жностью. Хомир обнаружил, что еще  способен  улыбаться.  Он
слушал болтовню  Аркадии  и  дивился:  откуда  она  вычитала  такие  дикие
представления о Вселенной.
     Это было вечером, перед последним скачком. Калган горел в темном небе
яркой точкой. В телескопе корабля точка превращалась в крохотный диск.
     Аркадия сидела на единственном стуле, подобрав  под  себя  ноги.  Она
была одета в брюки и рубашку  Хомира,  которые  были  ей  тесноваты.  Свою
одежду перед выходом в свет Аркадия решила постирать.
     - Когда я вырасту, -  сказала  она,  -  я  буду  писать  исторические
романы.
     Аркадия получала от поездки огромное удовольствие. Дядя Хомир  всегда
выслушивал ее внимательно и серьезно, и ей это льстило.
     - Я прочла много книг о героях Фонда, - продолжала она. - О  Селдоне,
Хардине, Мэллоу, Деверсе и других. Я прочла почти все, что вы  написали  о
Муле, пропустила только  те  места,  где  Фонд  терпит  поражение:  тяжело
читать. По-моему, гораздо интереснее читать историю, из  которой  вырезаны
грустные места. Правда?
     - Правда, - согласился Мунн, - но это не настоящая  история,  Аркади.
Она не имеет научной ценности.
     - Ха! Кому нужна научная ценность! - "Какая он прелесть! Не  забывает
называть меня Аркади". - Мои романы  будут  занимательными,  будут  хорошо
продаваться и прославятся. Зачем писать  книги,  которых  никто  не  будет
покупать и читать? Я хочу, чтобы  меня  знали  все,  а  не  только  старые
профессора.
     Аркадия  представила  себя   знаменитой,   улыбнулась   и   поудобнее
устроилась на стуле.
     - Как только папа разрешит, я отправлюсь на Трантор собирать материал
о Первой Империи. Я ведь родилась на Транторе, вы знаете?
     Мунн это знал, но с удивлением в голосе произнес:
     - Правда?
     Наградой ему была лучезарная улыбка.
     - Правда. Моя бабушка, Байта Дарелл - вы наверняка о  ней  слышали  -
тоже когда-то там была, с  дедушкой.  Там  они  остановили  Мула,  который
захватил чуть не всю Галактику. Мои родители, когда поженились, поехали на
Трантор. Там я и родилась. Мы жили  там  некоторое  время,  пока  мама  не
умерла. Мне тогда было три года, я мало помню. Вы бывали на Транторе, дядя
Хомир?
     - Нет, не бывал.
     У Мунна вдруг испортилось настроение: он вспомнил, что Калган близко.
     - Это сказочный мир. Папа говорит,  что  при  Стэннелле  V  население
Трантора было больше, чем население любых десяти современных миров, вместе
взятых. Папа говорит, что это был один огромный город,  целиком  сделанный
из металла, - столица всей Галактики. Он показывал мне фотографии.  Сейчас
там одни развалины, но какие они величественные. Мне так хочется  побывать
на Транторе. Между прочим... Хомир!
     - Да?
     - Почему бы нам не слетать на Трантор,  когда  мы  закончим  дела  на
Калгане?
     Страх, который Хомир так старательно скрывал, все же проступил на его
лице.
     - О чем ты говоришь! Запомни: мы едем по делу, а не на прогулку.
     - Трантор тоже дело! - крикнула  Аркадия.  -  Там  может  быть  масса
информации. Разве нет?
     - Мне кажется, что нет, - Мунн поднялся на ноги. - Ну-ка,  отойди  от
компьютера. Мне нужно рассчитать последний скачок.
     Одно лишь радовало Мунна: больше не придется спать  на  металлическом
полу, укрываясь пальто.
     Расчет  не  отнял  у  него  много  времени.  В  "Атласе   космических
маршрутов" маршрут Фонд-Калган был  описан  очень  подробно.  Скачок  -  и
последний световой год остался позади.
     Ярко светило большое  бело-желтое  солнце  Калгана.  Иллюминаторы  на
солнечной стороне автоматически  закрылись.  До  Калгана  оставалась  ночь
пути.



                              12. ПРАВИТЕЛЬ

     Калган - планета с уникальной историей. История Термина, например,  -
непрерывный подъем; история Трантора - непрерывный спад.
