалось. Шарль подарил мне  его  очень
давно, и с тех пор, до упоминания Софи, я  совершенно  не  вспоминала  о
нем. Я очень жалела, что он потерялся, и я, таким образом,  была  лишена
возможности доказать Софи, что говорю правду.  Впрочем,  она  больше  не
хотела говорить на эту тему, а я знала, что  если  буду  настаивать,  то
могу лишиться возможности видеть ее, а мне очень  хотелось  вернуться  к
тем отношениям, которые когда-то существовали.
   Наиболее безопасным предметом для разговора были дети, но я не водила
их к Софи. Мне казалось,  что,  увидев  моих  детей,  она  вновь  начнет
завидовать мне, тут же подумав, что эти дети могли бы быть ее. Поэтому я
лишь рассказывала ей об успехах Шарло и о том, какие игры затевают они с
Луи-Шарлем.
   Я знала, что и Лизетта заходит к ней, и решила, что переломным  будет
день, когда мы с Лизеттой зайдем к ней вместе и, усевшись втроем,  будем
болтать как в старые добрые времена.
   Лизетта  оказалась  очень  полезным  в  доме  человеком.  Она   умела
направить разговор в нужное русло. Она приносила  ткани,  показывала  их
Жанне, и мы вместе обсуждали модель нового платья Софи.
   Я решила, что на днях мы сумеем убедить Софи спуститься вниз и начать
жить нормальной жизнью - жизнью одного из членов семьи. Не было  никаких
причин, по которым она не могла бы этого сделать.  В  своих  великолепно
сшитых платьях  она  выглядела  довольно  привлекательной,  а  капюшоны,
казалось, придавали особое очарование.
   Жанна достаточно благосклонно принимала  нас,  и  я  решила,  что  мы
выбрали правильный путь.
   Весьма неожиданно переменился Арман. Он стал  гораздо  живей,  в  его
глазах появился блеск. Казалось,  внезапно  он  вновь  приобрел  вкус  к
жизни.
   Я сообщила об этом отцу, когда мы сидели вместе в небольшой  гостиной
в его апартаментах,  его  святая  святых.  Я  была  одной  из  немногих,
допущенных туда.
   Когда я упомянула об Армане, он улыбнулся и сказал:
   - Да, он  изменился.  Значит,  ты  тоже  заметила.  Он  действительно
относится к своему проекту с большим энтузиазмом.
   - Значит, у него есть какой-то проект?
   - Да. Возможно, он излишне заинтересованно на это  реагирует,  но,  с
другой стороны, приятно видеть, что он чем-то  наконец  заинтересовался.
Он собирает небольшую компанию своих друзей. Знаешь ли, он все-таки  был
глубоко потрясен.., тем.., знаешь ли... - Отец долго  пытался  подобрать
нужные слова, а затем выпалил:
   - Случившимся с твоей матерью.
   Я кивнула.
   -  Он  всегда  тяжело  переживал  любое  ущемление  прав  дворян,   а
случившееся было прямым вызовом людям его сословия.
   - Значит, его глубоко потрясло именно это, а не...
   - Арман никогда не привязывался к людям по-настоящему глубоко. Но  он
сильно привязан к идеям, такой уж он человек. Ты этого не замечала?  Те,
кто  призывает  к  соблюдению  прав  широких  слоев   населения,   часто
наплевательски относятся к правам индивидуумов, - таков и Арман. Так что
его глубоко потрясло насилие над его сословием и подвигло  на  действия.
Теперь он собирает своих друзей, которые хотят организовать  вооруженные
соединения, чтобы расправляться с агитаторами, выступающими в городах  с
речами. Похоже, именно они и вызывают брожение умов. Действительно, ведь
один из них...
   Я нежно сжала руку отца.
   - Давай не будем говорить об этом.
   -  Ты  права.  Мне  следует  сдерживать  себя.   Слишком   живы   еще
воспоминания. Так мы говорили о том, что Арман изменился и  изменился  к
лучшему. Приятно видеть, что он способен проявить настойчивость  хоть  в
чем-то. Я полагал, что этого уже не произойдет.
   - И что они собираются делать?
   - Я не  знаю  всех  подробностей.  Когда  они  обнаружат  агитаторов,
выступающих перед народом, то попытаются вступить с ними в  дискуссию..,
а если возникнут осложнения, то будут готовы решить и эту проблему.
   - Боюсь, что в стране слишком много осложнений, - сказала я.
   - Да, моя милая. Иногда я пытаюсь говорить себе,  как  говаривал  наш
король: "После меня хоть потоп". Но до этого дело  не  дойдет.  По  всей
стране  собираются  такие  люди,  как  Арман.  Вскоре  они  покончат   с
беспорядками. Временами мне кажется, что лучше было бы довести  ситуацию
до точки кипения и тогда разделаться с ними. Именно  подводные  течения,
все эти попытки исподволь подорвать закон и порядок  -  вот  что  пугает
меня.
