. Он должен был выяснить, что задумали люди
Намарти. Раз они решили  разлучить  его  с  Манеллой,  стало  быть,  время
решительных действий на носу. А он до  сих  пор  ничего  не  выяснил.  Вот
только этот странный вопрос насчет садоводства...
     И Селдону он ничего передать не мог.  За  ним  строго  следили  после
встречи с Намарти, и все линии связи были сейчас для него отрезаны  -  еще
один признак приближающегося кризиса. Дело явно шло к развязке.
     Но если ему суждено было понять, что происходит, только тогда,  когда
все уже произойдет, если он сумеет передать новости тогда, когда  они  уже
перестанут быть новостями, значит, считай, он провалился.



                                    19

     День у Гэри  Селдона  выдался  беспокойный.  От  Рейча  после  первой
весточки - ни слуху ни духу. Селдон ума не мог приложить, что происходит.
     К совершенно естественному беспокойству  Селдона  за  Рейча  (правда,
дурные вести не сидят на месте и, если бы что стряслось, он бы уже  узнал)
примешивалось волнение о том, каковы могли быть планы злоумышленников.
     Конечно, они не могли задумать ничего грубого и откровенного - только
что-то очень хитрое и тонкое. Нападение на дворец  исключалось  -  слишком
надежна охрана. Но что они тогда могли задумать, чтобы добиться своего?
     Эти мысли не дали Селдону заснуть ночью, не покинули они его и днем.
     Мигнул огонек сигнальной лампочки.
     - Премьер-министр, вы назначили аудиенцию на два часа, сэр.
     - Что за аудиенция?
     -  К  вам  Мандель  Грубер,  садовник.  У  него   в   руках   бумага,
подтверждающая аудиенцию.
     Селдон вспомнил.
     - Да-да. Пусть войдет.
     На самом деле времени разговаривать с Грубером у Селдона не было,  но
он   уступил   -   похоже,   Грубер   был   чем-то   расстроен.   Конечно,
премьер-министру тоже не слишком часто приходилось  идти  на  уступки,  но
Селдон оставался Селдоном.
     - Входи, Грубер, - тепло пригласил он садовника в кабинет.
     Грубер подошел к столу и замер. Голова его  судорожно  подергивалась,
он моргал и растерянно смотрел по  сторонам.  Селдон  не  сомневался,  что
садовник никогда раньше не бывал в таких роскошных апартаментах, и у  него
чуть было не вырвалось: "Ну, как тебе?  Нравится?  Ты  уж  извини.  Мне  и
самому тут не очень ловко".
     Но он сказал другое:
     - Что стряслось, Грубер? Отчего ты такой несчастный? - Грубер  только
вымученно улыбнулся. - Ну, давай, садись. Вот сюда. Ну, смелее, смелее.
     - Ой, нет, господин премьер-министр, что вы? Я тут все запачкаю.
     - Ничего страшного. Запачкаешь - почистить нетрудно. Ну вот.  Славно!
Посиди, расслабься, соберись с мыслями и скажи, что случилось.
     Грубер помолчал минуту, а потом словно взорвался:
     - Господин премьер-министр! Меня назначают  главным  садовником.  Сам
великий Император сказал мне.
     - Да-да, я слышал, но уверен - это не должно тебя пугать. Тебя  можно
только поздравить с повышением в должности, и я  тебя  поздравляю.  Можешь
считать, что я  к  этому  тоже  причастен.  Я  никогда  не  забуду  о  той
храбрости, с какой ты повел себя в тот ужасный день, когда меня чуть  было
не убили, и, конечно же, я  рассказал  о  том  случае  Его  Императорскому
Величеству. Грубер, это вполне заслуженная награда, и тебе в любом  случае
светило бы повышение. Ты вполне соответствуешь своей новой должности. Ну а
теперь, когда с этим все ясно, скажи мне, из-за чего ты так расстроен.
     - Господин премьер-министр, да ведь из-за этой самой должности! Я  же
не справлюсь, у меня опыта не хватит!
     - А мы уверены, что ты справишься.
     Грубер разошелся не на шутку.
     - И что, я должен буду в кабинете сидеть? Я  в  кабинетах  сидеть  не
мастак. Ведь это же что получается? Это получается - я не смогу на  воздух
выбираться, не смогу возиться с растениями и зверьками. Это все равно  что
в тюрьму меня засадить, я вам вот так скажу, господин премьер-министр.
     Селдон широко раскрыл глаза.
