ог  влюбился  в  женщину,  как  и
рассчитывала  Катрин,  но  главного  желаемого  эффекта  это  не   дало.
Увлечение  одной  красавицей  не  разрушило  дружбы  мужчин.   Возможно,
готовилось нечто столь важное, чему не могла помешать ревность.
   Гиз, относившийся к Наваррцу настороженно, оказался  прав.  Последний
обладал двойственной натурой. С одной  стороны,  Генрих  Наваррский  был
ленивым и влюбчивым гедонистом; но следовало  принимать  во  внимание  и
другую черту его характера. Не честолюбивые ли амбиции  таились  за  его
хитрыми  глазами?  Увлечения  Генриха  Наваррского  были   легкими,   не
глубокими. Он никого по-настоящему не любил  и  не  исповедовал  никакой
веры. Катрин казалось, что она видит в короле Наварры собственные черты,
он рос на ее глазах. На что он надеялся? Он мог  стать  королем  Франции
после Генриха и Аленсона, если у них  не  появятся  дети.  Мог  ли  даже
ленивый провинциал оставаться равнодушным к такой  перспективе?  Мог  ли
сын Жанны  Наваррской  быть  всего  лишь  глупым  сластолюбцем?  Что  он
замышляет с  Аленсоном?  Следовало  предположить,  что  Аленсон  готовит
очередную проделку - озорные выходки  требовались  ему,  как  женщины  -
Наваррцу.
   Марго,  к  счастью,  была  полностью  поглощена  Ла   Молем.   Катрин
чувствовала, что она понимает свою дочь: дайте ей любовника, и она будет
довольствоваться  этим.  Марго,  возможно,  была  самым  умным  ребенком
Катрин, она все схватывала на лету, обладала остроумием, но ее подводили
неиссякаемые чувственные  запросы;  она  расходовала  свои  способности,
забавляясь, интригуя с многочисленными любовниками Марго была  маленькой
распутницей - сейчас она вела себя с Ла  Молем  так  же  бесстыдно,  как
раньше - с де Гизом. Она не ведала сдержанности. Ей  следовало  хотя  бы
попытаться сохранять свою новую  любовную  связь  в  тайне.  Она  писала
любовнику откровенные послания, выдававшие ее, как и прежде  Марго  пора
было  понять,  что  мать  любит  просматривать  все   письма,   которыми
обмениваются придворные, даже если они содержали лишь любовные излияния.
   Катрин имела своих шпионов в свите Аленсона и среди фрейлин Марго.  С
того момента, когда Руджери сообщил ей об увлечении Ла Моля ее  дочерью,
королева-мать регулярно читала все послания любовников.
   Одна из женщин Катрин, любовница Аленсона, все сильнее  увлекавшегося
мадам де Сов, заигрывала сейчас с приближенными герцога;  эта  фрейлина,
относившая послания Ла Моля Марго, пришла к королеве-матери и  попросила
у нее аудиенцию.
   Катрин удовлетворила эту просьбу; когда они  остались  одни,  женщина
протянула ей пачку писем.
   - Снова письма! - сказала Катрин. - Наш печальный Гиацинт  влюблен  в
перо так же сильно, как и в мою дочь.
   - Мадам, мой друг получил их от месье де Ла Моля и Коконна. Тут  есть
одно послание, адресованное Ла Молем королеве Наварры, и одно - от месье
Коконна для мадам де Невер.  Другие  письма  предназначены  получателям,
находящимся вне Парижа.
   - Неужто наши молодые кавалеры завели романы на стороне?  Им  здорово
достанется, если юные дамы обнаружат неверность.  Я  просмотрю  почту  и
весьма скоро верну ее вам заново запечатанной.  Вы  свободны.  Я  должна
знать обо всех, даже на первый взгляд самых незначительных, событиях.
   - Я буду сообщать и приносить вам все.
