я пережитым ею потрясением. Она была права.
Будучи всего лишь гостьей, я должна была быть представлена именно  таким
образом, а уж  потом,  если  графу  было  необходимо  сообщить  о  наших
родственных отношениях, он мог изложить эту новость более смягченно.
   - Меня это волнует и радует, - сказала я. - Узнать, что у  меня  есть
сестра, - это просто потрясающе.
   Она довольно застенчиво взглянула на меня и сказала:
   - Да, по всей видимости, это так. В этот  момент  открылась  дверь  и
показалось чье-то лицо.
   - А, это ты, Лизетта, - сказала Софи. - Я должна была догадаться...
   В комнату вошла девушка. Она была чуть старше меня,  на  год  или  на
два. Очень хорошенькая, со  светлыми  вьющимися  волосами  и  блестящими
синими глазами.
   - Итак, она уже здесь... - Лизетта на  цыпочках  вошла  в  комнату  и
внимательно осмотрела  меня.  -  О,  -  воскликнула  она,  -  вы  просто
красавица - Благодарю,  -  ответила  я.  -  Рада,  что  могу  возвратить
комплимент.
   -  Вы  говорите..,  очень  мило.  Не  правда  ли,  Софи?  Не   совсем
по-французски, но от этого еще более мило.  Это  ваш  первый  приезд  во
Францию?
   - Да, - я перевела взгляд с нее на Софи. - Кто вы?
   Девушка ответила:
   - Лизетта. Я живу здесь. Я племянница экономки. Тетя  Берта  -  очень
важное лицо в доме, не так ли, Софи?
   Софи кивнула.
   - Я живу здесь с  шестилетнего  возраста,  -  продолжала  Лизетта,  -
теперь мне четырнадцать. Граф очень хорошо относится  ко  мне.  Я  учусь
вместе с Софи, и хотя я всего лишь  племянница  экономки,  меня  считают
кем-то вроде почетного члена семьи.
   - Очень рада познакомиться с вами.
   - Вы слишком  молоды  для  того,  чтобы  быть  подружкой  графа.  Но,
говорят, моду устанавливает король, а всем известно, как обстоят дела  в
Версале.
   - Помолчи, Лизетта, -  проговорила  Софи,  залившись  румянцем.  -  Я
должна сообщить тебе то, что папа только что сказал  мне.  Лотти..,  его
дочь. Она моя сестра...
   Лизетта  уставилась  на  меня.  Она  тоже  покраснела,  а  ее   глаза
засверкали, как сапфиры.
   - О нет, - сказала она, - я не верю.
   - Веришь ты или не веришь, это не играет никакой роли. Он сообщил мне
об этом, и именно поэтому она сюда и приехала.
   - А.., ваша мать? - Лизетта смотрела на меня вопросительно.
   - Моя мать сейчас в Англии, - ответила я. -  Я  приехала  сюда  всего
лишь погостить.
   Лизетта продолжала рассматривать меня так, словно теперь видела  меня
в каком-то новом свете.
   - И граф часто посещал ее?
   Я отрицательно покачала головой.
   - Они не виделись друг с другом долгие годы. О том, что он мой  отец,
я узнала совсем недавно, когда он посетил нас.
   - Все это очень странно, - заметила Лизетта. - Я не имею в  виду  то,
что вы  являетесь  его  незаконной  дочерью.  Таких  детей,  Бог  знает,
сколько. Но не видеться с вами все эти годы, а потом привезти вас сюда и
не делать из этого никакого секрета..
   - Мой отец полагает, что у него нет необходимости делать  из  чего-то
секреты, - сказала Софи.
   - Да, - тихо согласилась Лизетта. - Он  поступает  так,  как  считает
нужным, и все остальные должны соглашаться с ним.
   - Лотти нужно умыться и переодеться. Я думаю, нам  следует  на  время
оставить ее одну.
   С этими словами она взяла Лизетту за руку и  вывела  ее  из  комнаты.
Лизетта, видимо, была так ошеломлена обрушившейся на нее  новостью,  что
послушалась беспрекословно.
   - Благодарю вас, Софи, - сказала я. Я разыскала  в  багаже  платье  -
вряд  ли  оно  подходило  к  величественной  обстановке  замка,  но  его
темно-синий цвет очень шел к моим глазам. Через некоторое  время  пришла
Софи, чтобы проводить меня вниз. Она тоже переоделась, но и  это  платье
красило ее ничуть не больше, чем то, в котором я впервые увидела ее. Она
сказала:
   - Не знаю, что вы подумали о Лизетте. Она не имела  права  вторгаться
сюда таким образом.
