одолжала:
   - Ради меня ты пошел бы против инквизиции? Ты бы  оставил  в  своем  доме
еретичку, потому что любишь ее?
   - Тише. Не произноси этого слова, Каталина, даже когда мы одни. Мы должны
быть осторожны. Я ускорю наш  отъезд.  Скоро  мы  уедем  отсюда  и  будем  в
безопасности.
   Шли дни. Мы ждали корабль. Когда он придет, мы попрощаемся с гасиендой  и
Хани, доном Луисом и малышкой Эдвиной. Я уговорила Фелипе разрешить  Карлосу
поехать с нами. Мануэла тоже будет  сопровождать  нас  вместе  с  Дженнет  и
маленьким Жако.
   Меня приводила в отчаяние одна только мысль о расставании с  Хани;  но  я
понимала, что теперь постоянно нахожусь в опасности, в  любой  момент  может
раздасться стук в дверь. Подобного рода ожидание стало невыносимым.

***

   Получив известие, что Пилар больна и  не  встает  с  постели,  я  послала
Мануэлу навестить ее. Я считала Мануэлу хорошей и преданной  служанкой,  она
была благодарна мне за помощь Карлосу, которого очень любила. Она  могла  бы
выяснить, рассказала ли кому-нибудь Пилар о своих обвинениях.
   Когда Мануэла вернулась, я вызвала ее к себе  в  спальню,  где  мы  могли
поговорить, не боясь быть подслушанными, и спросила о том, что она узнала.
   - Пилар действительно больна, - сказала она. - У нее болит сердце и ломит
все тело.
   - Она говорила об Изабелле?
   - Все время. Служанки рассказали мне, что она бродит ночами  по  Голубому
дому, зовет Изабеллу и не разрешает трогать кукол.
   Я кивнула.
   - Мануэла, она ненавидит меня  за  то,  что  я  вышла  замуж  за  супруга
Изабеллы. Но Изабелла не была ему женой. Ты понимаешь это.
   - Она все время говорит, - ответила Мануэла. - Она перескакивает с одного
на другое. Проклинает Эдмундо:  "Все  из-за  крестика,  -  говорила  она,  -
усыпанного рубинами крестика. Ты помнишь его, Мануэла. Она так редко  носила
его".
   - Ты на самом деле помнишь крестик, Мануэла?
   - Да. Красивая вещь. Его так и не нашли.
   - Эдмундо отдал его кому-то. Думаю, крестик находится у женщины,  которую
он любил.
   - Кто эта женщина? Ее никогда не видели.
   - Вряд ли можно ожидать, что она объявится сама.  Очевидно,  она  боится.
Или, может быть, он спрятал крестик куда-нибудь.  Возможно,  зарыл  в  саду.
Думаю, Эдмундо должен  был  спрятать  его.  Но  какое  значение  имеет  этот
крестик?
   - Эдмундо был таким мягким человеком. Странно, что  он  мог  убить  из-за
крестика с рубинами.
   - Никогда не знаешь, на что способны люди. Возможно, он любил  кого-то  и
очень хотел, чтобы у нее был такой  крестик.  Кто  знает?  Он  совершил  это
импульсивно, но, к несчастью,  его  застали  на  месте  преступления,  и  он
испугался. Его бы повесили за воровство драгоценности. Вот он и убил,  чтобы
спасти самого себя.
   Мануэла покачала головой.
   - Было страшно слышать, как она проклинает его. Мне хотелось убежать.  Но
потом она заговорила о вас, госпожа.
   - Что она сказала обо мне, Мануэла?
   - Она сказала, что хочет видеть вас. Она сказала, что пришла бы сама,  но
заболела, и поэтому вы должны пойти к ней.
   - Я приду, - ответила я. Мануэла кивнула.

