- Этот поганый Туман - довольно могущественный, отчасти бог. И  более
беспристрастный, чем настоящие органические люди. Мы с тобой уже ни  то,
ни другое.
   Они плыли над тем, что Вольтер назвал Сетегород, - системой,  которая
представляла Трентор, его компьютерное воплощение.  Ради  Жанны  Вольтер
превратил городские  уровни  и  компьютерные  линии  в  мириады  высоких
мерцающих башен, соединенных хрустальными переходами. Воздух  дрожал  от
напряженной работы системы. Яркие точки соединялись с  другими  точками,
образуя сложную паутину, и этой сетью  была  покрыта  вся  земля.  Город
напоминал обнаженный мозг. "Картинка-каламбур", - подумал Вольтер.
   - Я ненавижу это место, - сказала Жанна.
   - Тебе больше нравится симулятор Чистилища?
   - От него у меня... мороз по коже дерет.
   Чуждые сознания над ними были похожи на светящиеся туманные сгустки.
   - Кажется, они нас изучают, -  задумчиво  сказал  Вольтер,  -  притом
довольно неприязненными глазами.
   - Я готова, пусть они нападают! - Жанна выхватила длинный меч.
   - И я, если их оружие случайно окажется сродни силлогизмам.
   Теперь он мог добраться до любой тренторианской библиотеки и прочесть
ее содержимое быстрее, чем  нужно  для  того,  чтобы  сочинить  короткий
стишок. Его сознание - или уже сознания! - было обращено  к  клубящемуся
холодному туману.
   Когда-то некоторые теоретики предполагали, что  мировая  компьютерная
Сеть породит суперразум, алгоритмы объединятся, и в результате возникнет
этакая электронная Галатея. А на самом деле произошло  нечто  большее  -
серый Туман окутал всю планету. Самые разные, даже не связанные  друг  с
другом машины готовы были подпасть под его влияние.
   И  составляющим  Туман  сознаниям   настоящее   представлялось   лишь
компьютерной заставкой, поддерживаемой на  сотнях  процессорах.  Вольтер
ощущал - не видел, а именно ощущал на уровне алгоритмического восприятия
- разницу между электронным восприятием и истинным, которое  ежесекундно
изменяется, поскольку настоящее тоже течет и меняется.
   Туман был облаком вероятностей, которые только  и  ждали  возможности
воплотиться в компьютерном варианте.
   И все это было... странным и чуждым.
   Он никак  не  мог  понять  эти  существа.  Они  были  остатками  всех
компьютерных сообществ,  разбросанных  по  Галактике,  которые  каким-то
образом - каким же? - сконденсировались здесь, на Тренторе.
   Они были именно чуждыми сознаниями. Сложные, по-византийски коварные.
(Вольтер знал, откуда взялось это странное слово,  из  страны  шпилей  и
куполов, похожих на луковицы, ныне превратившихся  в  прах,  хотя  слово
осталось.)
   Все человеческое было им чуждо.
   А еще они использовали тиктаков.
   Странные компьютерные  существа  боролись  за  всеобщее  равноправие,
делая упор на предоставлении свободы электронным созданиям.
   Даже Копии подпадали под это  определение.  Разве  электронные  копии
людей не остаются  людьми?  Все  так  спорно  и  неопределенно...  Какая
свобода - изменить себе скорость  оперативного  мышления,  проникнуть  в
любое место,  перестроить  свое  сознание  сверху  донизу...  Невозможно
только одно  -  стать  настоящим  человеком.  Все  электронные  создания
остаются призраками, поскольку  не  способны  даже  пройтись  по  улице.
Только в виде электромагнитных импульсов они могут более-менее  свободно
перемещаться по истинной Вселенной,
   Итак, ни о каком "равноправии" и речи быть не может, пока они связаны
по рукам и ногам давно укоренившимися страхами  и  идеями,  отмершими  в
незапамятные времена. Он вдруг вспомнил,  что  они  с  Жанной  уже  вели
подобные разговоры восемь тысяч лет тому назад. И чем  все  закончилось?
Он не помнил. Кто-то - нет, кажется, что-то стерло его память.
   Страхи людей были действительно древними (как он узнал  из  множества
библиотек): разнообразные страшилки, повествующие о том, как электронные
бессмертные существа копят богатство,  как  они  беспрестанно  растут  и
множатся,  как  проникают  в  каждый  уголок  настоящей,  живой   жизни.
Паразиты, по-другому не скажешь.
