имал. Он, как и Филип, сочувствовал, мне, поскольку я родилась девушкой, что не позволяло мне принимать активного участия в самом необыкновенном деле.
     Однажды Бенджамин рассказывал о раскрашивании карт: по его мнению, вскоре должна была произойти кардинальная перемена, и нам следует выставлять на рынок цветные литографии.
     Он показал мне оттиск - не карту, а довольно сентиментальную картинку, изображавшую сцену из семейной жизни. Картинка была цветной.
     - Это сделал человек по имени Джордж Бакстер, - сказал Бенджамин. - Вы только взгляните на краски. Если бы мы смогли перенести их на свои карты...
     - А почему вы не можете?
     - Он держит свой метод в строжайшем секрете. Однако я имею представление о том, как это делается. По-моему, он пользуется рядом печатных форм разного цвета, однако при этом он должен иметь правильную приводку. С картами нам придется труднее. Видите ли, мы не можем позволить, чтобы хоть какой-то участок выступал даже на долю дюйма. Если допустить это, можно сделать какую-нибудь страну на много миль больше или меньше, чем она есть на самом деле. Вы понимаете, в чем здесь трудность.
     - Стало быть, вы будете продолжать раскрашивать вручную?
     - Пока да. До тех пор, пока не сделаем великое открытие.
     - Бенджамин, я могу раскрашивать.
     - Вы, мисс Эннэлис? Но это нелегкая задача.
     - А почему вы считаете, что раз это трудно, я не смогу с этим справиться?
     - Но вы же юная леди.
     - Не все юные леди глупы, мистер Даркин.
     - Ну, я не это хотел сказать, мисс Эннэлис.
     - Что ж, тогда дайте мне попробовать.
     Кончилось тем, что мне устроили испытание. Я справилась с заданием хорошо, и спустя некоторое время мне дали раскрасить настоящую карту. Как я наслаждалась! Это синее, синее море... мой любимый цвет. Работая, я слышала, как о коралловые пляжи бьются волны. Я видела смуглых девушек с цветами на шее и вокруг лодыжек, я видела маленьких нагих темнокожих детишек, бегущих в море, и длинные каноэ, разрезающие волны. Я сама была там.
     Это были вечера приключений. Я взбиралась на горы и пересекала реки - и все время думала, какие же новые земли еще предстоит открыть.
     Бенджамин Даркин считал, что работа скоро надоест мне, но он ошибался. Чем больше я делала, тем более это меня восхищало. И я работала хорошо. Мы не могли позволить себе портить карты небрежным раскрашиванием. Мои проверил сам Бенджамин и объявил, что работа выполнена идельно.
     Я стала узнавать кое-что об искусстве составления, изучала карты прошлого, и меня стали интересовалась сделавшими их людьми. Бенджамин показал мне копию карты мира Птолемея, составленной около 150 года до нашей эры, и рассказал, что даже великий Птолемей учился у Гиппарха, жившего примерно за сто лет до него. Это меня еще более увлекло, и я проводила волшебные вечера, мечтая о далеких краях и людях, побывавших там много лет назад и составивших карты, чтобы другие могли без труда найти туда дорогу.
     Иногда Бабуля М приходила посмотреть, как я работаю. Я частенько ловила ее задумчивый взгляд. Внуки делали Бабуле честь - обоих захватил чарующий мир карт. Ничего лучшего Бабуля и не желала. По натуре она была интриганкой, и больше всего на свете любила управлять жизнями других людей, ибо пребывала в убеждении, что способна делать это лучше, чем сами эти люди.
     К тому времени Бабуля уже решила, что Филип должен жениться на разумной девушке, которая приедет в поместье и родит новых Мэллори, чтобы продолжать картографическое дело в Большом Стэнтоне и заботиться о поддержании помещичьего статуса в Малом Стэнтоне. Что касалось меня, то она уже начинала понимать, что ни Джералд Голтон, ни Чарлз Фентон мне не подходят. Она решила подождать, пока не найдет кого-то, кто бы более соответствовал ее представлениям о подходящей партии.
     Это позволило мне по-прежнему переживать увлекательные приключения в мастерской и наслаждаться жизнью в поместье. Поместье было домом интересных вещей, которые человек, родившийся в нем и проживший всю жизнь, склонен был забывать. Во-первых, говорили, что в нем есть привидения. На втором этаже был темный угол, где постройка была довольно странной. Это был конец коридора, как будто неожиданно обрывавшийся. Строитель словно решил, что с него хватит, взял да обрезал его.