***

   Я пошла к Пилар, но не сказала об этом Фелипе. Он мог бы помешать мне.  Я
была убеждена, что должна поговорить с Пилар. Должна попытаться  объясниться
с ней.
   Мне пришло в голову, что она могла знать о фигурке. Не она ли положила ее
в ящик? Но как она могла сделать это? Она  не  приходила  в  дом.  Возможно,
здесь находятся ее люди, которые ненавидят меня так же сильно,  как  она,  и
хотят доказать, что я виновна в смерти Изабеллы.
   Я собрала корзину с разными деликатесами и отправилась навестить Пилар.
   Как только я открыла ворота, внезапный ужас охватил меня.  Казалось,  все
мое существо кричало об опасности. Я  увидела  дворик,  окно  и  балкон,  на
который всегда раньше выходила Изабелла со своей куклой.
   Я толкнула дверь в дом и осторожно заглянула внутрь. Увидев  лестницу,  я
представила, как тело бедной Изабеллы лежит у ее подножия.
   Я в нерешительности остановилась.
   "Уходи, - сказал мне внутренний голос. - Беги.., пока не  поздно.  Оставь
этот дом. Тебе грозит опасность".
   Почувствовав, что кто-то стоит позади меня, я обернулась.
   Служанка смотрела на меня широко раскрытыми  глазами.  Она  явно  боялась
меня.
   - Я пришла навестить Пилар, - обратилась я к ней.
   Она кивнула и отвела глаза, как будто боялась, что я могу сглазить ее.
   Она начала быстро подниматься по ступенькам. Я следовала за ней.
   Наверху, на площадке, она открыла дверь. Я вошла.
   В комнате было темно, Пилар лежала на кровати.
   Я шагнула к кровати и, как обычно, попыталась заговорить с ней.
   - Жаль, что вы заболели, Пилар. Я принесла вам  кое-что.  Я  слышала,  вы
хотели видеть меня.
   - Ты считаешь, я съем что-либо из того, что привезли с гасиенды..,  этого
вместилища греха и порока? Ты думаешь, я  съем  что-нибудь  из  принесенного
тобой.., ведьма... Ты сделала это. Ты наколдовала... Ты пожелала дона Фелипе
и напустила зло. Смерть Изабеллы на твоей совести...
   - Послушайте меня, Пилар. Я не ведьма. Я ничего не смыслю  в  колдовстве.
Меня не было здесь, когда погибла донья Изабелла.
   Ее смех, жестокий и глумливый, был ужасен.
   - Ничего не смыслишь! Ты все знаешь. Ты и тебе подобные прекрасно знаете,
как  призвать  дьявола.  Ты  погубила  жизнь  моего  невинного  дитя.  Разве
недостаточно она страдала? Нет. Тебе понадобился он. Ты наколдовала.  И  она
умерла.., мой бедный невинный ангелочек.., мое бедное невинное дитя.
   - Я не колдовала...
   - Не лги мне. Оставь эту ложь для  других..,  когда  придет  время.  Тебе
никто, даже я, не поверит. - Она засунула руку под подушку и что-то вытащила
оттуда К своему ужасу, я увидела фигурку Изабеллы.
   - Где вы взяли ее? - спросила я.
   - Оно у меня... Доказательство.., убедит их.  И  ты  умрешь..,  умрешь..,
точно так же, как умерла она... и в еще больших муках.
   - Где вы взяли это? - повторила я. - Я видела ее  только  однажды,  когда
нашла в своем ящике. Вы положили ее туда, Пилар?
   - Я? Я не вставала с постели.
   - Но кто-то же сделал это?
   - Ты расскажешь все, когда будешь стоять перед судом.  Расскажешь,  когда
почувствуешь, как пламя лижет твои пятки'.
   Мне трудно было вынести обвинения Пилар, и я не могла  больше  ничего  ей
сказать.
   Я повернулась и выбежала вон из дома.
   Я бежала, не останавливаясь, до самой гасиенды.