   Оставшись  одна,   Катрин   занялась   письмами.   Чтение   посланий,
адресованных другим людям, было для нее приятным  занятием.  Ла  Моль  в
своем письме уверял Марго в его вечной преданности ей,  выражал  надежды
относительно их будущего. Она должна была встретиться с ним сегодня днем
на углу Рю де ла Ваннери и Рю Монтон. Он сгорал  от  нетерпения.  Другое
письмо. Коконна сообщал мадам  де  Невер  о  своей  вечной  преданности,
обожании, надеждах. Он просил герцогиню  не  забыть  об  их  сегодняшнем
свидании в доме на углу Рю де ла Ваннери и Рю Монтон...
   Катрин улыбнулась. Хорошо, пусть глупцы тратят время на разврат.  Это
удержит их от вмешательства в государственные дела.
   Она взяла письма, которые должны были покинуть Париж. Они также  были
написаны лично де Ла Молем  и  Коконна.  Сломав  печати,  Катрин  начала
читать; ее тотчас охватила ярость. Она была дурой; она читала  идиотские
любовные послания, в то время как такие письма, как эти,  тайно  уходили
из дворца. Они попали в  руки  королевы-матери  явно  по  небрежности  и
легкомыслию любовников. Как давно  они  обманывают  ее?  Здесь  были  не
душевные излияния потерявших голову поклонников, а ясные,  четкие  фразы
заговорщиков,  адресованные  не  глупым  молодым  женщинам,  а  маршалам
Монтгомери и Коссе.
   Катрин продолжила чтение; выражение ее лица оставалось прежним, но  в
душе зародилась жажда убийства. Это измена! Понятно, почему Шарлотте  не
удалось разрушить дружбу  между  Наваррцем  и  Аленсоном.  Их  объединял
заговор. Эта пара, которую она подвергла домашнему  аресту,  планировала
бегство, присоединение к Монтгомери и Коссе и марш с армией гугенотов  к
Парижу.
   Тщеславный Аленсон, несомненно, решил, что его брат проживет недолго;
он рассчитывал захватить трон, пока Генрих находится в Польше. Наваррец,
очевидно, решил набраться терпения и временно стать союзником Аленсона.
   Гнев Катрин утих. Ей крупно  повезло.  Она  была  благодарна  дорогим
Космо и Руджери, пробудившим в ней интерес к любовнику дочери!
 
*** 
 
   Марго и Генриетта, закутавшись  в  плащи,  выскользнули  из  Лувра  и
направились на угол Рю де ла  Ваннери  и  Рю  Монтон.  Когда  консьержка
впустила их, они сняли маски.
   - Джентльмены уже прибыли? - спросила женщину Марго.
   - Нет, мадам. Их еще нет.
   Они поднялись в комнату, где был накрыт  на  четверых  стол;  на  нем
стояли блюда с изысканными  яствами  и  лучшие  французские  вина.  Пир,
достойный королевы и ее друзей. Марго осмотрела  стол  с  удовольствием,
однако она была взволнована.
   - Нет письма с объяснением их опоздания? - спросила она женщину.
   - Нет, мадам.
   Когда Марго отпустила консьержку, Генриетта сказала:
   - Марго, неужели они разлюбили нас?
   - В таком случае они пришли бы рано и держались бы  весьма  галантно,
желая заверить нас в своей преданности.
   - Они убеждали нас в этом во время последней встречи.
   -  Я  не  верю,  что  мой  Гиацинт  мог  обмануть  меня.  Их   что-то
задержало... только и всего.
   - Твой брат не стал бы задерживать их. Он знает, что они идут к  нам;
он весьма расположен к тебе, всегда хочет порадовать тебя.
   - Возможно, случился какой-то другой пустяк. Выпей вина, тебе  станет
лучше.
   Марго налила вино в бокал и протянула его Генриетте.