     Слуги не любили ходить туда после наступления темноты. Они и сами толком не знали, почему. Просто у них было какое-то чувство. Ходили слухи, что много лет назад в доме кто-то был замурован.
     Когда я попыталась что-то выяснить у Бабули М, мне было заявлено:
     - Вздор. Никто из Мэллори не поступил бы так глупо.
     - Монахинь иногда замуровывали, - заметила я.
     - Это были монахини - к Мэллори они не имели никакого отношения.
     - Но это ведь было давно.
     - Моя дорогая Эннэлис, все это вздор. А теперь сходи-ка ты к миссис Гоу и отнеси ей немного холодца. Она снова неважно себя чувствует.
     Миссис Гоу много лет была нашей экономкой и теперь жила с сыном за строительной мастерской, расположенной между Малым и Большим Стэнтоном.
     Я не переставала восхищаться Бабулей М, которая отмела замурованных предков столь же решительно, как и Бабулю К.
     Однако меня всегда интересовало то место в коридоре. Я часто приходила туда после наступления темноты и была уверена, что ощущаю нечто - легкую дрожь... Что-то. Однажды мне показалось, что нечто чуть коснулось моего плеча, и я услышала свистящий шепот.

***

     Я часто ходила на могилу моей матери и заботилась о том, чтобы кусты вокруг нее были ухожены. Я часто думала о матери и создала ее портрет по рассказам Бабули К, всегда любившей, немного всплакнуть, говоря о своей Флоре. Флора была красавицей и слишком хороша для этого мира, утверждала Бабуля К. Она была нежной, любящей девочкой. Вышла замуж в шестнадцать лет, Филип появился на свет год спустя, так что, когда она умерла, ей было всего двадцать два года.
     Я могла сказать Бабуле К о том, как печалило меня то, что моя мать умерла из-за меня. Сказать о таком Бабуле М было совершенно невозможно, потому что та бы немедленно отрезала: "Вздор. Ты же ничего об этом не знала, и твое слово здесь ничего не значит. Такие вещи случаются, а она была слабым созданием".
     Бабуля К была более сентиментальна. Она говорила, что моя мать с радостью отдала бы за меня жизнь. Но это еще больше меня беспокоило. Нет ничего хуже, чем сознавать, что кто-то принес за тебя великую жертву.
     Поэтому я и не говорила с Бабулей К о своей матери столько, сколько мне хотелось.
     Однако на ее могилу я ходила. Я посадила на ней розовый куст и розмарин "на память", но приходила на кладбище довольно скрытно, ибо не хотела, чтобы даже Филипп знал о моих переживаниях. Иногда я разговаривала с ней вслух, говорила ей, что надеюсь, она счастлива там, где сейчас находится, и что мне очень жаль, что она умерла, производя меня на свет.
     Однажды я отправилась за водой для кустов. Неподалеку от кладбища был старый насос с лейками и кувшинами. Отвернувшись от могилы матери, я неожиданно растянулась на земле, зацепившись ногой за выступающий камень. При этом я слегка оцарапала колени, но ничего страшного не случилось, и, собираясь уже подняться на ноги, я стала рассматривать камень, из-за которого упала. Это часть бордюра.
     Я сунула руку под сорняки и обнаружила, что камень - это часть ограды, окружающей участок земли, по-видимому, заброшенную могилу. Мне стало интересно, кто же это был. Я всегда считала, что этот участок пустой. И все же он находился среди могил Мэллори.
     Я принялась за работу и стала выдергивать сорняки. И вот она передо мной - могила. Надгробия не было, иначе могила была бы видна. Однако на ней лежала плита. Она была грязной, и буквы на ней почти стерлись.
     Я пошла к насосу и принесла воды. У меня была тряпка, которой я вытирала руки после поливки растений, и с ее помощью я стерла с плиты грязь. И в смятении отпрянула, чувствуя, как по спине пробежал холодок, ибо имя на плите могло бы принадлежать мне.

