ь. Я бросила взгляд на Милтона.
     - Пошлю за доктором Нортоном, - сказал он. - Я хорошо его знаю. И все объясню.
     - О, благодарю вас.
     - Она страдает от запоздалого шока, - сообщил Милтон. - Ведь ей пришлось пройти через страшное испытание. И теперь начинает сказываться его эффект.
     - Мне казалось, она так быстро оправляется.
     - Она уехала из Австралии, приплыла сюда... возможно, то, что ей пришлось приложить к этому усилия, и задержало реакцию. А теперь она приехала сюда, где все спокойно, и начинает сказываться накопившееся напряжение. Мне кажется, что ей требуется отдых и осторожное обращение. Нортон - хороший парень. Он живет здесь уже несколько лет. Приехал приобретать опыт пять лет назад - и остался. Он сделает для нее все, что возможно.
     - Я очень за нее беспокоюсь.
     Милтон положил мне руку на плечо. - Я же здесь. Вы знаете, что можете доверить мне заботу о себе... о вас обеих.
     Я отвернулась. Я была слишком тронута, чтобы говорить. И отчаянно волновалась за Фелисити.
     Прибыл врач и обследовал девушку. Дал ей какое-то снотворное. Милтон, я и врач спустились вниз и уселись за столик рядом с отелем поговорить, - Она в очень нервозном состоянии. Надо соблюдать осторожность. Она прошла через страшное испытание, - говорил доктор Нортон.
     - Да, - отозвалась я. - Ее муж погиб насильственной смертью, и она при этом присутствовала.
     - Дело Грэнвилла, - пояснил Милтон.
     - О, понятно. Это многое объясняет. Бедная леди, похоже, у нее предрасположенность к нервозности. Наверное, в дополнение к шоку здесь еще и большое горе.
     - Это был несчастливый брак, - заметила я. - Миссис Грэнвилл не могла привыкнуть к тому образу жизни, какой ее ждал здесь. Она ведь всегда тихо жила в Англии и не представляла, как живут здесь.
     - Понимаю. Мы восстановим ее здоровье, но на это потребуется время. Несколько дней я буду давать ей успокоительное. А потом надо будет следить, чтобы она не очень перевозбуждалась. Ваша комната находится рядом с ее. Это хорошо. Мне кажется, она будет очень во многом от вас зависеть.
     - Я буду рядом, когда бы ей не потребовалось.
     - Покой и отдых... и тогда она поправится.
     - Спасибо, - поблагодарила я.
     - Я дал ей лекарство, чтобы она успокоилась. Сейчас она будет спать. Я немедленно пришлю в отель пилюли и зайду завтра посмотреть, как она. По-моему, вы сами поймете, что больше всего е нужен отдых. Отдых восстановит ее душевное равновесие. Вам надо будет взять на себя лекарство, которое я пришлю. Одну пилюлю каждый вечер перед сном. Две могут быть вредны для здоровья, а больше - оказаться роковой дозой. Так что вам придется следить за этим. Позаботьтесь, чтобы она не имела к ним доступа. В настоящий момент, похоже, ваша подруга утратила интерес к чему бы то ни было. Дайте ей на ночь пилюлю, и это обеспечит ей хороший сон.
     Когда врач уехал, я поднялась к Фелисити. Она лежала неподвижно, с закрытыми глазами, и я оставила ее и снова спустилась вниз. Милтон был еще там.
     - Ну, как? - поинтересовался он.
     - Ока успокоилась. Но я ужасно боюсь за нее. У нее был такой дикий вид.
     - Мне показалось, что она может окончательно сорваться. Но не волнуйтесь. Нортон знает, что делает. Нам повезло, что он на острове. Он все ведет разговоры об отъезде домой, а мы постоянно уговариваем его остаться. Он делает здесь превосходную работу. Даже туземцы считают его особым доктором, обладающим очень большой силой.
     - Спасибо, что приехали.
     - Дорогая Эннэлис, я всегда к вашим услугам.
     Я улыбнулась ему. Он казался другим человеком - мягким, почти нежным. Я стала теплее относиться к нему - это было не то возбуждение, которое я испытывала в некоторых случаях, но что-то более глубокое.
     - Присядьте на минутку, - предложил Милтон. - Вы не должны допустить, чтобы это происшествие отразилось на вас самой и вы тоже заболели. Вы должны быть сильной женщиной, утешительницей, целительницей, доброй сестрой милосердия. Было бы прекрасно, если бы перебрались в мой дом.
