тившись с цыганкой, Грейс сказала:
   - Пойдем, а то мы опоздаем и дома будут беспокоиться.
   Сунув деньги в карман, цыганка вновь уселась рядом с корзиной,  а  мы
отправились домой.
   - Нам не следовало около нее останавливаться, - сказала Грейс. -  Все
это - сплошная чепуха.
   - А обошлось дорого, - заметил Джек.  -  На  эти  деньги  можно  было
купить целых шесть имбирных пряников и еще розового сахарного поросенка.
   - Да, это было глупо с нашей стороны, - признала Грейс.
   Ее голос был холоден, а лицо - чужим. Конечно, Грейс  могла  называть
все это чепухой, но, на мой взгляд, цыганка напугала ее.
   Я оглянулась, цыганка все еще сидела у обочины и глядела нам вслед.

***

   Я рассказала матери о случившемся:
   - Цыганка пообещала Морвенне и мне, что  мы  отправимся  в  Лондон  и
найдем себе богатых мужей.
   - Ну, в свое время ты туда поедешь, но придется еще  подождать.,  Что
касается богатого мужа, поживем - увидим.
   - По-моему, она сильно расстроила мисс Гилмор, говорила ей о каких-то
неприятностях...
   - На их болтовню не следует обращать внимания.
   - Только когда они говорят что-нибудь приятное.
   - В этом-то и весь смысл гадания,  -  улыбнувшись,  сказала  мать.  -
Кстати, скоро мы действительно поедем в Лондон по поводу  новой  одежды.
Не хочется выглядеть там старомодными: то, что сойдет здесь, может плохо
выглядеть в Лондоне.
   Пусть Грейс попробует сделать тебе платье из голубой  льняной  ткани,
как раз твой цвет.
   Грейс очень хотелось справиться с этой задачей. Она пришла ко  мне  в
комнату с выкройками, прихватив с собой ткань:
   - Я думаю, по рукавам можно пустить немножко  вышивки,  как  на  этой
картинке. Вам не кажется, что это выглядело  бы  мило?  Я  думаю,  лучше
светло-коричневой, совсем светлой. Это будет хорошо.
   - Да, наверное. У меня есть шарфик, который, по-моему, очень подойдет
к голубому. Он должен лежать в том ящике, что позади нас.
   Наступило молчание. Грейс рассматривала  что-то,  лежавшее  в  ящике,
потом достала  оттуда  кольцо,  которое  я  нашла  возле  пруда.  Тогда,
вернувшись домой, я сунула его в ящик и забыла о нем.
   - Золотое кольцо... - произнесла  она.  -  Это  ваше?  Меня  охватило
неприятное чувство, как бывало всегда, когда что-то напоминало мне о том
дне.
   - Ах, это... - замялась я. Я протянула руку и взяла кольцо. -  Это..,
я нашла его.
   - Нашли? Где?
   - Это было.., в тот день, когда  со  мной  случилось  несчастье.  Да,
теперь я вспомнила. Я подобрала его и совсем забыла.
   - На берегу?
   Я нахмурилась, как бы пытаясь припомнить, хотя слишком хорошо помнила
каждую деталь того, что случилось в этот ужасный день.
   - Когда? Когда вы упали?
   - Да.., да.., должно быть, я упала.., и там лежало кольцо.
   - На берегу? - повторила она. - И тогда вы подняли его? Почему?
   - Я не знаю. Я всегда  поднимаю  все,  что  попадается.  Наверное,  я
сделала это, не подумав. Вообще мне трудно  вспомнить.  Должно  быть,  я
увидела кольцо, подняла его и сунула в карман.
   - Оно довольно милое. По-моему, золотое. Что  вы  собираетесь  с  ним
делать?
   - О, ничего...
   - А вы не думали вернуть его владельцу?
   - Я же не знаю,  чье  оно.  Не  думаю,  что  оно  могло  принадлежать
кому-нибудь из рыбаков, да они и не могли бы потерять его там.  Полагаю,
его потерял кто-нибудь из посторонних и давно позабыл о нем.
   - Если оно вам не нужно, можно мне взять его?
   - Конечно.
   Грейс надела кольцо на указательный палец правой руки:
   - Оно подходит только на этот палец.
   Я достала шарф, и мы начали прикладывать его к  ткани,  однако  мысли
мои были совсем в другом месте.
   Мисс Гилмор тоже казалась несколько рассеянной...
   Грейс Гилмор очень хорошо держалась в  седле,  и  мать  разрешила  ей
сопровождать меня на верховых прогулках.