   - Я буду весьма рассерженной, когда они  все  же  придут,  -  сказала
Генриетта. - Марго, ты не думаешь, что их мог задержать твой муж?
   - Зачем ему делать это?
   - Из ревности.
   - Он не знает, что это  такое.  Не  мешай  мне  наслаждаться  жизнью,
говорит он, и я не буду мешать твоим удовольствиям.
   Марго повернулась к подруге.
   - Может быть, герцог Невер...
   - Но он бы задержал только Аннибала. А Ла Моль? Они  оба  опаздывают.
Может быть, господин де Гиз?
   Марго испытала приятное возбуждение  при  мысли  о  том,  что  бывший
любовник ревнует ее. Она тотчас отбросила ее. Неужели так будет  всегда?
Она будет вечно дорожить мнением этого человека о ее поступках?
   - Ерунда! Там все кончено. Послушай. Кто-то поднимается по лестнице.
   - Они идут тихо, Марго.
   - Тсс! Они хотят поймать нас врасплох.
   В дверь постучали.
   - Войдите! - сказала Марго; к ее сильному  разочарованию,  в  комнату
вошла консьержка, а не их любовники.
   - Мадам, внизу стоит дама, которая сказала, что она должна немедленно
поговорить с вами. Пропустить ее наверх? Она уверяет, что речь  идет  об
исключительно важном деле. У нее есть для вас новости.
   - Немедленно отправьте ее сюда,  -  сказала  Марго;  через  несколько
секунд одна из  фрейлин  королевы  вошла  в  комнату.  По  выражению  ее
бледного лица было ясно, что она принесла недобрые вести.
   Фрейлина опустилась на колени перед Марго и сказала:
   - Мадам, мне больно сообщать вам такие новости. Граф  де  Ла  Моль  и
граф Коконна не могут прийти к вам.
   - Почему? - спросила Марго. - Почему они послали тебя сюда?
   - Они арестованы, мадам. Они уже находятся в подвалах Винсенна вместе
с герцогом Аленсоном и королем Наварры. Говорят, что  задержаны  маршалы
Монтгомери и Коссе. По слухам, король раскрыл какой-то заговор.
   Генриетта, закрыв лицо ладонями, упала на диван. Взгляд Марго застыл.
Почему, почему они не отказались от своих глупых планов? Почему им  было
мало любви?
 
*** 
 
   Марго, не теряя времени, отправилась в Винсенн. Она знала, что ей  не
позволят увидеться с возлюбленным, томившимся в подвалах замка, но  она,
возможно, сумеет поговорить с мужем, находившимся в покоях.
   Наваррец держался невозмутимо.
   - Что заставило тебя совершить такую глупость? - спросила Марго.
   - Моя дорогая жена,  глупость  совершил  не  я,  а  ваши  поклонники,
потерявшие от любви голову. По их легкомыслию в руки твоей матери попали
письма, не предназначенные для ее глаз.
   - Думаешь, на этот раз тебе удастся избежать наказания?
   - Твой вопрос заставляет меня задуматься.
   - Как глупо с твоей стороны повторно замыслить бегство!
   - Если бы не твое вмешательство, вторая попытка не  понадобилась  бы.
Мы с твоим братом были бы сейчас свободными людьми.
   - Вы оба весьма безответственны. Вы втянули этих двух мужчин  в  ваши
интриги, и теперь они пострадают за ваши проступки.
   - Дорогая Марго!  -  сказал  Генрих.  -  Ты  всегда  защищаешь  своих
любовников. Мне даже хочется стать одним из них.
   - Не отнимай у меня время попусту. Что мы можем сделать?
   Он пожал плечами; Марго возмутилась.
   - Не улыбайся так, словно все это пустяк. Ты подверг опасности других
людей.
   - Скажи "Ла Моля", а не "других людей". Это будет честнее... именно о
нем идет речь.
   - Ты должен признать, что ответственность лежит на тебе и моем брате.