     ЭНН ЭЛИС МЭЛЛОРИ
     Умерла февраля шестого дня 1793 года
     В возрасте восемнадцати лет

     Конечно, мое имя было Эннэлис, а на плите оно было разделено, и "Элис" написано с заглавной буквы... Однако сходство потрясло меня.
     Мне казалось, что я смотрю на собственную могилу. Я несколько минут простояла, глядя на плиту. Кто она была - лежащая среди мертвецов Мэллори?
     Я отправилась назад в поместье. Реальность возвращалась ко мне. Почему бы кому-то из моих предков не носить такое же имя, как я? Имена в семьях повторялись из поколения в поколение. Энн Элис. И Эннэлис. Восемнадцать лет. Ей было примерно столько же, сколько мне, когда она умерла.
     Вечером за обедом я сказала Бабуле М.
     - Сегодня на кладбище я нашла могилу, которой прежде не видела...
     Бабулю это не слишком заинтересовало.
     Я посмотрела на Филипа.
     - Это была девушка с моим именем, вернее, настолько похожим, что почти никакой разницы.
     - О, - отозвался Филип, - а я-то думал, ты у нас единственная Эннэлис.
     - Эту девушку звали Энн Элис. Кто она была, Бабуля?
     - Энн - имя, очень часто использовавшееся в семье. Элис - тоже.
     - Почему меня назвали Энн Элис?
     - Это я выбрала такое имя, - заявила Бабуля М таким тоном, словно это был самый лучший выбор, и тем самым не о чем больше говорить. - Из-за того, что в семье было так много Энн и Элис Я подумала, что каждое имя само по себе несколько ординарно, но ты ведь - Мэллори, вот я и объединила оба, и получилось нечто необычное, вы должны это признать.
     - Как я и сказал, - вставил Филип, - одно-единственное.
     - Эта могила заброшена.
     - С могилами так бывает после того, как проходит много времени со смерти их обитателя.
     - Ее похоронили почти сто лет назад.
     - Это слишком долгий срок, чтобы тебя помнили, - объявил мой брат.
     - У меня было странное чувство... Обнаружить имя под сорняками... причем почти мое собственное... И оно смотрит на меня.
     - Надо мне пойти туда поискать Филипа, - заметил Филип.
     - Там есть и Филипы, даже несколько.
     - Я знаю, что у тебя есть нездоровое пристрастие - читать надписи на надгробиях, - сказал мой брат.
     - Мне нравится думать о них - обо всех Мэллори... О людях, живших в этом доме до нас... Людях, связанных с нами - в каком-то смысле... О наших предках.
     - Хорошо, что у тебя такие сильные семейные чувства, - сухо заметила Бабуля, тем самым заканчивая разговор на эту тему.
     Однако я не могла выбросить Энн Элис Мэллори из головы. Наверное, потому что она была почти моего возраста, когда умерла, и носила имя почти такое же, как я.
     В следующий раз я отправилась на кладбище, чтобы очистить могилу от сорняков, и попросила садовника дать мне куст, чтобы посадить там. Садовник почесал в голове и заявил, что сейчас не время сажать. Однако дал мне розовый куст, а я сказала, что хочу еще и розмарин.
     - Он ни в жизнь не приживется, - угрюмо пробурчал садовник.
     Не приживется, так посажу другой, сказала я себе. Я посадила кусты и отчистила плиту. Могила теперь выглядела совсем по-другому, так, словно кому-то Энн Элис Мэллори была небезразлична.
     Я часто думала о ней. Наверное, она родилась в поместье, несомненно, прожила здесь восемнадцать лет.
     Она вторгалась в мои мысли. Это было что-то сверхъестественное.
     Она умерла в 1793 году. Это было даже меньше ста лет назад. Интересно, какой тогда была здешняя жизнь? Скорее всего, почти такая же, как теперь. Жизнь в деревнях не очень изменилась. Великие события происходили во внешнем мире. В это время в разгаре была Французская революция, и в тот самый год, когда умерла Энн Элис, были казнены король и королева Франции.
     Теперь уже не осталось никого из живых, кто знал бы Энн Элис. Даже миссис Терри родилась уже после ее смерти, хотя и появилась на свет очень скоро после этого. Миссис Гоу было семьдесят девять лет, может быть, она слышала от своих родителей какие-нибудь рассказы. Те могли знать девушку.

***

     Когда я в следующий раз посетила миссис Гоу, я решила затронуть эту тему.
