и я опустила  ее  на
пол. Через мгновение она вернулась с табуретом, а я подумала:
   - Если она все понимает, то почему же она не может говорить с нами?
   Теперь, когда появилась Джилли,  Элвина  потеряла  интерес  к  тому,  что
происходит внизу. Она отошла от окна и с  первыми  тактами  вальса,  который
всегда действовал на меня магически - я имею в виду "Голубой Дунай"  Штрауса
- начала танцевать.
   Музыка, казалось, подействовала и на мои ноги. Я не знаю, что  произошло:
в меня как будто вселилось что-то, подчиняя зовущим звукам "Голубого Дуная",
и я двинулась навстречу Элвине, повторяя движения, которые  делала  когда-то
на балах, куда возила меня тетя Аделаида. Но никогда еще я не танцевала, как
в ту ночь в солярии.
   До меня донесся радостный возглас Элвины, потом - смех Джилли.
   - Не останавливайтесь, мисс. Пожалуйста, продолжайте. У  вас  так  хорошо
получается, - воскликнула Элвина.
   Я танцевала с воображаемым партнером в залитом лунным светом  солярии,  а
добрая луна улыбалась мне. Но вдруг из угла комнаты навстречу мне  выступила
фигура - и мы продолжили танец.
   - Вы восхитительны, - произнес голос, и  я  узнала  Питера  Нэнселлока  в
элегантном вечернем костюме. Его рука лежала на моей талии, как полагается в
вальсе. Я опомнилась и хотела остановиться, но он попросил:
   - Нет.., нет. Слышите: дети не хотят, чтобы мы останавливались. Вы должны
танцевать со мной, мисс Лей, как положено.
   И мы закружились снова. Мои ноги существовали как бы отдельно от меня  и,
раз начав, без устали исполняли знакомые движения. И все же я сказала:
   - Так не принято.
   - Однако это доставляет удовольствие и мне, и вам, - парировал он.
   - Вы должны быть с гостями.
   - Но с вами - приятнее.
   - Вы забываете...
   - Что вы гувернантка? С удовольствием бы забыл, если вы позволите.
   - Не существует причин, по которым вам бы следовало это забывать.
   - Я уверен, если бы мы все могли об этом забыть, вы были  бы  счастливее.
Как вы прекрасно танцуете!
   - Это единственное из того, что надлежит уметь дамам, в  чем  я  достигла
некоторых успехов.
   - А я уверен, что вы похоронили в этой пустой комнате целый клад.
   -  Мистер  Нэнселлок,  по-моему,  эта  милая  маленькая  шутка  несколько
затянулась.
   - Это не шутка.
   - Я хочу вернуться к детям.
   В этот момент мы оказались около них, и я увидела восторг на лице  Джилли
и восхищение в глазах Элвины. Остановись я  сейчас,  все  вернется  на  свое
место и я снова стану простой  гувернанткой,  а  танцуя,  я  существо  иного
порядка. Какие глупые и смешные  мысли,  но  сейчас  мне  хотелось  быть  не
серьезной, а легкомысленной.
   - Вот он где!
   Я повернула голову и, к моему ужасу, увидела,  что  в  солярий  поднялись
несколько человек. Среди них была и леди Треслин  в  своем  алом  платье,  а
значит, Коннан Тре-Меллин тоже тут. Кто-то захлопал, остальные подхватили, и
в этот момент музыка кончилась.  В  замешательстве  я  попыталась  поправить
прическу, которая растрепалась от танцев, и подумала:
   - Завтра мне откажут от места  за  легкомыслие  и  безответственность:  я
заслужила это.
   - Какая прекрасная мысль, - сказал кто-то. - Танцы при луне -  что  может
быть приятнее? Музыку здесь слышно, как в зале.
   - У вас здесь прелестный бальный зал, Коннан, - заметил другой.
   - Так давайте воспользуемся им, -  отвечал  он  и,  подойдя  к  потайному
окошку, приказал музыкантам, - еще раз "На прекрасном голубом Дунае".
   Они заиграли. Я повернулась к Элвине, взяв  за  руку  Джилли.  Гости  уже
начали танцевать. Они беседовали между собой, не понижая голоса. Зачем? Ведь
я всего лишь гувернантка. Я услышала обрывки разговоров:
   - Это гувернантка Элвины.
   - Какая развязность! Наверно, очередное увлечение Питера.
   - Мне всегда жаль их. У них, должно быть, невеселая жизнь.
   - Но танцевать в лунном свете! Что может быть неприличнее?
   - По-моему, предыдущую пришлось уволить.
   - Придет черед и этой.