   - Это не совсем верно, моя дорогая. Есть письмо, написанное рукой  Ла
Моля;   другое   послание   составлено   лично   Коконна.   Эти   письма
свидетельствуют о том, что они  оба  -  активные  соучастники  заговора,
знавшие о наших планах.
   - Ты должен спасти их, - сказала Марго.
   - Не сомневайся - я сделаю все возможное.
   - Необходимо доказать отсутствие заговора. Это реально?
   - Мы всегда можем все отрицать, - сказал Наваррец. - Даже при наличии
явных свидетельств.
   - Похоже, ты не дорожишь ни своей, ни чьей-либо жизнью.
   - Вероятно, лучше умереть молодым, нежели состариться. Я часто  думаю
об этом.
   - Ты меня бесишь. Послушай. Я  составлю  документ  и  представлю  его
членам комиссии в том случае, если они соберутся допрашивать тебя.
   - Ты... выступишь в мою защиту!
   - Почему нет? Я - твоя  жена.  И  к  тому  же  обладаю  литературными
способностями. Клянусь, я могу представить твое дело таким образом,  что
все поверят в твою невиновность.
   Он улыбнулся.
   - Возможно, в этом что-то есть, Марго.  Ты  искусно  владеешь  пером.
Читая твои отчеты о происходящем при дворе, я  верил  в  то,  что  ты  -
несчастная, невинная, добродетельная жертва клеветы и  наветов.  Вопреки
всему, что я знал о тебе. Если ты умеешь сочинять  красивые  небылицы  о
себе, то почему тебе не придумать нечто  подобное  насчет  меня?  Напиши
этот документ. Отдаю себя в твои руки. Я скажу то, что ты посоветуешь.
   Один из охранников постучал в дверь.
   - Войдите, - сказала Марго.
   - Сюда приближается королева-мать, - ответили ей.
   - Она не найдет меня здесь, - заявила  Марго,  обращаясь  к  мужу.  -
Запомни мои слова. Не признавайся ни в чем. Не забывай ни на минуту - ты
и твой брат, вы  можете  избежать  наказания,  а  те  двое,  которых  вы
безответственно использовали, - нет.
   - Любовь моя, - Наваррец поцеловал ее руку, - я этого не забуду.
   Теперь, когда  Катрин  решила  пресечь  дальнейшее  неповиновение  со
стороны сына и зятя,  она,  не  теряя  времени,  принялась  осуществлять
задуманное. Она не хотела, чтобы  сведения  о  заговоре  стали  всеобщим
достоянием. Конечно,  небольшая  утечка  информации  неизбежна,  но  она
сделает все, чтобы уменьшить ее.
   Монтгомери и Коссе находились под арестом  и  в  настоящее  время  не
могли причинить вреда. Катрин  подумала  о  том,  что  было  бы  неплохо
исключить такую  возможность  на  будущее.  Их  можно  убить,  пока  они
находятся в тюрьме. Конечно, не сейчас. Когда речь идет о  столь  важных
людях, необходима осторожность. Нужно пустить олух об их болезни;  позже
можно будет сказать, что они умерли от нее.
   Она не хотела, чтобы гугеноты знали, как близок к успеху был план  их
лидеров. Не хотела,  чтобы  протестанты  знали  о  том,  что  Аленсон  и
Наваррец считают себя их лидерами. Они публично изменили веру, и  Катрин
желала, чтобы народ  Франции  продолжал  презирать  предателей.  Поэтому
заговор должен как можно дольше оставаться тайной.
   Но люди не  должны  думать,  что  можно  предать  интересы  короля  и
королевы-матери  и  избежать  наказания  только  потому,  что  неразумно
разглашать факт наличия заговора. Катрин уже выбрала  козлов  отпущения.
Ими станут Ла Мюль и Коконна. Ближайшее окружение  Аленсона  и  Наваррца
поймет, почему этих двоих постигло несчастье. Но остальные  люди  должны
думать, что причина в чем-то другом.