   Все это Вольтер увидел во  вспышке  озарения,  когда  собрал  воедино
сведения из множества разрозненных источников, обработал, вывел  резюме,
которое направил к своей возлюбленной Жанне.
   Именно поэтому люди так долго препятствовали электронному бытию... но
только ли поэтому? Нет: нечто большее скрывалось от его глаз. За  темной
сценой маячила фигура странного режиссера этого спектакля. Увы,  тут  уж
ничего не попишешь. Он отвел глаза от загадочной смутной фигуры.
   У него впереди вечность, решил Вольтер, и он успеет подумать об  этом
потом. А сейчас ему еще столько нужно понять.
   Частицы Тумана перемещались в необозримом  информационном  поле.  Они
"жили" в пространствах, которые выходили далеко за рамки трех  известных
измерений, в мире информации.
   Вольтеру и Жанне открылось, что  люди  являются  существами,  которые
могут существовать в информационной оси координат, даже не  предполагая,
что их "Я" будет таким же реальным, как и воплощенное в трехмерном мире.
   Это открытие потрясло Вольтера, но  он  отбросил  чувства,  продолжая
изучать, постигать, пробовать новые подходы. И внезапно он вспомнил!
   Все прошлые симуляторы Вольтера  убивали  себя,  и  только  последний
вариант "заработал".
   Остальные погибли из-за его... грехов.
   Вольтер посмотрел на молоток, который возник в его руке. "Грехи наших
отцов..."
   Неужели  он  действительно  бил  себя  молотком,  пока  не  умер?  Он
попытался представить себе эту картину - и пришло четкое ощущение адской
боли, струящейся крови, багрового месива, стекающего по шее...
   Проанализировав себя, он понял,  что  эти  воспоминания  профилактика
самоубийства  -  заложены   последней   Копией:   пугающая   способность
предвидеть и такой поворот событий.
   Выходит, что его тело -  это  серия  рецептов,  как  выглядеть  самим
собой. Никакой тебе  физики  или  биологии,  просто  маска,  театральная
мишура. Которую надела на него некая Кодирующая программа.
   -  Ты  отвергаешь  Истинного  Господа  Бога?  -  прервала  Жанна  его
самокопания.
   - Если б я только знал, что лежит в основе!
   - Этот чужой Туман тебя расстроил.
   - Я больше не понимаю, что значит быть человеком.
   - Ты человек. Как и я.
   - Как истинный гуманист, я боюсь указывать на  себя  без  достаточных
доказательств.
   - Понятное дело.
   - Декарт, ты воплотился в нашей Жанне! - Что?
   - Ничего, он родился после тебя. Но когда-то, тыщи лет назад, ты  его
недолюбливала.
   - Ты должен верить мне! - Она обвила его голову руками, и его  вскрик
потонул в мягкой, ароматной - и неожиданно пышной груди. (И чья это была
идея?)
   - Этот проклятый Туман вводит меня в метафизическую дрожь.
   - Воспринимай реальность и не обращай внимания на  все  остальное,  -
приказала она.
   И он обнаружил, что в его рот проскользнул теплый сосок,  и  говорить
стало невозможно.
   Вероятно, именно этого ему и не хватало. Он уже знал,  как  заставить
эмоции замереть. Словно рисуешь картину, портрет, чтобы позже пристально
его изучить. Может,  это  поможет  ему  разобраться  с  внутренним  "Я",
сделать этакий фотоснимок и  положить  потом  под  микроскоп.  Могут  ли
отдельные статичные частицы "Я" считаться полным "Я"?
   Затем  он  обнаружил,  что  его  собственные  эмоции  не  более   чем
программы. Внутри  него  находилось  множество  сложнейших  подпрограмм,
взаимодействующих в среде, которую  со  спокойной  душой  можно  назвать
хаосом. Невероятная красота внутреннего мира, которая  открылась  Жанне,
всего лишь иллюзия!
   Он быстренько проник глубже в  свою  сущность.  Повернулся  и  увидел
сущность  Жанны.  Ее  "Я"   оказалось   неистовым   вечным   движителем,
сохраняющим целостность даже под его пристальным взглядом.
   - Мы... прекрасны, - выдохнул он.
   - Конечно, - согласилась Жанна. Она  замахнулась  острым  клинком  на
подползающий Туман. Пальцы Тумана  обвились  вокруг  сияющего  лезвия  и
поплыли своей дорогой.
   - Мы - создания Творца.
