стол  и  одна-две
убогих постели. Табуреты оказались интересны тем, что тоже были сделаны  как
ящики, и под сиденьем можно было хранить вещи.
   Когда я попадала в эти комнаты на башне, с их длинными узкими окнами, мне
всегда хотелось смотреть в них на море, и мои глаза отдыхали  на  изрезанных
скалах "Зубов дьявола". Мрачное зрелище! Не удивительно, что, по  рассказам,
там обитают призраки.
   Этими комнатами пользовались довольно часто, поскольку высоко  в  стенах,
выходивших на море, были окна, в которым висели  светильники.  К  ним  можно
было подняться по лестницам-стремянкам, которые были в каждой  комнате,  так
что это было нетрудно. Светильники висели здесь уже много  лет:  их  повесил
туда один их моих предков, кого называли Добрым  Касвеллином  в  отличие  от
многих других членов моей семьи, которые,  как  я  слышала,  вовсе  не  были
добрыми. "Зубы дьявола" были причиной немалого количества кораблекрушений  у
нашего берега, и Добрый Касвеллин придумал, что если он тщательно  разместит
на вершине своих башен Нонны и Морской горящие  светильники,  то,  возможно,
они будут видны в море и моряки, увидев свет,  будут  знать,  что  находятся
близко к предательским "Зубам дьявола". Тогда корабль сможет избежать их.
   Мне приятно было думать, что хорошее дело,  начатое  Добрым  Касвеллином,
спасло жизни моряков. Правда, несмотря на этот свет,  катастрофы  на  скалах
случались часто, но в обязанности слуг из Морской башни входило  следить  за
тем, чтобы каждую ночь горел свет над морем.
   Я обыскала все в  комнатах  башни  Нонны.  Подозревая,  что  в  одном  из
табуретов может быть тайник,  я  осматривала  их  с  большой  тщательностью.
Вскоре после Рождества я снова взялась за поиски, и чем больше я  думала  об
этом, тем сильнее мне казалось, что бумаги могут быть спрятаны  в  одном  из
табуретов. Действительно, в одном из  них  оказался  тайник,  и  мое  сердце
забилось быстрее, но когда, наконец, мне удалось открыть  его,  он  оказался
пуст.
   Я сидела на полу с чувством опустошенности. Ничто так не  сводит  с  ума,
как поиски чего-то, когда ты даже не уверен, что  оно  существует.  Вдруг  я
почувствовала, как холод пробежал по моему телу. Я,  скорее,  почувствовала,
чем услышала, что кто-то наблюдает за мной. Я встала. В  комнате  никого  не
было.
   - Кто здесь? - спросила я резким голосом, выдававшим мой страх.
   Ответа не последовало. Я подбежала к двери и распахнула ее. Я  посмотрела
на витую лестницу, до верха которой  было  всего  несколько  ступенек.  Если
кто-то находился на дюжину ступенек ниже, он был невидим, но я ясно  слышала
легкие шаги и узнала, что кто-то наблюдает за мной.
   Почему он или она не ответили, когда я спросила? Зачем было наблюдать  за
мной тайком? Тут мне в голову пришла мысль, что кто-то знает, что я  ищу,  и
очень хочет узнать, нашла ли я то, что искала?
   Свет начал слабеть. Я  оглядела  комнату.  Скоро  придет  слуга  зажигать
светильник. Я не хотела, чтобы он обнаружил меня здесь. Оставаться  тут  мне
тоже не хотелось, эти шаги  на  лестнице  взволновали  меня.  Зачем  кому-то
знать, нашла ли я дневник?
   Может быть, кто-то боится, что я его найду? Возможно, кто-то ищет его еще
отчаяннее, чем я? Если это так, то на это может быть  только  одна  причина:
этот человек боится того, что написано  в  дневнике.  Кто  это  может  быть?
Только тот, кто убил мою мать!

***

   Часто заходил Томас Гренобль. Сенара играла ему на лютне  и  пела  томные
песни о любви.
   Был у нее еще поклонник: молодой человек с такими же темными  волосами  и
глазами, как у Сенары. Это был гость в доме у сквайра  Мардела.  Он  был  на
несколько лет старше Сенары, и представлялся мне страстным и впечатлительным
человеком. Он не был англичанином, хотя его имя не звучало чужестранным: его
звали лорд Картонель. Он говорил  с  легким  акцентом  и  иногда  употреблял
неанглийские  выражения.  Он  рассказал  нам,  что  работал   в   нескольких
посольствах старой королевы и много лет жил за границей, потому  и  кажется,
что в нем есть что-то от чужестранца.
