вило. В самом центре огромного  звездного  скопления,  свет
которого разрывал черноту космоса на жалкие лоскутки, вращалась  столичная
планета Трантор.
     Это была не просто планета; это  было  сердце  Империи,  охватывающей
двадцать  миллионов  звездных  систем.  Здесь  была  развита  единственная
отрасль  промышленности  -  правительство,  выпускающая  единственный  вид
продукции - закон.
     Вся жизнь планеты подчинялась единственной ее функции  -  управлению.
Планету заселяли люди, домашние  животные  и  паразиты.  Другой  жизни  на
Транторе не было. За пределами императорского дворца на  всей  поверхности
планеты  не  осталось  ни  кусочка  незастроенной  земли,   ни   травинки.
Естественные водоемы имелись лишь на территории  дворца,  остальная  часть
планеты получала воду из огромных подземных резервуаров.
     Планета была закована в металл, сияющий и несокрушимый.  Жизнь  текла
по металлическим трубам переходов и коридоров, днем заполняя соты офисов и
огромные залы магазинов, а вечером выплескиваясь на  крыши  небоскребов  в
ночные заведения. На Транторе можно было прожить год, два, всю  жизнь,  не
выходя из помещения.
     Каждый  день   на   Трантор   приземлялось   больше   кораблей,   чем
насчитывалось  во  всех  военных  флотах  вместе  взятых.  Они  доставляли
продукты и предметы, необходимые сорока  миллиардам  жителей  планеты,  не
производящих  для  империи   ничего,   кроме   необходимости   распутывать
бесконечные хитросплетения законов, указов, распоряжений  самого  большого
правительства в истории человечества.
     Двадцать  сельскохозяйственных  миров  кормили   Трантор.   Остальная
Вселенная служила ему.
     Поддерживаемый  с  обеих  сторон  огромными  металлическими   руками,
торговый корабль медленно съезжал по  пандусу  в  ангар.  Деверс  все-таки
пробился  сквозь  препоны,  выставляемые  этим   миром   бумаготворчества,
живущего под девизом "отпечатать в четырех экземплярах".
     Сначала они висели на  орбите,  заполняя  бесконечные  анкеты.  Потом
начались собеседования с применением психозонда, фотографирование корабля,
определение антропометрических и других характеристик, таможенный досмотр,
уплата въездной пошлины, проверка документов и виз.
     У Дьюсема Барра все прошло гладко: он был  гражданином  Сайвенны,  то
есть подданным Императора, а Латан Деверс был незнакомец  без  документов.
Таможенный чиновник искренне сожалел, но не мог разрешить Деверсу въезд на
Трантор. В еще большее сожаление  его  повергла  необходимость  задержания
Деверса для официального расследования.
     Тут  появились  сто  кредитов,  новенькие,  хрустящие,   обеспеченные
собственностью лорда Бродрига, и незаметно перешли из рук в руки. Чиновник
с важным видом откашлялся и  перешел  от  бесполезных  сожалений  к  делу.
Появилась  соответствующая  анкета,  которая  была  тут  же  заполнена   и
сопровождена идентификационными данными Деверса.
     Путь был свободен.
     В  ангаре  торговый  корабль  еще  раз  сфотографировали,   обыскали,
составили опись груза и инвентаря,  затем  началась  проверка  документов,
удостоверяющих личности пассажиров. За соответствующую мзду документы были
приняты и зарегистрированы.
     И вот Деверс оказался на гигантской  галерее,  где  болтали  женщины,
визжа, бегали дети, а мужчины лениво потягивали напитки, глядя в  огромные
телевизоры, изрыгающие новости империи.
     Барр заплатил несколько иридиевых монеток и завладел газетой, верхней
в стопке. Это были транторские "Новости Империи", правительственный орган.
В дальнем конце зала стучали печатные  машины,  с  которых  сходили  новые
экземпляры  газеты.  Такие  же  машины  стучали  сейчас   и   в   редакции
"Новостей...", находящейся в десяти тысячах миль отсюда по коридору или  в
шести тысячах миль по воздуху, и в десяти миллионах магазинов новостей  по
всей планете.
     Барр просмотрел заголовки и осторожно спросил:
     - С чего начнем?