     - Да что ты, Грубер, счета ты взял? Никто не заставит тебя  сидеть  в
кабинете дольше, чем нужно. Ходи себе по саду, сколько вздумается,  делай,
что хочешь. Единственное, чего ты лишаешься, так это тяжелой работы.
     -  Да  ведь  я  как  раз  и  не   хочу   лишаться   тяжелой   работы,
премьер-министр, да и не дадут мне из кабинета  выходить,  это  точно,  уж
я-то знаю! Нагляделся я на главного садовника. Он и когда хотел, не мог из
кабинета отлучиться, вот так. Одни бумажки да распоряжения. А чтоб  знать,
что в хозяйстве делается, мы, простые садовники, должны  ему  докладывать.
Он за садом по _г_о_л_о_в_и_з_о_р_у_  смотрит,  вот  ведь  дела  какие!  -
выпалил  Грубер  и  закончил  с  нескрываемым  отвращением:  -  Вроде   по
головизору поймешь, как чего растет и живет. Нет, это не по мне,  господин
премьер-министр.
     - Послушай, Грубер, будь мужчиной. Не так уж  все  плохо.  Привыкнешь
понемногу.
     Грубер обреченно покачал головой.
     - А начать-то мне с чего придется,  господин  премьер-министр?  Скоро
ведь нагрянет вся эта уйма новых садовников! Нет, конец мне, конец, это  я
вам точно говорю.  Ну,  не  могу  я!  -  взорвался  Грубер  с  неожиданной
страстью. - Не могу и не хочу!
     - Грубер, я тебя прекрасно понимаю. Ты не хочешь этой работы. А я  не
хочу работать премьер-министром. Эта работа тоже не по мне. Знаешь, я тебе
честно  скажу:  мне  кажется,  даже  Императору   порой   надоедает   быть
Императором. Мы все в Галактике должны трудиться, и работа - это далеко не
всегда радость и удовольствие.
     - Да это-то я понимаю, господин премьер-министр, это-то я  понимаю...
Да  только  Император,  он  ведь  Императором  родился.  А   вам   суждено
премьер-министром быть, потому как лучше  вас  никто  с  этой  работой  не
справится. Но тут-то совсем другое дело. Подумаешь - главный садовник!  Да
у нас пятьдесят садовников наберется,  кто  с  этим  делом  справится  еще
получше меня, да и больше бы обрадовался такой работе.  Вот  вы  говорите,
что рассказали Императору, как я пытался вас спасти. А может, вы еще разок
ему словечко замолвите  за  меня  -  дескать,  если  ему  желательно  меня
отблагодарить, так пусть оставит меня, как есть, простым садовником, а?
     Селдон устало откинулся на спинку стула и сказал:
     - Грубер, уверяю тебя, если  бы  я  мог,  я  бы  обязательно  изложил
Императору твою просьбу, но позволь, я тебе попробую кое-что объяснить,  а
ты постарайся меня понять, пожалуйста. Император, по идее,  -  единоличный
правитель Галактической Империи. Но на самом  деле  подвластно  ему  очень
малое. На самом деле я правлю Империей гораздо больше, чем он,  но  и  мне
далеко не  все  подвластно.  В  правительстве  миллионы  людей,  и  каждый
принимает какие-то  решения,  каждый  совершает  какие-то  ошибки.  Кто-то
действует самоотверженно, героически, мудро, кто-то - глупо,  а  кто-то  -
по-предательски. И проследить за всеми невозможно. Понимаешь меня, Грубер?
     - Понимать-то я понимаю, да только в толк не  возьму,  я-то  тут  при
чем?
     - Да при том, что единственное место, где Император и вправду правит,
- это дворцовая территория. Тут его слово - закон, и все, кто трудится  во
дворце и рядом с ним, обязаны повиноваться ему беспрекословно. Просить его
отменить принятое им решение касательно чего бы то и кого бы  то  ни  было
з_д_е_с_ь_, в его вотчине, - все равно что посягать  на  святыню.  Сказать
ему: "Ваше Величество, отмените ваше решение по поводу назначения Грубера"
- это было бы равносильно подаче  заявления  об  отставке.  Я  тебе  точно
говорю, он скорее меня в отставку  отправит,  чем  отменит  свое  решение.
Я-то, честно говоря, не против уйти, да  только  тебе  это  все  равно  не
поможет.
     - Значит, сделать ничего нельзя? - обреченно спросил Грубер.
     - Да, Грубер, увы. Но ты не переживай так сильно. Чем смогу - помогу.
