подумал Франциск,  сумеет  превратить  моего  Генриха  в
мужчину. Обучит его всем искусствам и умениям,  которыми  владеет  сама.
Поможет приобрести необходимые навыки, полюбить собственные  достоинства
и избавиться от недостатков, унаследованных от отца. Потом вместе с этой
обворожительной женщиной мы подберем ему любовницу - восхитительную юную
девушку, - если, конечно, он не пожелает хранить верность своей  невесте
- итальянке.
   - Я попрошу вас об одном одолжении, - сказал он, лаская  Диану  своим
взглядом.
   Ее голова была высоко поднятой. Каждая линия красивого лица и  плечей
выражала протест.
   Франциск не смог отказать себе в удовольствии подразнить ее.
   - Прошу вас, сядьте. Вот сюда... рядом со мной.
   - Сир, вы очень любезны.
   - И хочу  проявить  еще  большую  любезность  -  с  вашего  согласия,
разумеется. Я часто вспоминал нашу давнишнюю встречу. Неужели  это  было
десять лет тому назад, Диана? Вы все так же молоды. Говорят, вы владеете
секретом вечной молодости. Клянусь честью - глядя на вас, я  думаю,  что
это правда.
   - Никакого секрета нет, сир, - сказала она. - Если  вы  позвали  меня
для того, чтобы узнать его, я очень огорчусь, потому  что  вас  ввели  в
заблуждение. Тут нет тайны. В противном случае  я  поделилась  бы  ею  с
вами.
   - Волшебство заключается в вашей красоте, прекрасная Диана. Ее-то я и
прошу вас подарить мне.
   - Сир, при вашем дворе есть много  красавиц,  которые  жаждут  вашего
внимания...
   - Чары Венеры меня не устроят. Я ищу целомудренную Диану.
   Нет, она совсем не изменилась,  подумал  Франциск.  Десять  лет  тому
назад она  не  была  вдовой.  Двадцатитрехлетняя  красавица  была  женой
исключительно богатого и уродливого человека. Позор!  Отдать  прелестную
пятнадцатилетнюю девушку в жены пожилому вдовцу! Но Жан де Пуатье,  отец
трех дочерей, счел Великого сенешаля Нормандии подходящим  супругом  для
юной Дианы. Она проявила покорность  и  родила  старику,  кажется,  двух
дочерей. В то время он, Франциск, интересовался ею.  Тогда  он  проявлял
интерес ко всем красивым женщинам его страны - графиням,  женам  великих
сенешалей и простых виноделов. Он был готов пригласить их всех  на  свое
ложе - и практически никто ему не отказывал. Но  Диана  отвергла  короля
Франции.
   Разглядывая спокойное лицо и чувствуя, что Диану встревожило то,  что
она сочла новой атакой на ее добродетель, он снова  увидел  перед  собой
испуганную женщину,  стоящую  перед  ним  на  коленях  и  умоляющую  его
сохранить жизнь ее отцу. Старый дурак  оказался  замешанным  в  заговоре
коннетабля Бурбона и ждал казни в темнице Лоша. Диана пришла к  монарху,
часто отзывавшемуся на мольбы красивых женщин. Она плакала, но не теряла
рассудка. Он видел, что она понимает его шутливые намеки. Король увлекся
просительницей. Он сказал, что она  станет  его  хорошим  другом,  и  он
откликнется на  ее  просьбу,  поскольку  больше  всего  на  свете  любит
помогать своим друзьям.
   Позже, когда жизнь старика была спасена, и Франциск  ждал  проявления
благодарности, эти большие темные глаза  изумленно  округлились,  нежные
щечки заалели; Диана заплакала. Она заявила, что поступила  глупо  и  не
поняла короля. Не хочет  ли  он  сказать,  что  обменял  жизнь  отца  на
добродетель дочери?
   Эти горькие слезы! Это почтительное презрение! Да,  она  была  весьма
умна. После красоты Франциск выше всего ценил в женщине ум. Что  он  мог
поделать? Она одержала победу. Перехитрила его. Он отпустил ее.
   - Ваша красота обворожила меня, дорогая Диана, но вы оказались весьма
хитры, - сказал он. - Возвращайтесь к мужу. Надеюсь,  он  ценит  вас  по
достоинству.
   Он не затаил злобы - это было не в его натуре; он периодически  видел
ее,  поскольку  она  состояла  в   свите   королевы.   Диана   выглядела
обворожительно в черно-белых траурных туалетах, которые она носила после
смерти супруга.