   - Я нашла ее любопытной и хорошенькой.
   - Да, - Софи выглядела уныло, словно сожалела о  том,  что  не  может
похвастаться такими достоинствами.  -  Но  она  позволяет  себе  слишком
много. Она всего лишь племянница экономки.
   - Насколько я поняла, в этом замке - экономка весьма важная персона.
   - О да. Она ведет все хозяйство.., кухня, горничные и вообще все  эти
вопросы. Существует настоящее соперничество между  ней  и  Жаком,  нашим
дворецким. Но мой  отец  очень  хорошо  относится  к  Лизетте,  так  как
обеспечивает ей образование такое же, как и мое. Думаю, это  было  одним
из условий сделки, заключенной  между  ним  и  тетей  Бертой.  Я  всегда
называю  ее  тетя  Берта,  поскольку  так   ее   называет   Лизетта.   В
действительности ее зовут мадам Клавель, хотя  сомневаюсь,  что  она  на
самом деле мадам, но она называет себя именно так, поскольку это  звучит
более авторитетно, чем мадемуазель. Она очень  суровая  и  непреклонная,
так что даже трудно представить ее замужней женщиной.  Даже  Лизетта  ее
побаивается.
   - А Лизетта, судя по всему, полная ей противоположность.
   - Действительно, она  старается  быть  в  курсе  всех  событий.  Она,
наверняка, хотела бы сидеть вместе с нами за столом, но этого никогда не
позволит Арман.  В  отношении  слуг  он  придерживается  весьма  строгих
правил, и  это..,  некоторым  образом..,  как  раз  из-за  Лизетты.  Мне
кажется, она готова на все ради тети  Берты.  Но  это  очень  похоже  на
нее.., сунуться сюда так бесцеремонно, как она  это  сделала.  Она  была
поражена, услышав о том, что вы...
   - Да, я поняла это. Но то же самое почувствуют, наверняка, и  другие.
Она задумалась.
   - Мой отец всегда делает то, что считает нужным. Он  совершенно  явно
гордится вами и хочет, чтобы все знали о том, что он ваш отец. Вы просто
красавица.
   - Благодарю вас.
   - За это я не требую благодарности.  Я  всегда  обращаю  внимание  на
внешность людей. Видимо, потому, что у меня очень ординарная внешность.
   - Что вы, вовсе нет, - солгала я. В ответ она просто улыбнулась.
   - Нам следует идти к столу, - сказала она.
   Первый обед в замке был довольно официальным. Не  помню,  что  именно
подавали. Я была слишком возбуждена, чтобы  запомнить.  Свечи  на  столе
придавали несколько таинственный  вид  завешанному  гобеленами  залу,  и
временами у меня появлялось странное ощущение,  что  за  мной  наблюдают
привидения, которые могут появиться в любой момент. Все здесь было очень
изысканно: столовые  приборы,  серебряные  кубки,  бесшумно  двигающиеся
слуги в сине-зеленых ливреях, скользящие в разные  стороны,  уносящие  и
приносящие блюда со  скоростью,  казавшейся  просто  невероятной.  Какой
контраст с Эверсли, с его слугами, неуклюже  подававшими  тарелки  супа,
блюда с говядиной и пирогами!
   Но  мое  внимание,  естественно,  было   в   основном   обращено   на
присутствовавших за столом. Я была  представлена  своему  брату  Арману,
светскому молодому человеку лет восемнадцати, судя по всему, изумленному
сообщением отца о нашем родстве.
   Он был очень красив и внешне похож на  графа,  хотя  ему  не  хватало
отцовской определенности черт, что, вероятно, должно было проявиться  со
временем, поскольку, я была уверена, Арман, как и его  отец,  был  полон
решимости твердо прокладывать свой путь в жизни, хотя,  возможно,  и  не
знал, как это делать в каждом конкретном случае. По крайней мере, у меня
сложилось именно такое впечатление о нем. Он был  весьма  привередлив  -
это бросалось в глаза; его щеголеватость была гораздо более подчеркнута,
чем у отца. Это ощущалось и в том, как он постоянно поправлял галстук, и
в том,  как  он  пробегал  пальцами  по  серебряным  пуговицам  камзола.
Выражение его лица было почти надменным, а своими манерами он, казалось,
постоянно напоминал присутствующим о том, что он аристократ. На меня  он
бросал  одобрительные  взгляды,  которые  я  принимала  с  удовольствием
Внешность, унаследованная  мной  от  прабабушки  Карлотты,  служила  мне
пропуском в любое общество.