   Как мудро поступила она, собирая информацию  о  мельчайших  событиях!
Можно ли быть уверенным в том, что пустяки,  кажущиеся  незначительными,
не станут ключом к тому, что ищет человек?
   Отдавая  приказ  о  задержании  Ла  Моля  и  Коконна,   она   сказала
стражникам:
   - Арестуйте этих двоих. При графе де Ла  Моле  вы  найдете  маленькую
восковую фигурку. Она будет облачена в плащ, похожий на мантию королевы;
на голове у нее вы увидите корону. Если при  нем  не  окажется  фигурки,
найдите ее в его доме.
   Изображение дамы было обнаружено у  влюбленного  графа  завернутым  в
платок. Оно перешло в руки Катрин.
   Получив восковую куколку, королева-мать тотчас отправилась к королю.
   Карл совсем сдал. Он уже не  мог  ходить,  его  носили  в  паланкине.
Каждый раз, видя сына, Катрин  думала:  не  пора  ли  послать  письмо  в
Польшу? Если бы она была  уверена,  что  ей  удастся  успешно  устранить
Карла, то уже давно отправила бы весточку Генриху. Но король не отпускал
от себя трех женщин. Кто-то из них - Мари Туше, королева, или Мадлен,  -
всегда находились возле него. Прежде чем он ел пищу, ее  пробовала  одна
из женщин. Какое ужасное положение для великой королевы - матери короля!
Она зависела от этих слабых женщин.
   Маленькая восковая фигурка была именно тем, в чем  нуждалась  Катрин;
юна могла послужить оправданием ее планов. С ее помощью Катрин  обретала
возможность распорядиться судьбой двух мужчин, которым,  по  ее  мнению,
следовало умереть. Фигурка объяснит Мари Туше, глупой старой няне и жене
Карла, почему здоровье короля резко ухудшилось.
   - Я должна поговорить с тобой, мой - сын. Речь идет  о  деле  большой
важности.
   Она посмотрела на Мари, которая  затрепетала  при  появлении  Катрин.
Карл сжал руку любовницы.
   - Не уходи, Мари, - сказал он.
   Катрин холодно улыбнулась дрожащей девушке.
   - Да, ты не должна уходить, Мари, потому что ты любишь моего сына  не
меньше меня; поэтому я люблю и тебя тоже. Ты понадобишься, чтобы утешить
Карла, заверить его в нашей любви, когда я расскажу о гнусном  заговоре,
направленном против жизни нашего монарха.
   - Кто в нем замешан? - испуганно спросил король.
   Вместо ответа она вытащила шелковый платок, развернула его и показала
королю его содержимое.
   - Восковая фигурка! - воскликнула Мари.
   - Вы узнаете, чье это изображение? - спросила Катрин.
   - На нем корона, - крикнул король. - Это я!
   - Ты прав. Ты видишь булавку, которой проткнуто  сердце  фигурки?  Ты
знаешь, что это означает, мой сын. Ты знаешь, почему в последние  недели
твое здоровье резко ухудшилось.
   - Это черная магия! - сказал король. - Кто-то пытался убить меня.
   - Ты не всегда доверял твоей матери, - сказала Катрин. -  Твои  враги
нашептали тебе о лей дурное, и ты поверил им. Я  прощаю  тебя,  Карл.  Я
лишь прошу тебя помнить о том, что именно твоя мать, стремящаяся уберечь
тебя от опасности, раскрыла этот заговор.
   Его губы задрожали,  по  щекам  покатились  слезы;  вскоре  Карл  уже
всхлипывал в объятиях Мари.
   - Мужайся, мой дорогой, - шепнула девушка. - Ее  Величество  раскрыло
этот заговор; несомненно, она разоблачит его участников.
   - Ты права, Мари. Я уже распорядилась об их аресте, - сказала Катрин.
