о почти  два с половиной столетия  назад. В остальной Галактике
еще не забыли,  каким был Трантор.  Он навеки  остался как излюбленное место
действия  исторических романов,  символ  и память прошлого, любимое слово  в
поговорках,  вроде:  "Все  звездные  корабли приземляются на Транторе",  "Не
больше сходства, чем между тобой и Трантором".
 А во всей остальной Галактике...
 Но отнюдь не на самом Транторе!
 Там старый Трантор был позабыт. Металлическая поверхность исчезла почти
повсеместно.  Теперь  Трантор был скудно заселен  полуразоренными фермерами,
торговые  звездолеты приходили  редко, их  встречали не слишком  приветливо.
Само  слово  "Трантор"  выпало  из  народной речи,  хотя и  употреблялось  в
официальной.  Жители Трантора теперь называли  его на  своем диалекте "Дам",
что на Галактическом Стандартном означало "Дом".
 Квиндор  Шандисс  думал  обо всем этом, когда спокойно сидел в приятном
состоянии  полудремы и позволил  своему мозгу следовать за  неорганизованным
потоком мыслей.
 Он  был Первым Оратором Второго Основания в  течение восемнадцати лет и
вполне мог продержаться  еще лет десять-двенадцать, если его мозг  останется
разумным  и энергичным и если он  сможет продолжать  участие  в политических
битвах.
 Он был аналогом,  зеркальным отражением мэра Терминуса, которая правила
Первым Основанием, но различия между ними были огромны.
 Мэр  Терминуса -- особа  известная  всей  Галактике, и  поэтому  Первое
Основание  было  просто Основанием для  всех миров.  Первый  Оратор  Второго
Основания был известен лишь своим партнерам.
 Однако  именно Второе Основание под управлением его предшественников  и
его самого  обладало реальной  властью. Первое Основание  было величайшим  в
области  физических   наук,  технологии,  оружия   Второе   Основание  было
величайшим в сфере ментальной  власти, в  способности управлять  мозгом. При
любом конфликте  между двумя Основаниями могло ли иметь  значение количество
кораблей и оружия у Первого Основания, если Второе могло контролировать мозг
тех, кто будет управлять этими кораблями и этим оружием?
 Но как долго оно сможет наслаждаться сознанием своей тайной власти?
 Шандисс был  двадцать  пятым  Первым Оратором,  и  его обязанности были
надежным щитом. Может быть, ему  следовало не так энергично держаться за них
и  допустить  более  молодых  претендентов?  Был  Оратор   Джиндибел,  самый
энергичный  и передовой в списке. Сегодня  вечером они должны встретиться, и
Шандисс подумает об этом. Не стоит ли ему также подумать и о том, что в один
прекрасный день Джиндибел заменит его?
 Ответ на  этот вопрос ясен -- Шандисс всерьез  не думал оставлять пост.
Он слишком радовался своему положению.
 Несмотря на свой преклонный  возраст, он все еще отлично справлялся  со
своими обязанностями Волосы  оратора поседели, но он всегда подкрашивал их и
коротко  подстригал,  чтобы  краска  не  была  заметна  Глаза  у  него  были
бледно-голубые, одевался он  в  тускло-коричневую  одежду в  стиле  фермеров
Трантора
 Первый Оратор мог бы, при  желании, сойти за одного из народа Хемиш, но
его скрытая  власть, тем не менее, существовала Он мог сфокусировать  мозг в
любое  время, и тогда Хемиш могли сливаться с его волей  а  потом ничего  не
помнить об этом
 Это  случалось редко, можно сказать -- никогда Золотое  правило Второго
Основания гласило "Ничего  не  предпринимай,  пока  не настало время,  когда
время пришло -- подумай и взвесь"
 Первый  Оратор  вздохнул  Жизнь  в  старом  университете,  колоссальные
развалины  старого  императорского дворца  неподалеку  заставляли  иной  раз
задуматься, каким образом появилось Золотое правило
 Во времена Великого Грабежа Золотое правило натянулось до точки разрыва
Не  было  возможности спасти Трантор,  не пожертвовав  при  этом выполнением
плана Селдона на установление Второй Империи  Спасти  сорок  пять миллиардов
было гуманным делом,  но спасти их без  сохранения ядра Первой Империи  было
нельзя,  это  только  бы  отсрочило  расплату  Последовало  бы  еще  большее
разорение через несколько столетий, и, возможно, Вторая Империя никогда
 Раньше  Первые  Ораторы работали  над  предсказанным  десятилетия назад
Разграблением,  но  не  нашли   решения  --   невозможно  было  одновременно
обеспечивать  и   спасение   Трантора,  и  возможное   установление   Второй
Галактической Империи Избрали меньшее зло -- и Трантор погиб!