Ты меня извини, но больше времени у меня нет.
     Грубер встал. В руках он смущенно мял зеленую кепку садовника.  Глаза
его залились слезами.
     - Спасибо вам, господин  премьер-министр.  Я,  конечно,  понимаю,  вы
помогли  бы,  если  бы  могли.  Вы...   вы   человек   хороший,   господам
премьер-министр...
     И Грубер понуро побрел к двери.
     Селдон проводил его  взглядом  и  покачал  головой.  Умножить  заботы
Грубера на квадриллион и получишь заботы  людей,  проживающих  в  двадцати
пяти миллионах миров Империи. И как же ему,  Селдону,  разрешить  все  эти
заботы, если он одному-единственному человеку,  обратившемуся  к  нему  за
помощью, помочь не в силах?
     Одному-единственному человеку психоистория не в силах была помочь.  А
квадриллиону?
     Селдон грустно покачал головой,  заглянул  в  список  назначенных  на
сегодня аудиенций и похолодел. Громко, необычайно взволнованно, совсем  не
похоже на себя, он прокричал в переговорное устройство:
     - Догоните садовника! Верните его немедленно!



                                    20

     - Так что там насчет новых  садовников?!  -  воскликнул  Селдон,  как
только Грубер вернулся в кабинет.
     Даже сесть он ему на этот раз забыл предложить.
     Грубер,  часто-часто  моргая,  не  успев  прийти  в  себя,  заикаясь,
выдавил:
     - Н-новых с-садов-вников?
     - Ты сказал: "уйма новых садовников". Ты  ведь  так  сказал?  Что  за
новые садовники?
     Грубер явно удивился вопросу.
     - Ну а как же? Раз новый главный садовник, значит,  и  все  садовники
новые. Так принято вроде.
     - А я ничего такого не слыхал.
     - Просто, когда в прошлый  раз  меняли  главного  садовника,  вы  еще
премьер-министром не были. Может, вас и на Тренторе тогда не было вообще.
     - Но что это значит, объясни толком?
     - Ну, понимаете, садовников никогда не увольняют просто  так.  Кто-то
помирает. Кто-то старится, и тогда их отправляют  на  пенсию.  А  когда  в
должность заступает новый главный  садовник,  больше  половины  садовников
можно смело  на  пенсию  отправлять.  Вот  их  и  отправляют,  а  набирают
новеньких.
     - Помоложе?
     - Ну, отчасти так, а отчасти из-за того, что хотят что-нибудь поновее
учудить в садах и парках, так что, может, у кого есть какие  новые  мысли.
Территория-то у нас, сами знаете, какая здоровенная - считай, под пять тыщ
квадратных километров будет. Чтобы все переустроить, это сколько лет надо.
И ведь это мне за всем за этим наблюдать придется. Ну пожалуйста, господин
премьер-министр, ну что вам стоит, ну замолвите вы словечко Императору!  -
Грубер с трудом переводил дыхание. - Вы же такой умный, ну пожалуйста!
     Селдон, казалось, был глух к мольбе Грубера.  Он  глубоко  задумался,
лоб его пересекли глубокие морщины.
     - И откуда же берут новых садовников?
     - Во всех мирах набирают -  охотников-то  хоть  отбавляй.  Скоро  они
валом повалят. Не меньше года уйдет, пока...
     - Откуда они прилетают? Откуда?
     - Да откуда хочешь. Требуется  только  знание  садоводства.  Так  что
всякий гражданин Империи имеет право счастья попытать.
     - Тренторианцы тоже пытаются устроиться садовниками?
     - Нет, тут с Трентора  никого  нету.  Откуда  на  Тренторе  садовники
возьмутся? Эти скверики под куполами - разве ж это сады?  Тут  цветочки  в
горшках, а звери -  в  клетках.  Тренторианцы,  они,  бедняги,  ничего  не
смыслят в том, что такое свежий воздух, настоящие ручьи, живая природа.
     - Хорошо, Грубер. А теперь слушай меня. Я дам тебе задание. Ты должен
будешь еженедельно представлять мне  списки  всех  тех  новых  садовников,
которые должны будут прибыть сюда. Полные сведения.  Имя.  Откуда  прибыл.
Регистрационный номер. Образование. Опыт  работы.  Все,  что  имеется  уже
сейчас, представь мне как можно скорее. Я дам тебе людей в помощь. Людей с
техникой, понял? Ты сам каким компьютером пользуешься?
     - Да самым обыкновенным, чтоб за растениями следить и зверями.