   Я чувствовала, что разговор опять приблизился к опасной теме, которая
могла вернуть ужасные воспоминания. И хотя эти воспоминания всегда  были
близки к поверхности его сознания, я не  хотела  давать  им  возможность
вырваться наружу. Я тут же заговорила о Шарло и поинтересовалась, каковы
его успехи в шахматах, поскольку отец начал обучать его этой игре.
   - Неплохо... В общем, неплохо. Конечно, ему  не  хватает  необходимой
сосредоточенности..,   но   в   один   прекрасный   день   он   заиграет
по-настоящему.
   - Ему нравится беседовать с тобой.
   - Больше всего ему нравятся рассказы о замке, - отец улыбнулся. - Для
того чтобы  полностью  удовлетворить  его  любопытство,  мне  приходится
заглядывать в семейные хроники.
   - Клодина тоже любит забегать к тебе.
   -  Ах,  Клодина.  Чудесная  шалунья.  Несомненно,  присутствие  детей
действовало на него благотворно. Ну как же я могла отправиться к  Дикону
и лишить его их общества!
   Я поклялась себе, что никогда не покину Обинье, пока отец жив.
   Замок воздействовал и на Лизетту. Я  поняла,  что  до  того,  как  мы
переехали сюда, она все время  казалась  чем-то  неудовлетворенной.  Она
никогда не рассказывала о своем  муже-фермере,  а  я  не  расспрашивала,
поскольку быстро усвоила, что этот период ее жизни - нежелательная  тема
для разговоров. Правда, он дал ей Луи-Шарля, но, хотя  она  и  гордилась
сыном, особой нежности к нему не проявляла.
   С тех пор, как мы вернулись в замок, она  стала  больше  походить  на
прежнюю Лизетту, которую я помнила с юности.  Она  приходила  ко  мне  в
комнату причесать меня, и мы весело проводили  время,  придумывая  новые
прически. При  дворе  под  влиянием  наиболее  экстравагантных  дам  они
становились все более и более смехотворными. Дамы соревновались  друг  с
другом в сооружении на своих головах башен, украшали их драгоценностями,
перьями и даже чучелами птиц. Лизетта развлекалась,  экспериментируя  со
своими и моими волосами.
   Я всегда любила  ее,  но,  узнав  от  отца  трогательную  историю  ее
происхождения, стала испытывать к ней особую нежность. И в то время, как
она смеялась и разговаривала со мной, я нередко  задумывалась  над  тем,
как бы сложилась ее жизнь, если бы не вмешательство моего отца.
   Мы болтали обо всем, что приходило в голову. Мы часто обсуждали наших
детей, и я сообщила ей, что теперь, когда они  уже  подросли,  мой  отец
хочет нанять для мальчиков хорошего наставника.
   - Ну, с Клодиной мы еще некоторое время  управимся  сами,  -  сказала
она, - но мальчикам в их возрасте, конечно, необходим наставник.
   - Я уверена, отец быстро найдет подходящего человека. В  общем-то  он
хочет подождать  до  тех  пор,  пока  сможет  съездить  в  Париж,  чтобы
переговорить там с нужными людьми. Ему хочется недобрать,  действительно
хорошего наставника.
   - Конечно, это очень важно. А этот наставник.., он будет заниматься и
с Луи-Шарлем?
   - Безусловно.
   Я посмотрела на Лизетту в зеркало. Ее губы сжались - хорошо  знакомое
мне выражение лица. Я поняла, что она раздражена. Я знала, что она очень
горда и не любит пользоваться чьей-то благотворительностью.
   Я быстро сказала:
   - Это хорошо, что у Шарло есть товарищ почти одних с ним лет.  Я  так
рада, что у тебя есть сын, Лизетта.
   - Ну конечно, прямо-таки ценное приобретение, - она уже пришла в себя
и вновь улыбалась. - В  последнее  время,  похоже,  Арман  изменился,  -
добавила она.
   - О да, у него появилось настоящее дело. Граф  рассказал  мне  о  нем
кое-что.
   - Дело? Что за дело?
   - Ну, знаешь, некоторых людей волнуют события, происходящие в стране.
   - Неужели? - спросила Лизетта.
   - Лизетта, уж ты-то должна бы была обращать серьезное внимание на эти
вопросы.
   - Почему?
   - Потому что они касаются тебя.
   - Как они могут касаться меня?
   - Помнишь мою мать?
   - О да, - тихо ответила Лизетта.
   - Тогда в городе находился агитатор. Именно его речи и вызвали ярость
толпы.
   - Я знаю. Давай не будем говорить об  этом.  Это  просто  невыносимо.
Твоя мать была такой очаровательной.., доброй дамой.
   - Похоже, эти агитаторы разъезжают по всей стране. Как  правило,  эти
люди  -  превосходные  ораторы.  Ну,   и   кое-кто   весьма   обеспокоен
происходящим. Даже Арман.
   - Даже Арман? - повторила она мои слова.
   - Да, и он со своими друзьями создают свою организацию.
   - И что они собираются делать?