   Щеки мои горели. Как мне хотелось сказать им всем, что мое поведение было
намного более приличным, чем кое-кого из присутствующих. Никогда  еще  я  не
была так разгневана, но к гневу примешивалась изрядная доля страха.
   Я знала, что рядом со мной стоит Коннан  Тре-Меллин,  и,  хотя  в  лунном
свете  разобрать  трудно,  я  была  уверена,  что  он  смотрит  на  меня   с
отвращением. Ведь ничего другого своим поведением я вызвать не могла.
   - Элвина, - сказал он, - отправляйся к себе и возьми с собой Джилли.
   Он говорил  таким  тоном,  что  она  не  посмела  ослушаться.  Как  можно
спокойнее я добавила:
   - Да-да, пойдемте, - и уже хотела последовать за детьми, но Коннан крепко
схватил меня за руку и, подойдя совсем близко, произнес:
   - Вы очень хорошо танцуете, мисс Лей. Мне всегда нравились люди,  умеющие
хорошо танцевать. Может быть, потому, что я сам далек от совершенства в этом
искусстве.
   - Благодарю вас, - сказала я и попыталась  высвободить  руку,  но  он  не
отпускал меня.
   - Я уверен, что "Голубой Дунай" - ваша  любимая  мелодия.  У  вас  был..,
вдохновенный вид, - с этими словами он вдруг закружил меня в вальсе,  и  вот
мы уже танцуем с ним среди гостей. Я - в своем  лиловом  ситцевом  платье  с
бирюзовой брошкой, они - в шелках и бархате, изумрудах  и  бриллиантах.  Как
хорошо, что солярий освещен только луной, и никто не  видит  моего  лица.  Я
сгорала от стыда, и у меня не было никаких сомнений, что он заставляет  меня
танцевать, чтобы продлить мои мучения и еще сильнее наказать за легкомыслие.
Мы неслись и кружились в такт музыке, и я не могла отделаться от мысли,  что
с этого момента музыка "Голубого Дуная" будет всегда напоминать мне  о  том,
как я танцевала с Коннаном Тре-Меллином в солярии при луне.
   - Приношу вам свои извинения, мисс Лей, -  сказал  он  неожиданно,  -  за
дурные манеры своих гостей.
   - Я должна была этого ожидать, и более того, несомненно заслужила.
   - Какая чепуха, - ответил он, и мне показалось, что я сплю, потому что  в
голосе, звучавшем у самого моего уха, мне почудилась нежность.
   Танцуя, мы оказались в углу комнаты. Он вдруг  откинул  портьеры,  открыл
дверь, и вот мы уже на маленькой лестничной площадке в незнакомой мне  части
дома. Он остановился, но все еще не отпускал меня. На стене над нами  горела
керосиновая лампа из нефрита, в ее свете мне было едва видно его  лицо.  Мне
показалось, что оно вдруг стало жестким, почти грубым.
   - Мисс Лей, - сказал он, - когда вы  забываете  о  строгости,  вы  просто
очаровательны.
   Я не  успела  ничего  ответить.  Он  прижал  меня  к  стене  и  попытался
поцеловать. На мгновение я оцепенела, потрясенная. Я не отдавала себе отчета
в своих чувствах, но прекрасно понимала, что означает этот поцелуй.  Если  я
не прочь пофлиртовать с Питером Нэнселлоком, разве откажусь  от  интрижки  с
хозяином? Я так рассердилась, что, не думая о  последствиях,  изо  всех  сил
оттолкнула его. От неожиданности он покачнулся и сделал шаг назад.
   Подхватив юбки, я бросилась бежать вниз по лестнице  прочь,  не  разбирая
дороги, пока не оказалась в галерее. Оттуда уже без приключений добралась до
своей комнаты, бросилась на кровать и с трудом отдышалась.
   Мне оставалось одно - как можно скорее уехать из этого дома.  Теперь  мне
были совершенно ясны его намерения на мой счет.  Наверняка  и  мисс  Дженсен
выгнали потому, что она отказалась стать его любовницей. Это не  человек,  а
чудовище. Нанимая людей на работу, он считает, что они его  рабы.  Он  ведет
себя, как турецкий паша!  Как  смеет  он  так  относиться  ко  мне!  У  меня
перехватило горло. Никогда еще не чувствовала я себя такой несчастной. И все
из-за него. Я не хотела признаться себе,  что  больше  всего  переживаю  его
презрительное отношение ко мне.
   А это был уже опасный симптом. Надо трезво оценить свои чувства.