 Людям Второго Основания того  времени удалось -- с величайшим трудом --
спасти комплекс университет-библиотека, и это тоже легло на них вечной виной
Хотя никто никогда не доказал, что  спасение комплекса привело к ментальному
подъему Мула, но всегда присутствовало ощущение связи между этими событиями
 Как близко было разрушение всего!
 Тем  не менее,  спустя  десятилетия после Разграбления  и  прихода Мула
настал Золотой Век Второго Основания
 До  этого,  после  смерти Селдона,  люди  Второго  Основания на  два  с
половиной  столетия  зарылись, как  кроты, в хранилища библиотеки, занимаясь
только   путями   восстановления  Империи  Они   служили  библиотекарями   в
разлагающемся  обществе,  но   меньше   всего  заботились  о   Галактической
библиотеке, и она, в конце концов,  вышла  из употребления, что  лучше всего
служило цели Второго Основания
 Это была постыдная жизнь Они просто хранили  план, в  то  время как  на
другом конце Галактики  Первое  Основание сражалось  за  свое  существование
против все увеличивающегося  количества  врагов без всякой помощи со стороны
Второго Основания и, в сущности, даже не зная о нем
 Великое Разграбление  освободило Второе Основание --  еще одна  причина
(молодой Джиндибел  имел  мужество сказать  недавно,  что это  была  главная
причина того, что разграблению было позволено произойти)
 После Великого  Разграбления Империя погибла,  и все последующее  время
выжившие жители Трантора никогда не вторгались без приглашения на территорию
Второго  Основания  Из  этого  Второе  Основание   заключило,  что  комплекс
университет-библиотека,   переживший   Разграбление,   пережил   и   Великое
Возобновление  Руины дворца  тоже  сохранились Металл  исчез  почти  со всей
остальной  территории планеты Бесконечные громадные коридоры были  спрятаны,
засыпаны, все покрыто камнем и землей, все и везде -- только не здесь. Здесь
металл все еще покрывал Трантор.
 Можно было  рассматривать это место как дань величию, гробницу Империи,
но для транториан -- народа Хемиш -- это  были места, населенные призраками,
которых  нельзя было тревожить  Только  люди  Второго  Основания  входили  в
древние коридоры, касались титанового покрытия.
 Но, несмотря на это, все сошло на нет из-за Мула
 Мул был на Транторе.  Что, если  он обнаружил природу мира,  на котором
побывал?  Его  физическое  оружие было неизмеримо  мощнее, чем  то,  которым
располагало Второе Основание, а его  ментооружие было  почти  также  сильно.
Второе  Основание всегда было сковано необходимостью  не делать ничего, пока
это  возможно, и  знало, что почти  всякая  надежда на победу  в немедленном
сражении принесет еще большие потери
 Видимо, для  Бейты  Дарелл такого правила не существовало, ее  действия
последовали быстро и без помощи Второго Основания
 У затем -- Золотой Век, когда Первый Оратор каким-то образом нашел пути
для  активных  действий,  остановил  Мула  в  его  завоевательной  политике,
овладев, наконец, его мозгом, а затем остановил само Первое Основание, когда
оно  слишком любопытствовало насчет сущности Второго Основания. Прим Палвер,
девяностолетний Первый Оратор и величайший из всех них, сумел положить конец
каким-либо угрозам -- правда, не без тяжелой жертвы -- и спас план Селдона
 Второе Основание на сто двадцать лет стало  таким, каким  было когда-то
-- и  оно  скрылось в посещаемых призраками местах  Трантора  Оно скрывалось
теперь не  от Империи, но, как и раньше, от Первого Основания, почти  такого
же  обширного,  как и бывшая  Галактическая  Империя,  а  в  технологическом
отношении даже более могущественного.