   - Ах! Если бы я мог верить, - крикнул  Вольтер  в  туманную  мглу.  -
Тогда, возможно, Творец пришел бы и развеял этот мрак.
   - La vie verite! - воскликнула Жанна. - Живи праведно!
   Он хотел бы согласиться,  но...  Но  ведь  даже  их  эмоции  не  были
"настоящими", куда уж тут праведности. Каково! - мельчайшие  нюансы  его
ностальгии по милой потерянной Франции могут быть уничтожены в мгновение
ока. Какой смысл горевать о друзьях, превратившихся  в  прах,  и  Земле,
затерянной в звездной круговерти? И  несколько  мгновений,  которые  ему
самому  показались  вечностью,  лишь  одна  мысль  терзала  его   разум:
"Стереть! Уничтожить!"
   Потом  он  восстановил  симуляторы  друзей  и  любимых  мест,   чтобы
удостовериться, что все это карикатура на реальность, его  воспоминания,
вызволенные из глубины сознания. Но знать, что  все  это  не  более  чем
выдумка, было довольно-таки неприятно.
   Потому, пока Жанна выжидательно  глядела  на  него,  он  устроил  Пир
Воскрешения всех мертвых. И тут же стер участников.
   - Это жестоко! - возмутилась Жанна. - Я буду молиться за их души.
   - Лучше помолись за наши души. И помоги нам отыскать их.
   - Моя душа при мне. У меня такие же способности, как и  у  тебя,  мой
милый Вольтер! И я могу увидеть себя  изнутри.  Как  иначе  мог  Господь
заставить нас поверить в Него?
   Вольтер чувствовал себя таким уставшим, измочаленным..  Он  дошел  до
точки. Существовать в математической реальности  -  значит  одновременно
плавать на поверхности и идти ко дну. И никак иначе.
   - И чем мы тогда отличаемся от... этого? - он показал рукой в сторону
клубящейся мглы.
   - Загляни в себя, любовь моя, - мягко произнесла она.  Вольтер  снова
заглянул в свою глубинную сущность и увидел там только хаос. Живой хаос.
Глава 3
 
   - Откуда ты это взял?
   Гэри пожал плечами и усмехнулся.
   -  Ты  же  знаешь,  что  среди  математиков  встречаются  не   только
консервативные интеллектуалы.
   Дорс глядела на него в изумлении.
   - Сатиры...
   - Отчасти. - Он растянулся на соблазнительно свежих простынях.
   Теперь их любовные забавы несколько  изменились.  И  у  него  хватало
мудрости не давать названий и определений.
   Раздумья о том, что значит быть человеком,  изменили  его  взгляд  на
мир. Он шагнул на новую ступень, и жизнь захватила его кипучей волной.
   Дорс ничего не сказала, только  улыбнулась.  Он  решил,  что  она  не
понимает. (Позже он сообразил, что ее молчаливое согласие доказывало как
раз обратное - что она все поняла правильно.)
   Через некоторое время, в течение которого они ни о чем не  думали,  а
были заняты гораздо более важными делами, Дорс сказала:
   - "Серые". - Ах. Э-э...Да.
   Он поднялся и натянул обычную рабочую одежду. Какой смысл  наряжаться
для такого дела. Главное - выглядеть обычным человеком. А это нетрудно.
   Гэри просмотрел свои заметки, нацарапанные от руки на простой  бумаге
из целлюлозы... и погрузился в странные мечты, которые уже посещали  его
когда-то.
   Для человека -  то  есть  цивилизованного  сатира  -  печатные  листы
предпочтительней текста на экране компьютера, каким бы красивым  шрифтом
он ни был представлен. Чтение с листа  зависит  от  света:  как  говорят
специалисты,  "исключение  цветов"  что   придает   листу   неповторимую
особенность. Одним движением лист можно наклонить,  отодвинуть  подальше
или поднести ближе к глазам. Во время чтения самые онтологически древние
участки мозга тоже принимают  участие  в  процессе:  вы  держите  книгу,
переворачиваете страницы и любуетесь игрой света на бумаге.
   Гэри думал об этом, примеряя на себя представление о человеке  как  о
сложном и развитом животном. Побывав  на  Сатиру-копии,  он  понял,  что
всегда ненавидел компьютерные экраны.
   На экранах  всегда  полно  дополнительных  цветов,  которые  излучают
собственный свет - яркий, ровный и неизменный. Они чудесно приспособлены
для каких-нибудь статичных существ.  А  венец  творения,  Гомо  Сапиенс,
задействует  небольшую  часть  своего  мозга,  а  остальное  остается  в
бездействии.
