лорду  Страффорду,  а  на
следующий день после свадьбы толпы бунтовщиков  ринулись  в  Вестминстерское
аббатство и...
   - Мама, пожалуйста, не надо  о  прошлом.  Думай  о  том,  что  происходит
сегодня, о приезде Мэри. Это тебя развеселит.
   - Да, конечно, это развеселит меня. Какая радость увидеть ее  опять,  мою
маленькую девочку. Такая молодая, а уже вдова! Боже, сколько же еще напастей
обрушится на нашу семью?
   - Но теперь нас ожидает радостное событие,  мама.  Еще  немного,  и  Мэри
будет с нами, и я уверена, что ее приезд прибавит нам счастья.
   -  Но  она  венчалась  по  протестантскому  обряду,   -   Генриетта-Мария
нахмурилась.
   - Пожалуйста, мама, не  надо  об  этом.  Мы  будем  все  вместе...  Давай
радоваться этому!
   Послышались крики и радостный гвалт. Появилась кавалькада.
   Мэри скакала между Людовиком и королевой Анной; Филипп  скакал  по  левую
руку от брата. Это была действительно королевская  встреча,  и  организована
она была для Мэри.
   Из-за  всех  этих  церемоний  Генриетта  видела  сестру  главным  образом
издалека, но между балами и маскарадами, которые царствующая  семья  Франции
устраивала для гостьи, у сестер было  время  поближе  познакомиться  друг  с
другом.
   Генриетта убедилась, что Мэри на редкость душевна и сердечна и рада вновь
оказаться с родными. Своей веселостью и способностью в любой ситуации шутить
она напомнила Генриетте Чарлза. Мэри без конца говорила  о  своем  маленьком
сыне,  которому  исполнилось  пять  лет,  о  мальчугане   Вильгельме-Уильяме
Оранском, очередном Вильгельме Голландском, с грустью вспоминала  мужа.  Как
она призналась Генриетте наедине, она сначала не  хотела  выходить  за  него
замуж.
   - Я была еще моложе тебя, Генриетта, подумай только об этом! Впрочем,  он
был перепуган не меньше меня, потому что был еще более ,робким. А вскоре  мы
научились любить друг друга. А потом он умер  от  этого  ужасного  сифилиса.
Какое это было потрясение для меня, Генриетта! Больше, чем что-либо другое в
мире! Я лишилась возможности давать приют братьям, как делала  до  сих  пор,
более того, я потеряла мужа и защитника, отца  моего  маленького  Вильгельма
Голландского.
   Генриетта плакала  над  горестями  сестры,  но  гораздо  чаще  она  имела
возможность наслаждаться ее шутками и смехом.
   Что ни день для Мэри  устраивались  празднества.  Через  два  дня  по  ее
приезду  бал  в  честь  нее  дал  даже  юный  Филипп.  Бал  был  назначен  в
Саль-де-Гард, и Филипп лично следил за тем, чтобы освещение было  наилучшим.
В пышно украшенном зале король Людовик открыл бал танцем с Генриеттой.  Мэри
не  могла  танцевать,  поскольку   этикет,   тщательно   соблюдаемый   Анной
Австрийской, запрещал вдовам  танцевать  на  официальных  балах,  только  на
вечеринках частного характера.
   Людовик специально для нее поставил балет по мотивам сюжета о  Психее,  и
никогда, по утверждению двора, король не танцевал с  большим  совершенством.
Канцлер Сегье также дал в честь нее праздник,  и  галереи,  которые  дели  в
большую  залу,  были  освещены  тремястами   факелами.   Даже   мадемуазель,
отлученная от  двора,  пригласила  принцессу  Саранскую  в  свою  загородную
резиденцию  в  Шайо,  где  попыталась  всех  удивить  великолепием   приема.
Украшенная бриллиантами, мадемуазель была блистательна.
   - О, Генриетта, - сказала она  кузине,  -  какая  же  ты  худенькая.  Ты,
наверное, устала с непривычки от всех этих развлечений.  Тебе  скорее  всего
несладко в Коломбо, Шайо и Пале-Рояле.
   - Вероятно, как вам за пределами Парижа, мадемуазель.
   - О, я-то умею утешать себя. У меня здесь свой двор, как ты видишь,  и  я
слышала, что скоро меня пригласят вернуться ко двору, что  я  с  радостью  и
сделаю.
   - Я рада за вас, мадемуазель, - сказала Генриетта. - Я понимаю,  как  это
несладко, ощущать на себе неудовольствие короля.