     Калган еще до появления на  свет  Хари  Селдона  прославился  на  всю
Галактику, как мир удовольствий. Развлечения были на Калгане основной -  и
чрезвычайно прибыльной - отраслью  промышленности.  Увеселение  публики  -
индустрия, которой не грозит кризис. Цивилизация  в  Галактике  постепенно
умирала, а Калган  процветал.  Как  бы  ни  складывалось  экономическое  и
политическое  положение  в  соседних  секторах  Галактики,  в  них  всегда
находилась элита, а развлечения, как известно, - ее основная обязанность и
привилегия.  Калган  с  одинаковой  готовностью  ублажал   как   имперскую
аристократию - томных, надушенных лордов и страстных, хищных леди,  так  и
солдафонов-диктаторов  с  их  расфуфыренными  подругами  и   преуспевающих
толстощеких промышленников Фонда с их преступными любовницами.
     Все они имели деньги, это главное их сходство затмевало все различия.
И поскольку  продукция  Калгана  пользовалась  неослабевающим  спросом,  а
Калгану было безразлично, от кого получать за нее деньги; поскольку Калган
не вмешивался в галактическую политику, никого не поддерживал и ни  с  кем
не соперничал, он процветал, когда  другие  нищенствовали,  и  пресыщался,
когда другие голодали.
     Потом появился Мул, и Калган пал перед завоевателем,  равнодушным  ко
всем удовольствиям, кроме завоеваний. Для Мула все миры были одинаковы.
     На десять  лет  Калган  оказался  в  непривычной  роли  галактической
столицы,  центра   огромной   империи,   величайшей   со   времен   Первой
Галактической Империи.
     Мул умер, его империя распалась. Первым откололся Фонд, вслед за  ним
восстановили свою независимость и другие доминионы Мула.
     Прошло пятьдесят лет, и на Калгане осталось лишь смутное воспоминание
о власти над другими мирами. Оно опьяняло, как опиум, и Калган уже не  мог
вернуться к прежней беззаботной жизни. Калганом правили  люди,  которых  в
Фонде называли  лордами.  Сами  они  именовали  себя  Первыми  Гражданами,
подражая Мулу, и мнили себя великими завоевателями.


     Последний Первый Гражданин занимал этот пост всего пять  месяцев.  Он
получил  его,   пользуясь   своим   положением   командующего   флотом   и
неосторожностью предыдущего Первого  Гражданина.  На  Калгане  не  нашлось
людей, настолько глупых, чтобы поставить вопрос  о  законности  пребывания
нового Первого Гражданина на его посту. Это не первый  подобный  случай  в
истории.
     Однако, столь  нецивилизованная  процедура  выхода  к  власти  иногда
пропускает  наверх  достаточно   способных   людей.   Лорд   Штеттин   был
компетентным  и   самостоятельным   правителем.   С   ним   нелегко   было
договориться.
     С ним не мог сладить его Первый министр, честно служивший предыдущему
лорду и готовый столь же  честно  служить  всем  последующим,  на  которых
хватит его жизни.
     С ним не могла сладить леди  Каллиа,  значившая  для  лорда  Штеттина
больше, чем просто подруга, но меньше, чем жена.
     В тот вечер все трое сидели в  личных  апартаментах  лорда  Штеттина.
Первый Гражданин, величественный и блестящий, в форме адмирала,  сидел  на
зачехленном стуле  так  прямо  и  неподвижно,  будто  тоже  был  отлит  из
пластмассы. Первый министр Лев Меирус отсутствующим взглядом смотрел  мимо
Первого Гражданина и рассеянно гладил  длинным  пальцем  свой  крючковатый
нос. Леди Каллиа, надув губки, полулежала на кушетке, обитой мягким мехом.
     -  Сэр,  -  сказал  Меирус  (это  был  единственный   титул   Первого
Гражданина), - вы недооцениваете непрерывность истории. Опыт вашей  жизни,
полной подвигов и свершений, подсказывает вам убеждение, что  ход  истории
можно  в  любой  момент  изменить,  приложив  известное  усилие.  Вынужден
заметить, что это не так.
     - Это доказал Мул.
     - Его жизнь никто не в силах повторить. Он был больше,  чем  человек,
согласитесь. И даже ему не все удалось.
     - Котик, - пропела леди Каллиа.
     Первый Гражданин сердито отмахнулся, и она испуганно умолкла.
     -  Не  мешай,  Каллиа!  Меирус,   я   устал   от   бездействия.   Мой
предшественник отдал жизнь, чтобы организовать флот, равного которому  нет
во всей Галактике.
     Он умер, так и не воспользовавшись этим совершенным и мощным орудием.