   Без всякого сомнения, мачеха восхищалась им, и я поняла, что она  выбрала
в мужья Сенаре Томаса Гренобля или его.
   Сенара была в восторге от того, что у нее два таких обожателя.
   - Всегда хорошо, - заявила она, - иметь возможность выбора.
   - А как же Дикон? - спросила я.
   - Дикон! Не  можешь  же  ты  всерьез  считать,  что  я  рассматриваю  эту
возможность?
   - А если бы он был благородного происхождения? Ее лицо внезапно вспыхнуло
от гнева.
   - Но он не благородного происхождения! - ответила она раздраженно.
   Однажды в конце февраля Мелани сказала мне:
   - Мой брат едет домой: я получила письмо от матери.  Она  пишет,  что  он
немного побудет дома до следующего путешествия.
   - Интересно, заедет ли он сюда?
   - Я думаю, что он захочет прийти, - ответила она, улыбаясь  своей  мягкой
улыбкой.
   Просыпаясь утром, я говорила себе: "Может быть, он приедет сегодня?" Если
я слышала, что кто-то подъезжает к дому, я  бросалась  к  окну  в  отчаянной
надежде увидеть Фенна.
   Февраль закончился. Уже три недели, как Фенн был дома, но он не  приезжал
в замок. Почему он не приходит? Мелани казалась озадаченной. В  самом  деле,
если он не хочет видеть меня, должен же он увидеть свою сестру?
   Сенара вредничала, как всегда, когда дело касалось Фенна.
   - Я слышала, что Фенн Лэндор уже несколько недель дома и не пришел сюда?
   Я была слишком задета, чтобы отвечать, так что только пожала плечами.
   - Он совсем забыл нас, - продолжала она. - Говорят, моряки переменчивы.
   Через несколько дней мы узнали, что Томас Гренобль вернулся в Лондон.
   - Не попросив моей руки, - сказала Сенара. -  Что  ты  об  этом  думаешь,
Тамсин?
   - Мне казалось, что он совершенно  очарован  тобой.  Это  выглядит  очень
странно.
   - Он действительно был очарован, но я не собиралась  с  ним  связываться,
хотя он почти сделал это. Он очень богатый человек, Тамсин, и когда-нибудь у
него будет громкий титул. Как раз такой человек, какого мать хочет для меня.
   - Но все же он не предложил тебе руку?
   - Потому что я не хотела этого.
   - Ты говорила с ним?
   - Это не остановило бы его, и мне  пришлось  остановить  его  по-другому,
потому что, если бы он предложил, я уверена, что искушение было  бы  слишком
велико. Так что я заколдовала его.
   - О, Сенара, не говори так! Я много раз тебя просила.
   - И, тем не менее, я остановила его. Это было очень естественно - человек
в его положении, при дворе, не может жениться на ведьме.
   - Сенара, иногда я думаю, что ты сошла с ума.
   - Ничего подобного. Я так довольна, что мой наговор удался,  что  я  хочу
рассказать тебе о нем. Тамсин, ты слышала когда-нибудь, как можно  заставить
слуг работать? С небольшой подсказкой  они  могут  сделать  очень  много.  Я
хорошо умею использовать слуг.., всегда. Ты не слушаешь? Ты думаешь  о  том,
скоро ли приедет Фенн? Я кое-что скажу тебе: он не приедет,  он  хочет  тебя
теперь не больше, чем Томас Гренобль меня. Дай я расскажу  тебе  про  Томаса
Гренобля. Я сделала так, что мои слуги рассказали кое-что  его  слугам.  Это
было так легко. Они рассказали ему о моих странностях, о колдовстве, о ночи,
когда я родилась. Я хотела, чтобы он думал, что слуги опасаются меня,  чтобы
думал, что я никогда не хожу в  церковь,  потому  что  боюсь.  Что  со  мной
случаются странные вещи, что я могу  вызвать  шторм  на  море  или  казаться
мужчине самой красивой женщиной, какую он когда-либо видел.., и  он  поверил
им! Вот почему он так внезапно уехал в Лондон. Теперь он держится от нас  на
таком большом расстоянии, как только может.
   - Ты не делала этого, Сенара.
   - Я сделала это, потому что знала, что меня заставят выйти за него,  если
он сделает мне предложение. А он уже был готов на это, он  был  без  ума  от
меня. Но его боязнь связаться с колдовством оказалась  сильнее  любви.  Люди
все больше  и  больше  боятся  этого,  Тамсин.  И  чем  больше  люди  боятся
колдовства, тем чаще они его обнаруживают. Но я свободна от Томаса Гренобля.
