мои братья?
   - Так же, как при вас, - не сразу ответил Педро.
   Она печально кивнула, вспомнив об их страсти к Санчии, ставшей еще  одной
причиной ненависти братьев друг к другу.
   - Ты когда-нибудь вернешься в Испанию?
   - Надеюсь.
   - Ты скучаешь по дому?
   - Как все, кто жил там и покинул ее.
   - Мне кажется, я чувствовала бы то же самое, если бы мне пришлось  уехать
из Италии.
   - Вам бы понравилась моя родина.
   - Расскажи мне о ней.
   - О чем мне вам рассказать - о Толедо, который расположен на  подкове  из
гранита, о горных вершинах, уходящих ввысь? О Севилье, где  и  зимой  цветут
розы, о чудесных оливковых рощах,  о  вине,  которое  делают  там?  Говорят,
мадонна, что те, кого любит Бог, живут в Севилье. Я хотел  бы  показать  вам
дворцы и узкие улочки, и нигде апельсины и пальмы не растут так пышно, как в
Севилье.
   - Мне кажется, что ты поэт.
   - Я чувствую вдохновение.
   - Твоей прекрасной страной?
   - Нет, мадонна. Вами!
   Лукреция улыбалась. Было бесполезно делать вид, будто  ей  не  доставляет
удовольствие присутствие молодого человека,  будто  она  не  чувствует,  что
воспрянула к  жизни,  словно  глотнув  свежего  воздуха,  принесенного  этим
юношей. Ей казалось, что она долго и  глубоко  спала,  пока  ей  нужно  было
поспать, а теперь снова звуки жизни  звучат  вокруг,  и  она  полна  желания
проснуться.
   - Я мечтаю увидеть Испанию.
   - Его святейшество намекнул, что если герцог вернется в  Испанию,  то  он
сможет взять вас с собой.
   В Испанию! Чтобы  спрятаться  от  сплетен,  от  позора  развода!  Это  ей
показалось приятной перспективой.
   - Я с удовольствием бы поехала.., ненадолго.
   - Конечно, ненадолго, мадонна. Ваш отец никогда не отпустит вас  от  себя
надолго.
   - Я знаю.
   - Он так беспокоится о вас, что все время думает, как вам здесь  живется.
Он спрашивает: не жестка ли ее постель? Не кажется ли ей пища безвкусной? Не
тяготит ли ее образ жизни монахини? Ему интересно знать, кто  расчесывает  и
моет вам волосы. Он сказал, что хотел бы прислать вам компаньонку,  девушку,
которую он для вас сам выбрал.  Она  молода  и  станет  вам  и  подругой,  и
служанкой. Он просил меня принести ему ответ, согласны  ли  вы  принять  его
предложение.
   Лукреция задумалась. Потом сказала:
   - Прошу, передай отцу, что я всей душой  преданна  ему.  Скажи,  что  его
любовь ко мне не сильнее моей любви к нему. Скажи,  что  я  каждый  вечер  и
каждое утро молюсь, чтобы быть достойной его забот. И еще скажи, что я здесь
счастлива, но что мне приятно было поговорить  с  тобой  и  что  я  жду  ту,
которую он выберет мне в подруги и служанки.
   - А  теперь,  синьора,  я  должен  удалиться,  чтобы  дать  вам  спокойно
прочитать письма.
   - Как ты добр, - заметила девушка, - как предусмотрителен!
   Она протянула руку, он коснулся руки губами.
   Он не торопился, стараясь продлить удовольствие, и ей было  приятно,  что
он так делает. Монахини были ее хорошими друзьями, но  Лукреция  расцветала,
когда ею восхищались.
   Она по-прежнему  находилась  в  безопасности  в  своем  убежище,  но  она
получила наслаждение, глотнув свежего воздуха из огромного мира.

***

   Папа послал за девушкой, которую выбрал для дочери в качестве компаньонки
и служанки в монастыре Сан Систо.
   Она была очаровательна, мила, изящна,  с  блестящими  темными  глазами  и
точеной фигуркой. Александру она сразу понравилась, когда он впервые  увидел
ее. Он по-прежнему находил ее очаровательной, но  сейчас  он  восхищался  ее
каштановыми волосами, точь-в-точь такими, как у его фаворитки.
   Увидев вошедшую девушку, он протянул навстречу ей руки и сказал:
   - Пантисилея, дорогая моя девочка, у меня есть для тебя поручение.
   Пантисилея опустила свои прекрасные глаза и ждала. Она боялась, что  папа
отошлет ее. Она всегда со страхом думала об этом. Она  понимала,  что  их  с
папой связь не может длиться вечно. Папа быстро менял любовниц, даже  Джулия
Фарнезе не продержалась особенно долго.