Бездействуя, оно заржавеет, а я, адмирал,  не  могу  этого  допустить.  Мы
постоянно вкладываем во флот деньги, ничего не получая  от  него.  Офицеры
жаждут славы, а солдаты - трофеев. Калгану нужна империя - вы  можете  это
понять?
     - Я вас понимаю, постарайтесь и вы меня понять. Власть, слава, добыча
приятны, когда они есть. Путь к ним опасен и почти всегда неприятен. Удача
может неожиданно обернуться поражением. Вспомните, нападение  на  Фонд  ни
для кого хорошо не кончалось. Даже Мулу не стоило с ним связываться...
     В пустых голубых глазах  леди  Каллии  стояли  слезы.  Ей  так  редко
приходилось бывать с Котиком наедине. Этот вечер  он  обещал  ей,  но  вот
пришел этот ужасный, седобородый, худой человек,  всегда  глядящий  скорее
сквозь нее, чем на нее. И Котик принял его. Она не решалась произнести  ни
слова, боялась даже всхлипнуть.
     Штеттин был в том настроении, которое леди  Каллиа  больше  всего  не
любила. Он говорил жестко и нетерпеливо:
     - Вы раб далекого прошлого. Фонд  превосходит  нас  по  территории  и
численности населения, но в нем нет единства.  Он  распадется  под  нашими
ударами. Лишь инерция удерживает вместе миры Фонда, а я достаточно  силен,
чтобы ее преодолеть. Фонд был силен раньше, когда ни у кого больше не было
атомной энергии, а флоты состояли из разбитых посудин.
     Мул положил конец монополии Фонда на науку. Он распространил по  всей
Галактике знание, которое Фонд держал в секрете. У  нас  есть  все,  чтобы
выступить против Фонда.
     - Вы забываете о том, что существует Второй Фонд, -  холодно  заметил
Меирус.
     - Второй Фонд? - так же холодно переспросил Штеттин. -  Вам  известны
его намерения? Ему потребовалось десять лет на то, чтобы уничтожить  Мула,
если верить сказкам о том, что  Мула  уничтожил  именно  Второй  Фонд.  Вы
знаете, что среди психологов  и  социологов  Фонда  широко  распространено
мнение, что Мул полностью сорвал план  Селдона?  Если  же  действие  плана
прекратилось, значит, образовался вакуум, который я могу заполнить.
     - Мы знаем об этом так немного, что не имеем права принимать решения.
     - Мы можем узнать больше. На нашей планете сейчас находится гражданин
Фонда - некий Хомир Мунн. Он написал несколько работ о Муле, где  высказал
мнение, что План Селдона сорван.
     - Я слышал о нем и о его работах, - кивнул Первый министр. - Что  ему
нужно на Калгане?
     - Он просил разрешения посетить дворец Мула.
     - Вот как...  Нужно  отказать.  Не  следует  разрушать  суеверие,  на
котором держится государство.
     - Я подумаю об этом и объявлю о своем решении при следующей встрече.
     Меирус поклонился и вышел.
     Леди Каллиа со слезами в голосе спросила:
     - Ты не сердишься на меня, Котик?
     Штеттин напустился на нее:
     - Сколько раз я тебя просил не называть меня так при посторонних!
     - Тебе нравилось...
     - Разонравилось! Чтобы этого больше никогда не было!
     Штеттин мрачно уставился в пол. Удивительно, как он терпел ее до  сих
пор.  Она  была  добрым,  недалеким  существом,  приятным  на  ощупь.   Ее
привязанность  скрашивала  полную  превратностей  жизнь  Штеттина,  но   в
последнее время эта привязанность становилась утомительной. Каллиа мечтала
о свадьбе, о титуле Первой Дамы.
     Странно: адмирала она  вполне  устраивала,  а  Первому  Гражданину  и
будущему завоевателю нужно было что-то большее. Ему нужны были наследники,
способные удержать его будущие доминионы.  У  Мула  не  было  наследников,
поэтому его империя не пережила его. Ему, Штеттину,  нужна  для  основания
женщина из какой-нибудь знатной семьи Фонда.
     Он подумал, не избавиться ли от Каллии. Это будет нетрудно.  Впрочем,
не стоит. Она иногда оказывается очень полезной.
     Каллиа тем временем приободрилась. Седобородый ушел, и железные черты
Котика понемногу смягчились. Каллиа плавным движением поднялась с  кушетки
и прижалась к Штеттину.
     - Ну, не ругай меня, пожалуйста...
     - Ладно, не буду, - он рассеянно  погладил  ее  по  спине,  -  только
помолчи немного, мне нужно подумать.