   Поднявшись с кровати, я заперла дверь. Теперь надо всегда запирать ее  на
ночь. Конечно, в мою комнату  можно  было  пройти  через  спальню  Элвины  и
классную, но я была уверена, что этим путем он не воспользуется. И  все-таки
я не чувствовала себя в безопасности.
   Глупости! Я смогу защитить себя. А если  он  осмелится  войти  ко  мне  в
комнату, я всегда могу позвонить. Прежде всего мне надо написать Филлиде.  Я
села к столу, но руки так дрожали, что пришлось отказаться от этого занятия.
   Тогда можно сложить вещи, и я  приступила  к  делу.  Открыв  гардероб,  я
вскрикнула от ужаса. Мне показалось, что там кто-то прячется, в таком я была
нервном расстройстве. Но это была всего лишь амазонка, про которую  говорила
Элвина. Она, должно быть, сама повесила ее мне в шкаф. События  сегодняшнего
вечера так  подействовали  на  меня,  что  я  совершенно  забыла  о  дневном
происшествии.  Быстро  сложив  вещи,  которых  у  меня   было   немного,   и
успокоившись, я написала Филлиде.
   Я только закончила письмо, как со двора послышались  голоса.  На  лужайке
перед домом танцевали несколько пар.
   - Какая чудесная лунная ночь, - сказал кто-то.
   Притаившись у окна, я наблюдала за  ними.  И  наконец  увидела  то,  чего
дожидалась. На  лужайке  появился  Коннан.  С  леди  Треслин,  конечно.  Они
танцевали, тесно прижавшись  друг  к  другу.  Представив  себе,  что  он  ей
нашептывает, я сердито  отвернулась  от  окна,  пытаясь  убедить  себя,  что
испытываю не боль, а отвращение.
   Я разделась и долго лежала без сна,  а  когда  заснула,  то  меня  мучили
кошмары. Мне  снились  Коннан,  леди  Треслин,  я  сама  и  то  таинственное
существо, которое занимало меня со дня приезда.
   Среди ночи я вдруг  проснулась.  Луна  еще  не  зашла,  и  спросонок  мне
почудилась темная фигура женщины в углу комнаты. Это Элис. Она молчит, но  я
понимаю - она здесь потому, что хочет мне сказать:
   - Вы не должны уезжать отсюда. Вы должны  остаться.  Мне  нет  покоя.  Вы
можете помочь мне. Вы должны помочь всем нам...
   Меня била дрожь. Я села в кровати и  только  тут  поняла,  что  меня  так
напугало. Сложив вещи, я оставила  дверь  шкафа  открытой,  и  призрак  Элис
оказался висевшей в нем амазонкой.

***

   Под утро я заснула, да так крепко, что меня разбудил только громкий  стук
в дверь. Китти принесла горячей воды, а так как дверь не открывалась,  стала
стучать. Она явно не понимала, что произошло.
   - Что случилось, мисс? - спросила  она,  когда  выскочив  из  постели,  я
отперла дверь.
   - Ничего, -  ответила  я  резко,  но  она  продолжала  смотреть  на  меня
выжидательно.  Однако  я  не  собиралась   удовлетворять   ее   любопытство.
Впечатления от бала настолько переполняли ее, что после некоторой паузы  она
сказала:
   - Правда здорово было, мисс? Я смотрела из окна. Они танцевали на лужайке
при луне. Господи боже, я давно такого не видела. Прямо, как при хозяйке.  А
у вас усталый вид, мисс. Они что, не давали вам спать?
   - Да.
   - Ну, теперь все уже кончилось. Мистер Полгрей убирает  цветы  обратно  в
оранжерею. Хлопочет, как наседка с цыплятами. А в зале такой беспорядок, что
нам с Дейзи и дня не хватит, чтобы там прибраться. Это уж точно.
   Я зевнула. Она вышла, поставив воду около  ванны,  но  через  пять  минут
снова вернулась и сообщила:
   - Вас спрашивает хозяин.  Хочет  видеть  вас  сейчас  же.  Он  в  красной
гостиной и просил сказать, чтобы вы пришли не мешкая.
   - Ого, - сказала я, - но ведь я не одета.
   - Но это очень срочно, мисс, - повторила она. Я кивнула.
   Быстро  умывшись  и  одевшись,  я   отправилась   в   красную   гостиную,
догадываясь, что означала эта утренняя встреча. Он, конечно, окажется чем-то
недоволен и скажет, что больше не  нуждается  в  моих  услугах.  Несомненно,
что-то похожее произошло и с мисс Дженсен. Придумали против нее какое-нибудь
обвинение и прогнали. Интересно, а в чем он собирается обвинить  меня?  Ведь
это совершенно бессовестный человек. Но я не позволю  ему  меня  уволить,  а
сама, первая сообщу, что отказываюсь от места.