   У нее были свои мечты. Кто бы не мечтал на  ее  месте?  Она  представляла
себя состоятельной женщиной вроде Ваноцци Катани или Джулии Фарнезе.
   Сейчас она начала понимать, что ее выбрали,  чтобы  она  несколько  часов
развлекала уставшего папу.
   - Ты дрожишь, детка, - мягко заметил Александр.
   - Это от страха, что вы отошлете меня. Александр улыбнулся,  улыбка  была
доброй. Он  всегда  был  добрым  по  отношению  к  женщинам.  Он  машинально
расправил складки своей мантии; он вспоминал свою рыжеволосую возлюбленную.
   - Тебе не придется уезжать далеко от  нас,  а  когда  ты  узнаешь,  какое
поручение я тебе дам, то обрадуешься, поняв, что  я  могу  доверить  это  не
только тому, кого люблю, но тому, кого уважаю и кому полностью доверяю.
   - Да, святой отец.
   - Ты поедешь в монастырь Сан Систо, где станешь заботиться о моей  дочери
Лукреции.
   Пантисилея вздохнула с явным облегчением. Госпожа  Лукреция  была  доброй
хозяйкой, и все находившиеся  у  нее  в  услужении  считали,  что  им  очень
повезло.
   - Я вижу, - сказал Александр, - что ты в восторге, ты поняла, какую честь
я тебе оказываю.
   - Да, ваше святейшество.
   - Ты должна быть готова поехать туда сегодня же. Моей дочери  одиноко,  я
хочу, чтобы ты успокоила ее и стала ей подругой. - Он нежно потрепал девушку
по щеке. - И ты все время должна ей  напоминать,  как  сильно  она  огорчает
своего отца, не возвращаясь к нему. Ты вымоешь ей волосы, возьми с собой для
нее несколько нарядных платьев и украшений. Ты должна убедить ее носить  все
это. Пантисилея, дорогая моя, говорят, что моя дочь хочет стать монахиней. Я
думаю, это не больше чем разговоры, но она молода и  впечатлительна.  Ты  же
должна напомнить ей о радостях жизни, которые ждут ее  за  стенами  обители.
Девичьи разговоры, сплетни, наряды!  Моя  Лукреция  очень  любила  все  это.
Проверь, девочка, любит ли она их по-прежнему. Чем скорее ты привезешь ее из
монастыря, тем большую награду получишь.
   - Святой отец, у меня одно желание - служить вам.
   - Ты хорошая девочка. И красивая тоже.
   Папа принял в  объятия  девушку,  выражая  таким  образом  удовлетворение
состоявшимся разговором и страсть.

***

   Лукреция уже готова была полюбить Пантисилею. Ее волновала сама  мысль  о
том, что с ней рядом кто-то будет, с кем можно посмеяться  и  посплетничать.
Серафина и остальные девушки были слишком сдержанны, думая, что в смехе есть
что-то греховное.
   Пантисилея открыла  сундуки  и  показала  платья,  которые  она  привезла
Лукреции.
   - Это пойдет вам куда больше черного платья, которое вы носите, мадонна.
   - Мне совсем не хочется надевать их в этой  тихой  обители,  -  объяснила
она. - Здесь они просто неуместны.
   Пантисилея явно огорчилась.
   - А ваши волосы, госпожа! - настаивала она. - Они не такие блестящие, как
были раньше.
   Лукреция немного встревожилась. Считалось большим грехом думать  о  таких
вещах, как забота и украшение своей внешности, объясняли ей  сестры,  и  она
старалась не сожалеть о том, что ее волосы не вымыты.
   Она сказала Пантисилее, что монахини не одобрили бы ее поведение, если бы
она стала мыть волосы так же часто, как привыкла мыть их дома. Они  обвинили
бы ее в тщеславии.
   - Мадонна, - хитро проговорила девушка, - у них ведь не такие  золотистые
волосы, как у  вас.  Прошу  вас,  позвольте  мне  помыть  их,  только  чтобы
напомнить вам, как они блестят.
   Кому будет от этого вред? Она разрешила Пантисилее вымыть ей голову.
   Когда волосы высохли, Пантисилея заулыбалась от удовольствия, брала пряди
в руки и восклицала:
   - Взгляните, госпожа, они снова будто  чистое  золото.  Точно  золото  на
вашем зеленом платье из парчи. У меня это платье с собой. Примерьте его.
   Лукреция улыбнулась девушке.
   - Только чтобы не огорчать тебя, маленькая Пантисилея.