   - Не короля, а его матери. Какие бриллианты у твоей сестры! Они дадут сто
очков вперед всему, что я до  сих  пор  видела.  Да,  Генриетта,  мне  нужно
кое-что сказать  вам.  Вам  не  следует  идти  на  ужин  впереди  меня,  мне
принадлежит первенство перед вами.
   - Моя мать говорит иначе, и вы не можете не знать,  как  важно  соблюдать
очередность в процессии.
   - В былые времена короли Шотландии уступали место  королям  Франции.  Ваш
брат, имей он корону, был бы королем шотландцев, не так ли?
   - И англичан, мадемуазель.
   - Моя дорогая Генриетта, вам действительно  следует  уступить  мне  право
идти на ужин впереди вас.
   - Мать никогда не позволила бы мне этого. Так же, как и королева Анна.
   Мадемуазель недовольно скривилась.
   - Какая ерунда, - сказала она.  -  Сколько  шума  из-за  сущих  пустяков.
Королева придаст слишком большое значение этому вопросу.  Ладно,  посмотрим,
чья возьмет. Заметьте, что я бы совсем иначе смотрела на этот  вопрос,  будь
ваш брат фактическим королем.
   - Для французского двора он остается королем.
   - В последнее время я начала в  этом  сомневаться.  Но  хватит  об  этом.
Веселитесь, Генриетта.  Мое  бедное  дитя,  вы,  вероятно,  околдованы  этим
празднеством. Вам ведь приходится бывать только на частных приемах в  Лувре,
так ведь?
   Мадемуазель оставила Генриетту и вернулась к обязанностям хозяйки.
   - Как вам нравится французский двор, мадам?
   - Я влюблена во французский двор, - ответила Мэри.
   - Он очень отличается от голландского, не правда ли?
   - О, разумеется! Возможно, по этой причине я  так  страстно  влюбилась  в
него.
   - Вам не нравится голландский двор?
   - Поделюсь  с  вами  своей  мечтой,  мадемуазель:  как  только  мой  брат
восстановит свой трон, я перееду жить к нему.
   - Ага! И когда же это произойдет?
   - Каждую ночь я молю Бога,  чтобы  это  произошло  как  можно  скорее,  -
сказала Мэри страстно.
   - Вы полагаете, что уживетесь с Чарлзом?
   - С Чарлзом сможет ужиться любая женщина. В повседневной жизни  он  очень
добросердечный человек.
   Генриетта-Мария уловила, что  речь  идет  о  сыне,  и  глаза  ее  азартно
вспыхнули. Мадемуазель, даже находясь в опале, все еще оставалась богатейшей
наследницей Европы, а бедняга Чарлз так нуждался в деньгах!
   - Ах, - сказала она, - я слышу, вы говорите о бедном короле  Англии?  Так
вы хотите узнать, как у него дела, мадемуазель?
   - Ваше величество  читает  мои  мысли,  -  с  холодной  усмешкой  сказала
мадемуазель.
   - Он, бедный дурачок, не перестает любить вас, - сказала Генриетта-Мария.
   - Но он же истинный мудрец, - сказала мадемуазель, - поскольку не  мешает
чувству, о котором вы сказали, затмить его интерес к остальным женщинам.
   - Он просил меня  передать,  что  сожалеет  об  обстоятельствах,  которые
помешали ему перед отъездом из Франции попрощаться с вами. Эх,  мадемуазель,
если бы вы были замужем, вы бы давно стали хозяйкой собственной судьбы.
   - Но и тогда бы король не отказался ни от одной из своих привычек!
   - Вы бы делали все,  что  пожелаете.  Его  сестра,  кажется,  только  что
говорила вам о его мягком, сердечном  характере.  С  ним  просто  невозможно
поссориться!
   - Значит, вы, мадам, достигли невозможного!
   - Это потому, что он переживает из-за нашей ссоры.  Если  вы  выйдете  за
него замуж, к нему вернется его обычное настроение и он помирится со мной.
   - Если король не может найти общий язык с вами, мадам, вряд ли он  сможет
найти его со мной.
   Сверкающие глаза мадемуазель устремились  на  Людовика,  который  начинал
танцы. Генриетта-Мария проследила за ее  взглядом.  Она  с  трудом  сдержала
раздражение. Это же просто смешно! Мадемуазель была старше короля Франции на
одиннадцать лет! То ли дело ее Генриетта!..
   Генриетта-Мария поняла, что придется отложить в долгий ящик свое заветное
желание - женить  Чарлза  на  мадемуазель,  как  застопорились  ее  мечты  в
отношении Генриетты и Людовика. Зато рядом была Мэри, ее старшая дочь, такая
же дружелюбная, как и ее  брат,  стремящаяся  во  всем  жить  в  согласии  с
родными. Каждый день дочь посещала англиканскую  церковь,  но,  может  быть,
Генриетте-Марии удастся спасти для будущей жизни еще одну заблудшую душу?