 Глаза Первого Оратора  закрылись в приятной  дреме, и  он погрузился  в
мечтательное состояние  галлюцинирующей расслабленности,  которая, все-таки,
не полный сон и не полная потеря сознательной мысли
 Хватит  уныния! Все  будет хорошо Трантор  все  еще столица  Галактики,
потому что  Второе  Основание здесь,  и оно мощнее  и  крепче  держит рычаги
власти, чем когда-либо Император
 Первое  Основание   необходимо   сдерживать,   и  вести  в   правильном
направлении. Как бы ни были грозны его корабли и оружие, они ничего не могут
сделать, ведь лидеры Первого Основания, при необходимости,  могут быть взяты
под менто-контроль.
 Вторая  Империя настанет, но она не будет  похожа на Первую Она  станет
Федеральной Империей, с самоуправляющимися районами,  в этом случае не будет
кажущейся силы и реальной слабости  единого  централизованного правительства
Вторая  Империя   будет  более  свободной,  более  гибкой,  более  способной
противостоять напряжению, и  ее всегда будут вести мужчины и женщины Второго
Основания   Трантор   останется   столицей,   населенной   сорока   тысячами
психоисториков  и  будет   более  мощным,  чем  сорокапятимиллиардный  город
администраторов
 Первый  Оратор внезапно  очнулся Солнце  опустилось  ниже  Кажется,  он
бормотал вслух? Не сказал ли чего-нибудь лишнего ?
 Если  Второе Основание  знает много, но говорит  мало, правящие Ораторы
знают больше, но говорят меньше, то Первый Оратор знал больше всех и говорил
меньше всех
 Он  хмуро  улыбнулся.  Вечное  искушение -- стать  патриотом  Трантора,
видеть всю  цель  Второго Основания в  осуществлении транторской  гегемонии.
Селдон предупреждал об этом, за пять столетий он предвидел даже это.
 Однако Первый  Оратор спал недолго, время  аудиенции  Джиндибелу еще не
настало.
 Шандисс думал  об  этой  частной встрече. Джиндибел  достаточно  молод,
чтобы оценить план свежим  взглядом, достаточно  проницателен, чтобы увидеть
то, чего  не видят другие. И не исключена  возможность, что Шандисс кое-чему
научится у младшего.
 Никто никогда  не знал точно, много ли пользы принес  Приму Палверу тот
день,  когда  молодой  Коле  Бенджем, которому еще не было  тридцати, пришел
сообщить  ему  о  возможных путях  управления  Первым  Основанием.  Бенджем,
которого считали  величайшим после Селдона теоретиком,  никогда впоследствии
не рассказывал об  этой аудиенции,  но, в конце концов, стал двадцать первым
Первым  Оратором.  Некоторые приписывали  великие  достоинства администрации
Палвера даже не столько Палверу, сколько Бенджему.
 Шандиссу было интересно узнать, что скажет ему Джиндибел. Было принято,
что  энергичные  юноши,  впервые  встречающиеся  с  Первым Оратором наедине,
выкладывали все свои тезисы в  первой же фразе. Они не могли просить об этой
драгоценной первой  аудиенции ради чего-то  тривиального: это  могло убедить
Первого Оратора в их легковесности и погубить всю их дальнейшую карьеру.
 Через четверть часа перед ним  предстал Джиндибел.  Молодой человек  не
выказывал и признака нервозности. Он спокойно ждал, когда заговорит Шандисс.
 Тот произнес:
 --  Вы  просили личной  аудиенции, Оратор, по поводу важного  дела.  Не
будете ли вы столь любезны резюмировать?
 Джиндибел сказал так спокойно, словно говорил о меню своего обеда:
 -- Первый Оратор, план Селдона бессмыслен.
 Стор Джиндибел  не  помнил  такого  времени,  когда  бы  план  считался
обыкновенным.  Ему было  всего десять  лет, когда его завербовал для Второго
Основания агент, сумевший оценить потенциальные возможности мальчика.
 Потом он прекрасно  учился  и  увлекся психоисторией. Она тянула его  к
себе, и  он  рвался к ней,  читая труды Селдона, в то время как другие в его
возрасте едва справлялись с дифференциальными уравнениями.
 Когда ему было пятнадцать лет, он поступил  в Транторский Галактический
Университет  (так  официально  назывался  университет  на  Транторе)   после
собеседования,  во время  которого его спросили, к чему  он  стремится, и он
ответил: "Быть Первым Оратором до того, как мне стукнет сорок".