   Граф сидел во главе стола, а Софи - на противоположном конце. Похоже,
она была довольна тем, что их разделяет такая  дистанция.  Я  сидела  по
правую руку от графа, а Арман - напротив меня,  но  стол  был  настолько
большим, что все мы, казалось, сидели особняком.
   Арман засыпал меня вопросами об Эверсли, и я объяснила, каким образом
моя мать недавно унаследовала его, рассказала, что большую  часть  жизни
провела в Клаверинге, в другой части страны.
   Софи помалкивала, и все, казалось, забыли  о  ее  присутствии,  в  то
время как я постепенно все  больше  втягивалась  в  разговор  и  успешно
поддерживала его до тех пор, пока не зашла речь  о  придворных  делах  -
здесь я охотно превращалась в слушательницу Арман,  недавно  вернувшийся
из Парижа, сообщил, что там настроение народа очень изменилось.
   - Такие изменения всегда в первую очередь заметны в столице, - сказал
граф, - хотя Париж уже давно ненавидит короля. Ушли в прошлое дни, когда
его называли "Обожаемый".
   - Теперь ему больше подходит имя "Ненавистный", - добавил Арман. - Он
отказывается приезжать  в  столицу,  за  исключением  самых  необходимых
случаев.
   - Ему, конечно, не стоило строить эту дорогу из  Версаля  в  Компьен.
Тогда он не потерял бы уважения населения  Парижа.  Это  просто  опасно.
Если бы он изменил образ жизни, то, может статься, еще было бы время...
   - Он никогда его не изменит! - воскликнул Арман. - И  кто  мы  такие,
чтобы осуждать его? Он  бросил  на  меня,  как  мне  показалось,  весьма
злобный взгляд. Я понимала, что он имеет в виду. Он хотел  сказать,  что
мой отец своим моральным  обликом  весьма  напоминал  короля.  Это  было
нечестно.  У  меня  было  большое  желание  броситься  на  защиту  моего
новообретенного отца от его циничного сына. - Но, - продолжал Арман, - я
полагаю, что Олений парк больше не используется.
   - Он становится старым.  Тем  не  менее  мне  кажется,  что  ситуация
становится все более и более опасной.
   - Людовик - король, помни об этом. Это изменить невозможно.
   - Будем надеяться, что никто не попытается это изменить.
   - Народ всегда недоволен,  -  сказал  Арман,  -  в  этом  нет  ничего
необычного.
   -  В  Англии  тоже  бывали  бунты,  -  вставила  я.  -  Говорят,  они
происходили из-за высоких цен на еду. Правительство вводило солдат, и не
обходилось без жертв.
   - Это единственный возможный  выход,  -  сказал  Арман,  -  применить
военную силу.
   - Нам следовало бы укреплять экономику, - заметил граф. - Тогда у нас
не было бы этих районов бедноты.  Восставший  народ  представляет  собой
страшную силу.
   - Нет, до тех пор,  пока  у  нас  есть  армия,  способная  удерживать
порядок, - возразил Арман.
   - Но, может быть, в один прекрасный день народ и скажет свое слово, -
продолжал граф.
   - Он никогда не решится на это, - пренебрежительно бросил Арман. - Но
мы со своими ужасно скучными разговорами утомили  нашу  новую  сестренку
Лотти.
   Он произнес мое имя с ударением на последнем слоге, и оно  прозвучало
совсем незнакомым и очень милым. В ответ я улыбнулась.
   - Нет, мне совсем не скучно. Все это очень интересно, и  мне  хочется
узнать побольше о происходящем.
   - Завтра мы вместе отправимся на прогулку верхом, - сказал Арман. - Я
покажу  тебе  окрестности,  сестренка.  Кстати,  папа,  я  полагаю,   ты
собираешься показать Лотти Париж?
   - Очень скоро, - подтвердил граф. - Я уже готовлюсь к поездке.
   Обед несколько затянулся, но, наконец, подошел к концу. Мы перешли  в
небольшую гостиную, куда подали вино. Несмотря  на  все  переживания,  я
настолько устала, что мои глаза сами собой закрывались. Граф заметил это
и попросил Софи проводить меня в мою комнату.