   - Они хотят попытаться как-то  справиться  с  ситуацией.  Я  не  знаю
подробностей.
   - Ага.., я понимаю. Арман определенно изменился. Похоже,  он  наконец
нашел дело, которое действительно волнует его.
   - Арман был потрясен тем, что случилось с моей матерью. Это явно  его
расшевелило.
   - Вплоть до ненависти к черни?
   - Ее в нем  всегда  хватало.  Но  он  теперь  начал  понимать,  какую
опасность представляет собой эта чернь. Так вот, он со  своими  друзьями
собирается что-то предпринимать. Думаю, это неплохая мысль, правда?
   - То, что люди начинают  осознавать  происходящее,  и  в  самом  деле
хорошо.
   - Дикон постоянно говорит об этом.
   - Дикон! Я думала, что при встрече он говорил совеем о других вещах!
   - Да, конечно, но он много говорил и о положении дел во Франции.
   - А что он, англичанин, может знать о делах во Франции?
   - Похоже, он занимается именно выяснением этого вопроса.
   - А он рассказывает тебе, что ему удается узнать?
   - Нет. По-моему, все это секретно. Я даже обвинила его в там, что  он
находится здесь с тайной миссией.
   - Направленной, я полагаю, против Франции?
   - Не знаю. Он мне не рассказывает.
   - Он обворожительный мужчина. Просто не  понимаю,  как  тебе  удается
сопротивляться ему.
   Как и в прошлом, у меня не было секретов от Лизетты, и я  призналась,
что иногда это нелегко.
   Она меня понимала.
   - А что если ты выйдешь за него замуж? - спросила она.
   - Я поклялась, что никогда не брошу отца.
   - Уверена, он бы не потребовал, чтобы ты  осталась  с  ним,  если  бы
знал, что ты будешь счастлива в браке.
   - Это значило бы требовать от него слишком многого. Если бы он узнал,
что я хочу уехать, он,  разумеется,  отпустил  бы  меня.  Но  ты  только
подумай, ведь я должна буду забрать с собой и детей. Это было бы слишком
жестоко.
   - А меня? Меня бы ты тоже взяла с собой?
   - Ну, конечно же, и тебя. Тебя и Луи-Шарля.
   - Мне кажется, граф относится  к  Луи-Шарлю  с  любовью.  Ты  с  этим
согласна?
   - Я в этом уверена. Луи-Шарль - очаровательный мальчик.
   - Мне кажется, граф весьма  внимательно  посматривает  на  него,  что
кажется мне несколько странным, не так ли?
   - Я не замечаю ничего особенного. Графу нравятся веселые  дети.  Отцу
страшно не  хватает  моей  мамы,  и  единственное,  что  доставляет  ему
радость, - это присутствие в доме детей.
   - Его потомков.., да. Но то, как он смотрит на Луи-Шарля...
   - Ах, Лизетта, оставь свои навязчивые идеи.
   - Какие идеи? - резко спросила она.
   - Относительно твоего положения в доме. Ты постоянно напоминаешь, что
являешься племянницей экономки.
   - А разве это не так?
   - Так, но это неважно.
   - Это неважно..,  сейчас,  -  ответила  она.  -  Если  эти  агитаторы
добьются своего, возможно,  окажется  очень  выгодным  быть  племянницей
экономки и очень невыгодным быть дочерью графа.
   - Что за абсурдный разговор! Слушай, а как  ты  думаешь,  что  будет,
если вставить в прическу это зеленое перо? Вот так,  под  таким  смешным
углом?
   - Очень забавно.., и гораздо  важнее,  чем  все  нудные  разговоры  о
государственных делах, - она выхватила у меня зеленое перо. - Смотри-ка!
Давай вставим его вот  сюда,  так,  чтобы  оно  торчало  сзади.  Здорово
получается, правда?
   Я взглянула на свое отражение в зеркале и состроила гримаску Лизетте,
которая наблюдала за мной, слегка склонив голову набок.

***

   Примерно через неделю  после  нашего  разговора  нас  посетил  герцог
Суасон. Появился он совершенно неожиданно, и в доме начался переполох.
   Тетя  Берта  выразила  недовольство  и  заявила,  что  ее   следовало
предупредить заранее, однако с присущими ей умением и энергией  запрягла
в работу весь штат прислуги.  Объектом  особого  внимания  стала  кухня.
Повариха, покопавшись  в  своей  удивительной  памяти,  припомнила,  что
герцог во время последнего визита в замок  лет  двенадцать  назад  отдал
предпочтение  особо  приготовленному  супу,  рецепт   которого   являлся
семейной тайной поварихи.
   Внешность герцога была заурядной, несмотря на его богатство, которое,
я знала, было огромным, и политическое влияние, тоже очень большое.
   Он слегка пожурил моего отца за то, что тот почти не  показывается  в
Париже.
   - Я знаю, что случилось с графиней, - сказал он. - Печальная история.
Эта чернь.., следовало бы что-то предпринять. Нашли ли подстрекателей?
   Мой отец взволнованно сообщил, что  агитатора