     - Я должна оставаться здесь.
     - Вам у меня будет удобнее... и Фелисити тоже.
     - Нет, я должна быть здесь.
     - Вы говорите это таким тоном, что я понимаю - вы твердо решили. Вы упрямица.
     - Наверное, и мне жаль, если я веду себя неблагодарно.
     - Давайте говорить откровенно. Я знаю, почему вы не хотите переехать. Во-первых, хотите продолжать наводить справки, а во-вторых, это было бы, по-вашему, неприлично. Однако здесь не такие жесткие условности, как в доброй старой Англии. Вы думаете, мне нельзя доверять, и, раз уж мы с вами говорим откровенно, я вам открою секрет. Нельзя.
     Я рассмеялась и поняла, что сделала это впервые с той минуты, как зашла в комнату Фелисити и обнаружила ее потерянной и отрешенной.
     - Садитесь же, - сказал Милтон. - Посмотрите на гавань... от одной этой суеты вам уже захочется спать.
     - Да, - согласилась я. - Так оно и есть. Извините, что вызвала вас. Могла ведь и сама послать за врачом. Я, наверное, отвлекла вас от дел.
     - Мне будет всегда приятно, если вы будете звать меня. Я пожала плечами, игнорируя это замечание. Сейчас было не время для легкого флирта.
     Мнлтон тут же посерьезнел.
     - Всегда знайте, что если у вас трудности, я рядом, чтобы помочь.
     - Я вам благодарна..
     - Однажды, - заявил он, - я потребую нечто большее, чем благодарность.
     - Пожалуйста... не сейчас.
     - Я просто констатировал факт. Я вижу, как вы волнуетесь. Что бы ни случилось, я позабочусь о вас.
     - Спасибо.
     - Все это можно понять. Фелисити ведь была там, когда он упал и выстрелил в себя. Я кивнула. А потом вдруг выпалила:
     - Дело не только в этом. Это уже была кульминация. Все дело в тем, что было раньше...
     Милтон с любопытством смотрел на меня.
     А потом из-за того, что я была выбита из колеи, и чувствовала, что хочу заставить его понять, я обнаружила, что выкладываю ему все: начиная с нашего приезда в тот дом, о миссис Мейкен, этих ужасных ночах, которые пришлось пережить Фелисити в той комнате с балконом, об участии в них экономки, о вечном смирении Фелисити, о ее затаенных чувствах по поводу вещей, о которых говорить она не могла даже со мной.
     - Репутация у него была скверная. Выпивка и женщины. Однако мы не всегда обращаем внимание на скандалы и сплетни.
     - В этом случае любые сплетни не могли быть хуже действительности.
     И я рассказала о пистолетах и о том, как однажды ночью Грэнвилл явился ко мне в комнату, а я пригрозила пристрелить его.
     - Боже правый! - вырвалось у Милтона.
     - Я бы так и сделала, - заверила я. - Никогда не думала, что смогу кого-то убить, но его, по-моему, я бы убила. Я сказала, что прострелю ему ноги... искалечу его... и это его испугало. Он знал, что я говорила серьезно и что я была неплохим стрелком.
     - Если бы я только знал...
     - И что бы вы могли сделать?
     - Я бы ни за что не позволил вам ехать к нему.
     - Как я могла бросить Фелисити? Она такая хрупкая и нежная. Она не могла сама о себе позаботиться, и все же...
     Милтон произнес:
     - В ту ночь... на балконе...
     - Говорили, он собирался прицелиться в кого-то - как он думал, в бандитов.
     - А никаких бандитов не было?
     - Не знаю. Мне кажется, у Фелисити лопнуло терпение. Была борьба, пистолет выстрелил, и он упал.
     - Неудивительно, что она в таком состоянии. Я рад, что вы привезли ее сюда. Мы вместе позаботимся о ней. Губы у меня слегка задрожали. Я сказала:
     - Я рада, что мы здесь... с вами. Как мне благодарить вас?
     - Вы это уже сделали, - отозвался Милтон. - Причем таким способом, который значит для меня гораздо больше, чем все остальное.
     Несколько минут мы сидели в молчании, глядя на гавань. Я ее почти не видела. Я снова была в том доме, переживая все заново. Я никогда этого не забуду. А насколько больше все это подействовало на Фелисити!
     Прибыл ассистент доктора с пилюлями. Я отнесла их в свою комнату и спрятала в глубине одного из ящиков рядом с картой.
