мым голосом:
 -- Вздор! Первый Оратор, положите этому конец! То, что рассказывает нам
обвиняемый,  не  только  глупо, но  и неуместно.  Он не  может изменить свое
поведение  набором  хитроумных теорий, которые  исполнены смысла только  для
него. Я призываю к голосованию -- единодушно проголосовать за осуждение.
 --  Подождите!--  резко запротестовал  Джиндибел. -- Мне было заявлено,
что я буду  иметь возможность защищаться.  Осталась еще одна деталь -- всего
одна.  Разрешите мне  ее  представить  --  и  потом  можете  голосовать  без
дальнейших возражений с моей стороны.
 Первый Оратор устало протер глаза.
 --  Вы  можете  продолжать,  Оратор  Джиндибел. Позвольте  мне  указать
Совету, что осуждение обвиняемого Оратора  так тяжело  и беспрецедентно, что
мы  не можем не позволить  ему полной защиты. Вспомните также, что если даже
вердикт  удовлетворит  нас, он может не удовлетворить тех,  кто придет после
нас. Давайте действовать так,  что бы быть полностью уверенными в  одобрении
тех братьев-ораторов, которые придут нам на смену в грядущих столетиях.
 Деларме с горечью посетовала:
 -- Мы рискуем, Первый Оратор, что последующие поколения  будут смеяться
над нами, изучая, как мы бились над очевидным. Продолжать защиту-- это  ваше
решение.
 Джиндибел глубоко вздохнул.
 -- Тогда, согласно  с вашим решением, Первый Оратор, я хотел бы вызвать
свидетеля -- молодую женщину, которую я встретил три дня назад и без которой
я не просто  бы опоздал на  заседание  Совета,  а, вероятно, не появился  бы
вовсе.
 -- Женщина, о  которой  вы говорите, известна Совету?-- спросил  Первый
Оратор.
 --  Нет, Первый Оратор. Она уроженка этой планеты. Глаза Деларме широко
раскрылись.
 -- Женщина-хэмиш?
 -- Именно так.
 -- Зачем она нам?--  сказала Деларме. -- Хэмиш не  могут сказать ничего
вразумительного. Они просто не существуют!
 Джиндибел жестко осклабился,  что никак нельзя  было назвать улыбкой, и
резко произнес:
 -- Физически  хэмиш все  же существуют. Это человеческие существа и они
играют  свою роль в плане Селдона. В своей непрямой защите Второго Основания
они  играют ключевую роль. Я хочу  отделить  себя от бесчеловечности Оратора
Деларме   и  надеюсь,  что  ее   замечание  останется   в  записи  и   будет
рассматриваться  в дальнейшем как  очевидность ее возможной непригодности  к
положению Оратора. Согласен  ли Совет с невероятным замечанием  Оратора и не
лишит ли он меня моего свидетеля?
 -- Вызывайте вашего свидетеля, Оратор, -- сказал Первый Оратор.
 Губы  Джиндибела   расслабились,  лицо  приняло  обычное   бесстрастное
выражение. Его мозг был насторожен и загорожен, но за этим защитным барьером
он чувствовал, что опасность миновала, и он победил.
 Сара Нови выглядела  скованно.  Глаза ее были  широко  раскрыты, нижняя
губа  слегка  дрожала.  Руки  сжимались  и  разжимались,  грудь  поднималась
учащенно. Волосы были зачесаны назад и собраны в узел. Загорелое лицо  время
от времени подергивалось.  Руки  мяли складки  длинной юбки.  Она  торопливо
оглядела стол -- от Оратора к Оратору. Глаза ее расширились от страха.
 Они тоже рассматривали ее с  разной  степенью презрения  и  неловкости.
Деларме смотрела поверх Нови, словно вообще не замечая ее.
 Джиндибел  осторожно  прикоснулся  к  коре  мозга  Нови,  успокаивая  и
расслабляя. Он мог бы добиться того же, погладив руками Нови или Похлопав ее
по  щекам,  но   здесь,  в   данных  обстоятельствах,  это  было,   конечно,
недопустимо.
 Он сказал:
 -- Первый Оратор, я сознательно притупляю знания  этой женщины, так что
ее  свидетельство  не   будет  искажено  страхом.  Не   хотите   ли  вы  все
присоединиться ко мне и понаблюдать за моей работой?
 Нови в  ужасе оглянулась на Джиндибела, услышав  его голос. Он понимал,
что она  еще  никогда  не  слышала, как говорят  между  собой члены  Второго
Основания высокого ранга она никогда не испытывала этой странной комбинации
звука, тона,  выражения  и мысли.  Но  ужас ее  исчез так же  быстро, как  и
возник, когда Джиндибел погладил ее мозг. Ее лицо стало безмятежным.