     - Хорошо... Котик!
     - Да?
     - Котик, помнишь, ты говорил, что человек из  Фонда  привез  с  собой
девочку. Можно мне будет с ней поговорить? Я никогда...
     - У меня есть дела поважнее, чем принимать у себя  во  дворце  детей!
Здесь не воскресная школа! Оставь эти глупости, Каллиа.
     - Тебе не придется ею заниматься. Я буду с ней говорить. Я так  редко
вижу детей и так их люблю!
     Штеттин саркастически усмехнулся и поджал губы. Такой ход она  делает
впервые. Она, видите ли,  любит  детей,  то  есть,  его  детей,  то  есть,
законных детей, то есть, надо пожениться. Он засмеялся.
     - Этому "ребенку" четырнадцать лет. Она, наверное, выше тебя.
     Каллиа тяжело вздохнула.
     - Ну, пожалуйста, Котик. Мне так хотелось расспросить ее о Фонде. Мой
дедушка  родом  из  Фонда.  Я  мечтаю  когда-нибудь  там  побывать.  Давай
когда-нибудь поедем в Фонд, Котик.
     Штеттин  улыбнулся,  подумав,  что  неплохо   бы   въехать   в   Фонд
завоевателем. От этой мысли поднялось настроение, и он ответил:
     - Конечно, конечно. Можешь поговорить с этой девочкой,  только  чтобы
меня это не отвлекало от дел.
     - Честное слово, мы тебе не помешаем. Я уведу ее в свою комнату.
     Леди Каллиа была счастлива. В последнее время ей не  часто  удавалось
настоять на своем. Она обняла Штеттина  за  шею,  и  он,  после  недолгого
колебания, положил голову ей на плечо.



                            13. ПРАВИТЕЛЬНИЦА

     Аркадия торжествовала. С тех пор, как Пеллеас  Антор  расплющил  свой
глупый нос об оконное стекло, жизнь так переменилась! А все потому, что  у
нее,  Аркадии,  хватило  ума  и  смелости  поступать  так,  как  следовало
поступать.
     И вот она на Калгане. Она побывала в  Центральном  театре  и  слышала
голоса певцов, известных даже в далеком Фонде. Она сама делала  покупки  в
Центре Моды,  потому  что  Хомир  ничего  не  понимал  в  женской  одежде.
Продавщицы предлагали ей длинные, расшитые блестками платья с  продольными
складами,  в  которых  она  казалась  выше  и   тоньше.   Хомир   дал   ей
десятикредитовую бумажку  и,  когда  Аркадия  обменяла  ее  на  калганские
калганиды, получилась толстая  пачка.  Она  сделала  другую  прическу:  на
висках оставила, как было, а на затылке  попросила  сделать  покороче.  Ей
чем-то подкрасили волосы, и они стали из золотистых просто золотыми.
     Но самое главное... Конечно, дворец лорда Штеттина не  так  роскошен,
как театр, и не окружен таким  романтическим  ореолом,  как  дворец  Мула,
шпили которого она мельком видела, пролетая над планетой, но  все  же  это
дворец настоящего лорда. Аркадия упивалась каждой минутой, проведенной  во
дворце.
     Ее пригласила к себе сама Фаворитка лорда. Аркадия мысленно  написала
это имя с большой буквы, потому что знала, какую роль фаворитки  играют  в
истории,  какова  их  слава  и  власть.  Она  сама  не  прочь  была  стать
фавориткой, знаменитой и могущественной, да только в Фонде это  сейчас  не
модно и папа вряд ли позволит.
     Леди Каллиа не совсем соответствовала представлению  Аркадии  о  том,
какой должна быть  подруга  правителя.  Она  была  довольно  пухленькая  и
нисколько не казалась коварной и жестокой.  Окруженные  первыми  морщинами
глаза смотрели близоруко, голос был высокий, хотя Аркадия ожидала услышать
грудное контральто.
     Каллиа спросила:
     - Хочешь еще чаю, девочка?
     - Спасибо, Ваша Светлость, я выпью еще чашку.
     "Может, "Ваше Высочество" лучше?"
     Аркадия продолжала со снисходительностью затока:
     - У вас такое красивое ожерелье, моя госпожа!
     "Пожалуй, "моя госпожа" лучше всего."
     - Правда? - Калии польстил комплимент.
     Она сняла ожерелье и поиграла им.
     - Тебе нравится? Бери его себе!