   Я вошла в гостиную, готовая дать  бой  своему  обидчику.  Он  ждал  меня.
Сегодня утром на нем был синий редингот. По его свежему,  отдохнувшему  виду
нельзя было даже предположить, что он лег далеко за полночь.
   - Доброе утро, мисс Лей, - сказал он улыбаясь, но я не  ответила  на  его
улыбку.
   - Доброе утро. Я уже уложила вещи и хочу как можно скорее уехать.
   - Мисс Лей! - его голос  звучал  укоризненно,  и  я  вдруг  почувствовала
совершенно необъяснимую радость - он  не  хочет,  чтобы  я  уезжала.  Он  не
собирается меня отсылать. Неужели извинится? Но жестким тоном,  который  мне
самой в  других  обстоятельствах  казался  бы  самодовольно  педантичным,  я
продолжала:
   - Это единственное, что мне остается после... Он не дослушал:
   - После моего возмутительного поведения вчера. Мисс Лей, прошу вас забыть
об этом. Боюсь, что я не до конца отдавал себе отчет,  что  делаю  и  с  кем
танцую. Пожалуйста, не придавайте значения моей выходке, будьте  великодушны
- ведь вы же без сомнения человек великодушный. Давайте опустим  занавес  на
этой неприятной сцене, и пусть все останется по-прежнему.
   Я не сомневалась, что он поддразнивает меня, но радость от его слов  была
так велика, что это уже не имело значения. Я остаюсь. Меня  не  прогоняют  с
позором. Письмо к Филлиде можно не отсылать. Наклонив голову, я сказала:
   - Принимаю ваше извинение, мистер  Тре-Меллин.  Забудем  этот  неприятный
случай, - и, повернувшись, вышла из комнаты.
   Я едва сдерживала себя, чтобы не запрыгать  от  радости.  Казалось,  ноги
сами несут меня вверх по лестнице через три  ступеньки.  Инцидент  исчерпан.
Мне не надо уезжать.
   В доме стало даже как будто светлее, и в это мгновение я поняла, что если
мне придется из него уехать, я буду безутешна.
   При своей склонности к самоанализу я не могла не  спросить  себя,  отчего
такая радость. Почему одна мысль, что мне придется уехать из Маунт  Меллина,
так меня расстроила? Ответ был готов: этот дом  хранит  тайну,  которую  мне
хочется разгадать. Я должна помочь двум несчастным детям - Элвине и Джилли.
   Но, возможно, была и еще одна причина. Если быть совершенно  откровенной,
то надо признаться, что хозяин дома занимал меня не  меньше.  Будь  я  более
разумна, то поняла бы, что такой интерес очень  опасен.  Но  об  этом  я  не
думала тогда, как и любая другая женщина на моем месте.
   Днем, как обычно, мы с Элвиной отправились на  урок  верховой  езды.  Все
прошло благополучно. Сегодня я надела новую амазонку - единственное  отличие
этого урока от всех предыдущих. Она была другого фасона: облегающее платье с
жакетом мужского покроя.
   К моей радости Элвина совершенно забыла о  вчерашнем  происшествии  и  не
проявляла ни малейшего страха, и я пообещала ей, что  скоро  сможем  учиться
прыгать через препятствия. После урока я поднялась к себе в  комнату,  чтобы
переодеться к чаю.
   Сейчас мне казались смешными ночные страхи. Я надела серое платье -  тетя
Аделаида всегда предупреждала, что носить одно и то же платье два дня подряд
некрасиво - и уже  собиралась  повесить  амазонку  в  шкаф,  как  вдруг  мне
показалось, что в кармане жакета что-то лежит.
   Я очень удивилась, потому что отчетливо  помнила,  что,  когда  проверяла
карманы раньше, они были пусты, и снова сунула туда  руку.  Сам  карман  был
пуст, как и прежде, но нащупала - какой-то предмет под шелковой  подкладкой.
Положив жакет на кровать, я тщательно осмотрела его  и  обнаружила  потайной
карман, застегнутый на крючки, а в нем книжечку - маленький дневник.
   Сердце мое часто забилось, потому что этот дневник  принадлежал  Элис.  С
минуту я колебалась, но потом открыла его. Искушение  было  слишком  велико,
мне даже казалось, что это мой долг.
