или Это ваш дом? Так вот почему вы построили точно такой же?
   - Ты слишком торопишься  с  выводами.  Да,  я  там  жил,  но  он  мне  не
принадлежал. Я работал там год в скромной должности учителя  рисования  юной
дочери хозяина дома.
   - И Стирлинг случайно обнаружил это...
   - Ты опять ошибаешься. Стирлинг ездил туда, потому что он знал о доме.  Я
посылал его туда  -  Так  вот  почему  мне  пришлось  встретиться  с  ним  в
Кентербери. Вы хотели знать, изменился ли дом с тех пор,  как  вы  были  там
последний раз? Ведь дома не очень-то меняются. Только люди в них...
   - А вот тут ты права. Я хотел, чтобы он увидел не  столько  дом,  сколько
живущих в нем людей.
   - Вы знали их давно? Он этого не сказал. Даже не назвал им своего  имени.
Да они и не спросили.
   - Он в любом случае не выдал бы себя - это было бы неразумно.
   - А что, у вас какая-то ссора с той семьей? Он рассмеялся горько, зло,  а
потом сказал.
   - Вряд ли я мог с ними поссориться. Я был всего лишь учителем  рисования.
Тогда они были богаты. Не то что теперь.  Времена  меняются,  а  старик  был
азартным игроком и не очень умелым. Наверное, он проиграл уйму  денег  после
моего ухода.
   - Что, я полагаю, доставляет вам удовольствие.
   - Ты правильно полагаешь. А разве ты любила бы  человека,  который  обрек
тебя на изгнание из страны, на семь лет каторжных работ?
   - Так этот человек был владельцем Уайтледиз?!
   - Он самый, не кто иной, как сэр Генри Дориан.
   - Почему он так поступил?
   - Ограбление.
   - А вы были невиновны?
   - Абсолютно невиновен!
   - Но разве нельзя было доказать это?
   - Конечно, можно, если бы со мной поступили  справедливо.  Но  он  и  его
друзья позаботились о том, чтобы  этого  не  случилось.  Он  заявил,  что  я
незаконно находился у него в доме. Я, действительно,  был  в  доме  без  его
ведома, но не с целью ограбления.
   - Я видела тот дом и тех людей. Там была прелестная девушка - Минта и еще
ее мать.
   - Расскажи мне о ней.  Стирлинг  не  смог  ее  описать.  Женщинам  всегда
удается это лучше, чем мужчинам.
   - Так это ей вы давали уроки рисования? Линкс кивнул. Я продолжала:
   - Она была стара... Или, пожалуй, казалась старой.
   - Такой же, как я?
   - Нет,  вы  не  старый.  Глядя  на  вас,  забываешь  о  возрасте.  А  она
производила впечатление капризной, обеспокоенной своим здоровьем женщины.
   - Капризная, - повторил он и беззаботно рассмеялся. - Она была вот такой?
Я писал ее по памяти.
   И тут я вспомнила, кого напоминал мне портрет. Ну конечно же, Минту.
   - Нет, - сказала я. - Женщина в кресле не похожа на нее. Разве что  могла
быть такой много лет назад.
   - Тридцать пять лет назад, когда ей было семнадцать. Тогда она была очень
хороша, но не очень способна к рисованию. Я хотел жениться на  ней.  Но  мне
было всего  девятнадцать.  Я  был  сентиментален  и  романтичен.  Я  полюбил
Арабеллу, а она - меня. Ты улыбаешься и думаешь:  "Как  же!  Так  я  тебе  и
поверю!" Но это правда. Я считал себя не хуже остальных и  даже  представить
не мог, что ее отец, сэр Генри Дориан, откажется от такого зятя, как я.  Это
верно, у меня ничего не было за душой,  кроме  способностей.  Но  я  мог  бы
управлять его поместьем, как никто другой. Если бы не этот глупец, семья  не
была бы теперь доведена.., да что там говорить, почти до  нищеты.  Наверное,
это мучительно, когда приходится считать каждый медяк, а  ты  уже  привык  к
роскоши и, кроме того, должен заботиться о поддержании  своего  положения  в
обществе.
   - А что произошло дальше?
   - Ее отец был вне себя от моего предложения.  Как  это  его  дочь  выйдет
замуж за простого учителя рисования?! Ни за что! Он уже,  верно,  присмотрел
ей какого-нибудь хлыща из благородного семейства. И тогда мы с Беллой решили
бежать. В доме служила горничная, которой она  доверилась.  Глупышка  Белла!