 ОН  не  собирался  домогаться  кресла Первого Оратора  без  достаточной
квалификации.  Он  был убежден,  что тем  или  иным способом  добьется этого
поста.  Его  целью  было сделать это в молодые  годы. Даже  Прим Палвер стал
Первым в сорок два года.
 Экзаменатор  заколебался,  услышав такой  ответ,  но юноша  уже  владел
психоязыком и смог  понять его сомнения. Он знал также твердо,  как если  бы
его собеседник заявил об этом  --  в записях экзаменатора появится маленькое
примечание: "этим юношей будет трудно управлять".
 -- Ну, конечно!
 Джиндибел и не собирался подчиняться чужой воле.
 Сейчас  ему  тридцать. Через два месяца  будет тридцать  один, а он уже
член Совета Ораторов. Ему  оставалось самое большее девять лет, чтобы  стать
Первым Оратором, и он знает, что будет им.  Эта аудиенция с  нынешним Первым
Оратором станет решающей. Стараясь теперь ясно передать свои ощущения, он не
тратил усилий на полировку психоязыка.
 Когда два Оратора Второго Основания общаются друг с другом,  их язык не
похож ни  на какой другой в Галактике. Это, скорее, язык летящих жестов, чем
слов, главное тут -- определить рисунок менто-обмена.
 Посторонний услышит  мало или вообще ничего, но за короткое время можно
обменяться множеством мыслей, и их не будет знать никто, кроме собеседника.
 Язык Ораторов выигрывал  в  скорости и утонченности, но  проигрывал  от
того, что пользуясь им, почти невозможно скрыть свои истинные убеждения.
 У  Джиндибела  сложилось  определенное  мнение  о  Первом  Ораторе.  Он
чувствовал, что  Первый  Оратор  пережил свой расцвет.  Первый Оратор --  по
оценке  Джиндибела   --  не  рассчитывал  на   кризис,  у   него  не  хватит
проницательности, чтобы разрешить этот кризис, если он начнется. Несмотря на
свои способности, Шандисс мог стать причиной бедствия.
 Все это Джиндибел изгонял не только из слов, жестов или выражения лица,
но и из  своих  мыслей. Он  не знал достаточно эффективного способа  не дать
возможности Первому Оратору почувствовать хотя бы "запах" его мнения.
 Джиндибел  не  мог  также избежать кое-какого  осознания чувств,  какие
Первый Оратор испытывает к нему. Сквозь добродушие  и доброжелательность  --
совершенно   явные    и   разумно   искренние   --    Джиндибел   чувствовал
снисходительность  и  сжимал  собственный мысленный захват,  чтобы  не  дать
заметить  какое-либо  недовольство  в  ответе  или  хотя бы  уменьшить  его,
насколько возможно.
 Первый  Оратор улыбнулся и откинулся  в кресле.  Конечно, он не задирал
ног  на стол, но вытянул их во всю  длину как для  выражения  самоуверенного
довольства  и неофициального  дружелюбия,  так и  для того,  чтобы  оставить
Джиндибела в неуверенности относительно эффекта его заявления.
 Поскольку Джиндибела  не  пригласили  сесть, доступные  ему  действия и
поведение, способные  уменьшить  неуверенность,  были  ограничены.  Не может
быть, чтобы Первый Оратор не понимал этого.
 --  План  Селдона  бессмыслен?--  повторил  Шандисс.  --  Замечательное
утверждение!  Заглядывали ли вы в  последнее  время в первоисточник,  Оратор
Джиндибел?
 -- Я постоянно изучаю его, Первый Оратор. Это мой долг и мое увлечение.
 --  А вы, случаем, не изучаете  только  те его части,  которые входят в
сферу  ваших  обязанностей?  Наблюдали  ли  вы  его  в  микростиле:  систему
уравнений в  одном месте, регулировку потока --  в другом?  Я  всегда считал
великолепным  упражнением -- наблюдать за всем курсом. Изучать первоисточник
акр за акром для пользования им, но наблюдать его как целый континент -- для
вдохновения. Сказать по правде, Оратор, я сам давно уже  этого не делал.  Не
хотите ли присоединиться ко мне?
 Джиндибел  не  рискнул сделать длинную паузу.  Это будет и  должно быть
сделано легко и приятно, или вовсе не сделано.
 -- Польщен и счастлив, Первый Оратор.