   Но он не мог отказать себе в удовольствии подразнить  ее!  Пусть  она
думает о худшем - или о лучшем. Сатир  -  король  Франции  -  овладевает
добродетельной Дианой! И затем он внезапно откроет ей  истинную  причину
их свидания. Она сделает вид, что испытала  облегчение,  хотя  на  самом
деле рассердится.
   - Я думал о вас с того  дня,  когда  вы  отправились  к  отцу,  чтобы
сообщить ему о том, что его жизнь спасена. Помните?
   - Да, сир. Помню.
   - Какой счастливой вы ушли от меня! Вы поведали  отцу,  что  оплатили
его жизнь... фальшивой монетой?
   - Мой отец не понял бы меня, - ответила Диана. - Он  отчасти  потерял
рассудок в темнице Лоша. Его окружали каменные стены;  свет  проникал  в
камеру лишь через окно для передачи пищи. И затем... почти на эшафоте...
ему сказали, что казнь заменена пожизненным заключением. Я полагала, что
вы прощаете его. Не поняла, что отца ждет тюрьма.
   - Мы  оба  не  поняли  друг  друга:  вы  -  меня,  а  я  -  вас,  моя
добродетельная Диана.
   - Там он состарился раньше срока, сир.
   - Предатели не должны жить, как  верные  мне  люди,  -  сухо  заметил
Франциск.  -  Даже  те  предатели,  у  которых  есть  красивые   дочери.
Добродетель дочерей может плохо отразиться на предателях.
   Она молчала. Франциск знал, что Диана не на шутку испугалась.
   - Что сейчас с вашим отцом?
   - Там он состарился раньше срока сир.
   - Я рад. Я могу избавить  вас  от  волнения.  Я,  правитель  Франции,
являюсь рабом красоты.
   - Ваша доброта известна всей Франции, сир.
   - Теперь мы понимаем друг друга. Я попрошу вас об одной услуге.
   Она отодвинулась от Франциска, но  королю  надоела  игра.  Он  быстро
добавил:
   - Я хочу поговорить с вами о герцоге Орлеанском.
   - О маленьком герцоге!
   - Он уже не маленький! Он скоро станет мужем. Что вы о нем думаете?
   - Не знаю, сир. Я видела его всего лишь раз или два.
   - Говорите смело. Скажите, что он -  неотесанный,  мрачный  дикарь  и
больше похож на испанского крестьянина, чем на сына короля. Я  не  стану
спорить.
   - По-моему, он - красивый юноша.
   Король засмеялся.
   - Неужели, Диана, ваши  блестящие  глаза  могут  только  пленять,  но
ничего  не  видят?  Я  сказал  вам  -  не  выбирайте   слова   с   такой
осторожностью.
   Она улыбнулась.
   - Мне кажется, сир, он застенчив и неловок. Но он еще молод.
   - Вечное женское  объяснение!  Он  еще  молод!  А  раз  так.  Женщины
испытывают к нему нежность. По годам он уже взрослый мужчина,  однако  я
не вижу в нем мужских черт.
   - Я слышала, он часто оказывается первым на охоте.
   - Собаки тоже мчатся впереди! Я  думал  о  воспитании  сына  и  решил
сделать вас его нянькой.
   - Сир!
   На лице короля появилась насмешливая улыбка.
   - Моя просьба не содержит  в  себе  ничего,  что  способно  оскорбить
целомудренную Диану. Все очень просто: моя сестра и мадемуазель  д'Эйлли
считают, что мальчик заслуживает сочувствия, а не упреков. По их мнению,
лишь мягкая женская рука поможет ему сбросить с себя уродливую испанскую
кольчугу  и  надеть  французский  костюм.  Я  выбрал  вас.   Вы   должны
поспособствовать этим переменам. Ни моя сестра, ни  мадемуазель  д'Эйлли
не знают пока о моем выборе. Вы достаточно умны,  чтобы  понять  причину
этого. Вы, Диана, - моя избранница.
   Он пожал плечами.
   - Мадемуазель д'Эйлли может заревновать,  вы  понимаете?  Чувственная
роза  способна  порой  позавидовать  благородной  лилии.  Венера   может
испытать зависть к Диане.  Она  знает,  как  загораются  мои  глаза  при
упоминании вашего имени, как восхищаюсь я вашей добродетельностью,  хотя
порой и сожалею о ней. Что  касается  моей  сестры...  Вы  -  убежденная
католичка, а моя драгоценная Маргарита флиртует с новой  верой.  Я,  ваш
король, выбираю вас. Я  выбираю  вас  за  ваши  добродетели,  честность,
достоинство и острый ум. За то, что вы - женщина, которой Франция вправе
гордиться. Я назначаю вас воспитательницей моего сына. Я хочу, чтобы  вы
помогли  ему  обрести  изящные  манеры.  Пусть  в  нем  повторятся   мои
достоинства - если таковые, на ваш проницательный взгляд, существуют,  -
и пусть он избежит моих недостатков.