Горничная ее выдала. Меня уволили, но однажды ночью я вернулся  за  ней.  По
приставной лестнице  я  проник  в  комнату  Беллы.  Она  передала  мне  свои
драгоценности, и только я положил  их  в  карманы,  сэр  Генри  ворвался  со
слугами. Так все и случилось.
   - Но ведь она могла объяснить.
   - Она пыталась это сделать, плакала, умоляла отца выслушать ее...  Но  те
сочинили, будто она была потрясена и не  сознавала,  что  говорит:  будто  я
угрожал ей. Им надо было избавиться от меня. Они  знали,  что,  оставшись  в
Англии, я бы со временем уговорил Беллу вернуться ко мне. А  потому  сделали
все, чтобы выдворить меня из страны.
   - Какая ужасная история, - сказала я.
   - Что верно, то верно. Если  бы  только  ты  видела  ту  грязную  тюрьму,
каторжное судно. Нора. От оков появились язвы,  они  стали  гноиться.  Целые
месяцы я провел в трюме, закованный вместе  со  всяким  сбродом  из  Англии:
грабители, проститутки, убийцы.., всех их везли в Австралию. Как же, дешевая
рабочая сила. Я помню день, когда мы прибыли  в  Сидней,  как  поднялись  на
палубу. Ослепительный солнечный свет, синее море  кругом,  и  птицы.  Яркие,
всех цветов радуги, они носились над нами и стрекотали. Меня вдруг поразило,
что они свободны!.. Нора, ты  когда-нибудь  завидовала  птицам?  И  тогда  я
задумал месть. Настанет день, когда я  отплачу  за  все,  и  мысль  об  этом
вселила в меня желание жить.
   - Вскоре вы женились. На дочери своего хозяина.
   - Так ты очень много обо мне знаешь.
   - Вы быстро забыли Арабеллу.
   - Я никогда не забывал ее. Меня можно упрекать в чем угодно, но только не
в ветренности.
   - Но ведь вы женились на другой.
   - На Мейбелле. Видишь, и у нее то же имя - Белла. Но не в этом  дело.  Ее
могли звать Мэри, Джейн, Грейс, Нора, как угодно.
   - А она напоминала вам ту, другую Беллу?
   - Никогда, - произнес он пренебрежительно.
   - Бедняжка Мейбелла! - сказала я.
   - Должен признать, это был брак по расчету.
   - Но, возможно, ее это не устраивало?
   - Нет, она страстно хотела этого.
   - И никогда потом не сожалела?
   - Я вижу, Джессика тебя во многое посвятила. Бедняжка Джессика! Она очень
завидовала Мейбелле.
   - А мне показалось, что она была предана своей сестре.
   - И это тоже, конечно. Джессика так ухаживала за ней, когда та болела.
   Я не призналась, что мне известно, какие это были болезни.
   - Ну, что об этом говорить! Со всем этим покончено.
   Но ведь  вы  так  не  считаете.  Вы  сказали,  что  никогда  не  забудете
случившегося.
   - Не забуду, - повторил Линкс  с  яростью,  и  я  увидела,  как  блеснуло
кольцо, когда он сжал руки. - Ну, ладно, пойдем играть в шахматы.
   Он привел меня в библиотеку, и мы снова склонились над доской. Линкс  был
рассеян, и я чуть было не обыграла его. Но он вовремя сосредоточился.
   Тот вечер откровений очень сблизил нас. Хотя, возможно,  он  стал  слегка
опасаться меня, решив, что слишком много рассказал своей подопечной.

***

   Наконец начали готовиться к той поездке в Мельбурн, которую  мы  задумали
раньше. Аделаиду и меня должен был сопровождать, кроме Стирлинга,  еще  один
человек - кто-то  из  работников  имения.  Нам  предстояло  ехать  верхом  и
провести две ночи в пути. Поэтому мы  решили  взять  с  собой  только  самое
необходимое, заранее  отправив  остальное  в  город.  Для  нас  с  Аделаидой
упаковали палатку,  а  Стирлинг  и  второй  попутчик  собирались  спать  под
открытым небом. Мне уже не терпелось поскорее отправиться в  это  заманчивое
путешествие.
   Но каково же было мое разочарование, когда примерно за час до  поездки  я
узнала, что сопровождать нас будет Джэкоб Джаггер.
   - Почему он? - спросила я Аделаиду недовольно.
   - У него дела в Мельбурне, и он решил воспользоваться этой возможностью.
   - А я-то думала, он незаменим здесь, в поместье.
   - Ну и что ж, теперь ему и отлучиться нельзя?
   - Не нравится он мне, Аделаида.
   - Он не хуже других.
   - А как же тот случай с Мэри? Ведь он.., принудил ее.