   Зеленое с золотом платье было надето, и Лукреция  стояла  с  распущенными
волосами, когда появилась одна из монахинь и  доложила,  что  приехал  Педро
Кальдес с письмами от папы.
   Лукреция приняла его в холодной пустой комнате.
   Он посмотрел на нее, она заметила, как он покраснел до корней  волос.  Он
не мог вымолвить ни слова и стоял перед ней не сводя с нее глаз.
   Она сказала:
   - Что с вами, Педро, что-нибудь не так? Он, заикаясь, проговорил:
   - Мадонна, просто мне показалось, что передо мной богиня.
   Как  приятно  снова  было  надеть  нарядное  платье  и   услышать   слова
восхищения! Юноша был красив, а ею так давно никто не восхищался.
   После этого она перестала носить черное монашеское платье,  а  волосы  ее
всегда блестели, как золото.
   Она никогда не знала, когда приедет Педро Кальдес с письмами из дома; она
решила, что этот молодой человек, который ей очень понравился, должен всегда
видеть ее красивой и хорошо одетой.

***

   Пантисилея оказалась очень веселой  компаньонкой,  и  Лукреция  не  могла
понять, как она могла ранее обходиться без этой жизнерадостной девочки.
   Они часто сидели в отведенных им комнатах  и  вышивали,  хотя  Пантисилея
гораздо больше любила петь  под  аккомпанемент  лютни  Лукреции.  Пантисилея
захватила лютню с собой. Еще она привезла несколько гобеленов, и теперь  они
висели на стенах, делая комнату  менее  похожей  на  келью.  Она  без  конца
говорила о мире, оставшемся за монастырскими стенами. Она была очень забавна
и немного  непоследовательна,  что  и  делало  ее,  думала  Лукреция,  такой
привлекательной собеседницей. Лукреция теперь чувствовала,  что  она  просто
увяла бы в обществе добрых, но слишком уж рассудительных монахинь.
   Пантисилея с удовольствием обсуждала взаимоотношения братьев  Лукреции  и
поведение Санчии, которая поочередно становилась любовницей  то  одного,  то
другого брата. Никто еще при папском дворе не  вел  себя  так,  как  Санчия,
заявила девушка. Чезаре и Джованни открыто посещали ее, и весь Рим знал, что
они ее любовники. А маленький  Гоффредо  в  восторге  от  того,  что  братья
соперничают из-за его жены, и помогает Чезаре взять верх над Джованни.
   Она рассказала о хорошенькой девушке из Феррары, которая была обручена.
   - Его светлость герцог Гандийский заметил девушку и стал домогаться ее, -
начала Пантисилея, - но ее отец  твердо  решил  выдать  ее  замуж,  подобрав
выгодную партию. У нее имелось  богатое  приданое,  она  была  очень  хороша
собой, казалось, ничего не  изменишь.  Но  герцог  решил  сделать  ее  своей
любовницей. Об этом никто не знает. Но теперь  свадьба  отложена,  некоторые
говорят, что спутница герцога, с которой его часто  видят  -  она  всегда  в
маске, - и есть та синьора.
   - Мои братья очень похожи  друг  на  друга  тем,  что  всегда  добиваются
желаемого.
   - Правда, так и есть. В  Риме  много  сейчас  говорят  об  этом  любовном
приключении герцога.
   - Под маской в самом деле скрывается та девушка?
   - Никто не может быть в этом уверен.  Но  известно,  что  герцога  всегда
сопровождает фигура в маске. Они вместе ездят верхом - иногда на одном коне.
Компаньон герцога всегда одет так, что невозможно понять,  мужчина  это  или
женщина.
   - Как же Джованни любит привлекать к себе внимание! А мой брат Чезаре?  У
него есть дама в маске?
   - Нет, синьора. Синьора кардинала видят  только  во  время  торжественных
церемоний в церкви. Говорят, что он больше не любит Санчию  и  что  по  этой
причине между братьями воцарились мир и покой.
   - Надеюсь, что это так.
   - Их видели вместе, они шли, взявшись за руки, как истинные друзья.
   - Мне очень приятно слышать об этом.
   - Да, госпожа, а что же вы наденете? Зеленое платье  с  розовой  отделкой
так идет вам.
   - Я и так достаточно хорошо одета?
   - Мадонна, а что если приедет Педро Кальдес?
   - Что ж из этого?
   - Ему будет так приятно увидеть вас в том  бархатном  зеленом  с  розовым
платье.
   - Почему ты так думаешь? Пантисилея весело улыбнулась в ответ.