     Миссис Гоу была нашей экономкой в течение сорока лет. В двадцать восемь лет она овдовела, тогда и заняла эту должность.
     Семейство Гоу было, по словам самой миссис Гоу, "чуть выше" остальной работающей братии. Они уже давно стояли выше по положению, поскольку у них было свое строительное и плотническое дело, и обслуживали они не только Большой и Малый Стэнтон, но и окружающие деревни.
     Миссис Гоу всегда держалась с некоторым превосходством, так же, как и все Гоу. Казалось, они должны были постоянно напоминать всем и каждому о том, что сделаны из другого теста.
     Я помнила миссис Гоу с детства - дородную, исполненную достоинства фигуру в черном бомбазиновом платье, которую Филип и я немного побаивались.
     Даже позднее я чувствовала, что должна с ней считаться. Однажды я спросила Бабулю М, почему даже она так уважительно обращалась с миссис Гоу.
     - Что в ней такого, в миссис Гоу? - спросила я. - Почему мы должны так осторожно с ней обращаться?
     - Она хорошая экономка.
     - Иногда она ведет себя так, словно поместье принадлежит ей.
     - У хороших слуг всегда есть это чувство верности, - Бабуля М на минуту задумалась, затем произнесла, словно сама удивляясь этому, - Гоу в этом доме всегда уважали. У них есть деньги...
     Нам повезло, что у нас служит такая женщина, как миссис Гоу. Мы должны помнить, что она не зависит от своей должности в материальном отношении, как многие другие.
     В Гоу явно что-то было. Бабуля М всегда заботилась о том, чтобы обеспечить миссис Гоу некоторую роскошь. Та не стала бы принимать обычных подарков, которые дарили достойным беднякам, - одеял и угля на Рождество и тому подобных вещей. Для миссис Гоу всегда были фазаны, холодец из телятины - подарки дружеские... или почти. Миссис Гоу не принадлежала к дворянству, но она не была и из слуг - она уверенно парила между этими двумя классами. В конце концов ее свекор и муж - когда были живы - были мастерами своего ремесла. И Уильям, единственный сын миссис Гоу, теперь продолжал их процветающее дело.
     Я решила навестить миссис Гоу и попытаться узнать что-либо об Энн Элис.
     Я принесла ей марципановое печенье, которое уговорила кухарку приготовить, зная, что миссис Гоу его особенно любит. Усевшись в кресло рядом с диваном в стиле Рекамье, где она отдыхала, я принялась расспрашивать.
     Я сказала:
     - Я недавно была на кладбище - навещала могилу матушки.
     - Милая добрая леди, - откликнулась миссис Гоу. - Никогда не забуду тот день, когда она нас покинула. Как давно это было?
     - Восемнадцать лет назад, - ответила я.
     - Я всегда говорила, что ей не выжить при родах. Уж слишком она была хрупкой. Самая хорошенькая девушка на свете. Он в ней души не чаял.
     - Вы имеете в виду моего отца. Вы, наверное, помните то, что было много лет назад, миссис Гоу.
     - У меня всегда была хорошая память.
     - На кладбище я нашла могилу. Совсем заброшенную. Я немного отчистила камень, и оказалось, что это девушка почти с таким же именем, как у меня. Энн Элис Мэллори. Она умерла в 1793 году в возрасте восемнадцати лет.
     Миссис Гоу надула губы.
     - Это уж чересчур давно.
     - Почти сто лет назад. Интересно, а вы ничего о ней не слышали?
     - Мне еще не сто лет, мисс Эннэлис.
     - Но у вас такая хорошая память, и, возможно, кто-нибудь вам про нее рассказывал.
     - Я приехала в эти места только после того, как вышла замуж за Тома Гоу.
     - Я думала, может быть, в семье кто-нибудь упоминал о ней.
     - Мой Том был старше меня и родился только в 1810, так что прошло уже много лет с тех пор, как она умерла, правда? Странно, что вы назвали эту дату. Я часто слышала, как о ней упоминали в нашей семье.
     - Дату?
     - Когда, вы сказали, она умерла? В 1793? Что ж, это было в тот год, когда мы открыли свое дело. Я ее всегда замечала. Надпись на мастерской Гоу. Там написано - "Основана в 1793 году". Вот так. Значит, это было в то же время.