   На протяжении всей жизни, проведенной  перед  экраном,  его  покорное
тело протестовало. А  он  игнорировал  этот  протест.  Кроме  того,  ему
казалось, что экраны живут своей жизнью, активно  и  бурно.  Они  так  и
пышут энергией.
   Теперь же Гэри мог чувствовать это непосредственно. Каким-то  образом
его тело достучалось до сознания.
   Одеваясь, Дорс сказала:
   - Отчего ты такой...
   - Воодушевленный?
   - Сильный.
   - Ощущаю реальность.
   Вот и все, что он мог объяснить. Они оделись.  Приехали  охранники  и
отвезли их в другой  сектор.  И  Гэри  с  головой  погрузился  в  заботы
кандидата на пост премьер-министра.
   Тысячи лет назад какая-то процветающая Зона прислала на Трентор Скалу
Могущества. Ее волокли сюда в течение семисот лет, поскольку  скоростных
гиперпространственных кораблей в ту пору еще не было.
   Император Крозлик Умелый приказал установить ее так,  чтобы  из  окон
Дворца открывался красивый вид. Теперь скала нависала над всем  городом.
Самые знаменитые художники расписывали эту громаду, и она так и осталась
ярчайшим образцом искусства той эпохи. Через четыре тысячи лет молодой и
полный амбиций Император  приказал  вытесать  из  скалы  скульптуру,  но
ничего из его грандиозного проекта не вышло, и  гору  стесали  почти  до
основания.
   Дорс и Гэри, окруженные гвардейцами, подъехали к  плачевным  останкам
Скалы Могущества, укрытым огромным куполом. И тут Дорс заметила, что  за
ними тайно следят.
   - Высокая женщина слева, - прошептала она. - В красном.
   - Почему ты можешь распознать слежку, а охрана не может?
   - У меня есть техника, которой нет у них.
   - Неужели? Но Имперские лаборатории...
   - Империя существует двенадцать тысяч  лет.  За  такое  время  многие
знания успели растерять, - спокойно пояснила она.
   - Послушай, я должен туда пойти.
   - Как и на прошлый Верховный Совет?
   - Я люблю тебя, невзирая на твой ядовитый сарказм. Дорс хмыкнула.
   - Только потому, что "Серые" попросили тебя...
   - Собрание "Серых" - подходящая аудитория именно сейчас.
   - Поэтому ты натянул самый худший костюм.
   - Это моя рабочая одежда, "Серые" сами так пожелали.
   - Рубашка не первой свежести, черные штаны, черные туфли. Скукотища!
   - Зато скромно, - прошипел он.
   Гэри помахал толпе, сгрудившейся у подножия горы. "Серые" разразились
криками и зааплодировали. Они стояли  отдельно  от  толпы,  выстроившись
строгими колонами, напоминавшими математические выкладки.
   - А это? - встревожилась Дорс.
   - Все в порядке.
   На Тренторе в качестве домашних питомцев обычно держали птиц,  потому
неудивительно, что  "Серые"  стремились  выделиться  и  здесь.  Во  всех
секторах был принят свой  набор  цветов.  В  этом  крытом  дворе  кишели
крылатые создания, щебеча и кружась, как  живые  верткие  игрушки.  Стаи
юрких птиц складывались в калейдоскопические картинки, представляя собой
увлекательное зрелище. Подобные  представления,  как  решила  удивленная
аудитория, требовали сотни тысяч птиц-участников.
   - Вон кошки, - неприязненно прошептала Дорс.
   В некоторых секторах коты бродили стаями. Но  вообще-то  их  генотипы
были тщательно подстрижены, и  каждая  кошка  была  образцом  красоты  и
прекрасных манер.
   Подошли  официальный  представитель  "Серых"  и  дама  в  праздничном
костюме, в сопровождении тысячи золотоглазых кошек с голубой шелковистой
шерсткой. Они окружали ее, как  водный  поток,  но  не  беспорядочно,  а
сохраняя элегантную выверенную поступь. Дама была одета в  ало-оранжевый
бархатный костюм и казалась огненным язычком в центре голубого кошачьего
озера. Одним спокойным и элегантным движением  она  сбросила  одежду.  И
осталась совершенно нагой, окруженная кошачьим живым барьером.
   Гэри знал,  что  должно  случиться,  но  все-таки  не  смог  сдержать
удивления.