   - Кто они? - спросил Карл.
   - Граф де Ла Моль и граф де Коконна.
   - Они умрут, - заявил Карл.
   - Непременно, - обещала Катрин. - Это измена. Мы предадим их суду  за
посягательство на жизнь короля.  Хотя  в  суде  нет  необходимости.  Эта
фигурка была изъята при аресте у Ла Моля.
   - Они все умрут, - согласился Карл. - Все...  кто  замешан  в  подлом
заговоре против меня.
   Катрин пристально посмотрела на сына; сейчас он был слишком слаб  для
буйства и насилия. Он поник в своем кресле,  ссутулившись,  как  старик,
его губы дергались, в глазах горел безумный огонь, по щекам текли слезы.
   Она предоставила Мари успокаивать Карла и  немедленно  отправилась  в
Винсенн. Там она велела доставить Аленсона в покои Наваррца и удалить из
комнат стражников  и  приближенных.  С  холодной  улыбкой  на  лице  она
посмотрела на двух мужчин.
   -  Итак,  месье,  ваша  очередная  подлость   разоблачена.   Чудесная
ситуация! Что вы планируете? Гражданскую  войну?  Вы  сошли  с  ума.  Вы
разыгрываете из себя друзей, верно? Мой сын, почему,  по-твоему,  Генрих
Наваррский  помогает  тебе?  Почему,  мой  зять,  Аленсон,  стал   твоим
союзником?  Какие  же  вы  безмозглые  идиоты!  Поговорим  о  деле.  Вам
следовало подумать перед тем, как вы затеяли такой  бесплодный  заговор,
такое  безумие.  А  сейчас  я  хочу,  чтобы  вы  сказали  мне,  что  вас
оклеветали, что вы ничего не знали о заговоре.
   Аленсон не понял ее. Он начал кричать.
   - Заговор был! Меня сделали практически узником. Думаешь, я  потерплю
это? Я - брат короля, а со мной обращаются как с ничтожеством.  Клянусь,
я этого не потерплю. Я полон решимости  исполнить  мой  долг.  Возможно,
когда нибудь я стану королем этой страты. Тогда, мадам, вы увидите... вы
увидите...
   - Ты, как всегда, безрассуден и невоздержан на язык, -  перебила  его
Катрин. - Значит,  ты  будешь  королем  Франции,  мой  сын?  Как  бы  ни
случилось так, что твои братья - два твоих брата - заставят тебя  прежде
заплатить за измену.
   Она повернулась к Наваррцу. Этот дерзкий молодой человек мог прозреть
скорее Аленсона; она уже заметила на его лице понимание. Он догадался  о
ее намерениях. Это шанс выйти  сухим  из  воды,  говорили  его  мигающие
глаза, воспользуйся им!
   - О вас ходят ложные слухи, - сказала Катрин.
   Наваррец поклонялся.
   - Да, мадам. О нас распространяют ложные слухи.
   - Я вижу, что хотя бы у вас есть разум, месье,  и  я  этому  рада.  Я
принесла документ и хочу, чтобы вы оба подписали его. В  нем  отрицается
ваше участие в заговоре, если таковой существовал. Вы поставите под  ним
вашу подпись. Ты, мой сын, тоже.
   Наваррец взял документ и изучил его.
   - Мы подпишемся,  -  сказал  он  наконец  Аленсону.  -  Если  заговор
провалился, от него разумнее отречься.
 
*** 
 
   Марго испытывала сильное беспокойство.
   Осознание происшедшего было мучительным из за внезапности последнего.
Слухи  о  заговоре  против  короны  распространились   слишком   широко;
игнорировать  их  было  нельзя;  появилась  необходимость  в  следствии.
Наваррец отделался легким испугом благодаря умной защите, подготовленной
для него женой. Иногда Марго забывала  о  распутстве  и  демонстрировала
обычно скрываем