     -  О!  Благодарю  вас!  -  Аркадия  подержала   украшение   в   руке,
полюбовалась и, собрав всю свою волю, протянула хозяйке. - Папа  этого  не
одобрит.
     - Почему? Ему не нравится жемчуг?
     - Он будет недоволен, что я приняла его от вас в подарок. Он говорит,
что нехорошо брать дорогие подарки от чужих людей.
     - Нехорошо? Значит, и я  поступила  нехорошо,  взяв  это  ожерелье  в
подарок от Первого Гражданина?
     Аркадия покраснела.
     - Нет, я хотела сказать...
     Но леди Каллиа устала говорить на эту тему. Уронив ожерелье  на  пол,
она сказала:
     - Ты обещала рассказать мне о Фонде. Начинай.
     Аркадия растерялась. Что можно рассказать об  этом  скучном  до  слез
мире? Для нее Фонд ограничивался маленьким городом, в  котором  она  жила,
домом, ежедневными уроками прозаическими, обязанностями.
     - О Фонде написано столько книг,  -  неуверенно  начала  она.  -  Вы,
наверное, их читали.
     - Ты читаешь книги? Я не могу: у меня от них болит  голова.  Я  очень
люблю фильмы о ваших торговцах - героических,  сильных  людях.  Ваш  друг,
мистер  Мунн,  наверное,  один  из  них?   Правда,   с   виду   он   очень
цивилизованный. В фильмах все  торговцы  носят  бороды,  говорят  басом  и
властно обращаются с женщинами. Это правда?
     - Правда, моя госпожа, - ответила Аркадия с искусственной улыбкой,  -
но не вся. Такими торговцы были раньше,  когда  им  приходилось  осваивать
космос, раздвигать границы Фонда и нести цивилизацию в другие миры. Мы это
проходили в школе. Теперь другое время, независимых торговцев больше  нет.
Торговлей занимаются корпорации.
     - А я не знала, какой позор! Если мистер Мунн не торговец, чем же  он
занимается?
     - Он библиотекарь.
     Каллиа покачала головой и сокрушенно поцокала языком.
     - Он присматривает за книгами!  Галактика!  По-моему,  для  взрослого
мужчины трудно придумать занятие глупее!
     - Он очень хороший библиотекарь, моя госпожа, и в Фонде эта профессия
пользуется  большим  уважением,  -  Аркадия  поставила  яркую   чашку   на
молочно-белую металлическую поверхность стола.
     Хозяйка забеспокоилась.
     - Милая девочка, я не хотела тебя обидеть. Я уверена, что мистер Мунн
умный человек.  Это  видно  по  его  глазам.  Они  такие...  глубокие.  И,
наверное, он храбрый человек, если хочет попасть во дворец Мула.
     - Храбрый? - в душе Аркадии проснулась бдительность.
     Вот то, чего  она  так  долго  ждала!  Интрига!  Интрига!  Как  можно
равнодушнее, глядя на ноготь большого пальца, Аркадия спросила:
     - Разве для того, чтобы посетить дворец Мула, нужна храбрость?
     - И немалая! - леди Каллиа округлила глаза и перешла на шепот.  -  На
нем лежит проклятие. Умирая, Мул сказал, что никто не войдет в его дворец,
пока не будет основана Галактическая Империя. Не то что во дворец, даже на
его территорию никто не заходит.
     - Это суеверие, - сказала Аркадия, выслушав.
     - Не говори так! - огорчилась Каллиа. - Котик тоже говорит,  что  это
суеверие, но советует  его  поддерживать,  потому  что  оно  помогает  ему
сохранить власть над людьми. Но я не видела, чтобы он хоть  раз  ходил  во
дворец. И Таллос не ходил - это человек, который был Первым Гражданином до
Котика, - тут ее посетила какая-то мысль, и она поинтересовалась. - А  что
нужно мистеру Мунну во дворце?
     Пора действовать. Из книг и  фильмов  Аркадия  знала,  что  настоящая
власть находится в руках любовницы правителя, что все его решения  зависят
от прихоти подруги. Поэтому, если дяде Хомиру не удастся  уговорить  лорда
Штеттина, то она, Аркадия, может попытаться уладить дело с  леди  Каллией.
Правда, леди Каллиа не производит впечатление умной  женщины,  но  история
показывает...
     - У него там очень важное дело, моя госпожа.  Вы  обещаете  сохранить
тайну?
     - Клянусь! - сказала Каллиа, прижимая руку к белой пышной груди.
     Аркадия начала издалека.
     - Дядя Хомир великий знаток ж