   - Анжелет у нас такая независимая, - говорила она. - Она очень  любит
скакать  в  одиночку,  но  теперь  я  предпочитаю,  чтобы  рядом  с  ней
кто-нибудь был.
   Грейс Гилмор не имела ничего против. Вообще ей нравилось  участвовать
в событиях, ставящих ее на одну ногу с членами семьи.
   Однажды мы ехали верхом по берегу и оказались возле старого лодочного
сарая. Грейс вдруг остановила лошадь.
   - Должно быть, вы нашли кольцо где-то здесь? спросила она.
   Я кивнула. Мне не хотелось лгать, но это было необходимо.
   Она взглянула на лодочный  сарай  и  дальше  -  туда,  где  виднелась
гавань, потом сняла с руки кольцо:
   - Взгляните на инициалы внутри кольца. Вы их заметили?
   Нет, я не разглядывала его. Даже не знаю, зачем  я  подобрала  его  и
сунула в карман. В общем-то я больше о нем и не вспоминала.
   - Ну, конечно, вы ведь болели.
   Так вы видите инициалы?
   Она передала мне кольцо. Внутри него были выгравированы буквы: М.  Д.
и В. Б.
   - Интересно, что это значит? - спросила я. Грейс молча забрала у меня
кольцо.
   Какую глупость я  совершила,  подобрав  его.  Если  бы  я  попыталась
вернуть его владельцу, все узнали  бы,  где  я  нашла  его.  Могло  ведь
случиться так, что его владелец  никогда  и  не  подходил  к  морю.  Бен
говорил об уликах, а вот это и могло быть уликой. И зачем  только  Грейс
нашла его? Я бы, конечно, выбросила кольцо, если бы вспомнила о  нем,  а
помнить мне следовало. Когда впутываешься в  темные  дела,  нужно  вести
себя осторожно.
   Следующие слова Грейс заставили меня вздрогнуть:
   - Эти инициалы М. Д. Как  звали  человека,  бежавшего  из  Бодминской
тюрьмы?
   - Я.., я не помню...
   - Его звали Мер вин Данкарри. Вы понимаете теперь, что значит М. Д.?
   - Существуют тысячи людей с такими же инициалами.
   - Должно быть, он был здесь, на берегу. Я почему-то уверена, что  это
его кольцо.
   - А кто же В. Б.?
   - Полагаю, женщина, у которой хватило глупости влюбиться в него.
   Некоторое время Грейс рассматривала кольцо, лежавшее на ее ладони,  а
затем вдруг размахнулась и швырнула его в море.
   - Я не могла бы носить на руке кольцо убийцы, верно?
   - Конечно, - с готовностью подтвердила я.
   Она и предполагать не могла, как меня  обрадовала  судьба,  постигшая
кольцо. Ведь я уже думала о нем, как об улике, обвиняющей меня.

СВАДЬБА В ДАЛЕКИХ КРАЯХ

   Наконец, состоялся давно откладываемый визит в Лондон к дяде Питеру и
тете Амарилис.
   Шел 1854 год, и мне уже исполнилось двенадцать  лет.  Как  обычно,  к
таким поездкам готовились тщательно и задолго. Грейс Гилмор сшила  новые
платья для меня и матери, особенно  хорошо  ей  удалось  мое  платье  из
голубого льна. Грейс стала почти членом нашей семьи. Она взяла  на  себя
заботы о гардеробе матери и  научилась  делать  ей  прически  для  любых
случаев жизни. Ее не считали обычной  камеристкой,  мать  питала  к  ней
самые теплые чувства и всегда была готова прийти  на  помощь.  А  Грейс,
горячо  проявлявшая  свою  благодарность,   сумела   стать   практически
незаменимой.
   - Просто не представляю, как бы я справлялась  без  нее,  -  говорила
мать.
   Слуги могли бы поднять "бунт" ввиду  такого  возвышения  человека  из
сословия  слуг.  Но  Грейс  Гилмор  была  весьма  тактична.  Она  всегда
относилась к миссис Пенлок и Уотсону как к равным, и они  соглашались  с
тем, что к Грейс неприменимы  обычные  статьи  "придворного  протокола".
Теперь она обедала за одним столом с нами,  и  поначалу  Уотсон  проявил
недовольство,  рассуждая  вполголоса  о  том,   следует   ли   горничным
обслуживать эту даму или она справится сама. Вскоре мать положила  конец
этой чепухе, а поскольку сама Грейс была воплощенной тактичностью, все в
конце концов уладилось, и Грейс  стала  считаться  чуть  ли  не  дочерью
хозяев, причем очень полезной дочерью. Она должна была ехать с  нами  на
равных, но настояла на том, что будет выполнять при  матери  обязанности
камеристки, присматривая за гардеробом и Джеком. Вообще отношения  между
верхним и нижним сословиями в доме могли представлять проблему, но Грейс
справилась с этим спокойно и эффектно, как и со всем остальным,  за  что
ни бралась.