   Я не до конца поверила ей. Я  подумала,  что  она  просто  скрывает  свою
досаду, потому что он уехал. Я обвинила ее в этом, но она засмеялась.
   - Значит, его любовь была не такой уж сильной, - сказала я, - если он так
быстро забыл ее.
   - Ты должна утешать меня, Тамсин. Разве не обе мы потеряли возлюбленных?
   Уходя от нее, я слышала ее пронзительный смех, и  подумала:  "Она  права:
глупо надеяться, что Фенн придет. Я не правильно поняла его дружбу. Но  даже
если он просто друг, почему не появляется?"
   Вскоре я увидела Сенару, выезжающую на лошади из замка. Я подумала:  "Она
едет в Лейден-холл навестить Дикона". Я  вспомнила,  как  она  обожала  его,
когда была  моложе,  и  как  они  вместе  танцевали  и  пели.  Неужели  она,
действительно, любит Дикона? Неужели  это  правда,  что  она  избавилась  от
Томаса Гренобля таким образом? С  Сенарой  никогда  нельзя  ни  в  чем  быть
уверенной. Если она любит Дикона, то движется к печальному  концу:  ведь  ей
никогда не позволят выйти за него замуж.
   Что до меня, то я знала, что  никогда  не  полюблю  никого,  кроме  Фенна
Лэндора. Я подумала, что нам с Сенарой, действительно, придется утешать друг
друга.
   Март налетел, как лев, - так все говорили. Дули яростные ветра и  швыряли
соленые брызги на стены замка. На  море  были  такие  волны,  что  гулять  с
морской стороны замка стало опасно: волной могло смыть с берега.
   Однажды вечером, когда буря усиливалась, у меня  возникло  ощущение,  что
светильники не зажжены. Бывали случаи, когда они гасли, а в такую погоду  за
ними нужно было смотреть особенно внимательно.
   Я поднялась на башню, держа в руках тонкую свечу, в  полной  уверенности,
что свет не горит и комнаты башни погружены  в  темноту.  Сначала  я  думала
пойти в Морскую башню и сказать,  что  забыли  зажечь  светильники  в  башне
Нонны, но потом решила, что совсем нетрудно зажечь  их  самой:  можно  легко
достать их со стремянки. Я зажгла светильники, и через несколько  минут  они
уже посылали свои ободряющие лучи света в море.
   Я спустилась в спальню. На моем ложе лежала Сенара с мечтательным  видом.
Я собиралась сказать про светильники, когда она произнесла:
   - Скоро они уедут!
   - Кто? - спросила я.
   - Пуритане. Они хотят  молиться  свободно  и  говорят,  что  единственное
место, где они могут это делать, - Голландия.
   - Дикон поедет с ними?
   - Да, - сказала она.
   - Тебе будет не хватать его.
   Она не ответила. Я редко видела ее такой грустной.  Затем  она  принялась
говорить о пуританах: они смелые, они ненавидят красоту, веселье и все,  что
делает жизнь интересной  для  нее,  но,  тем  не  менее,  она  не  может  не
восхищаться ими. Это люди, которые умрут за свою веру.
   - Представь себе, Тамсин! Это в своем роде  благородно.  -  Она  внезапно
рассмеялась. - Дикон подвергается сильному искушению, я вижу это.  Он  хочет
быть пуританином, но все его существо восстает против этого так  же,  как  и
мое бы восставало. Для него это постоянная битва, а это так захватывающе! Ты
же хочешь, чтобы все было мирно, ты всегда этого хотела, и не потому, что  у
тебя не хватает души, но просто ты - не искательница приключений, Тамсин. Ты
- образ матери, ты создана, чтобы  любить  и  защищать.  Я  не  такая,  я  -
любовница..,  мой   жребий   -   соблазнять,   заманивать   и   вести   себя
непредсказуемо.
   - Ты и правда такая, - ответила  я  резко.  -  Зачем  ты  ходишь  к  этим
пуританам? Я знаю, зачем: потому что это опасно.  Скоро  законы  против  них
станут еще строже,  их  будут  преследовать.  Наверное,  люди  всегда  будут
сражаться и убивать тех, кто не согласен с ними. С одной стороны - католики,
с другой - пуритане, но и те и другие считаются врагами церкви!