     Затем я ушла к Фелисити. Немного посидела рядом. Фелисити мирно спала. Я снова спустилась к Милтону.
     - Она спит, - сообщила я. Он кивнул.
     - Это то, что ей нужно. Мы вместе позавтракаем, а потом я отошлю вас отдыхать. После полудня слишком жарко, чтобы еще чем-то заниматься, разве что спать. С двух до четырех здесь царит полная тишина. А вечером я загляну посмотреть, как вы тут.
     - Спасибо - еще раз спасибо, - откликнулась я.
     Я смогла съесть лишь немного фруктов. Состояние Фелисити меня совершенно потрясло. Больше всего меня беспокоил этот ее пустой взгляд.
     Милтон, казалось, понимал мое настроение. Он пытался отвлечь мое внимание, рассказывая мне об острове, плантации, обычаях и нравах людей. Иногда я даже слабо улыбалась, и все это время меня переполняло чувство благодарности к нему.
     Я все время спрашивала себя, что бы я делала, если бы не он.
     После ухода Милтона я вернулась в свою комнату, предварительно заглянув к Фелисити. Та лежала на спине с закрытыми глазами, и в ее лице был покой.
     Заснуть я не смогла. Перебирала в мозгу сотни возможностей. Что если Фелисити действительно заболела? Что если потеряла рассудок? Что мне тогда делать? Я была ответственна за нее. Меня утешила лишь мысль: "Он здесь. Он поможет".
     Думая о нем, я, наконец, задремала.
     Фелисити проспала весь день. На закате я зашла к ней и села у постели. Она открыла глаза и улыбнулась мне.
     - Я чувствую себя усталой... такой усталой, - сказала она.
     - Тебе нужен отдых, - ответила я. - Спи сколько сможешь.
     Фелисити улыбнулась и закрыла глаза.
     Я спустилась вниз. Там ждал Милтон. Он осведомился насчет Фелисити, и я сообщила, что она все время спит.
     - Это то, что ей необходимо.
     Мы вместе пообедали в отеле. Я почти все время молчала, но Милтон оживленно говорил, и мне удалось каким-то образом пережить этот вечер. Прощаясь, Милтон взял мои руки в свои и ласково поцеловал в щеку.
     - Не забудьте, если испугаетесь, вам достаточно лишь послать за мной.
     Я поднялась к себе и с балкона проводила его взглядом. Милтон обернулся, помахал мне рукой, а потом послал воздушный поцелуй.
     Я улыбнулась и помахала в ответ. Потом он уехал.
     Я отправилась в комнату Фелисити.
     - Уже ночь? - спросила она.
     - Да.
     - Я боюсь ночи.
     - Бояться нечего, ты на Карибе.
     - Мне снятся кошмары.
     - Помни, что я за стенкой. А стены тонкие. Если проснешься, просто постучи, и я сразу приду.
     - О да... постучу. Ты так добра ко мне, Эннэлис.
     - Вздор. Я забочусь о тебе, и, мне кажется, у меня неплохо получается.
     Я устроила Фелисити поудобнее и поправила сетку над кроватью.
     - У меня такое чувство, словно я заперта, - сказала она. - Прямо как...
     - Тебя от этого дома отделяют много миль. Это все позади. Все уже по-другому, и помни, что я за стенкой.
     Я поцеловала подругу, посидела рядом, пока, она не уснула, затем ушла к себе. Я и впрямь очень устала.
     Было, наверное, два часа ночи, когда меня разбудил стук в стену. Я поспешно встала и, накинув халат, пошла к Фелисити.
     Та сидела в кровати и дико озиралась вокруг.
     - Нет, нет, - стонала она.
     - Все хорошо, - воскликнула я. - Я услышала стук. Я здесь. Опять сон?
     - Он вошел, - запинаясь, пробормотала Фелисити. - Виски... я слышала запах. Ненавижу виски, потому что... потому что...
     - Послушай меня, - сказала я. - Все прошло. Ты должна забыть. Ты поправишься. Здесь так много можно сделать. И все так интересно. Милтон готов помочь нам. Все, что тебе надо, - это поправиться. Я дам тебе пилюлю. Доктор сказал, ты можешь пить по одной - только по одной - каждый вечер. Возможно, мне следовало дать тебе лекарство перед тем, как я легла, но ты так мирно спала. А теперь я дам тебе пилюлю. Ты заснешь и будешь видеть хорошие сны.