 --  Позади   тебя  кресло,  Нови,  --  сказал  Джиндибел.  --  Присядь,
пожалуйста.
 Нови сделала неловкий реверанс и напряженно села.
 Она говорила вполне ясно, но Джиндибел заставлял ее повторять, когда ее
произношение становилось очень уж грубым. И, поскольку он держал официальную
речь, из уважения к Совету повторял для нее свои вопросы.
 Столкновение  между Джиндибелом и Референтом было  описано  спокойно  и
точно.
 -- Ты сама все это видела, Нови?-- спросил Джиндибел.
 --  Нет,  Мастер, иначе  я раньше прекратила бы  это. Референт  хороший
парень, но головой не быстрый.
 -- Но ты описала все. Как ты могла это сделать, если не видела всего?
 -- Референт мне рассказал потом на мои вопросы. Ему было стыдно
 -- Стыдно? Ты  не знаешь,  вел  ли он  себя таким образом  когда-нибудь
раньше?
 --  Референт? Не-а, Мастер. Он быть мягкий, хотя  и большой. Он не быть
драчун, и он  бояться грамотеев. Он часто говорить -- они могучие и обладают
властью.
 -- Почему же он не чувствовал этого, когда встретил меня?
 -- Это было странно. Я этого не понимать -- Она покачала головой. -- Он
быть  не в  себе. Я  сказать  ему: "Ты  тупоголовый,  быть ли  твое дело  --
нападать  на  грамотея?", и  он сказать. "Я  не  знать, как это случилось. Я
словно стоять в стороне и смотреть на не-я".
 Оратор Чинг перебил:
 -- Первый Оратор, какую цену имеет сообщение этой женщины о том, что ей
сказал мужчина? Разве сам мужчина не пригоден для допроса?
 -- Пригоден, -- согласился Джиндибел -- Если Совет желает, в дополнение
к свидетельству этой женщины услышать более очевидное, я готов вызвать этого
Референта, моего недавнего противника. Если
 нет-- Совет может прямо судить, когда я закончу с этой свидетельницей.
 -- Очень  хорошо, --  заявил  Первый  Оратор,  --  продолжайте  с вашей
свидетельницей.
 Джиндибел спросил:
 -- А ты, Нови? Что заставило тебя вмешаться таким образом в эту стычку?
 Нови молчала. Между ее густыми бровями появилась складка, которая скоро
исчезла.
 -- Я не знать. Я не желать вреда грамотеям. Меня тянуть, и я без всякой
мысли  оказаться  в самой середине дела. -- Она опять  сделала паузу.  --  Я
сделать это еще раз, если нужда возникнуть.
 Джиндибел сказал:
 --  Нови, сейчас  ты уснешь.  Не  будешь ни  о  чем  думать. Ты  будешь
отдыхать и даже не увидишь сна.
 Нови что-то пробормотала в ответ. Глаза ее закрылись, голова откинулась
на спинку кресла. Джиндибел подождал немного и сказал:
 -- Первый Оратор, почтительно прошу вас последовать за мной в мозг этой
женщины. Вы обнаружите, что он удивительно прост и симметричен,  и это очень
кстати, потому  что вы увидите то, что в ином случае не  было бы видно. Вот!
Вы  заметили?   Если  остальные  хотят  войти,  то  лучше,  если  это  будет
одновременно.
 За столом зажужжали.
 -- Есть какие-нибудь сомнения?-- спросил Джиндибел.
 -- Я сомневаюсь-- заявила Деларме, -- потому что... -- Она остановилась
на  краю того,  что  даже  ее  красноречие не смогло бы  описать.  Джиндибел
договорил за нее.
 --   Вы  думаете,   что   я  намеренно  вмешался  в   ее   мозг,  чтобы
фальсифицировать  очевидность?  Следовательно, вы  думаете, что  я  способен
осуществить  такую  деликатную  поправку,  выделить  одну  ментальнуью нить,
ничего больше не потревожив в окружении? Если бы я мог это делать, зачем мне
сейчас было бы иметь дело с вами? Зачем я подверг себя унижению суда?  Зачем
я старался убедить вас? Если бы я мог делать то,  что мы видим в мозгу  этой
женщины, вы были  бы беспомощны передо мной, если только бы не подготовились
достаточно хорошо. Явный факт, что никто из нас не мог манипулировать мозгом
этой женщины, так как это было проделано.  И  я не могу. Однако это, все же,
было  сделано.  -- Он помолчал, оглядев по очереди все Ораторов и задержался
взглядом на Деларме. -- Теперь, -- медленно продолжал он, -- если кто-нибудь
требует  большего,  я  вызову  фермера-хэмиш  Кэрола-Референта,  которого  я
освидетельствовал, и в чей мозг было проведено такое же вмешательство.