   Теперь Диана улыбалась.
   - Кажется, я поняла вас, сир. Я стану его другом. Бедный мальчик!  Он
нуждается в друзьях. Я сделаю из него джентльмена. Я польщена  тем,  что
мой благородный король счел меня достойной такого задания.  У  меня  нет
сына. Я всегда мечтала о нем.
   - О, - воскликнул король, - мы мечтаем о  сыновьях,  не  предполагая,
что они могут оказаться такими, как Генрих Орлеанский. Я  верю,  что  вы
отлично справитесь с этим поручением.
   Беседа закончилась. Диана  поклонилась  и  покинула  короля,  который
после ее ухода продолжал думать о ней с легким сожалением.
 
*** 
 
   Молодой Генрих  лежал  в  огороженном  саду,  наблюдая  за  облаками,
бежавшими по летнему небу. Здесь он чувствовал себя в безопасности. Если
он услышит чьи-то шаги, то успеет вскочить и  умчаться.  Он  хотел  быть
один, он всегда желал этого.
   Он предпочел бы находиться не в Париже, а в Амбуазе. Он ненавидел  Ле
Турнель, старый дворец возле Бастилии - тюрьма напоминала ему о  мрачных
днях детства. Отец не хотел жить в слишком темном и  старомодном  Лувре,
он собирался перестроить его. Франциск всегда вынашивал подобные  планы.
Он строил Фонтенбло.  Это  будет  действительно  красивый  дворец.  Отец
постоянно обсуждал, что следует сделать, кому поручить работу. Он  любил
демонстрировать свой вкус, все восхищались Франциском, потому что  он  -
король.
   Генрих ненавидел  своего  сиятельного  отца,  это  чувство  с  годами
усиливалось,  потому  что  Генриху  всегда  хотелось  быть  таким,   как
Франциск, король Франции.
   Как он говорил! Как ему на ум приходили все эти блестящие мысли?  Как
ему удавалось так много знать и  при  этом  находить  время  для  охоты,
чтения книг, пения, общения с женщинами? Генрих  не  понимал  этого.  Он
знал лишь, что  этот  необыкновенный  человек  был  лжецом,  обманщиком.
Именно по вине отца на долю  Генриха  и  его  брата,  дофина  Франциска,
выпали тяжкие испытания.
   Они должны были поехать в Испанию - на короткий срок. Так им сказали.
Им предстояло стать заложниками, потому что отец  потерпел  поражение  в
битве с королем Испании; ему пришлось дать обещание жениться  на  сестре
испанскою  короля  Элеоноре  и  сделать  многое  другое.  Его   сыновьям
предстояло занять место Франциска в испанской тюрьме - это  должно  было
стать залогом того, что французский король сдержит свое слово. Заточение
будет недолгим! Освободившись, отец забыл о своих обещаниях и сыновьях.
   Они пересекли Пиренеи и оказались в Испании.  На  четыре  года  стали
пленниками этой ненавистной страны.
   Молодой Генрих сорвал травинку и принялся жевать ее. Слезы  заволокли
его глаза. Сначала плен не был тяжким, Элеонора заботилась  о  них.  Она
любила братьев, обещала стать их новой матерью. Она была  добра  к  ним,
хотела сделать их хорошими католиками; она стремилась  завоевать  любовь
мальчиков.
   Но потом король Испании понял, что король Франции -  лжец;  маленьких
мальчиков отняли у доброй дамы, которая должна была стать их мачехой,  и
передали грубым мужланам, которые издевались над сыновьями обманщика.
   Генрих страдал от унижения, его брат  Франциск  часто  болел.  Генрих
ужасно боялся, что Франциск умрет, и тогда он останется в Испании один.
   Они выросли из своей одежды и получили взамен старое пыльное  тряпье.
"Посмотрите на маленьких принцев! - говорили стражники.  -  Это  сыновья
лжеца, короля Франции!" Да еще на испанском! Они  отвечали  лишь  тогда,
когда мальчики  обращались  к  ним  на  испанском.  У  Генриха  не  было
способностей к  языкам,  но  он  овладел  испанским.  Ему  пришлось  это
сделать. И за это отец презирал его. Генрих забыл родной французский.
   Как обрадовались они с  братом,  узнав,  что  скоро  вернутся  домой!
Домой... через четыре года! Генрих покинул Францию  пятилетним  малышом.