   - Доченька, дорогая, - сказала она. - Я попрошу тебя завтра утром нанести
вместе со мной визит в Шайо. Я уверена, что отдых в успокаивающей  атмосфере
этого места придаст тебе новые силы.
   Мэри усмехнулась. Чарлз не ошибался в отношении матери, подумала она. Она
была безупречной матерью до того момента, когда  дети  подчинялись  ей.  Но,
твердо подумала Мэри, меня ей обратить в католичество не удастся.
   - Да, мама, - сказала она. - Я с удовольствием съезжу в Шайо, но на мессу
там не останусь. Мне в это время надо посетить англиканскую церковь.
   Генриетта-Мария нахмурилась.
   - Не следует закрывать от доброго совета  уши  и  сердце,  Мэри.  Следует
выслушать обе стороны.
   - Это верно, мама. Поэтому, я надеюсь, ты посетишь со  мной  англиканскую
церковь после того, как мы нанесем визит в Шайо.
   - Это абсолютно невозможно!
   Все тело Генриетты-Марии, казалось,  ощетинилось  от  оскорбления.  Глаза
наполнились слезами.
   - Не перестаю думать, что, будь  отец  жив,  все  бы  шло  по-другому,  -
сказала она.
   Мэри ощутила острую жалость к ней. Бедная мама,  подумала  она.  Как  это
грустно! Потерять мужа, которого очень любишь, а потом  без  конца  упрекать
себя за то, что невольно приблизила его ужасный  конец.  Вот  отчего  она  с
таким исступлением лелеет свое горе. Все ее  дети  стали  разочарованием  ее
жизни: Чарлз в ссоре с ней; Генри она поклялась никогда  больше  не  видеть;
Джеймс, ее любимчик, станет для нее очередной головной болью,  так  как  его
властно прибрала к рукам при первой же встрече Энн Хайд,  дочь  королевского
канцлера. Что скажет мать в случае брака сына с дочерью канцлера-пуританина?
Впрочем, до этого еще может быть и не дойдет, и остается надеяться, что  она
не отречется от Джеймса, как сделала это в отношении Генри. Я  разочаровываю
ее своим  нежеланием  обращаться  в  католичество.  Нет  сомнения  в  одном:
маленькую сестренку она обожает. Похоже, Генриетта - единственная из  людей,
кто вообще способен нравиться ей. Представляю ее действия: откуда-то  из-под
земли появятся отец Сиприен и аббат Монтагю и  возьмутся  за  меня.  Дорогая
мама, прости, но я не могу изменить своей вере, даже ради тебя.
   Но эти аргументы так и не пришлось  использовать:  через  несколько  дней
пришло известие о  болезни  маленького  Вильгельма  Голландского,  опасались
черной оспы.
   Вне себя от горя Мэри без промедления отправилась в Голландию.

***

   Чарлз скакал в Бреду. Кто знает, как долго он  там  пробудет?  Шесть  лет
минуло с того времени, когда его нога ступала по земле Англии, а сколько еще
лет предстоит пробыть в изгнании? За это время он  привык  блуждать  в  мире
фантазий и строить планы, которым не суждено осуществиться.  "Мне  так  мало
везло со времени сражения у Вустера, - говорил он своим  друзьям,  -  что  я
ныне ни на что уже не рассчитываю".
   Он простился с Люси и сыном: теперь они будут в Лондоне, и  ему  хотелось
верить,  что  они  там  будут  прилично  питаться.  Что  Люси  везде   будет
чувствовать себя хорошо благодаря своим вездесущим любовникам, заботящимся о
ней, он не сомневался, зато не имел  представления,  как  будет  платить  ей
обещанные четыреста фунтов в год. Его кошелек был пуст. "Я щедрый мужчина, -
часто говорил он. - Я люблю одаривать, и если даже единственное, что я  могу
дать, это красивые, но беспочвенные обещания, мне их следует раздавать".
   Печальная Люси попрощалась с ним и остальными -  она  их  всех  покидала.
Чарлз подержал на руках маленького Джимми. Он очень любил  мальчугана.  Будь
это сын его и мадемуазель, или  Гортензии  Манчини,  или  успевшей  овдоветь
герцогини Шатийонской - любой женщины, на которой он мог в  своем  положении
жениться, его радости и удовлетворению не было бы  предела.  Какая  жалость,
что такому чудесному пареньку, как Джимми, суждено до конца жизни оставаться
бастардом.