   Нас радостно встретила тетя Амарилис, которая тут же  стала  упрекать
мать  за  то,  что  мы  так  задержались.  Она  обняла  меня,  а  потом,
отстранившись, начала озабоченно осматривать:
   - Бедная моя, милая Анжелет. Как ужасно все, что с  тобой  случилось!
Но зато теперь ты выглядишь вполне здоровой, верно, Питер?
   Дядя Питер немножко постарел, но годы лишь добавляли достоинства  его
внешности. Он расцеловал меня в обе щеки и сказал, что очень рад видеть.
   - Мэтью и Елена скоро явятся с  Джонни  и  Джеффри,  -  сказала  тетя
Амарилис. - Когда Джонни услышал о вашем приезде, он очень  обрадовался.
Он был расстроен тем, что вы так долго не приезжали, как и все мы.
   Только не подумайте, что мы по вас не скучали. А почему  вы  сами  не
приехали в Кадор? - ответила мама.
   Тетя Амарилис пожала плечами:
   - Питер все время очень занят. Гораздо удобнее, когда вы приезжаете в
Лондон.
   - А это Грейс, - представила мать. - Грейс Гилмор.
   - Очень приятно, мисс Гилмор. Мы рады вашему приезду, слышали  о  вас
много хорошего.
   - Вы так добры... - пробормотала Грейс.
   - А теперь идите, смотрите свои комнаты. Багаж сейчас пришлют, а обед
в восемь. Когда приведете себя в порядок - спускайтесь. Мэтью  с  семьей
может приехать в любую минуту.
   Грейс помогла распаковаться моей матери, а потом зашла ко мне.
   - Какой чудесный дом! - воскликнула она.
   - Я им тоже восхищаюсь, - согласилась я. -  А  тетя  Амарилис  всегда
выделяет мне эту комнату, с видом на Темзу.
   Грейс подошла к окну и выглянула. Я встала позади.
   -  Вот  в  этих  зданиях  заседает   парламент.   Они   действительно
великолепны. А вы слышали,  что  королева  лично  открывала  королевскую
галерею и вокзал Виктории два года  назад?  И  посвятила  архитектора  в
рыцари? Да, отсюда просто чудесный вид на реку.
   - Поездка в Лондон  -  огромное  удовольствие  для  меня.  Счастливым
оказался тот день, когда я зашла в ваш сад.
   - Мы все разделяем это убеждение, - ответила я ей.
   Было просто чудесно видеть всю семью, а особенно Джонни.  Между  нами
сложились очень тесные отношения. Он был на четыре года старше меня, и в
детстве  этот  разрыв  казался  огромным,  но  по  мере  того,  как   мы
подрастали, он уменьшался. Когда-то Джонни был героем моей мечты,  но  с
появлением Бена я проявила свое непостоянство и мое обожание  обратилось
на него.
   Он взял меня за руки и улыбнулся той мягкой улыбкой,  которая  всегда
так радовала меня.
   - Ого, как ты выросла, Анжелет. Ты ведь была тяжело больна? Мы все за
тебя волновались.
   - Теперь со мной все в порядке, Джонни. А как поживаешь ты? Тебя  еще
интересуют эти старые черепки? Тебе все еще нравится копаться в прошлом?
   Он кивнул:
   - Теперь я полностью погружен  в  это.  В  следующем  году  в  Грецию
собирается экспедиция. Я надеюсь присоединиться к ней.
   - И что ты собираешься искать? Древний город?
   - Это означало бы  надеяться  на  слишком  многое.  Как  правило,  ты
копаешь, копаешь.., и, если тебе повезет, находишь разбитую вазу.
   - А это мисс Гилмор! - воскликнула я,  увидев,  что  к  нам  подходит
Грейс.
   - Очень приятно, - сказал Джонни. - Я много слышал о вас. Тетя Аннора
писала нам, как много вы для нее делаете.
   - Она для меня делает гораздо больше, - рассмеялась Грейс.
   Ее можно было назвать не просто хорошенькой, а,  скорее,  интересной.