 Первый  Оратор дотронулся до рычага на краю  стола. Такие  столы были в
офисе каждого Оратора, и стол  в  офисе Джиндибела был ничуть не хуже, чем у
Первого  Оратора.  Второе  Основание было обществом равенства во  всех своих
внешних  проявлениях.  Которые,  кстати,  не   имели  никакого  значения.  В
сущности, у Первого Оратора  была  единственная  официальная прерогатива: он
всегда говорил первым.
 Когда  Шандисс нажал  на рычаг, в комнате потемнело, но почти  сразу же
тьма рассеялась в жемчужной дымке. Обе длинные стены стали слегка кремовыми,
затем побелели и  сделались ярче,  в  конце  концов, на них появились словно
напечатанные уравнения, такие мелкие, что их было трудно разобрать.
 -- Если вы не возражаете, -- сказал Первый Оратор, хотя было совершенно
ясно, что  никаких возражений быть не может, -- мы понизим увеличение, чтобы
увидеть насколько возможно больше.
 Ближайший  отпечаток съежился до  волосяной линии, черной  извилины  на
перламутровой стене.
 Первый Оратор дотронулся до  кнопки  маленького аппарата, встроенного в
подлокотник его кресла.
 -- Мы вернемся к началу --  ко времени  Хари  Селдона  -- и поставим на
медленное движение. Мы сузим его так, чтобы видеть сразу только десятилетнее
развитие. Это  дает удивительное ощущение потока  истории  без отвлечения на
детали. Интересно, делали ли вы когда-нибудь так?
 -- Точно так -- никогда, Первый Оратор.
 -- А должны бы. Это чудесное  ощущение. В первые несколько  десятилетий
альтернативы  не было. Точечные ответвления,  однако, невероятно экспонентны
во  времени.  Разве  не  факт,  что,  как  только  образуется  специфическое
отклонение, все скоро становится трудноуправляемым.
 -- Я знаю, Первый Оратор, -- в  ответе Джиндибела  прозвучала суховатая
нотка, которую он не смог подавить.
 Однако Первый Оратор не прореагировал на нее.
 -- Обратите внимание на извилистые красные линии.  По всей вероятности,
они будут достаточно беспорядочными, так как каждый Оратор зарабатывает свое
место, добавляя усовершенствование к первоначальному плану Селдона. Казалось
бы, нет возможности предсказать, где можно легко добавить усовершенствование
или где определенный  Оратор  найдет применение  своим  интересам или  своим
способностям. Однако же, я  давно подозреваю, что смешение Черной Селдона  и
Красной  Оратора следует точному закону, сильно  зависит  от времени и очень
мало -- от чего-нибудь другого.
 Джиндибел следил, как  проходят годы,  и как  черная  и  красная  линии
составляют  почти гипнотически  переплетающийся  узор.  Сам  по  себе  узор,
конечно, ничего не означал. Учитывались символы, из которых он состоял.
 То  там,  то  тут  появлялся ярко-голубой  ручей, надувался,  ветвился,
начинал  выдаваться  над другими,  а  затем  опадал  и исчезал в  черном или
красном.
 -- Голубое Отклонение, -- сказал Первый  Оратор,  и чувство отвращения,
возникшее в  обоих, наполнило пространство между ними. -- Мы захватываем его
снова и снова и, в конечном счете, придем к Веку Отклонения.
 Так и было. Можно было сказать точно, когда разрушительный феномен Мула
на короткий срок наполнил Галактику, когда первоисточник  внезапно разбух от
ветвящихся ручьев голубого -- слишком
 протянувшегося, чтобы быть  подавленным --  пока сама комната не  стала
голубой,  потому что  линии  утолщались и  освещали  стену  все  более ярким
свечением.
 Отклонение  достигло пика,  а  затем потускнело,  утончилось, и  прошло
долгое столетие, прежде чем его тонкая струйка подошла к своему концу. Когда
она исчезла  и план снова вернулся к черному и красному, стало ясно, что тут
действовала рука Прима Палвера.
 Вперед, вперед...
 -- А это настоящее время, -- с удовлетворением сказал Первый Оратор.
 Вперед, вперед...
 Затем  сужение  и  подлинный  узел  плотно  скрученного черного  с  еле
заметным красным.
 --  Это  установление  Второй  Империи,  --  сказал Первый  Оратор.  Он
выключил первоисточник и включил в комнате обычное освещение.
 -- Эмоциональный эксперимент,