     - Ясно? Я дам тебе людей, которые сделают все, с чем  ты  не  сумеешь
справиться. Просто сказать тебе не могу, как это важно.
     - А если я это все сделаю...
     - Грубер, сейчас не время заключать сделки. Подведешь - не быть  тебе
главным садовником. Но тогда все будет гораздо хуже. Уйдешь в отставку без
всякой пенсии.
     Как только за Грубером закрылась дверь, Селдон рявкнул в переговорное
устройство:
     - Отменить все аудиенции до конца дня!
     Он устало откинулся на спинку стула. Тело его обмякло,  сердце  часто
билось. Впервые за долгие годы он ощутил  себя  на  все  пятьдесят.  Спазм
головной боли нахлынул горячей волной. Столько  лет,  да  что  там  лет  -
столько  десятилетий  охрану  дворца   делали   все   более   надежной   и
непроницаемой,   оснащали   всевозможными   средствами   безопасности    и
сигнализации.
     А оказывается, наступало такое  время,  когда  сюда  толпами  пускали
неведомо  кого!  Видимо,   и   вопросов   никаких   не   задавали,   кроме
единственного: "В садоводстве смыслишь?"
     Какая колоссальная, ни с чем не сравнимая тупостью У Селдона не  было
слов.
     Хорошо, если он успел вовремя. А если нет? Вдруг уже опоздал?!



                                    21

     Андорин следил за Намарти, полуприкрыв глаза. Намарти никогда ему  не
нравился, но порой он не нравился ему еще больше, чем обычно, и сейчас был
как  раз  тот  самый  случай.  Почему  он,  Андорин,  особа   королевского
происхождения, из знатнейшего сэтчемского рода, должен иметь дело  с  этим
парвеню, с этим почти законченным параноиком?
     На самом деле ответ был Андорину известен, и он вынужден был  терпеть
все, даже болтовню Намарти о том, как он за десять лет возродил движение и
довел его до совершенства. Господи, да сколько же можно? Он что, всем  это
пересказывает по нескольку раз? Или только его, Андорина,  избрал  себе  в
жертву?
     А физиономия Намарти светилась злорадной ухмылкой, и он все говорил и
говорил - нараспев, будто стихи читал:
     - Год за  годом  я  работал  над  отработкой  связей,  плел  паутину,
невзирая на безнадежность и неудачи, строил организацию, запускал щупальца
в правительство, пользовался его  покровительством,  порождал  и  усиливал
недовольство, брожение в массах. А когда наступил банковский кризис  и  на
неделю был  объявлен  мораторий,  я...  -  Внезапно  он  оборвал  себя  на
полуслове. - А ведь я тебе это уже сто раз рассказывал.  Ты  устал  небось
это слушать?
     Андорин растянул губы в подобии сухой улыбки. А Намарти, оказывается,
не совсем идиот -  понимает,  какой  он  зануда,  просто  ничего  с  собой
поделать не может.
     - Да, - кивнул Андорин, - ты мне это уже сто раз рассказывал.
     Вопрос он оставил без ответа.  Что  толку  отвечать  на  риторический
всхлип?
     Болезненный румянец залил щеки Намарти. Он сказал:
     - Но так могло продолжаться вечно - вся эта работа, все эти обманы, и
толку бы никакого, если бы мне в руки не попало нужное орудие. Я и пальцем
не пошевелил - оно само пришло ко мне.
     - То  есть  боги  прислали  тебе  Планше,  -  безразлично  проговорил
Андорин.
     -  Совершенно  верно.  Скоро  будет  набор  садовников  на  дворцовую
территорию, - сказал Намарти  и  ненадолго  задумался.  -  Набирать  будут
мужчин и женщин. Вполне достаточное прикрытие для наших боевиков.  С  ними
пойдешь тын Планше. От остальных вы будете отличаться тем, что у вас будут
бластеры.
     - С которыми, - нарочито лениво, с трудом скрывая сарказм, проговорил
Андорин, - нас засекут у ворот и арестуют. Прийти с  заряженным  бластером
на дворцовую территорию...
     - Никто вас не задержит,  -  словно  не  заметив  насмешки,  возразил
Намарти.  -  Обыскивать  вас  тоже  не  будут.  Все   организовано.   Вас,
естественно, выйдет приветствовать какая-то  придворная  особа.  Уж  и  не
знаю, кто  этим  занимается  обычно  -  какой-нибудь  младший  заместитель
главного начальника по травке и листочкам, - но на сей раз  это  будет  не
кто иной, как Селдон собственной персоной. Да-да,  сам  великий  математик
поспешит встретить новых садовников.