   - Что ты будешь делать в Лондоне, Джимми? - спросил он.
   - Сражаться за короля! - твердо ответил мальчик.
   - О, мой дорогой мальчик! Лучше было бы для тебя держать свои чувства  за
семью замками.
   - Я сумею распорядиться моим мечом, папа. Смерть!., смерть!., смерть!.. Я
отрублю Кромвелю голову.
   - Позаботься лучше о себе, малыш. Это будет лучшая служба королю, которую
ты можешь сослужить.
   Джимми не слушал. Он стиснул в пальцах меч  и  думал  о  том,  что  будет
делать в Лондоне.
   - Тебе придется обуздать  нашего  маленького  роялиста,  Люси,  -  сказал
Чарлз. - Боюсь, мы были слишком откровенны в его присутствии.
   И вот они уехали, а он  скачет  в  Бреду.  В  маленьком  городке  к  нему
присоединилась сестра Мэри.
   Она покинула французский двор в отчаянии от известия о болезни  сына.  Но
теперь она получила радостную новость: ее маленький сын уже  выздоравливает,
и подозрения на оспу, к ее величайшему счастью, не подтвердились.
   Освободившись от страха за жизнь ребенка, Мэри  вновь  была  весела.  Она
заявила, что не может проехать мимо Бреды, не повидавшись с любимым братом.
   Они крепко обнялись, и он заставил ее подробно рассказать о  впечатлениях
от посещения французского двора. В особенности его  интересовали  новости  о
Минетте.
   - Интересно, кто кого любит больше, она тебя или ты ее? - сказала Мэри.
   - Расскажи, у нее все в порядке?
   - Да, она очаровательный ребенок, только растет слишком  быстро  и  жизнь
при дворе для  нее  и  для  матери  складывается  не  слишком-то  счастливо.
Особенно старается добавить перчику  мадемуазель:  при  каждой  встрече  она
пытается утвердить свое превосходство и права на первенство.
   - Узнаю мадемуазель!
   - Я думала, ты собираешься на ней жениться.
   - Ты знаешь, это мамина мечта. Что касается меня, я бы  женился  на  ней,
при наличии у нее ответного желания. Никаких чувств к ней я не питаю, но она
занимает слишком высокое положение, чтобы отворачиваться от такой невесты.
   - Бедный Чарлз! Твой кошелек совсем пуст!
   - Почти что.
   - Я привезла тебе двадцать тысяч пистолей.
   - Мэри, ты ангел! Однажды я верну тебе, обещаю. - Он смущенно  засмеялся.
- Все, что я могу положить сегодня к твоим ногам, - это обещания и авансы.
   - Однажды ты станешь королем Англии,  я  в  этом  не  сомневаюсь,  Чарлз.
Англичанам в тягость пуританские нравы. Ведь в каком они положении?  Не  мне
тебе объяснять, как любят они веселиться.  А  что  сейчас?  Театры  закрыты,
никто не поет, никто не танцует,  остается  созерцать  собственные  грехи  и
вымаливать их прощение. Ни англичанин, ни англичанка такого вытерпеть  не  в
силах, они ведь больше всего на свете любят развлечения и зрелища! Скоро  им
приестся вся эта пуританская тоска: однажды они решили, что не будут терпеть
католических правителей, придет время, и они точно так же сметут пуританизм.
Англичанам не нравится, когда религию смешивают с развлечением.
   - Начинаю понимать, - сказал Чарлз, -  что  всю  жизнь  я  себя  вел  как
образцовый англичанин.
   - Ну, разумеется! И скоро вся Англия осознает  это,  и  тогда  она  будет
умолять тебя вернуться. Именно  так:  встанут  на  колени  и  будут  умолять
вернуться.
   - Им не придется делать этого. Им достаточно  поманить  пальцем,  бросить
приветливую улыбку бедному Карлу Стюарту,  и  он  сию  же  секунду  окажется
целиком и полностью к их услугам. Давай теперь поговорим о родных.  Мы  ведь
так редко встречаемся.
   - Право, я предпочла бы  более  легкий  предмет  для  беседы.  Я  немного
расстроена из-за Джеймса и Энн Хайд. Думаю, я брала ее с собой  в  последний
раз.
   - Джеймс?.. И Энн Хайд?
   - У него фантазии в ее адрес. Она хорошая девочка, Чарлз.
   - А Джеймс... Он не так хорош? Мэри вздохнула.
   - Я думаю только, что скажет по этому поводу мама.
   - Бедная мама! Не хватало, чтобы она зареклась видеть еще  одного  своего
сына.