Когда он возвратился на родину, ему  уже  было  девять.  Он  думал,  что
теперь начнется счастливая жизнь. Но крупный мужчина в костюме, расшитом
драгоценными камнями, обожаемый всеми человек, к которому все  тянулись,
недовольно посмотрел на своих сыновей и сказал им что-то.  Генрих  вовсе
его не понял, Франциск - лишь отчасти. Потом король назвал  их  надутыми
испанскими донами. Все засмеялись.  Генрих  возненавидел  смех.  Он  сам
никогда не смеялся. Беда заключалась в том, что он хотел смеяться, но не
мог.
   Молодому Франциску было легче. Он был дофином, люди держались  с  ним
почтительно, потому что ему предстояло стать королем.  Они  не  обращали
внимания на мрачного Генриха. Отец пожимал плечами и почти не смотрел на
сына. У Генриха не было друзей.
   Он лежал на траве, погруженный  в  свои  переживания,  когда  в  саду
кто-то появился. Это была дама в  черно-белых  туалетах.  Он  вскочил  с
земли. Он ненавидел ее, потому что должен был кланяться ей, но  не  умел
это делать изящно. Люди смеялись над его неловкостью. Неуклюжий испанец!
Он больше похож на крестьянина, чем на герцога!
   Женщина улыбнулась, и Генрих увидел, что  она  красива.  Улыбка  была
искренней, дружеской, без намека на  превосходство  и  презрение.  Но  в
следующее мгновение Генрих не поверил этой улыбке, насторожился.
   - Надеюсь, ты простишь меня за то, что я нарушила твое  уединение,  -
сказала дама.
   - Я... я сейчас уйду и предоставлю сад вам.
   - Пожалуйста, не делай этого.
   Он отодвинулся от нее; если бы просвет в живой  изгороди  был  рядом,
Генрих убежал бы от дамы.
   - Пожалуйста, сядь, - попросила она. - На траву... Иначе  я  подумаю,
что прогнала тебя отсюда, и очень  огорчусь.  Ты  не  хочешь  расстроить
меня, верно?
   - Я... я... не думаю, что мое присутствие...
   - Я все объясню. Я увидела тебя через окно дворца.  Я  сказала  себе:
"О! Это герцог Орлеанский. Мне нужен его совет. Это мой шанс!"
   Кровь прилила к его лицу.
   - Мой совет? - сказал Генрих.
   Она села на траву рядом с ним, что было странным поступком для  такой
дамы.
   - Я хочу купить лошадей. Я знаю, что ты  превосходно  разбираешься  в
них. Я могу рассчитывать на твою консультацию?
   Он посмотрел на нее по-прежнему недоверчиво, но его  сердце  забилось
чаще. Он испытывал то радость,  то  настороженность.  Она  дразнит  его,
смеется над ним? Не намерена ли она  показать  ему,  что  он  ничего  не
смыслит в том единственном деле, знатоком которого считает себя?
   - Я уверен, что вы сможете найти людей...
   Он собрался встать. Сейчас он попытается  поклониться  и  убежать  из
сада.
   Но дама положила свою тонкую кисть на его рукав.
   - Я могу  найти  людей,  умеющих  говорить  с  умным  видом,  но  мне
требуется человек, мнению которого я могу доверять.
   Он поджал губы. Она смеется над ним.
   Женщина быстро продолжила:
   - Я видела, как ты возвращался с охоты. Ты ехал на  гнедой  кобыле...
прекрасное животное.
   Еле заметная улыбка изогнула края его рта. Никто не мог смеяться  над
его кобылой - она была великолепна.
   - Я бы хотела приобрести такую лошадь, если это возможно.  Хотя  вряд
ли это возможно.
   - Сделать это будет  непросто,  -  сказал  он  и  легко  заговорил  о
восхитительном животном - о ее возрасте, достоинствах, характере.
   Дама слушала очень внимательно. Генрих никогда еще не  говорил  ни  с
кем так долго. Поняв это, он снова стал косноязычным и захотел убежать.
   - Расскажи мне еще,  -  попросила  дама.  -  Я  вижу,  что  поступила
правильно, обратившись к тебе за советом.
   Он заговорил о достоинствах других своих лошадей.
   Она, в свою очередь, рассказала ему о своем доме, замке Ане,  стоящем
в долине реки Юры,  о  лесах,  окружавших  его.  Это  были  великолепные
охотничьи угодья, но она чувствовала,  что  они  нуждаются  во  внимании
специалиста.  Там  нужно  многое  сделать  -  вырубить  старые  деревья,
посадить молодые. Он может многое рассказать ей об охотничьих угодьях.
   Она выразила желание, чтобы он посмотрел их.