Она была элегантной, умела превосходно одеваться, поэтому  все  обращали
на нее внимание. Сейчас на ней было светло-коричневое платье,  прекрасно
сочетавшееся с  ее  карими  глазами,  красивые  темно-каштановые  волосы
уложены в узел  на  затылке.  Единственным  украшением  была  гранатовая
брошь, подаренная ей моей матерью. Все  очень  просто,  но,  вне  всяких
сомнений, элегантно. Джонни улыбнулся ей. Если он  и  подумал,  что  она
всего лишь одна из служанок, то посчитал нужным отнестись к ней особенно
мило. Уж таким был Джонни. Привлекательность Бена была столь яркой,  что
я, действительно, позабыла о том, как мил наш Джонни.
   Грейс сказала:
   - Я слышала, что вы интересуетесь  археологией?  Мне  тоже  интересно
все, связанное с прошлым. Как, должно быть,  увлекательно  вы  проводите
свое время!
   - Я только что говорил Анжелет, что люди воображают, будто  археологи
постоянно находят какие-нибудь сокровища. Такое случается раз  в  жизни,
если повезет.
   - Мне хотелось бы узнать об этом подробней.
   - Ну что ж, раз вы у нас в гостях, мы еще не раз  встретимся.  У  нас
будет время для бесед.
   Мэтью и Елена подошли поздороваться с нами и были представлены Грейс.
Джеффри тоже вырос, и ему, должно быть, исполнилось уже пятнадцать.
   - Должны приехать Питеркин и Френсис, - объявила тетя Амарилис.  -  Я
решила собрать всех членов семьи, мы ведь так давно не виделись. Я знаю,
что все это из-за несчастного случая с Анжелет, а  потом  ее  болезни...
Слава Богу, все кончилось, теперь она просто цветет.
   Наконец, собрались все приглашенные, и мы сели за обеденный стол -  в
одном конце дядя Питер, в другом - тетя Амарилис. В прошлом мне  не  раз
доводилось сидеть за этим столом, и я  помнила  здешние  обычаи.  Всегда
главную роль играл дядя Питер, а все остальные должны были  считаться  с
его мнением.  Большей  частью  разговоры  велись  о  политике,  которая,
по-моему, интересовала его больше, чем  все  остальное,  вместе  взятое.
Тогда я была совсем ребенком и мало понимала из того, что говорилось,  а
теперь, конечно, я была старше, но это был еще  не  тот  возраст,  чтобы
принимать в разговоре активное участие.
   На этот раз разговор шел об отношениях между Россией и  Турцией  и  о
том, какую роль должна играть в этом Англия.
   - За Палмерстона - весь народ, - говорил дядя Питер.
   - Но прав ли он? - спросил Мэтью.
   - По-моему, вести войну - плохо при любых обстоятельствах, -  сказала
Френсис.
   Френсис была очень прямолинейной женщиной,  одной  из  немногих,  кто
решался спорить с дядей Питером. В  течение  многих  лет  она  управляла
некоей миссией в лондонском  Ист-Энде.  Когда  Френсис  вышла  замуж  за
Питеркина, они стали  работать  вместе.  Она  пользовалась  уважением  в
разных кругах общества за  то,  что  сделала  и  продолжала  делать  для
бедняков.
   - Дорогая моя  Френсис,  -  ответил  дядя  Питер  с  добродушной,  но
снисходительней улыбкой. - Мы все знаем, что война - это зло, но  иногда
она бывает неизбежна, и решительные  действия,  при  которых  пострадают
немногие, могут предотвратить гибель многих тысяч.
   - А я думаю, - продолжала Френсис, - нам следует держаться в  стороне
от этого.
   - Я склонен согласиться с Френсис, - сказал Мэтью, который  по  своей
природе был реформатором.
   Он получил известность благодаря книге о реформе тюрем, и после этого
началась его карьера в  политике.  Дядя  Питер  оказал  зятю  неоценимую
помощь, и Мэтью не забывал об этом, но, выразив противоположное  мнение,
он дал понять, что по этому вопросу у него есть  устоявшееся  убеждение.
Дядю Питера, похоже,  это  озаботило.  От  слов  Френсис  он  мог  легко
отмахнуться, но карьера Мэтью его по-настоящему интересовала.
   - Дорогой мой Мэтью, - сказал он,  -  часто  возникает  необходимость
преследовать долгосрочные цели. Проводя слабую пацифическую политику, ты
никогда не получишь народной поддержки.
   - Но есть речь идет о справедливости?..
   Дядя Питер приподнял брови:
   - В политике мы обязаны думать о благе страны. Каким образом удержать
власть в руках? Мы не можем допустить  того,  чтобы  в  наших  суждениях
присутствовали сантименты. Народ сейчас настроен даже против королевы, а
уж принц Альберт - просто главный злодей.
   - Народ всегда против Альберта, - ответила Френсис.