***

   Эти дни, заполненные новыми  впечатлениями,  летели  быстро!  Я  была
очарована   замком,   его   великолепной   архитектурой,   еще    больше
завораживающим  тем,  что  на  нем  лежала  печать  веков.   Только   на
значительном расстоянии можно было увидеть его целиком  и  осознать  все
его величие. В  течение  первых  дней  во  время  прогулок  верхом  я  с
удовольствием оборачивалась и разглядывала остроконечные крыши,  древние
стены, овальные башенки, выступающий бруствер с двумя  сотнями  навесных
бойниц, цилиндрическую главную башню, нависающую над  подъемным  мостом,
любовалась могучей  силой  и  кажущейся  несокрушимостью.  Меня  глубоко
трогала мысль, что это дом моих  предков.  Иногда,  впрочем,  я  ощущала
нечто вроде неловкости, вспоминая, как счастливо я жила в  милом  уютном
Клаверинге со своей матерью и Жан-Луи, и тогда мне казалось, что мне уже
ничего больше не нужно.
   Но как можно было не гордиться родственными узами с замком д'Обинье!
   Сначала мне казалось, что я никогда не сумею  запомнить  расположение
внутренних помещений замка. В первые дни я постоянно терялась,  открывая
для себя все новые уголки. Сохранилась древняя часть замка  с  короткими
винтовыми  лестницами  и  подземными  темницами;  в  этой  части   замка
чувствовался пронизывающий холод. Там было  довольно  страшно,  и  я  не
испытывала никакого желания бывать там. Я  представляла  ужасные  сцены,
которые разыгрывались здесь, куда заключали врагов этой семьи.  Я  могла
предположить, какие мрачные деяния вершились в этих угрюмых подземельях.
Граф показал мне их.., небольшие темные камеры с огромными  вмурованными
в стену железными кольцами, к которым приковывали заключенных. При  виде
их я вздрогнула, а он, обняв меня, сказал:
   - Возможно, мне не следовало приводить тебя сюда. Может быть,  теперь
замок будет тебе меньше нравиться. Но знаешь, моя дорогая Лотти, если ты
собираешься воспринимать жизнь такой,  какая  она  есть,  ты  не  должна
закрывать глаза на некоторые ее особенности.
   После этого он провел меня в апартаменты, которые в  прошлом  служили
для приема королей во время их поездок  в  эту  часть  страны.  Роскошно
обставленные комнаты представили мне замок с еще одной стороны.
   Со стен открывался вид на многие мили вокруг - на  чудесный  сельский
пейзаж. Вдали виднелся городок с  узкими  улочками.  За  столь  короткое
время у меня накопилось  необыкновенно  много  впечатлений,  и  я  часто
думала: при  встрече  я  обо  всем  расскажу  Дикону.  Его  это  страшно
заинтересует, он будет ощущать  себя  в  родной  стихии,  поскольку  ему
предстоит владеть похожим имением.
   Но более всего, конечно, меня интересовали окружающие меня люди.
   Чаще всего я находилась в обществе графа, поскольку ему,  похоже,  не
наскучила моя  компания,  что,  принимая  во  внимание  его  равнодушное
отношение к Софи, было весьма примечательным. Очевидно, я  произвела  на
него большое впечатление, хотя, возможно, все дело было в том, что он на
самом деле любил мою мать  и  я  напоминала  ему  об  этом  давным-давно
минувшем романе. Я часто задумывалась над этим. Должно быть,  она  очень
отличалась от тех людей, в кругу которых он вращался. Я  видела  портрет
его жены, которая очень напоминала Софи, застенчивую и мягкую. Видимо, в
то время, когда писали портрет, она была совсем юной.
   Иногда в мою комнату приходила Софи и к нам  присоединялась  Лизетта.
Порой мне казалось, что Софи предпочла бы запретить ей эти вторжения, но
она побаивалась эту девочку, как и много чего еще.
   Меня  же  радовали  посещения  Лизетты,   которая   была   интересной
собеседницей, и, несмотря на мои растущие симпатии к Софи, вдвоем с  ней
мне было скучновато.
   Мне удалось увидеть и грозную тетю Берту - крупную женщину с  жестким
лицом, крепко сжатыми губами, которые нелегко складывались в  улыбку.  Я
слышала, что  она  была  весьма  благочестива  и  держала  всех  слуг  в
строгости, что, по  словам  Лизетты,  было  непростым  делом,  поскольку
мужчины постоянно пытались соблазнить служанок.
   - Ты же знаешь, что за  народ  эти  мужчины,  -  со  смехом  говорила
Лизетта. - Они прямо-таки разрываются между желанием соблазнить  девушку
и страхом перед тетей Бертой. Если кого-нибудь из них поймают,  как  они
говорят, на flagrante delicto, то есть на месте преступления, она  будет
настаивать на том, чтобы их немедленно вышвырнули из дома.