     Я была разочарована. Миссис Гоу гораздо больше интересовали достижения Гоу, строителей и плотников, чем обитательница моей могилы. Затем она стала рассказывать о том, как занят ее сын Уильям, и что он думает многое перепоручить своему сыну Джеку.
     - Надо давать им почувствовать ответственность. Так говорит Уильям. Это просто доказывает, мисс Эннэлис, что может с вами сделать надежная хорошая работа. Все знают, что работа Гоу - самая лучшая, и хотела бы я послушать, посмеет ли кто-нибудь возразить.
     Я поняла, что вряд ли что-нибудь узнаю от миссис Гоу, и решила попытать счастья с миссис Терри.
     Ее я обнаружила в постели.
     - О, это вы, - сказала старуха, жадными глазами уставившись в корзинку, рассматривая то, что я принесла!
     - Жара все не спадает, верно? - Миссис Терри покачала головой. - Что ж, сами навлекли ее на свою голову. Вы знаете, они танцевали в амбаре прошлую субботу. И шабаш затянулся далеко за полночь. Чего же еще ждать? А потом спрашивают меня: "А как же засуха, а? А как же скот? Как же так, трава-то вся высохла"
     - А с чего бы это им спрашивать у вас, миссис Терри?
     - Вот именно, с чего бы это. Заглянули бы лучше себе в душу, вот что им надо сделать. Это страшный суд, и если они по-прежнему будут так вести себя, будет еще хуже. Покайтесь, говорю я им, пока еще есть время.
     - Вы когда-нибудь слышали об Энн Элис Мэллори?
     - А? Что? Так это ведь вы, верно?
     - Нет. Я Эннэлис. А это Энн Элис. Два разных имени.
     - Я всегда считала, что это что-то иностранное. Почему бы им не назвать вас просто Энн или Элис, как и все? С какой это стати было смешивать имена и давать вам, сразу два? Энн - это имя часто встречалось в поместье. И Элис тоже.
     - А я спрашиваю сразу о двойном - Энн Элис.
     - Нет, не могу сказать, чтобы слышала о таком.
     - Вам ведь девяносто, миссис Терри. Не правда ли, замечательно?
     - Это дается богоугодной жизнью.
     У миссис Терри хватило совести опустить глаза. Ее богоугодная жизнь продолжалась всего двадцать лет, и мне доводилось слышать, что после смерти Джима Терри - да и при жизни в его отсутствие - эта дама ничего не имела против того, чтобы, по местному выражению, "покуролесить" в субботний вечерок в кустах или даже в собственном коттедже.
     - Должно быть, так, - с невинным видом согласилась я, словно никогда и не слышала о ее похождениях, поскольку стремилась сохранить доброе отношение старой дамы. - Я нашла на кладбище могилу. Энн Элис Мэллори. Имя было похоже на мое, и я с содроганием додумала, что когда я умру, моя могила будет выглядеть примерно так же.
     - Смотрите, чтобы вас не застали врасплох со всеми грехами на совести.
     - Я как-то не очень об этом задумывалась.
     - В том-то и беда наших дней. Молодежь - она не задумывается. Я заставила свою Дейзи пообещать, что когда буду помирать, пусть позовет ко мне пастора, чтобы помог мне перебраться на тот свет... Хотя он, в общем, мне и не понадобится.
     - Разумеется, нет. Вы можете быть уверены, что место в раю вам обеспечено, и я готова поспорить, что вам пошлют ангелов, сопровождать вас в туда.
     Миссис Терри закрыла глаза и кивнула.
     Я была крайне разочарована. Похоже, никто ничего не знал об Энн Элис. И все же миссис Терри должна была родиться вскоре после ее смерти. Старая дама была местной и прожила в округе всю жизнь. Наверняка при ней упоминали это имя. Я никогда не встречала здешнего жителя, который не интересовался бы происходящим в поместье.
     - Миссис Терри, - сказала я. - Девушка из той могилы, должно быть, умерла прямо перед тем, как вы родились. Неужели вы никогда не слышали упоминаний о ней?
     - Нет. Это было нечто такое, о чем не говорили?
     - Не говорили? Вы хотите сказать, это было запретной темой?
     - Ох, не знаю я ничего об этом.
     - А вы не помните, в детстве никто ничего не говорил об этом?
     - Нет, всегда было сем