   - Я с удовольствием покинула бы на время двор, - сказала женщина.
   Генрих спросил, как ее зовут.
   - Кажется, я не видел вас прежде.
   Он был уверен в этом - он не мог забыть такую женщину.
   - Я состою в свите королевы. Я люблю ее, но порой мне бывает одиноко.
Понимаешь, я - вдова. Мой муж умер два года тому назад.  Счастливые  дни
трудно забыть.
   Она разгладила нежными белыми пальцами дорогую ткань  своего  платья.
Она похожа на статуэтку, подумал юноша. На изображение красивой святой.
   - Боюсь, я чувствую себя не в  своей  тарелке  среди  этого  веселого
двора, - добавила она.
   - Я тоже! - с горечью  произнес  он.  Ему  уже  расхотелось  убежать;
Генриху нравилось сидеть здесь и разговаривать с этой дамой. Он  боялся,
что кто-нибудь зайдет в сад и потребует  ее  внимания.  Тогда  он  снова
почувствует себя застенчивым юношей, неловким и скучным.
   - Неужели? - сказала она. - Ты - сын короля. Я - всего лишь  одинокая
вдова.
   - Мой отец... он ненавидит меня! - вырвалось у Генриха. Он не  посмел
сказать, что сам ненавидит отца, но его тон намекал на это.
   - О нет! Никто не испытывает к тебе ненависти. И твой отец - в первую
очередь. У меня есть две дочери. Я знаю. Родители  не  могут  ненавидеть
своих детей.
   - Мой отец - может. Он любит моего младшего брата Карла.  Любит  моих
сестер - Мадлен  и  Маргариту.  Думаю,  что  любит  дофина,  хотя  часто
сердится на него. Но меня... нет. Я раздражаю отца.
   - Нет, нет!
   - Уверяю вас, это так. Я  вижу  это  по  его  лицу,  по  его  словам.
Франциск - дофин, когда-нибудь он станет королем, отец  не  забывает  об
этом. Но он поддразнивает Франциска. Говорит, что  он  слишком  надутый,
одевается, как испанец, и предпочитает воду вину. Франциск  умнее  меня.
Он быстрее овладевает французским. Но больше  других  своих  детей  отец
любит Карла. Карлу повезло. Он был слишком мал, поэтому его не отправили
в Испанию.
   - Ты мог бы завоевать расположение отца так же легко, как Франциск.
   - Каким образом? - с интересом спросил Генрих.
   - Это потребует времени. Твой отец  всегда  окружает  себя  веселыми,
остроумными людьми. Он не обижается, когда подшучивают над ним, если это
его смешит. Заставив отца засмеяться, ты наполовину завоюешь его сердце.
   - Он смеется надо мной... делает из меня посмешище.
   - Он любит смеяться. Его остроумие - высшего сорта,  оно  понятно  не
каждому.
   - Мой младший брат умеет его рассмешить.
   - О, месье Карл будет копией своего отца. Герцог, если бы  ты  меньше
боялся разочаровать своего отца, тебе было бы легче понравиться ему.
   - Да, - согласился юноша, - это верно. Я всегда думаю о  том,  что  я
отвечу ему, прежде чем услышу его вопрос.
   - Прежде всего ты должен запомнить: тебе  нечего  бояться.  Когда  ты
кланяешься или целуешь руку даме, не бойся показаться неловким. Не думай
об этом. Стой прямо, с высоко поднятой головой. Гораздо легче  нравиться
людям, когда не стремишься к этому. Извини меня. Я слишком много говорю.
   - О, нет! Никто еще не говорил со мной так доброжелательно.
   - Я рада, что не наскучила тебе, поскольку собираюсь  позволить  себе
вольность. Не согласишься ли ты приехать в  мой  дом  и  посмотреть  мои
конюшни?.. Может быть, осмотреть угодья и дать мне совет насчет земли?
   Его лицо посветлело.
   - Мне бы очень хотелось сделать это.
   Радость исчезла с его лица.
   - Я не получу разрешения покинуть двор.
   Он нахмурился, услышав слова отца: "Ты хочешь нанести визит даме! Мой
дорогой Генрих! Сердечные дела требуют соблюдения  внешнего  приличия...
даже здесь, во Франции". Он скажет  нечто  подобное  и  с  присущим  ему
изяществом опорочит имя этой очаровательной дамы. Генрих чувствовал, что
не может допустить этого.
   - Ты можешь взять с собой спутников. Почему нет?
   - Боюсь, отец не позволит.
   - Герцог, ты  разрешишь  мне  поговорить  с  королем?  Я  скажу,  что
намерена пригласит