   - Девушки всегда так говорят. Что-то мы ничего не слышали о  принуждении,
пока не выяснилось, что у нее будет ребенок. И потом, всякое случается. Отец
понимает это и никогда в таких делах не бывает слишком суров. С  Мэри  здесь
считаются, поэтому перестань жалеть ее и не очень строго суди Джэкоба.
   Но не по душе был мне этот человек, что бы она о нем ни говорила.

***

   Мы отправились рано утром. Сидя верхом, я наслаждалась той красотой,  что
окружала меня, слушала пение птиц, на время даже забыла о Джэкобе Джаггере и
стала думать о Стирлинге.
   Это было приятно. Он ехал  рядом,  иногда  поворачиваясь  ко  мне,  чтобы
улыбнуться или показать что-нибудь любопытное. Как много он стал значить для
меня. Стирлинг во многом напоминал своего отца, но был мягче, добрее его.  К
Линксу нельзя было оставаться равнодушным, не восхищаться им, не быть  слепо
преданным ему. К Стирлингу же я испытывала более теплые, земные чувства. Я и
представить себе не могла дом без Линкса. Пожалуй, я думала о нем даже чаще,
чем о его сыне, хотя знала, что люблю  Стирлинга.  Я  верила,  что  настанет
день, когда он сделает мне предложение, и я без колебаний  приму  его  Линкс
благословит нас (я не сомневалась, что именно этого он хочет),  и  мы  будем
жить  в  счастье  и  согласии  до  конца  дней  своих.   Удача   будет   нам
сопутствовать, хотя мы и откажемся от рудника: я постараюсь убедить  в  этом
Стирлинга. Но тут мысли мои становились неинтересными, потому что в них  уже
не было места Линксу, словно он умер. Линкс.., и вдруг  умер!  Это  казалось
невозможным. Ни у кого - даже у Стирлинга - не было  такого  мощного  заряда
жизненной энергии. Да, я обязательно постараюсь уговорить Линкса и Стирлинга
бросить рудник. Невыносимо было знать, что  люди  умирают  там  от  чахотки,
невыносимо было видеть жадный блеск,  который  появлялся  в  глазах  Линкса,
когда он начинал говорить о золоте.
   На исходе дня мы нашли место, где решили  поставить  палатку.  Поблизости
протекал ручей, так что вода у нас была. Аделаида обещала показать мне,  как
печь лепешки. В седельных вьюках лежал вареный бекон и немного баранины.
   Какой чудесной была бы эта поездка,  если  бы  не  присутствие  Джаггера.
Должна признаться, что он очень хорошо умел разводить  огонь,  но  при  этом
дотошливо объяснял, как это надо делать и как  важно  найти  подходящее  для
костра место.
   - Лесной пожар может начаться из-за пустяка, - сказал он, - и я  надеюсь,
мисс Нора, что вам не доведется его увидеть.
   - Последний раз он был просто чудовищным, - вставила  Аделаида.  -  Я  уж
думала, что сгорит поместье.
   - Мы все  так  думали,  -  согласился  Джаггер.  Его  полное  лицо  стало
непривычно серьезным. - Нам очень долго пришлось оставаться в кольце огня. Я
боялся, что пламя вот-вот охватит эвкалипты около дома, и тогда нам конец.
   Я с трудом могла представить себе их ужас. Пожалуй,  это  сложно  любому,
пока он сам не испытает его. Да и не  хотелось  думать  ни  о  чем  страшном
сейчас, лежа на ковре около уютного  костра,  где  пеклись  наши  лепешки  и
кипятилась вода для чая.
   - Ну как, нравится тебе. Нора? - спросил меня Стирлинг.
   - Просто чудесно.
   Он прилег рядом, опираясь локтем о землю.
   - Я знал, что ты будешь довольна и не станешь вести  себя,  как  все  эти
беспомощные существа, которые поднимают отчаянный крик при виде паука.
   - Но мы ведь не для того отправились в эту поездку, чтобы ты  сделал  это
открытие?
   - Нет. Я всегда это знал. - Он улыбался той  особенной  улыбкой,  которая
мне так нравилась.
   Я подумала: "Он любит меня, мы понимаем друг друга".
   Здесь, действительно, был мой дом. Мне предстоит прожить в нем  до  конца
своих дней, испытать счастье. Линкс всегда будет его хозяином.  Но,  конечно
же, добрым, снисходительным, лишь делающим вид, что он не  таков.  Он  будет
относиться ко мне как к дочери,  уже  сейчас  он  к  этому  близок.  У  меня
появятся дети - моя жизнь была бы не полной без них. Линкс будет любить их и
гордиться ими, а меня ценить еще больше за то, что я подарила ему внуков.