   - Да, но теперь народ считает,  что  он  вместе  с  королевой  больше
заботится о своих русских родственниках, чем об интересах своей  страны.
Народ поддерживает Палмерстона с его "политикой  канонерок".  Вы  должны
признать - она имеет свои достоинства.
   Я видела, что Мэтью в нерешительности.  Он  должен  был  считаться  с
мнением дяди Питера, как всегда считался с  его  желаниями.  Собственно,
так он и сделал свою карьеру: он был создан дядей Питером.
   - Самое главное в том, будет ли война? - заметил отец.
   - Я думаю, это почти неизбежно.  Мы  должны  оказать  Турции  помощь,
привлечь  на  свою  сторону  французов,  уладить  это  очень  быстро   и
продемонстрировать всему миру, что сила на нашей стороне.
   - Абердин против этого, - сказал Мэтью.
   - Абердин слишком слаб,  люди  аплодируют  Палмерстону.  Попомни  мои
слова, Пальмерстон еще вернется,  мы  будем  воевать,  поскольку  именно
этого хочет народ. Героем  нашего  времени  является  Палмерстон,  -  он
строго взглянул на Мэтью, - и необходимо принимать сторону победителя.
   Разговор продолжался примерно в  том  же  духе.  Потом  заговорили  о
Корнуолле,  и  мой  отец  с  дядей  Питером  погрузились  в  подробности
управления поместьем. Тетя Амарилис рассказала нам о том,  что  идет  на
лондонских сценах, о своем недавнем посещении оперы и  о  том,  что  нам
всем следует туда сходить. Но потом разговор опять вернулся к  войне,  и
выяснилось, что именно эта тема более всего интересует присутствующих.
   Лежа в кровати, я  вновь  вспомнила  события  вечера.  Лондон  всегда
производил на меня глубокое впечатление. Дело было не только в том,  как
выглядели улицы, оживленность которых была так отлична  от  наших  тихих
сельских дорог. Возможно, главным было чувство, что жизнь здесь  никогда
не бывает скучной, что в  любой  момент  может  случиться  что-то  очень
важное. Может быть, такое впечатление складывалось у меня именно в  этом
доме и в основном из-за личности дядюшки Питера.
   Я уже знала о грядущей войне  и  слышала  противоположные  мнения  по
этому поводу. Но на меня произвело большое впечатление, как  дядя  Питер
контролировал Мэтью, а поскольку Мэтью был одним из тех  людей,  которые
создали наши законы, то я вообразила дядю Питера кукольником,  дергающим
за веревочки и направляющим Мэтью туда, куда ему нужно. В душе Мэтью был
против войны, но собирался поддерживать ее,  потому  что  "за  веревочки
дергал" дядя Питер.
   Это было так интересно, что пруд Святого Бранока теперь  казался  мне
чем-то далеким и нереальным.

***

   Быстро полетели дни. Последовали обещанные тетей  Амарилис  посещения
оперы и верховые прогулки  на  Роу,  в  которых  нас  часто  сопровождал
Джонни. Он еще не завершил  своего  образования,  но,  поскольку  твердо
решил  избрать  своей  профессией  археологию,  ему   в   любом   случае
приходилось прервать занятия, чтобы отправиться в Грецию,  и  сейчас  он
занимался подготовкой к этой поездке.
   Обычно по утрам он занимался в кабинете, но во  второй  половине  дня
освобождался и составлял мне и Грейс компанию. Первую  половину  дня  мы
посвящали походам по магазинам, и нас с матерью сопровождала Грейс. Мать
сказала,  что  пребывание  в  Лондоне  дает  возможность  обновить   наш
гардероб. Ей нравилось подолгу  изучать  и  обсуждать  фасоны  с  Грейс,
которая прекрасно разбиралась в тканях и покрое платьев.
   Иногда во второй половине дня мы отправлялись на верховые прогулки на
Роттен-Роу, которые, конечно, совсем не были похожи на поездки дома,  а,
скорее, на парад. Джонни, а иногда и тетя Амарилис, отправлялись с нами,
и им постоянно приходилось раскланиваться со  знакомыми.  Верховая  езда
здесь была одним из элементов  светской  жизни.  Очень  мне  понравились
прогулки по парку. Обычно нас сопровождал Джонни или Джеффри. Иногда  мы
брали с собой  Джека,  который  таращил  глаза  на  все  и  засыпал  нас
бесконечными вопросами.
   Похоже, больше всех удовольствия получали Джонни и Грейс,  они  очень
подружились. Грейс заинтересовалась  археологией  и  постоянно  задавала
Джонни осмысленные вопросы, связанные с этой наукой, и он стал  снабжа