   - Мадонна, Педро Кельдес влюблен в вас. Любой поймет это, заглянув ему  в
глаза. Но, наверное, не любой - уж не  сестра  Керубино.  -  Она  изобразила
искаженное лицо доброй монахини  с  величайшей  точностью.  -  Нет,  она  не
догадается. А я догадалась.  Я  уверена,  что  Педро  Кальдес  страстно,  но
безнадежно вас любит, мадонна.
   - Какую ерунду ты говоришь! - ответила Лукреция.

***

   Он любил ее.
   Она знала, что Пантисилея права. Его выдавали  каждый  жест,  его  голос.
Бедный Педро! На что мог он надеяться?
   Но она ждала его прихода и, как обычно, следила за своей внешностью.
   Ее веселая служанка была интриганкой. Она считала,  будучи  фривольной  и
сентиментальной,  что  Лукреция  неминуемо  почувствует  соблазн   предаться
удовольствиям. Она постоянно  говорила  о  Педро  -  о  его  внешности,  его
прекрасных манерах.
   - О, какая будет трагедия, если папа  вздумает  заменить  его  кем-нибудь
другим! - сокрушалась она.
   Лукреция посмеивалась над девушкой:
   - Ты влюблена в этого юношу, я уверена.
   - Я бы влюбилась в него, если  бы  от  этого  был  какой-нибудь  толк,  -
заявила Пантисилея. - Но он любит только одну и никого больше.
   Лукреция обнаружила, что ей нравятся подобные разговоры. Она  становилась
такой же взволнованной, как и ее компаньонка, говоря о Педро. В  келье,  все
больше напоминавшей небольшую комнату во дворце, они сидели вместе, смеясь и
сплетничая. Когда Лукреция слышала звон колоколов Сан Систо, она выглядывала
из окна и видела спешивших в  церковь  монахинь,  иногда,  услышав  вечернюю
службу, она оставляла свои мечты. Торжественная атмосфера церкви и  святость
обители делали визиты Педро Кальдеса еще более волнительными.
   Однажды, когда она вышла в холодную комнату встретить его, она  заметила,
что он спокоен и невесел. Девушка поинтересовалась, что опечалило его.
   - Мадонна, - серьезно ответил юноша, - мне в самом деле так грустно, что,
боюсь, я уже никогда не смогу быть счастливым.
   - С тобой случилось что-то ужасное, Педро?
   - Самое ужасное, что только могло произойти.
   Она стояла рядом  с  ним,  касаясь  его  рукава  своими  нежными  тонкими
пальцами.
   - Ты можешь довериться мне, Педро. Ты знаешь, что  я  сделаю  все,  чтобы
помочь тебе.
   Он опустил глаза и увидел ее руку на своем рукаве, неожиданно он  схватил
ее и стал целовать; потом опустился на колени и спрятал лицо в  складках  ее
пышной юбки.
   - Педро, - мягко повторила она, - ты должен рассказать мне о своей беде.
   - Я больше не могу приезжать сюда.
   - Педро! Ты устал от этих поездок?  И  попросил  моего  отца  найти  тебе
замену? - В ее голосе слышался упрек, юноша вскочил на  ноги.  Она  заметила
его горящий взгляд, и сердце ее забилось от радости.
   - Устал! Я только и живу этими встречами. - Тогда... Он отвернулся.
   - Я не могу смотреть вам в глаза, мадонна, - тихо проговорил он. -  Я  не
смею. Я попрошу папу заменить меня. Больше у меня нет сил приходить сюда.
   - А твое несчастье, Педро?
   - Оно в том, что я люблю вас.., сохрани меня Господь!
   - И это так огорчает тебя? Мне очень жаль, Педро.
   Он повернулся к ней, глаза его сверкали.
   - Что же мне еще остается делать, если не огорчаться? Видеть вас,  знать,
что однажды придет приказ, и вы вернетесь в Ватикан, а  когда  вы  окажетесь
там, я не осмелюсь даже заговорить с вами.
   - Если я и вернусь туда, мы по-прежнему останемся друзьями. Я  стану  так
же просить тебя прийти ко мне и развлечь меня своими рассказами и  легендами
о твоей стране.
   - Госпожа, это невозможно. Умоляю вас, отпустите меня.
   - Я отпускаю тебя, Педро, - сказала она,  -  но  по-прежнему  буду  ждать
твоего прихода, потому что почувствую себя несчастной,  если  кто-то  другой
окажется на твоем месте.
   Он упал на колени и покрыл ее руки поцелуями.
   Она, улыбаясь, смотрела на него сверху и с  удовольствием  заметила,  как
красиво завиваются его темные волосы на шее.