   Как просто было мечтать тогда... Возможно, Стирлинг грезил о  том  же,  о
чем и я.
   Когда стемнело, мы расселись вокруг костра, неторопливо беседуя о том,  о
сем. В  тот  момент  даже  Джаггер  не  казался  таким  противным.  Аделаида
рассказала, как однажды заблудилась во время остановки в  дороге,  пошла  за
водой, а возвращаясь к лагерю, сбилась с пути.
   - Это так легко, - рассказывала она. - Кажется, что идешь по той же самой
тропинке, - а их здесь так много и они ничем не отличаются друг от друга - и
вдруг понимаешь, что  сбилась  с  нужного  направления.  Это  такое  ужасное
чувство.
   - Я помню этот случай, - сказал Стирлинг. - Мы все разошлись искать  тебя
в разные стороны, а нашли всего в полумиле от лагеря. Ты ходила по кругу.
   Аделаида вздрогнула.
   - Ни за что этого не забуду. Пусть это  послужит  тебе  предостережением.
Нора. Никогда и никуда не ходи одна.
   Я обещала. Мы немного поговорили, потом Стирлинг с Аделаидой спели песни,
которые знали с детства - Эти песни об Англии очень любит  слушать  отец,  -
сказала Аделаида.
   - Их пели английские дети еще задолго до того, как мы появились на свет.
   Тем временем совсем стемнело. Мы с  Аделаидой  пошли  в  палатку.  Свежий
воздух и усталость так сморили меня, что я скоро уснула.
   Утром нас разбудил птичий гомон над головой. Набросив на себя одежду,  мы
спустились  к  ручью  умыться.  Аделаида  принесла  воды,  вскипятила  ее  в
небольших котелках и заварила чай, который мы пили из жестяных  кружек.  Чай
был на редкость вкусный.
   Мы пустились в дорогу  сразу  после  завтрака,  состоявшего  из  лепешек,
холодного  бекона,  а  также  варенья,  которое  Аделаида  предусмотрительно
захватила с собой.
   Было таким наслажденьем ехать верхом  в  то  утро.  Но  все  удовольствие
испортило одно происшествие. Мы сделали остановку в  полдень,  и  я  ставила
воду для чая на огонь, как вдруг почувствовала, что около меня кто-то  есть.
Это был Джаггер.
   - Вы совсем  освоились,  мисс  Нора,  -  сказал  он.  Не  оглядываясь,  я
ответила:
   - Мне здесь очень нравится.
   - Здесь великолепно, - подтвердил он. Затем присел  рядом.  Этот  человек
был мне так неприятен, что я тотчас поднялась и оглянулась - ни Аделаиды, ни
Стирлинга поблизости не было.
   - Где они? - спросила я. Он засмеялся.
   - Недалеко. Вам нечего бояться.
   - Бояться?  -  холодно  переспросила  я,  разозлившись  из-за  того,  что
действительно испугалась. - Чего?
   - Может быть, меня? - предположил он.
   - Вот уж нет.
   Он вздохнул с притворным облегчением.
   - Я рад. Вам нечего страшиться. Я вас очень люблю, мисс Нора.
   - Ваши чувства меня нисколько не волнуют.
   - Ну, это поправимо.
   - Кажется, я лучше знаю себя.
   Ну, где же Аделаида  и  Стирлинг?  Когда  они  все-таки  появятся,  чтобы
положить конец этой навязанной мне беседе?
   - Очень уж вы высокомерны, мисс. Это тоже можно было бы исправить.
   - Когда же это вы решили, что в вашей власти изменить мой характер?
   - Когда увидел вас. С тех самых пор, мисс Нора, я все время думаю о вас.
   - Как странно!
   - Ничего странного. Вы необыкновенная девушка,  самая  необыкновенная  на
свете. Еще никто меня так не волновал.
   - А Мэри? - возразила я и почувствовала, как краска залила мне лицо.
   - Неужели вы ревнуете к служанке?
   - Ревную! Вы, должно быть, сошли с ума. - Я кинулась прочь, но он  догнал
меня и пошел рядом. И вдруг коснулся моей  руки.  Я  взорвалась.  -  Уберите
руку, Джаггер! Если вы посмеете приставать ко мне,  я  поговорю  с  мистером
Херриком... Я хочу сказать.., с Линксом!
   Это имя наводило ужас. Джаггер тут же отпрянул, как от удара,  и  в  этот
момент, к своему величайшему облегчению, я услышала голос Стирлинга:
   - Нора, чай готов?
   Вечером мы добрались до Мельбурна. Потом я с головой  ушла  в  покупки  и
забыла о Джаггере. Купила себе зеленого шелку  и  уже  представляла,  как  в
изящном платье играю в шахматы с Линксом.