***

   Фелипе ужаснулся, услышав, что произошло.
   - Если она донесла на тебя, они явятся в любую  минуту.  Мы  должны  быть
готовы к отъезду, как только придет корабль.
   Так в тревоге проходили дни. Никто не может жить день  за  днем  в  таком
напряжении. Но привыкаешь даже к этому.
   Фелипе говорил мне:
   - Не понимаю, если она донесла на тебя, они бы уже пришли. Вероятно,  она
из-за болезни ничего не могла сделать. Пока она не выходит из комнаты, мы  в
безопасности. А корабль будет здесь со дня на день.
   Я представила себе жизнь, которая ожидает нас в Испании. Мы будем жить  в
провинции, в усадьбе дона Фелипе, иногда нанося визиты в мрачный Эскориал, а
возможно, его пошлют с поручениями в другие земли, тогда  и  сын  отправится
вместе с ним. Мне сложно будет привыкнуть к испанской помпезности,  так  как
никогда не смогу понять ее; и я не уверена, что Фелипе возжелал меня  только
потому, что я так отличаюсь в поведении от женщин его страны.
   Мне нужно попытаться забыть Англию. Я была замужем за испанцем;  мой  сын
был наполовину испанцем.
   Мы много говорили с Хани о будущем. Она приспосабливалась к жизни гораздо
легче меня. Она менее эмоциональна, или, возможно, ей лучше удается скрывать
свои чувства. Она была счастлива  с  Эдуардом,  а  теперь  нашла  счастье  с
Луисом.
   Хапи считала, что нужно принимать жизнь такой, какая она есть,  и  делает
все возможное, чтобы стать счастливой.
   Наша разлука будет сильным ударом для  нас,  но  мы  должны  примириться.
Нужно думать о будущей встрече, которую и Фелипе, и Луис обещали нам.
   Мои страхи почти утихли, когда в ту ночь, ночь,  которую  мы  никогда  не
сможем забыть, раздался стук в дверь.
   Я и Фелипе, Хани и Луис сидели  в  комнате  при  зажженных  свечах.  Хани
играла на лютне, ее изящная головка была чуть наклонена,  а  густые  ресницы
буквально отбрасывали тень. Казалось, красота Хани захватила всех. Она  пела
испанскую песню.
   Снаружи раздался какой-то шум.
   Мы вскочили. Фелипе поспешно подошел и обнял меня. Он велел мне подняться
в нашу спальню, чтобы спрятаться там.
   Кто-то закричал, а затем раздались звуки шагов.
   Дверь гостиной распахнулась. Я увидела Джона Грегори, и огромная  радость
охватила меня.
   - Он вернулся из Англии! - воскликнула я  А  потом  я  увидела  человека,
которого представляла себе много раз, я увидела его  горящие  огнем  голубые
глаза, глаза убийцы. Это был Джейк Пенлайон. Глядя на меня, он  торжествующе
захохотал.
   - Я пришел за тобой! - закричал он. - Кто из вас забрал мою женщину?
   Он был страшен, величественна и непобедим. Когда меня только привезли  на
Тенериф, я представляла его появление именно так.
   Пенлайон повернулся к Фелипе. Казалось, какое-то  чутье  подсказало  ему,
что это был тот самый человек. Потом я увидела, что Фелипе  вскинул  руки  и
упал.
   - О, Боже! - закричала я, заметив, что кровь капает со шпаги Джейка.
   От ужаса я лишилась чувств... Джейк схватил меня.
   - Ты сомневалась, что я приду?  -  кричал  он.  -  Черт  возьми,  сколько
времени прошло!