   На первой странице детским почерком было  написано  "Элис  Тре-Меллин"  и
стояла дата. Элис вела этот дневник в последний год своей жизни.  Пролистнув
несколько  страниц,  я  поняла,  что  не  сделаю  никаких   сногсшибательных
открытий, потому что в этой книжечке Элис просто записывала  список  дел  на
день. Среди них были:  "Чай  в  Маунт  Уиддене",  "Трилендеры  приглашены  к
обеду", "Отъезд К, в Пензанс", "К, возвращается", но все записи были сделаны
рукой самой Элис, и одно это делало их для меня чрезвычайно интересными.
   Последняя запись в  дневнике  была  датирована  августом.  Я  перелистала
странички и нашла записки за июль. На четырнадцатое июля Элис сделала  такие
отметки: "Треслины и Трилендеры приглашены в М. М, на обед",  "Поговорить  с
портнихой о платье  из  голубого  шелка",  "Напомнить  Полгрею  про  цветы",
"Послать Джилли к портнихе", "Если брошь не будет готова к  16-му,  зайти  к
ювелиру". На шестнадцатое была такая запись: "Брошь не готова, надо зайти  к
ювелиру. Она нужна мне для обеда с Трилендерами 18-го".
   Во всем этом не было ничего необычного. Мое "великое открытие"  оказалось
пустяковым, и сунув книжечку обратно в карман,  я  отправилась  пить  чай  в
классную.
   Но во время урока чтения меня вдруг осенило, что я не  знаю  точной  даты
смерти Элис. Она погибла,  по  всей  видимости  вскоре  после  того,  как  в
дневнике появились эти обыденные записи.  Странно,  что,  собираясь  бросить
мужа и дочь и бежать с другим человеком, она продолжала их делать. Я поняла,
что мне совершенно необходимо узнать точную  дату  ее  смерти  и  как  можно
скорее!
   Элвина пила чай с отцом, потому что в  Маунт  Меллин  приехало  несколько
вчерашних гостей  с  визитами  вежливости.  Я  была  совершенно  свободна  и
отправилась в деревню Меллин на  кладбище,  где  рассчитывала  найти  могилу
Элис.
   До того я редко бывала в деревне,  только  когда  мы  ездили  в  церковь,
поэтому поход обещал стать интересной экскурсией. Я почти  бегом  спустилась
вниз с нашей скалы и скоро оказалась в деревне.  Однако  обратная  дорога  в
гору обещала быть нелегкой.
   Посреди деревни стояла старая церковь, увитая плющом. Рядом  с  ней  была
уютная маленькая площадь, а вокруг теснились дома из того же  серого  камня,
что и здание церкви. Некоторые из них показались мне старинными, и  пообещав
себе, что как-нибудь хорошенько осмотрю все вокруг, я направилась на  поиски
могилы Элис, которая занимала меня сейчас больше всего.
   Войдя в ворота, я оказалась на кладбище. Здесь  стояла  особая  тишина  -
тишина вечного покоя, и я на какое-то мгновение пожалела,  что  не  взяла  с
собой Элвину. Она сразу показала бы мне могилу матери.
   Смогу ли я вообще найти ее среди бесконечных рядов надгробий,  крестов  и
памятников? Но тут мне пришло в голову, что у  Тре-Меллинов  не  может  быть
простого захоронения. Надо искать склеп фамильный, а это будет проще.
   Заметив неподалеку огромное сооружение из черного мрамора с позолотой,  я
направилась к нему и обнаружила, что это склеп семьи Нэнселлоков.  Тут  меня
осенило, что Джеффри Нэнселлок погиб в тот же день, что и Элис.
   Ведь мне рассказывали, что их нашли вместе. На плите  были  выбиты  имена
покойных  Нэнселлоков  с  середины  восемнадцатого  века.   Правильно,   мне
говорили, что семья Нэнселлоков поселилась в  Маунт  Уиддене  намного  позже
того, как в Маунт Меллине появились первые Тре-Меллины.
   Без всякого труда я нашла имя Джеффри - оно было, естественно, последним.
Он умер в прошлом году, семнадцатого июля. Надо  было  скорей  возвращаться,
чтобы свериться с записями в дневнике.
   Я повернулась, чтобы идти назад,  и  увидела,  что  ко  мне  направляется
Селеетина Нэнселлок.
   - Мис Лей, - воскликнула она, - я так и думала, что это вы.
   Я покраснела, вспомнив,  что  прошлой  ночью  она  была  среди  гостей  в
солярии.
   - Решила прогуляться до деревни и вот оказалась здесь, - объяснила я.
   - Вы нашли наш фамильный склеп.
   - Да. Очень красивое сооружение.
   - Пожалуй, если склепы могут вообще быть красивы. Я часто прихожу сюда, -
сообщила мне она, - чтобы принести цветов на могилу Элис.
   - Да-да, конечно, - пробормота