     Я отправилась в свою комнату и принесла Фелисити пилюли. Она послушно выпила.
     - Я здесь, на Карибе... да? Ты со мной, а он умер... умер. Он лежал, а вокруг было столько крови...
     - Он умер, - подтвердила я, - и его похоронили. С ним покончено. Он никогда больше не будет тебя мучить. Он мертв, а мы здесь, вот это важно.
     - Да.
     - А теперь лежи тихо и закрой глаза. Я побуду с тобой, пока ты заснешь.
     - Обещаешь?
     - Обещаю, и если тебе приснится дурной сон, скажи себе: "Это сон". А если я тебе понадоблюсь, постучи в стенку.
     - Да... да... так и надо. Все хорошо, правда? Ведь все хорошо?
     - Все хорошо, - повторила я. Фелисити лежала, бормоча:
     - Все хорошо...
     Пилюля быстро подействовала, и скоро дыхание девушки стало ровным. Она засыпала.
     А потом я услышала, как она прошептала:
     - Реймонд... почему... если бы только... О, Реймонд...
     Я смотрела на нее и думала: "Если бы я не поехала на ту конференцию... если бы я никогда не встретила Реймонда... ничего бы этого не было".
     Фелисити крепко спала, я встала и направилась к себе.
     Заснуть я не могла. Все думала, в какой же запутанной ситуации мы оказались. Фелисити любит Реймонда. И ей сейчас больше всего нужно, чтобы Реймонд приехал и сказал, что любит ее.
     Я искренне хотела, чтобы он так и сделал, ибо мне становилось все яснее, что если я уеду с Карибы - а, стало быть, и от Милтона Хемминга, - я уже никогда не буду совершенно счастлива.

***

     На следующее утро, едва встав с постели, я отправилась взглянуть на Фелисити. Она была бледной, но, по крайней мере, сохраняла душевное равновесие.
     Я спустилась вниз и позавтракала во дворике позади отеля. Завтрак состоял из мяса со свежим хлебом и кокосового молока. Пока я ела, подошла квартеронка и осведомилась о здоровье Фелисити.
     Я сообщила, что врач придет позднее и что Фелисити, кажется, немного лучше, но она по-прежнему очень усталая.
     - Если вам что-нибудь понадобится, спросите меня, - предложила девушка. - Мое имя - Роза. Я знаю тут всех.
     - Да.
     - Бедная миссис Грэнвилл. У нее такой больной вид.
     - Мы надеемся, ей скоро станет лучше.
     - Мистер Хемминг по-настоящему заботится о ней... и о вас.
     - Он очень добр и во многом помог нам.
     - Он очень важный человек. Весь остров от него зависит. Мы этого не забываем... и он тоже.
     Прозвучала ли в ее словах легкая укоризна ? В ответ я просто кивнула.
     - Плантация - это хорошо для острова. Все это процветание... - И Роза повела рукой.
     - Да, наверное.
     - Так много людей хотят сахар... так много. Наша плантация больше, чем у миссис Мануэль на втором острове.
     - Это ближайший отсюда остров, да? Второй по размеру в архипелаге?
     Роза кивнула.
     - Мистер Мануэль - он недавно умер. Мистер Хемминг был тогда в Англии. Миссис Магда теперь управляет островом. Очень умная леди.
     - Как интересно. Мне бы хотелось посмотреть другие острова, пока я здесь.
     - Может, мистер Хемминг отвезет вас на второй остров, да? А может, нет.
     Похоже, что-то в этой ситуации забавляло девушку. Но она вдруг объявила:
     - Извините меня. Мне надо работать.
     Я размышляла о другом острове, о том что такого особенного было в Магде Мануэль, что так забавляло Розу.
     Я покончила с завтраком и поднялась еще рад взглянуть на Фелисити. Когда я вошла, Фелисити открыла глаза, и я спросила, не хочет ли она немного поесть. К моей радости, Фелисити согласилась, и я отправилась вниз и попросила принести молока, фруктов и хлеба.
     Я сидела рядом с Фелисити, пока она ела. Вид у нее был гораздо лучше, она ничего не сказала о том, что произошло ночью, и, похоже, забыла об этом. Фелисити очень устала, наверное, из-за лекарства, и ей, очевидно, надо поспать, Я сидела рядом, пока Фелисити не заснула, а потом спустилась вниз, вышла из двери отеля и на минутку остановилась, глядя на гавань. Перед отелем на террасе сидели на стульях несколько человек. Над их столиками были установлены навесы, и само местечко поэтому напоминало "Континентальное кафе". Люди потягивали из стаканов, как я предположила, местный прохладительный напиток или, возможно, в отеле предлагались и другие вина. Однако казалось странным пить вино так рано утром. Другие земли, другие обычаи, подумалось мне.