***

   Как тяжело вспоминать подробности  той  странной  и  ужасной  ночи!  Меня
мучила лишь одна ужасная мысль: "Фелипе мертв. Его убил Джейк".
   Стоило мне закрыть глаза, я снова видела гостиную  -  запятнанный  кровью
гобелен, окровавленные тела мужчин, недвижно лежащие  на  мозаичных  плитах.
Рядом с Фелипе лежал и муж Хани. Люди Джейка в азарте грабежа обдирали  даже
стены.
   Придя в себя, я вспомнила о детях  и  выбежала  из  комнаты  к  лестнице,
ведущей в детскую. Рядом со мной оказался Джейк Пенлайон.  Я  так  долго  не
видела его, что забыла силу этого человека.
   Он сказал:
   - И куда же мы идем? В постель? Что ж, девочка, придется подождать. У нас
есть работенка на эту ночь.
   - Здесь дети, - сказала я.
   - Что?
   - Мой сын.
   - Ваш сын?
   - И ваш тоже, - ответила я. Я пыталась ускользнуть от него, но он  крепко
держал меня. Мы поднялись по лестнице. Дети не спали.  Роберто  подбежал  ко
мне, и я схватила его в свои объятия.
   - Твой сын.., это грязное отродье! - кричал Джейк Пенлайон.
   - Все в порядке, Роберто, - успокаивала я. - Никто не тронет тебя, сынок.
   Голубые глаза Джейка Пенлайона запылали гневом.
   - Так ты, значит, получила ребенка от сифилитика дона? Черт возьми, я  не
потерплю на своем корабле никакого испанского сброда.
   Я крепко  держала  ребенка  на  руках.  Подошли  Карлос  и  Жако.  Карлос
уставился на Джейка Пенлайона с нескрываемым любопытством.
   - А эти?..
   - Ваши, - сказала я. - Это ваши дети, Джейк Пенлайон. Один  от  испанской
девушки, другой - от моей служанки.
   Он оглядел мальчиков. Затем протянул руку и положил на плечо Карлоса:
   - Черт побери! - произнес он и, взяв за  подбородок,  задрал  его  голову
вверх.
   Затем он проделал то же с Жако.  Они  бесстрашно  встретили  его  взгляд.
Джейк Пенлайон разразился хохотом. Карлос тоже неуверенно  засмеялся.  Джейк
собрал в руку волосы Карлоса и потянул за них.
   Он отпустил Карлоса и шлепнул его по спине. Мальчик зашатался, но  устоял
и смотрел на Джейка заинтересованно. Жако, не  желая  оставаться  на  вторых
ролях, тоже выступил вперед.
   - Я где угодно узнал бы вас обоих!  -  произнес  Джейк.  -  Эти  парнишки
должны были родиться от тебя, а ты заполучила ребенка от сифилитичного дона.
- Он посмотрел на ребятишек. - Оденьтесь потеплее. Берите все, что  найдете.
Вы поплывете на самом прекрасном корабле, который под парусом бороздит моря.
   Тихо плача, вошла за Эдвиной Хани. Она подошла к девочке и прижала  ее  к
груди.
   Мы спустились вниз. Вьючные лошади, которых забрали  из  конюшни  Фелипе,
уже ожидали  нас.  На  них  погрузили  все,  что  представляло  какую-нибудь
ценность. Было,  вероятно,  уже  около  полуночи,  когда  мы  направились  к
побережью.
   Бледная луна указывала нам дорогу, в ее свете  мы  медленно  продвигались
вперед.
   Джейк Пенлайон ехал рядом со мной. Я придерживала Роберто на  моем  муле.
Мануэла,  решившая  следовать  за  детьми,  держалась  около   них.   Дважды
овдовевшая Хани поддерживала Эдвину. Жако ехал вместе с  Дженнет,  а  Карлос
восседал на муле один.
   Мне казалось, что я живу в каком-то кошмарном  сне.  Я  не  могла  забыть
Фелипе,  лежащего  в  луже  крови,  Фелипе,  который  незадолго   до   этого
беспокоился о моей безопасности, и все,  что  случилось  за  последний  час,
казалось совершенно нереальным. Я была уверена, что вот-вот очнусь ото сна.
   Но наяву был Джейк Пенлайон. Мне никогда не забыть мягкую обходительность
Фелипе, его глубокую нежность ко мне. А Джейк Пенлайон  убил  его...  Как  я
ненавидела этого человека!
   Наконец мы достигли берега, где невдалеке застыл "Вздыбленный лев".
   Мы подошли на веслах к кораблю и поднялись на борт.
   Добычу, которую люди Джейка Пенлайона забрали из  гасиенды,  перенесли  в
трюмы.
   Начало светать, когда "Вздыбленный лев"  поднял  якорь  и  мы  поплыли  к
Англии.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