   - Король ненавидит их: пуритан, колдунов и католиков, пытающихся взорвать
его парламент! Король - странный человек. Говорят, он очень  умен,  знаменит
своей мудростью, но он любит удовольствия так же  сильно,  как  пуритане  их
ненавидят. Томас Гренобль рассказывал мне, что он проводит много времени  на
петушиных боях и платит их хозяину двести фунтов в год - столько же, сколько
своим секретарям.  Но  он  трус!  Его  одежда  специально  укреплена,  чтобы
защитить от ножа убийцы, он боится, что его убьют. В Лейден-холле  обсуждают
все это и собираются убежать. Не то, что они  действительно  убегают...  Это
храбрые мужчины и женщины, и их ожидает  много  опасностей.  Но  их  это  не
волнует, они строят изумительные  планы,  они  не  собираются  оставаться  в
Голландии.
   Ее глаза сверкали. Я видела, что она мысленно следует за  пуританами;  ее
ожидали опасности, и она представляла себя рука об руку с Диконом.
   - Несколько лет прошло  с  тех  пор,  как  сэр  Вальтер  Рэйли  обнаружил
прекрасную землю, которую он назвал в честь королевы Елизаветы -  Виргинией.
Эта земля находилась далеко за океаном. Они говорят о Виргинии.
   - Да, была такая колония, - заметила я, - но теперь она заброшена.
   - Это земля, богатая фруктами и овощами. Может быть,  пуритане  поселятся
там. Они создадут новую страну, где все люди свободно смогут следовать своей
религии.
   - При условии, - добавила я, - что эта религия не войдет в противоречие с
той, которую установят пуритане.
   Сенара несколько минут  смотрела  на  меня  серьезно,  затем  разразилась
хохотом.
   - О, дело не в религии, Тамсин! Дело не в том, будешь  ли  ты  склоняться
ниц двадцать раз в день или  зарабатывать  воспаление  в  коленях,  стоя  на
каменном полу. Какое мне дело до этого! Это  приключение.  Это  великолепно:
отправиться в такое путешествие.., не зная,  умрешь  ли  ты  по  дороге  или
выживешь. Опасности, с которыми придется столкнуться, - вот до чего мне есть
дело!
   "Все это, - подумала я, - и Дикон". Мне было очень тяжело, когда я думала
о том, что с ней будет, когда Дикон уедет.

***

   На следующий день отчаянный шторм, разыгравшийся предыдущей ночью,  стих,
а на внутреннем дворе Морской башни была порка.
   Об  этом  нам  рассказала  Мэри  со  страдальческим  выражением  лица.  Я
понимала, что она вспоминает, как ее Джон Левард был  так  же  унижен.  Этот
слуга, говорят, оскорбил хозяина. Это было ужасным событием. Слугам  Морской
башни было приказано собраться во внутреннем дворе и  наблюдать  за  поркой.
Женщины не смотрели: они расселись и занялись приготовлением мазей и бинтов,
чтобы обработать раны страдальца, когда его отвяжут от столба и без сознания
оттащат в башню.
   Порки случались редко, что, без сомнения, делало их  более  устрашающими.
Последняя была, когда били Джона Леварда. Я знала, что Мэри так и не  смогла
пережить это, а также того, что  потом  мой  отец  целый  год  не  давал  им
разрешения пожениться. Он сказал Джону, как Мэри рассказала Сенаре,  что  не
хочет иметь непослушных слуг, и, пока Джон не подтвердит  свою  преданность,
он не может жениться. Я иногда наблюдала за лицом  Мэри,  когда  упоминалось
имя отца, и видела отчаянную ненависть в ее глазах.
   Весь день в замке было тихо: все обсуждали порку. А через несколько  дней
пришло хорошее известие. У нас появился гость. Он хотел увидеть моего отца и
лично  поблагодарить  его.  В  ночь  шторма  его  судно  едва  не  потерпело
кораблекрушение на "Зубах дьявола", но  он  вовремя  увидел  предупреждающие
огни. Если бы не это, его корабль, гонимый  ужасным  ветром,  без  сомнения,
разбился бы. Это было как деяние Бога. Корабль плыл прямо на скалы, когда он
успел увидеть огонь. У него были причины быть благодарным Касвеллинам. Груз,
который он вез, был одним из самых богатых, которые он когда-либо перевозил:
золото, слоновая кость и пряности из  Африки.  Гость  целый  день  просидел,
выпивая с отцом.  Кроме  того,  он  заявил,  что  отправил  несколько  бочек
прекраснейшего красного вина для слуг.