   - Она питает такие честолюбивые планы в отношении вас. При мне  она  шагу
не давала ступить мадемуазель, пытаясь склонить ее выйти за тебя замуж.
   Чарлз застонал.
   - Нет! Только не это!
   - Ответы мадемуазель были крайне двусмысленны и многозначительны.  Чарлз,
мне кажется, тебе нужно хоть немного вскружить ей голову... Быть может,  она
и выйдет за тебя, когда ты вернешь себе трон.
   - Имеются сотни женщин, желающих выйти замуж за короля Англии,  Мэри.  Но
рассуждая о Чарлзе-изгнаннике, они почему-то находят  его  непривлекательным
парнем.
   - Не правда, - сказала Мэри нежно. - Даже с пустым кошельком  и  дырявыми
карманами ты - самый обаятельный мужчина в Европе. Единственное препятствие,
которое мешает мадемуазель принять твою руку и сердце - ее гордыня.
   - Верно! И я благодарен, что ее гордыня защищает меня от нее.
   - И, конечно же, мама мечтает о браке Людовика с Генриеттой.
   - Вот это было бы славно. Это и моя заветная  мечта.  Дорогая,  бесценная
Минетта и король Франции! Как ты думаешь, хочет ли она сама  этого?  Мне  бы
так не хотелось видеть ее несчастливой.
   - Людовик великолепен, он само  телесное  совершенство,  хотя,  возможно,
несколько глуповат по  меркам  Стюартов.  -  Они  вместе  засмеялись.  -  Но
прекрасен и не лишен сердечности. Думаю, Генриетта любит его. Она сравнивает
его с тобою. Во всяком случае, когда она говорит о  ком-то  из  вас,  у  нее
одинаково перехватывает дыхание. В ее глазах - ты совершенство. Я ей говорю:
"Как блестяще танцует Людовик!", а она мне: "Но не так хорошо, как Чарлз!" Я
говорю: "Людовик, без сомнения, самый привлекательный  мужчина  Европы!",  а
она:
   "Возможно, я не судья, но у него нет ума Чарлза". И так везде  и  всегда,
на каждом шагу Чарлз и только Чарлз.
   - Милая Минетта! Я напишу ей и побраню за то, что она меня любит  слишком
сильно. Впрочем, едва ли она любит меня больше, чем я ее. Если  мне  суждено
стать королем, я перевезу всю родню домой, чтобы все мы были вместе.  Вот  к
этому я стремлюсь больше всего.
   -  Но,  -  задумчиво  сказала  Мэри,  -  сомневаюсь,  чтобы  на  нее   не
подействовали  чары  Людовика.  Думаю,  она  все  же  влюблена  в  него.  Он
очаровательный парень и у него хороший характер. Такое впечатление,  что  он
не покупается на лесть и всегда делает то, что считает нужным.
   - Сомневаюсь, что он женится на Генриетте, пока я в роли изгнанника.  Ах,
Мэри! Если я вернусь на трон, какие грандиозные изменения произойдут!
   Вот тут уж без всяких сомнений моя  маленькая  Минетта  станет  королевой
Франции! Каким замечательным событием для обеих наших стран это будет! Какой
альянс! Я полюблю Францию еще больше, если ее королевой будет Минетта!
   - А королевой Англии - мадемуазель!..
   - О, вот в этом я сомневаюсь. Очень сомневаюсь! Существует одно серьезное
препятствие, мешающее нам соединить руки у алтаря. Пока я в изгнании, она не
выйдет за меня замуж, а когда я верну себе корону, я не возьму ее в жены.  А
теперь давай выпьем за будущее. Будем надеяться, что наши мечты сбудутся.
   - Первым нашим шагом будет восстановление престола в Англии.
   - Первым шагом! Шутка сказать! Хотя кто знает, может быть, однажды это  и
осуществится.

***

   По возвращении в Лондон Люси  обнаружила,  что  за  ее  отсутствие  город
неузнаваемо изменился.
   Люди теперь одевались в серую одежду и сами выглядели серыми, угрюмыми  и
подавленными, либо  источали  бесконечное  и  непереносимое  самодовольство.
Уличные  певцы  куда-то  исчезли,  не  было  больше  стихийных  карнавальных
шествий, столь обычных в былые годы. Одни только публичные дома  по-прежнему
процветали, и их  обитательницы  по-прежнему  щебетали  из  раскрытых  окон,
переговариваясь друг с другом.
   Люси нашла комнату над цирюльней невдалеке от Сомерсет Хауса. Цирюльник с
радостью пустил к себе госпожу Барлоу, как  она  назвалась.  О  ее  связи  с
королем, о том, что кареглазый мальчуган - сын  Чарлза,  никто