     - Похоже, ты в этом просто-таки уверен.
     -  Конечно,  уверен.  Говорю  же,  все  организовано.  Практически  в
последнюю минуту он узнает, что среди новых садовников в  списке  значится
его пасынок, так что он помчится как миленький их встречать. А как  только
он появится, Планше прицелится в него  из  бластера.  Наши  люди  поднимут
крик: "Измена!", и в начавшейся суматохе Планше прикончит  Селдона,  а  ты
прикончишь Планше. Потом бросишь бластер и смоешься. Тебе в этом  помогут.
Все устроено.
     - А Планше обязательно убивать?
     Намарти нахмурился.
     - Что за  вопрос?  Почему  это  одно  убийство  у  тебя  не  вызывает
возражений, а другое не нравится? Или ты хочешь,  чтобы  Планше  растрепал
потом власть держащим все про нас?  И  потом,  на  самом  деле  асе  будет
выглядеть как образчик семейной вражды. Не забывай, что Планше - это  Рейч
Селдон. Впечатление будет такое, словно два выстрела грянут  одновременно,
или такое, будто Селдон  отдал  приказ  стрелять  в  его  сына,  если  тот
предпримет что-то опасное. А мы уж постараемся развернуть всю эту  историю
под семейным углом. Напомним народу о кошмарных временах Его  Кровожадного
Величества Императора Мановелла.  И  народ,  естественно,  будет  потрясен
откровенной жестокостью случившегося. Это станет последней каплей, которая
переполнит чашу их  терпения,  до  краев  полную  раздражением,  вызванным
непрерывными  авариями.  И  чего  они   потребуют?   Естественно,   нового
правительства. И никто не сумеет отказать народу, даже  сам  Император.  И
тогда явимся мы.
     - Вот так, сразу?
     - Нет, не сразу. Я не в розовых очках хожу. Наверняка поначалу  будет
создано какое-то  переходное  правительство,  но  оно  провалится.  Уж  мы
позаботимся об этом, и  вот  тогда  выступим  открыто  и  выдвинем  старые
джоранумитские лозунги, которые народ  Трентора  уже  успел  подзабыть.  И
скоро - очень скоро - я стану премьер-министром.
     - А я?
     - Со временем станешь Императором.
     Андорин хмыкнул.
     - Что-то слабо верится. Все-то у тебя устроено да  организовано  -  и
то, и это, и  пятое,  и  десятое.  Промахов  быть  не  должно,  иначе  все
провалится. Кто-то обязательно подведет. Нет, риск неоправданный.
     - Для кого это он неоправданный? Для тебя?
     - Конечно. Ты ждешь, что Планше обязательно убьет  отца,  а  потом  я
должен прикончить Планше. Почему я? Неужели не отыщется человека,  который
бы в этом случае подвергался меньшему риску, чем я?
     - Можно, но любой другой скорее провалится. Кому, как  не  тебе,  это
все нужно больше, чем кому бы то ни было?  Нет,  Андорин,  другой  человек
может струсить и удрать в последнюю минуту, но не ты.
     - Но это колоссальный риск!
     - Разве игра  не  стоит  свеч?  Ты  же  стремишься  к  императорскому
престолу.
     - Но ты-то чем тогда рискуешь, руководитель? Останешься тут, в тепле,
в уюте и будешь ждать вестей?
     Намарти скривился.
     - Какой же ты тупица, Андорин!  И  какой  только  из  тебя  Император
получится? Так ты считаешь, что я не рискую, оставаясь  здесь?  Если  весь
расклад полетит к черту, если схватят  кого-то  из  наших  людей,  как  ты
думаешь, неужели они не проболтаются и не выложат все, что знают? Да  если
тебя самого возьмут, неужели ты промолчишь и не расскажешь все  про  меня?
Императорские охранники - народ, сам знаешь, какой нежный.
     - Ну а представь, что попытка покушения не удалась? Тебе не  кажется,
что они весь Трентор прочешут, чтобы меня найти? Или ты думаешь, они  меня
не найдут? А найдут, что мне тогда делать? Риск это или нет? Да  я  рискую
больше всех вас, сидя тут, как ты выразился, в  тепле  и  уюте.  Так  вот,
Андорин. Ты хочешь быть Императором или нет?
     Андорин ответил негромко:
     - Я хочу быть Императором.
     И машина заговора завертелась.