     Я уселась на один из стульев, подошел официант и поинтересовался, не желаю ли я чего-нибудь. Я отказалась.
     - Какое чудесное утро. Как увидишь туман над островом, так сразу знаешь, что тебя ждет.
     Официант, как и большинство островитян, с готовностью откликался на приветливое обращение. Казалось, здесь все с удовольствием смеялись и болтали.
     Я спросила, как его зовут, и он ответил:
     - Обадия.
     - Хорошее библейское имя, - заметила я.
     - О, мы христиане, хозяйка. Мы ходили в миссионерскую школу.
     - На этом острове?
     - Да, да. Здесь есть для маленьких. Они ходят в миссионерскую школу. Учат там про Бога и как считать. Они образованные.
     - А вы давно на острове, Обадия? Он расхохотался, словно услышал какую-то очень веселую шутку.
     - Ой, мисси леди, да вы шутите. Я тут родился. Люди не приезжают на Карибу... разве что леди вроде вас или по делу, да на отдых... А такие, как я, мы тут родились.
     - И вы, насколько я понимаю, давно работаете в этом отеле.
     - Господь благословит вас, мисси леди. Да я тут служу вот с таких лет. - И он показал рост мальчугана примерно лет десяти. - Раньше вот двери открывал, да-да, весь разодетый в пух и прах. Был горд и счастлив. Хозяин так сказал: "Работай хорошо, Обадия, и кто знает, может, высоко взлетишь". Только не нынешний хозяин. Другой.
     - О... другой?
     - Папаша нынешнего. Большой красивый мужчина, как хозяин. Папаша его был. А нынче хозяину пора женой обзавестись да парой ребят, чтоб было кому дальше вести плантацию.
     - Понимаю. Хозяин - это мистер Хемминг.
     - Да-да, он и есть хозяин. Почитай, все здесь его. Большой человек. Хозяин. Мы все хотим, чтоб у него жена была да детишки.
     - Стало быть, он пока не женат.
     - Нет, мисси леди, нет у него жены. Мы-то думали, как он вернется, привезет с собой жену. Здесь любят возить жен из-за моря. А из здешних никто хозяину не годится, то есть, в жены-то. Хотя вон есть миссис Мануэль. Только вот, понимаете, когда он уехал, она замужняя была. Теперь-то другое дело.
     Снова эта миссис Мануэль! Как я поняла, она была хорошим другом Милтона Хемминга. Я ощутила легкий укол. Что это было? Ревность? Тревога? Я слишком позволила себе увлечься этим человеком.
     - А как теперь насчет миссис Мануэль?
     - Сейчас-то... ну, поглядим. Это хорошо. То есть что хозяин приехал домой без жены... наверное.
     - Вы хотите сказать, что миссис Мануэль теперь свободна и может стать женой хозяина?
     - Хозяин не любит, когда о нем судачат.
     - А кто же это любит?
     Обадия приложил палец к носу, что должно было означать - он понял, что оказался слишком болтливым и предпочел бы, чтобы я не распространялась о том, что он мне только что рассказал.
     Я кивнула в ответ и изменила тему.
     - Обадия, вы помните, что здесь происходило раньше - года два назад?
     - Два года. Ну, а что?
     - Вы должны помнить людей, останавливавшихся здесь, верно? Людей из-за моря?
     Обадия постучал по голове и ухмыльнулся:
     - У меня все тут, - сказал он. - Я помню, что было много-много лет назад.
     - А вы не помните джентльмена, ненадолго останавливавшегося здесь? Некоего мистера Филипа Мэллори?
     - Мистер Филип Мэллори... Ну-у... вроде что-то припоминаю.
     Этот молодой человек останавливался в отеле примерно два года назад.
     Обадия закатил глаза:
     - Точно. Помню его. Очень приятный джентльмен.
     - Это был мой брат.
     - Ваш брат, мисси леди, что вы говорите!
     - Вы, наверное, часто его видели?
     - Да, да. Видал.
     - И что с ним случилось?
     - Ну, он был здесь... а потом его не стало.
     - Куда он отправился? Вам хоть что-нибудь известно?
     Обадия задумчиво почесал в голове.