   Когда я обдумала это, я вспомнила, что это ведь я зажгла  светильники.  Я
не  смогла  удержаться,  чтобы  не  рассказать  об  этом  Сенаре.  Когда  мы
разговаривали, вошла Мэри.
   - Мне очень приятно, - сказала я, - что я спасла этот корабль. Той  ночью
кто-то забыл зажечь светильники. Слава Богу, что  какое-то  чувство  послало
меня туда как раз вовремя.
   Сенара и Мэри пристально посмотрели на меня.
   Мэри сказала:
   - Значит, это были вы?
   - Однако, - воскликнула Сенара, - тогда вино должно быть  твои!  -  Потом
она добавила:
   - Но если ты расскажешь об этом отцу, будут неприятности.
   Что она имеет в виду? Конечно, будут неприятности:  то,  что  светильники
были не зажжены, означало, что кто-то не выполнял своих обязанностей.  Такой
промах мог стоить многого, а мне не хотелось новых порок во внутреннем дворе
башни.
   Через неделю пришла новость  из  Лайон-корта.  Моя  бабушка  захворала  и
вспомнила, что уже давно не видела меня. Отец сказал,  что  я  могу  поехать
навестить ее, и впервые Сенара не  настаивала  на  том,  чтобы  сопровождать
меня. Я объяснила это так: если бы она поехала, то не  смогла  бы  совершать
свои теперь регулярные визиты в Лейден-холл и скучала бы по Дикону.
   Я нашла бабушку слабой, но она изрядно взбодрилась, увидев меня. В Девоне
весна наступает рано, и мы могли сидеть в саду. Я была счастлива,  что  вижу
ее, но мне было  грустно,  когда  я  вспоминала,  как  мама  любила  кормить
павлинов, как они подходили к ней, чтобы с высокомерным видом  взять  горох,
который она предлагала им.
   Бабушка хотела знать о жизни в замке, и я с удовольствием рассказала  ей,
как обнаружила, что светильники на башне не зажжены и  как  своим  поступком
спасла корабль. Бабушка посчитала эту историю замечательной и заставила меня
повторить ее несколько раз. Она спросила про отца и мачеху, счастливы ли они
вдвоем? Я считала, что счастливы. Отец  -  не  тот  человек,  который  будет
страдать молча, а что касается мачехи, то по ней ничего  невозможно  понять,
но она выглядела, как обычно.
   - А Сенара?
   - Сенара интересуется семейством пуритан, поселившихся неподалеку от нас.
   - Сенара и пуритане? Это невозможно!
   - Сенара такая странная. Иногда мне кажется, что я совсем не знаю ее.
   - Но все же вы очень любите друг друга.
   - Да, как сестры.
   - Ты с ней ближе, чем с Коннеллом?
   - Я думаю, это потому, что Коннелл - юноша. У нас с ним никогда  не  было
ничего общего.
   - А Мелани?
   - Она мне все больше нравится:  она  всегда  такая  добрая  и  мягкая.  Я
надеюсь, что Коннелл со временем будет хорошо с ней обращаться.
   - А он плохо с ней обращается?
   - Они редко бывают вместе: Коннелл охотится или проводит много времени  с
отцом.
   - А нет каких-нибудь признаков будущего ребенка?
   - Не замечала.
   - Думаю, Мелани надеется на это. А как Фенн Лэндор?
   Я промолчала.
   - Он приходил в замок?
   Я посмотрела мимо бабушки  на  высокую  изгородь,  отгораживающую  сад  с
прудом.
   - Нет, - ответила я, - он не приходил в замок. Она нахмурилась:
   - На это должна быть причина.
   - О, я думаю.., просто предположение. Возможно, ему это не понравилось.
   - Предположение?
   - Да, - сказала я дерзко, - насчет меня. По-видимому, все считали, что мы
поженимся.., все, кроме Фенна.
   - Что-то случилось! - воскликнула  бабушка.  -  Я  клянусь,  что  он  был
влюблен в тебя.
   Я покачала головой.
   - Давай не будем говорить об этом, бабушка! - сказала я.
   - Если ты будешь отметать то, на что больно смотреть, то ничего  хорошего
из этого не выйдет.
   - Такое случалось много раз, - закричала я.  -  Два  человека  становятся
друзьями, а все вокруг считают, что они должны пожениться.
   - А ты как считаешь, Тамсин? Я не  могла  найти  подходящих  слов,  чтобы
объяснить, и было очень трудно не выдать свое волнение.
   Бабушка продолжала:
   - Я хотела, чтобы это случилось: это было бы  таким  вознаграждением  для
меня. Я так хотела, чтобы