 --  В  этом  нет необходимости,  -- сказал  Первый  Оратор, уставший от
сильного впечатления. -- То, что мы видели, потрясает разум.
 -- В таком случае, -- задал вопрос Джиндибел, --  могу я  разбудить эту
женщину-хэмиш  и  отпустить ее?  Я  договорился, что  снаружи ее будут ждать
люди, чтобы проводить.
 Джиндибел  довел  Нови  до  двери,  мягко  поддерживая  под локоть,  и.
вернувшись, сказал:
 --  Позвольте  мне быстро  все подытожить.  Мозг был  изменен способом,
находящимся за  пределами нашей власти. При таком  способе можно повлиять на
хранителей библиотеки,  чтобы те  изъяли  материалы  о  Земле -- без  нашего
ведома и без ведома самих хранителей. Мы сами видели, как было устроено, что
я опоздал на  заседание Совета Мне угрожали, меня спасли. В результате я был
обвинен.
 Результатом этой, казалось бы,  естественной  цепи событий явилось  то,
что я могу быть отстранен от своего положения, и курс действий, за который я
боролся и  который угрожает этим людям, кто бы  они ни были, может сойти  на
нет.
 Деларме наклонилась вперед. Она была явно потрясена:
 -- Если это тайная организация настолько хитра, как  вы сумели  открыть
все это?
 Джиндибел почувствовал, что теперь он может открыто улыбнуться.
 -- Не  хвалите меня. Я не  претендую  на звания более  высокие,  чем  у
других Ораторов и, тем более, чем у Первого  Оратора. Однако, эти анти-Мулы,
как очаровательно  назвал  их  Первый  Оратор,  не так  мудры. Вероятно, они
выбрали именно  эту  женщину-хэмиш  в качестве  орудия только потому, что ей
была  нужна  только незначительная правка. Она по  своему характеру  склонна
симпатизировать тем, кого называет "Грамотеями", и искренне восхищается ими.
Но  затем,  когда  все  было  сделано, ее  непродолжительный контакт со мной
усилил ее мечту  стать  "ученой". Она пришла ко  мне на другой  день  с этим
намерением. Удивленный таким необычным явлением, я  изучил ее мозг -- ничего
другого  я,  конечно, не  делал  -- и случайно  натолкнулся на исправление и
отметил его значение.  Анти-Мулы просчитались -- или не учли непредвиденное.
Такой промах ободряет!
 Деларме воскликнула:
 -- Первый Оратор, и вы называете эту  организацию "Анти-Мулы", я думаю,
из-за того, что они, похоже, работают на удержание Галактики  на тропе плана
Селдона, а  не переделывают план, как поступал сам Мул. Но если  так, почему
они опасны?
 --  Зачем  тратить силы,  если нет  цели? Мы этой цели не знаем.  Циник
сказал  бы,  что они намерены шагнуть  в будущее  и повернуть  течение в  ту
сторону, которая  нравится им больше, чем нам. Таково и мое ощущение. Может,
Оратор Деларме  предполагает  --  из любви и доверчивости, что, как  вы  все
знаете,  является  основными  чертами ее  характера -- что  эти  космические
альтруисты делают за нас нашу работу без надежды на вознаграждение?
 Легкий смешок пронесся  по Совету, и Джиндибел понял, что  окончательно
выиграл. А Деларме поняла, что проиграла: всплеск ярости пробился сквозь  ее
жесткий ментальный контроль, как яркий солнечный луч на миг  проходит сквозь
толстую пелену облаков.
 Джиндибел продолжил:
 -- Когда  я  впервые  обдумал инцидент с  фермером-хэмиш,  я  пришел  к
заключению,   что  за  этим  стоит  кто-то  из  Ораторов.  Когда  я  заметил
исправление в мозгу женщины-хэмиш, я понял, что был прав насчет заговора, но
ошибался  в  отношении заговорщиков.  Я приношу свои извинения  за  неверные
толкования и прошу принять обстоятельства как частичное оправдание.
 Первый Оратор сказал:
 -- Я уверен, что они могут служить извинением...