   - О да, Педро, - повторила  она,  -  я  буду  очень  несчастна,  если  ты
прекратишь бывать у меня. Я настаиваю, чтобы ты продолжал навещать  меня.  Я
приказываю.
   Он поднялся с колен.
   - Моя госпожа так добра, - сказал он, охваченный  страстным  желанием.  -
Я.., я не смею дольше оставаться здесь.
   Он ушел, а она удивлялась, что в  этом  монастыре  ей  довелось  пережить
самые счастливые мгновения в жизни.
   Чезаре ехал в дом своей матери, чтобы нанести ей один из обычных визитов.
Он казался задумчивым, и люди из его окружения  заметили,  что  в  последнее
время  в  его  поведении  появилось  что-то  необычное  -  он  стал  гораздо
спокойнее.
   Он перестал ухаживать за Санчией; он больше не  вспоминал  о  самовольном
бегстве сестры в монастырь; он  стал  дружески  относиться  к  своему  брату
Джованни.
   Увидев подъезжающего сына, Ваноцца хлопнула в ладоши,  и  несколько  слуг
мгновенно предстали перед ней, готовые выполнить любое ее распоряжение.
   - Вина, прохладительных напитков, - громко приказала Ваноцца.  -  Я  вижу
своего сына кардинала, он скачет сюда. Карло, - позвала она мужа,  -  скорее
иди сюда и приветствуй господина кардинала.
   Карло поспешно вошел в комнату. Он был доволен своей судьбой,  он  считал
большой удачей свою женитьбу на бывшей возлюбленной папы и матери его детей.
Благодаря этому он получил множество привилегий и был благодарен  Александру
за это. Он старался проявить свою благодарность глубоким уважением к  самому
папе и его сыновьям.
   Чезаре обнял мать и отчима.
   - Добро пожаловать, дорогой сын, - сказала Ваноцца со слезами гордости  в
глазах. Она не  переставала  изумляться  тому,  что  ее  прекрасные  сыновья
посещали ее сравнительно скромное жилище. В глазах ее светилось  восхищение,
именно за это восхищение им Чезаре и любил мать.
   - Матушка моя, - прошептал Чезаре.
   - Для нас величайшая радость видеть сиятельного кардинала в своем доме, -
провозгласил Карло.
   Чезаре пребывал в хорошем настроении. Он сидел между отчимом  и  матерью,
они пили вино из серебряных кубков, поспешно вытащенных из сундука.  Ваноцца
сокрушалась по поводу того, что сын не предупредил их о своем приезде, и она
не успела украсить стены гобеленами и достать из сундука свою майолику.  Они
говорили о Лукреции и о приближающемся разводе.
   - Ваш отец сделает для всех вас все возможное, - сказала Ваноцца. - О сын
мой, как хотела бы я быть богатой настолько, чтобы суметь  сделать  для  вас
гораздо больше.
   Чезаре накрыл ладонями  руки  матери  и  улыбнулся  ей,  а  когда  Чезаре
улыбался, он становился прекрасен. К матери он питал искреннюю привязанность
к Ваноцца же, зная, как все боятся его, еще больше ценила его любовь к ней.
   После того как они освежились прохладительными напитками, Чезаре попросил
мать показать ему цветы, которыми она по праву гордилась. Они вышли в сад.
   Они прогуливались меж растений, сын обнял мать за талию.  Ваноцца,  видя,
как ласков он с ней сегодня, рискнула сказать  ему  о  том,  что  она  очень
довольна, что они с братом Джованни стали друзьями.
   - О матушка, как бессмысленны ссоры! Ведь мы с Джованни братья. Мы должны
дружить.
   - Вы ссорились по пустякам, - примирительно сказала Ваноцца. - Теперь  вы
повзрослели и поняли, что ссоры ни к чему не приводят.
   - Ты права. Я хочу, чтобы весь Рим знал, что теперь мы с  братом  друзья.
Когда ты устроишь очередной ужин, то  пусть  он  пройдет  в  узком  кругу...
Пригласи только своих сыновей.
   Ваноцца остановилась, восторженно улыбаясь.
   - Я сразу же устрою вечеринку, - сказала она, - для тебя  и  Джованни.  В
городе слишком жарко. Будет ужин на свежем воздухе в моем винограднике.  Что
ты, Чезаре, думаешь о моем предложении?
   - Оно превосходно. Организуй все в ближайшее время, ладно?
   - Скажи, какой день ты выбираешь, и я устрою вечеринку именно тогда.
   - Завтра, - слишком рано. А если послезавтра?
   - Пусть так.
   - Дорогая моя, ты очень хороший друг.
   - Как же мне не быть  другом