   Аделаида поможет мне сшить его - она необычайно искусно владела иглой.
   Когда нам отрезали шелк, она сказала:
   - Так приятно шить красивые вещи. Тебе очень пойдет зеленое.
   Потом пожала мне руку и тихо добавила:
   - Я рада, что ты поехала с нами. Теперь я и представить не могу,  как  мы
жили без тебя.
   Через четыре дня  мы  вернулись  домой.  В  дороге  не  произошло  ничего
примечательного. Я уже умела разжигать огонь, печь лепешки и кипятить чай  в
котелке.
   - Теперь ты ничем не отличаешься от нас, - одобрительно сказал Стирлинг.

***

   И вот я снова сижу напротив Линкса за шахматной  доской,  длинные  пальцы
поглаживают ферзя из слоновой кости с золотой  короной  и  бриллиантами.  Он
спрашивает:
   - Так тебе понравилась поездка?
   - Это было чудесно.
   - А спать без удобств?
   - Но всего-то пару ночей.
   - А я люблю удобства. Нежусь, как кот. Люблю  лежать  в  теплой  постели,
часто принимать ванну, каждый день менять белье. В лагере это недоступно.
   - Я тоже не против комфорта, но так интересно увидеть мир вокруг, узнать,
как живут люди.
   - В тебе, Нора, есть что-то от первопроходца. Так, значит,  поездка  была
превосходной во всех отношениях?
   - Видите ли... - Я не могла не вспомнить о Джаггере.
   - И все же.., ложка дегтя в бочке меда?
   Как он неотступен! От него ничего не скроешь.
   - Аделаида и Стирлинг умеют все, - быстро ответила я. - Они научили  меня
разводить огонь, печь лепешки и все такое...
   - Ведь Джаггер был с вами? Я почувствовала, что краснею.
   - Да, был.
   - Он прекрасный управляющий, - сказал Линкс. - А такого найти не просто.
   Потом мы начали игру. В тот раз я проиграла очень  быстро.  Мне  даже  ни
разу не удалось перейти в наступление.
   - Сегодня, Нора, ты плохо играешь, -  сказал  он.  -  Твои  мысли  витают
где-то далеко, может быть, там, где ты недавно побывала.

***

   Через несколько недель мы с Аделаидой сшили мне зеленое платье,  а  также
кое-что из теплой одежды. Уже наступила  осень,  и  мы  готовились  к  зиме:
запасались дровами, а Аделаида - провизией.  Как  она  объяснила,  во  время
паводков дом бывает отрезан от всего мира, а зимой случаются снежные заносы.
Ее отец ни в чем не любил терпеть недостатка, поэтому она заботилась о  том,
чтобы в доме было все. Кроме прочего, заготовила желе, персиковое варенье  и
апельсиновый джем.
   После жаркого лета прохладная  погода  как  нельзя  лучше  подходила  для
прогулок  верхом,  и  в  те  дни,  когда  Аделаида  или  Стирлинг  не  могли
сопровождать меня, я отправлялась одна. Я хорошо помнила,  как  легко  здесь
заблудиться, и внимательно следила за тем, чтобы не сбиться с пути.  К  тому
же я почти всегда направлялась к одному из излюбленных своих мест - к  ручью
Керри, холмику Марты или к  Собачьей  горе.  Конечно,  близкие  тревожились,
когда я отправлялась одна, но в то  же  время  не  хотели  ограничивать  мою
свободу, назойливо опекая.
   В то утро я решила отправиться к ручью Керри. Он  протекал  через  рощицу
эвкалиптов, а когда здесь расцветала акация, лучшего места было не найти.  Я
привязывала лошадь к дереву и подолгу сидела, глядя на  воду.  Лет  двадцать
назад человек по имени Керри пришел сюда и нашел немного золота. Он провел у
ручья десять лет, но в конце концов уехал, так больше ничего и  не  отыскав.
Золота здесь не было, потому-то, наверное, это место так и привлекало меня.
   В то прелестное апрельское утро я сидела у  ручья,  думая  о  том,  какое
счастье, что убежала из Дейнсуорт Хауз. В Англии сейчас весна. Бедняжке мисс
Грэм это время напомнит, что прошел еще один год и неотвратимо  приближается
момент, когда мисс Эмили больше не понадобятся ее услуги.
   Грустно... А я вот избежала злой участи и свободна,  как  эти  прелестные
птицы у меня над головой. И тут я вспомнила о Линксе, о том, как он вышел на
свет из трюма каторжного корабля и завидовал птицам.
   Милый Стирлинг