   Знакомое поскрипывание  шпангоутов,  качка  корабля  в  море  -  все  это
отчетливо вспомнилось мне. Каюта  Джейка  Пенлайона  была  похожа  на  каюту
капитана на испанском галионе. Правда, она была менее просторной,  с  низким
потолком, но имелся тот же  знакомый  набор  вещей.  Я  увидела  астролябию,
арбалет, компасы и песочные часы.
   Мануэлу, Хани, Дженнет и меня с детьми помес-1или в каюте Джейка.  Эдвина
не отходила от Хани,  так  же  как  Роберто  от  меня,  но  мальчики  Джейка
Пенлайона лазали по  каюте;  они  рассматривали  все,  пытаясь  понять,  как
действует астролябия, и болтали на  полу-английском,  полу-испанском  языке,
изобретенном ими самими.
   Дженнет улыбалась сама себе.
   - Ну, подумайте только, где же сам капитан? - бормотала она.
   Хани сидела в трансе, безвольно уставившись прямо перед собой.
   Я должна была попытаться разрядить это ужасное напряжение.
   - Дети должны спать, - сказала я.
   - Вы думаете, госпожа, они смогут заснуть после такой  ночи?  -  спросила
Дженнет.
   - Они должны спать, - ответила я.
   Я была благодарна Богу хотя бы за то, что они не видели убийств.  Что  же
сейчас происходит на гасиенде сколько слуг осталось в живых, что они  скажут
утром? Пилар в Голубом доме будет кричать во всеуслышание, что это дело  рук
ведьмы, ведьмы-англичанки, которая  очаровала  правителя  и  привела  его  к
гибели.
   Дверь каюты открылась, и вошел Джон Грегори.
   - А вот и дважды предатель, - сказала я.
   - Вы что, не хотите вернуться домой? - спросил он.
   Я молчала и думала о доне Фелипе. Я не переставала думать о нем.
   - Пройдите в каюту, где будете спать. Я провожу вас.
   Мы проследовали за ним вдоль коридора в меньшую каюту, где на полу лежали
одеяла.
   - Вы все можете отдохнуть  здесь.  Капитан  Пенлайон  встретится  с  вами
позже. Он будет занят в течение нескольких часов.
   Я вышла следом за Джоном Грегори в коридор.
   - Я хочу знать, что произошло в Англии. Какому хозяину вы служили?
   - Я служу капитану Пенлайону, который и есть мой настоящий хозяин, и  был
им, прежде чем меня захватили испанцы.
   - Ты однажды предал его.
   - Но меня схватили и подвергли пыткам. Меня  заставили  подчиниться,  но,
когда я снова увидел зеленые поля  родины,  я  понял,  что  не  хочу  больше
покидать мою страну.
   - Вы нашли мою мать и отдали ей письмо?
   - Я отдал ей ваше письмо.
   - И что она сказала?
   - Я никогда не видел такой радости в тот момент, когда я отдал ей в  руки
письмо и сказал, что с вами все в порядке.
   - А потом?
   - Она сказала, что вам следует вернуться домой, и просила  меня  передать
ваше послание капитану Пенлайону, вашему жениху,  а  уж  он-то  благополучно
доставит вас домой.
   - И вы это  исполнили.  Как  долго  вы  будете  преданы  Пенлайону,  Джон
Грегори?
   - Вы плывете домой, госпожа. Разве вы не рады?
   - В Труинд Грейндж было совершено страшное убийство  в  ночь,  когда  нас
похитили. Кровавое убийство произошло и на гасиенде. Эти убийства  на  вашей
совести, Джон Грегори.
   - Я вас не понимаю. Я искупал свои грехи.
   - Ваша совесть всегда будет беспокоить вас, - сказала я.
   Я спрашивала себя: как глубоки были мои чувства  к  дону  Фелипе?  Да,  я
любила его, и ошеломляющее отчаяние, которое я испытала, было из-за любви.
   Я вернулась в каюту. Роберто тревожно смотрел на меня,  я  взяла  его  на
руки и успокоила. Эдвина быстро заснула. Карлос и Жако шептались.
   Я сказала им:
   - Ложитесь спать. Хотя я не думаю, что мы сможем заснуть.
   Через некоторое  время  Дженнет  шумно  задышала.  Я  посмотрела  на  нее
презрительно и спросила себя, о чем она думает? О том, как будет валяться  в
постели с капитаном? Как распутно блестели ее глаза при виде Джейка.
   Хани лежала тихо.
   Я прошептала:
   - Хани, о чем ты думаешь? Она ответила:
   - Я все еще вижу их лежащими там. Мужчин, которые спали рядом... Было так
много крови. Я не могу забыть это.
   - Ты любила Луиса?
   - Он был нежный и добрый. Он  хорошо  ко  мне  относился.  А  ты  Фелипе,
Кэтрин?
   - Он взял меня против моей воли, но никогда не был груб. Я думаю, что  он
довольно скоро полюбил меня. Иногда я думала, что никто не любил  меня  так,
как дон Фелипе.
   - Джейк Пенлайон... - начала она.
   - Не говори о нем.
   - Мы на его корабле. Как ты думаешь, что будет?
   Я вздрогнула.
   - Мы должны ждать и присматриваться, - сказала я.