   - Конечно, граф не позволит, чтобы такое случилось.
   - Ты имеешь в виду его собственные склонности,  -  вновь  рассмеялась
Лизетта.
   Казалось, ее совершенно не волнует, что и как она говорит о других, и
я не сомневалась, что она и не собирается себя  сдерживать.  Правда,  за
ней стояла несокрушимая  тетя  Берта  -  дама,  которая  никогда  бы  не
допустила изгнания своей племянницы.
   Лизетта обожала говорить о любовниках и, как мне  показалось,  делала
это для того, чтобы поддразнить Софи. Я быстро пришла к выводу,  что  ей
очень  нравится  демонстрировать  свое  превосходство  над  Софи  и   во
внешности, и в острословии.
   - В один прекрасный день мне подберут мужа, - сказала  она,  -  точно
так же, как и тебе, Софи. - Она поджала губы. - Разница в том, что  твой
муж  будет  дворянином,  а  мой  -  солидным  надежным  буржуа,  который
понравится тетушке Берте.
   Софи слегка разволновалась, как всегда бывало при упоминании о браке.
   - Брак может быть весьма приятным, - сказала я ей.
   - Я знаю, что он будет ужасным, - ответила она.  Я  рассказала  им  о
Диконе, и обе слушали заинтересованно, особенно Лизетта.
   - Будем надеяться, что все так и будет, -  сказала  Лизетта,  которой
нравилось относиться ко мне с фамильярностью и запросто, будто  мы  были
ровней.
   - Теперь уже скоро, - печально произнесла Софи.  -  Меня  отвезут  ко
двору Папа полагает, что  я  буду  там  в  полной  безопасности.  Королю
нравятся юные девушки, но на меня он наверняка не посмотрит - Иногда мне
кажется, - призналась  Лизетта,  -  что  мне  понравилось  бы,  если  бы
королевский сводник избрал меня для развлечения его величества.
   - Лизетта!
   -  Ну,  во  всяком  случае,  это  было  бы  лучше,  чем  связаться  с
каким-нибудь старым господином, у которого есть кое-какие сбережения,  -
ведь племяннице экономки,  пусть  даже  такой  экономки,  -  не  следует
требовать от жизни слишком многого.
   - Ты имеешь в виду, что  хотела  бы  отправиться  в  Олений  парк?  -
недоверчиво спросила Софи.
   - Говорят, он роскошно обставлен, а когда королю надоедает  очередная
девушка, она получает хорошее приданое и  может  выйти  замуж,  что  при
таком приданом делает ее весьма желанной невестой. Говорят, эти приданые
такого размера, что обычный человек не может заработать такую  сумму  за
всю свою жизнь. Так что эти девушки и их мужья весьма довольны. Тебе так
не кажется, Лотти?
   Я задумалась.
   -  Полагаю,  что  многие  люди  и  здесь,  и  в  Англии  голодают,  -
проговорила я, - но, как я слышала, во Франции дела  обстоят  еще  хуже.
Если эти бедные девушки  по  собственной  воле  доставляют  удовольствие
королю и получают за это плату, то, наверное, это  лучше,  чем  принести
свою жизнь в жертву бедности.
   - Ты говоришь прямо, как Арман, - сказала Софи. - Он очень  лоялен  к
королю и предпочел бы  вести  такой  же  образ  жизни.  Арман  ненавидит
недовольных бедняков, особенно когда они восстают. Он говорит,  что  они
вечно будут чем-нибудь  недовольны,  поэтому  не  стоит  беспокоиться  и
стараться улучшить условия их жизни.
   - Мне  трудно  высказать  свое  мнение  по  поводу  этих  девушек,  -
заколебалась я. - Для этого следовало бы знать условия,  в  которых  они
жили раньше. Возможно, мы просто живем в  тепличных  условиях..,  и  нам
повезло, что мы не испытываем их трудности.
   Лизетта изучающе посмотрела на меня, но промолчала, что было необычно
для нее.
   - По крайней мере, - сказала Софи, - они сами  могут  выбирать  своих
мужей.
   Бедняжка Софи, ей всегда было не по себе, когда  обсуждались  вопросы
брака.
   Я провела в замке уже неделю,  когда  граф  объявил,  что  собирается
отвезти меня в Париж, возможно, мне удастся взглянуть на двор в Версале.
   Я была очень во