 Деларме перебила его. Она снова была абсолютно спокойна, лицо светилось
дружелюбием, голос был просто сахарным:
 ' -- Прошу прошения, Первый Оратор, что перебиваю. Давайте оставим тему
об обвинении. В данный момент я не буду голосовать за осуждение и думаю, что
никто не  будет. Я даже предложила бы вычеркнуть обвинение  из незапятнанной
ораторской записи. Оратор Джиндибел  умело реабилитировал себя. Я поздравляю
его с этим  и с обнаружением кризиса, который  мы, остальные Ораторы, вполне
бы могли оставить тлеть неограниченно, с неопределенными результатами.
 Я  приношу  Оратору Джиндибелу  мои  чистосердечные  извинения  в  моей
недавней враждебности.
 Она  лучезарного  улыбнулась  Джиндибелу,  и он  почувствовал невольное
восхищение  манерой, с какой она мгновенно изменила напряжение, чтобы скрыть
свое поражение. Он чувствовал также, что все это лишь подготовка к нападению
с новой стороны. И он был уверен, что готовящееся не будет приятным.
 Когда  Оратор   Деларме  старалась  быть   очаровательной,   она  могла
главенствовать в Совете Ораторов. Ее голос становился мягким, улыбка
 -- снисходительной, глаза  блестели, все в  ней было сладким. Никому не
хотелось прерывать ее, но все ждали, когда она нанесет удар. Она сказала:
 -- Благодаря Оратору Джиндибелу теперь,  как я  думаю, мы все понимаем,
что должны делать. Мы не  видели Анти-Мулов, мы ничего о них не знаем, кроме
того, что  они  прикоснулись к  человеческому мозгу прямо здесь, в  цитадели
самого Второго Основания. Мы не знаем, что  планирует центр  власти  Первого
Основания. Может быть, мы обнаружим связь Анти-Мулов с Первым Основаниям? Мы
не знаем.
 Мы  знаем, что Голан Тревиз и его спутник,  чье имя сейчас  вылетело  у
меня из головы, летят  в неизвестном нам направлении, и что  Первый Оратор и
Джиндибел чувствуют в Тревизе ключ от  этого страшного  кризиса, если  можно
так выразиться. Что же мы должны делать? Ясно, что мы должны узнать все, что
можно  о Тревизе:  куда он направляется, что он задумал, какие у него мысли,
какая цель,  либо он  их не имеет, а  просто  является орудием более могучей
силы.
 -- Он  под наблюдением, -- вмешался  Джиндибел.  Деларме поджала губы в
снисходительной усмешке.
 -- Под чьим? Кто-нибудь из  наших  многочисленных агентов? Разве  такие
агенты    могут   надеяться    устоять    против   людей    с   только   что
продемонстрированными здесь силами? Конечно, нет!  Во времена Мула и в более
поздние времена Второе Основание не колебалось посылать
 -- и  даже жертвовать  -- добровольцами,  самыми  лучшими.  Когда стало
необходимо возродить план Селдона, сам Прим Палвер  рыскал  по Галактике как
транторианский торговец, чтобы привезти обратно эту  девушку, Аркадию. Мы не
можем сидеть здесь и ждать, когда кризис разрастется сильнее, чем когда-либо
раньше.  Мы  не  можем  полагаться  на  младших  служащих  --  охранников  и
рассыльных. Джиндибел спросил:
 -- Конечно, вы  не предлагаете, чтобы Первый Оратор  оставил Трантор  в
такое время?
 -- Конечно, нет, -- ответила Деларме. -- Он нам  чертовски нужен здесь.
С  другой  стороны,   есть  вы,  Оратор  Джиндибел.  Как  раз  вы  правильно
почувствовали и  оценили ситуацию. Именно вы заметили  легкое  вмешательство
извне  в библиотеке и мозгу хэмиш. Вы  поддерживали свою точку зрения против
объединенной оппозиции всего Совета  -- и  вы победили. Ни у кого  из  здесь
присутствующих нет такого ясного видения, как у вас, и  только на  вас можно
положиться. По-моему, именно  вы должны встретиться  с врагом. Могу я узнать
мнение Совета?
 Не требовалось  официального  голосования,  чтобы выразить  это мнение.
Каждый Оратор чувствовал мозг  других, и потрясенному Джиндибелу сразу стало
ясно, что в миг его победы и своего поражения Деларме, эта страшная женщина,
задумала  послать его безвозвратно в ссылку с  такой задачей, которая займет
неопределенно  долгий период, а  сама она в  это  время возглавит  Совет, и,
следовательно, будет
 управлять Галактикой и, вполне возможно, что все это приведет к гибели.
 А если высланный Джиндибел сумеет каким-то  образом собрать информацию,
полезную  Второму Основанию для отведения надвигающего кризиса, устроить все
это доверят  Деларме, и его успех только утвердит ее позицию. Чем  проворнее
будет Джиндибел,  чем эффективнее он будет действовать, тем крепче будет  ее
власть.