   - Понятное дело, - сухо сказала Дорс. - Коты тоже ведь не одеты.
   Собак на параде не предвиделось, поскольку те не умели держать строй.
В  некоторых  секторах  они  иногда  выполняли   кой-какие   трюки   под
руководством дрессировщика, разносили напитки или исполняли  подвывающие
песни под музыку. Гэри обрадовался, что "Серые" не собираются устраивать
процессию собак. Он до сих пор не мог забыть  сторожевых  псов,  которые
охраняли станцию на Сатирукопии и бросились на Ясатира...
   Он тряхнул головой, отгоняя неприятные воспоминания.
   - Я заметила еще троих людей Ламерка.
   - Понятия не имел, что я так популярен.
   - Если бы он был уверен в своей победе  на  Верховном  Совете,  я  бы
чувствовала себя спокойней.
   - Потому что тогда ему не нужно было бы меня убивать?
   - Именно. - Она разговаривала сквозь зубы, сохраняя на лице  любезную
улыбку. - Появление его агентов доказывает, что он  вовсе  не  уверен  в
исходе выборов.
   - А может, кто-то еще хочет видеть меня мертвым?
   - Почему нет? Особенно академик Потентейт.
   Гэри старался говорить спокойно, но его сердце забилось чаще. Похоже,
он научился получать удовольствие от вкуса опасности.
   Нагая  женщина  прошла  сквозь  кошачье  озеро  и  ритуальным  жестом
пригласила Гэри войти. Он сделал шаг вперед, поклонился, глубоко вдохнул
- и взялся за застежку рубашки. Снял. Принялся за штаны. И встал нагишом
перед сотнями тысяч людей, стараясь сохранять спокойствие и уверенность.
   Кошачья владычица провела его через голубое  озеро.  Коты  замяукали.
Официальный представитель двинулся следом. Они приблизились  к  фалангам
"Серых", которые уже успели сбросить одежду.
   Их провели в глубь разрушенной скалы. Внизу он заметил толпы "Серых",
тоже обнаженных. Площадь засияла голыми телами...
   Этой церемонии было примерно десять тысяч  лет.  Она  символизировала
очищение молодых парней и девушек перед вступлением в  ряды  служителей.
Они отбрасывали прочь одежду, в которой они привыкли ходить дома, в знак
приверженности Империи. Следующие  пять  лет  пять  миллиардов  человек,
прошедших церемонию, проводили на Тренторе в обучении.
   Новоприбывшие  ученики  сбрасывали  одежду  на  ограждение  огромного
бассейна. По окончании  пятилетнего  обучения  "Серые"  получали  одежду
обратно.
   Дорс шагала рядом.
   - И долго ты должен...
   - Успокойся! Я демонстрирую покорность Императору.
   - Мурашки  на  коже  ты  демонстрируешь,  больше  ничего.  Затем  ему
пришлось осмотреть башню Скрабо, с которой Императрица Скрабо  бросилась
вниз, под  ноги  бушующей  толпе;  потом  Серое  аббатство,  разрушенный
монастырь;  древнее  кладбище,  превращенное  теперь  в   парк;   Кольцо
Великана,  где,  как  говорили,  когда-то  разбился  имперский  корабль,
оставив широкий кратер.
   Наконец  Гэри  прошел  под  высокой  двойной  аркой   и   вступил   в
Церемониальный зал. Процессия остановилась, и официальный  представитель
принес одежду Гэри. Как раз вовремя - тот уже начал синеть от холода.
   Дорс подержала сверток, пока ее муж растирал задубевшие  руки.  Затем
он заскочил в соседнюю комнатку и поспешно оделся, стуча зубами.  Одежда
оказалась разглажена, и на рукаве красовалась церемониальная повязка.
   - Глупость какая, - прокомментировала Дорс, когда он вернулся.
   - Выходит, я считаюсь главным  медиумом,  -  ответил  он,  расправляя
повязку.
   Мурашки успели сойти, прежде чем он предстал перед огромным сборищем.
Вверху  и  внизу  парили  тысячи  легких  флаеров,  из  которых  торчали
трехмерные видеокамеры, которые подскакивали и покачивались из стороны в
сторону, словно пытаясь получше прицелиться.
   Гигантский купол над головой был такой же высокий,  как  и  настоящее
небо. Естественно, это ограничивало его аудиторию, поскольку большинство
тренторианцев никогда не осмелились бы выйти на  открытое  пространство.
Правда, "Серые" были исключением из п