***

   Мы все-таки поспали немного. Корабль мягко покачивался, океан был  тихий.
Утром Джон Грегори принес еду - бобы с соленым мясом и  эль.  От  Джейка  он
получил приказ охранять нас.
   - Все хорошо, - сказал он. - Ветер благоприятный, и мы на пути в  Англию.
Команда получила двойную порцию рома, заработанную  прошлой  ночью.  Капитан
обещал им поделиться добычей, когда мы благополучно  доберемся  до  Хоу.  Он
желает поговорить с госпожой Кэтрин, когда она поест Я промолчала. Хани, как
и мне, есть не хотелось. Роберто сказал, что  ему  еда  не  нравится,  но  я
заметила, что Карлос и Жако ели с аппетитом. Эдвина поела бобов,  а  Дженнет
отдала пище должное. Мы выпили эля, который хотя и горчил, но освежал.
   Джон Грегори проводил меня в каюту капитана.
   Джейк Пенлайон прокричал: "Входите!", - когда он постучал.
   Я вошла.
   - Входите и садитесь, - сказал Джейк Пенлайон. Я села  на  стул,  который
был прикреплен к полу. Джейк сказал:
   - Это ваше второе морское путешествие. Оно немного отличается от первого,
не так ли?
   - Галион был лучше, - возразила я. Он презрительно сжал губы:
   - Хотел бы я встретиться с ним.  Тогда  бы  я  показал  вам,  на  что  он
способен.
   - У него на вооружении было восемьдесят пушек. Сомневаюсь, что  вы  могли
бы поспорить с ним.
   - Что ж, вы стали моряком с тех пор, как поплавали с донами!  Вы  никогда
больше не увидите его...
   Я содрогнулась. Я снова увидела Фелипе на полу, его  кровь  на  мозаичных
плитках.
   - Джон Грегори сказал мне, что вы расспрашивали его.
   - А вы ожидали молчания от своих пленников?
   - Пленники! Кто говорит о пленниках? Я спас вас, Бог знает  от  чего.  Вы
плывете домой. Я сказала:
   - Дон Фелипе Гонсалес был моим мужем. Краска бросилась ему в лицо:
   - Я знаю, он получил испанское отродье от вас.
   - У нас родился сын, - сказала я.
   - Женился на вас! - фыркнул он. - Это не женитьба...
   - Это была торжественная церемония в  согласии  с  церковным  обрядом,  -
продолжала я.
   - В католической церкви... Как вы