 Прекрасный маневр, невероятное возрождение!
 И так было  ясно -- она главенствует на Совете и практически узурпирует
власть  Первого  Оратора. Мысль Джиндибела  об этом  эффекте была  перекрыта
ощущением ярости, исходящей от Первого Оратора.
 Джиндибел  оглянулся. Первый  Оратор  делал  усилия,  чтобы скрыть  эту
ярость,  и  скоро  стало  ясно,  что  на  смену  только  что  развалившегося
внутреннего кризиса наступает другой.
 Квиндор   Шандисс,  двадцать  пятый  Первый  Оратор,  не  имел  никаких
исключительный иллюзий на свой счет.
 Он знал, что он не из тех немногих решительных Первых Ораторов, которые
освещали  пятисотлетнюю историю  Второго  Основания, но  от него этого и  не
требовалось. Он управлял  Советом в период процветания  Галактики,  это было
время не для динамизма, а вроде  бы для игры в управление, и он  был  создан
как  раз  для  этой роли.  Его  предшественник выбрал  его как  раз по  этой
причине.
 -- Вы не авантюрист, вы -- ученый, -- говорил двадцать четвертый Первый
Оратор, -- вы будете оберегать план там, где авантюрист может разрушить его.
Оберегать! Пусть это станет ключевым словом для вашего Совета.
 Он  старался, но  это  означало пассивность  Первого Оратора  и  иногда
рассматривалось  как  слабость. Периодические начинались разговоры, что  он,
якобы, собирается выйти в отставку, и шли открытые интриги, чтобы обеспечить
преемственность в том или ином направлении.
 Шандисс  не сомневался, что  Деларме была  лидером  в борьбе.  Она была
наиболее  сильной личностью Совета, и даже Джиндибел,  при всем своем огне и
безумии молодости, отступил сейчас.
 Но, черт возьми, Первый Оратор может быть пассивным и даже слабым, но у
него есть одна прерогатива, которую никто  не может у  него отнять. И он  ей
воспользуется...
 Он встал, и за столом сразу же наступила тишина.  Когда  Первый  Оратор
говорил  стоя,  никто  не  мог  его прервать.  Даже  Деларме и  Джиндибел не
осмеливались на это.
 -- Ораторы!-- сказал  он. -- Я  согласен, что мы  стоим  перед  опасным
кризисом и должны принять сильные меры. Это значит, что я должен отправиться
на  встречу  с  врагом.  Оратор  Деларме  с  характерной  для  нее  добротой
освободила  меня  от этой  задачи,  утверждая,  что  я нужен  здесь. Истина,
однако, в том, что я не нужен ни здесь, ни там. Я очень стар  и слаб. Многие
давно надеются, что в один прекрасный день я выйду в отставку, и,  наверное,
я должен это сделать. И когда кризис благополучно минует, я  поступлю именно
так!
 .  Но  у  Первого Оратора  есть  привилегия выбрать  себе  преемника. Я
собираюсь сделать это сейчас.
 Есть один Оратор, который давно доминирует в работе Совета этот Оратор
благодаря своей личной силе часто захватывает лидерство. Вы  все знаете, что
я говорю об Ораторе Деларме. -- Он сделал  паузу  и продолжил: --  Только вы
один, Оратор  Джиндибел, показали неодобрение. Могу я спросить,  почему?-- и
он сел, чтобы дать Джиндибелу право ответить.
 -- Я не показывал неодобрения, Первый Оратор, - тихо ответил Джиндибел.
-- Выбрать преемника -- ваша прерогатива...
 -- И я это  сделаю.  Когда вы вернетесь, успешно начав процесс, который
положит конец кризису,  настанет время для  моего ухода.  Тогда мой преемник
сразу  же  займется  проведением  той  политики,  которая  потребуется   для
возвращения истории в русло плана  Селдона. У вас  есть что сказать по этому
поводу, Джиндибел?
 Тот спокойно ответил:
 -- Когда вы сделаете Оратора Деларме своим преемником, Первый Оратор, я
надеюсь, что вы найдете нужным  посоветовать... Первый Оратор  резко прервал
его:
 --  Я говорил об  Ораторе  Деларме, но не назвал ее  своей  преемницей.
Теперь, что вы желаете сказать?
 --  Простите, Первый Оратор.  Я предположил, что  вы  сделаете  Оратора
Деларме своим приемником после моего возвращения, и подумал, что вы  найдете
нужным посоветовать ей...
 --  Я  не  сделаю ее своей