     Деверс встряхнулся, пытаясь сбросить с себя мрачное оцепенение.  Этот
чужой далекий мир угнетал его  своей  сложностью;  люди  вокруг  совершали
непонятные поступки и говорили едва ли на  более  понятном  языке.  Деверс
чувствовал  себя  подавленным  среди   блестящих   металлических   громад,
теснящихся до самого горизонта. Вокруг бурлила шумная, суетливая столичная
жизнь, и он казался себе ничтожной каплей в этом водовороте.
     - Пожалуй, вам виднее, док.
     - Я предупреждал, - сказал  Барр  ровным,  спокойным  голосом,  -  но
человеку трудно представить то, чего  он  не  видел.  Вы  знаете,  сколько
человек  ежедневно  стремятся  добиться  аудиенции  у  Императора?   Около
миллиона. А известно вам, скольких он удостаивает аудиенции? Около десяти.
Речь идет об аристократии, а  мы  пойдем  на  общих  основаниях,  что  еще
безнадежнее.
     - У нас без малого сто тысяч.
     - Этого хватит на подкуп одного пэра, а для того, чтобы  пробиться  к
Императору,  нужно  заручиться  поддержкой   хотя   бы   четверых.   Можно
действовать  через  верховных  комиссаров  и   старших   инспекторов.   Их
понадобится около пятидесяти, и каждый обойдется нам  примерно  в  тысячу.
Договариваться  буду  я.  Во-первых,  они  не  поймут  вашего  акцента,  а
во-вторых,  вы  не  знаете  этикета  придворного   взяткодательства.   Это
настоящее искусство, можете мне поверить. Ах!
     На третьей странице газеты Барр увидел  то,  что  искал,  и  протянул
газету Деверсу.  Деверс  читал  медленно,  с  трудом  справляясь  с  чужим
лексиконом. Наконец он поднял глаза, в которых не было ни тени сомнения.
     - Разве можно этому верить! - он гневно хлопнул по газете ладонью.
     - В какой-то степени можно, - спокойно ответил  Барр.  -  Вероятность
того, что флот Фонда разгромлен полностью, очень мала.  Я  думаю,  это  не
первое заявление подобного рода; оно весьма характерно для  столицы  мира,
удаленной от театра военных действий, и означает, скорее всего, что  Райоз
выиграл еще одно сражение, что не является большой  неожиданностью.  Здесь
сказано,  что  занят  Локрис.  Это,  надо  полагать,   столичная   планета
королевства Локрис?
     - Да, - угрюмо  подтвердил  Деверс,  -  точнее,  того,  что  от  него
осталось.  Оттуда  нет  и  двадцати  парсеков   до   Фонда.   Док,   нужно
поторопиться.
     Барр пожал плечами.
     - На Транторе нельзя торопиться. Торопливые обычно попадают под  дуло
бластера.
     - Сколько времени нам потребуется?
     -  Месяц,  если  повезет.  Месяц  плюс  сто  тысяч  кредитов,  и  дай
Галактика, чтобы хватило. И молитесь, чтобы Императору не пришло в  голову
отправиться на летние планеты: там он просителей вовсе не принимает.
     - Но Фонд...
     - ...сумеет сам о себе позаботиться. Позвольте, пора обедать. Я  хочу
есть. А после  я  предлагаю  прогуляться.  Вряд  ли  у  нас  будет  другая
возможность увидеть Трантор или подобный ему мир.
     Комиссар по делам бывших провинций, по-совиному близоруко вглядевшись
в просителей, беспомощно развел толстыми ручками.
     - Его Императорское Величество не расположен к  аудиенциям,  господа.
Не знаю даже, стоит ли  передавать  вашу  просьбу  моему  начальнику.  Его
Императорское Величество за всю неделю никого не принял.
     - Нас примет, - сказал Барр с подчеркнутой уверенностью,  -  если  вы
позволите нам изложить суть дела кому-нибудь из штата личного секретаря.
     - Это невозможно! -  патетически  воскликнул  комиссар.  -  Я  рискую
положением. Не могли бы вы хотя бы приблизительно  объяснить  мне,  в  чем
дело. Поверьте, я рад помочь, но мне нужно что-то конкретное, что бы я мог
представить своему шефу в качестве доказательства важности вашего дела.
     - Мое дело  можно  доверить  лишь  человеку,  осуществляющему  высшее
руководство империей, - мягко настаивал Барр, - иначе я  не  осмелился  бы
просить аудиенции у Его Императорского Величества. Прошу  вас,  попробуйте
что-нибудь сделать. Если Его Императорское Величество придаст нашему  делу
то значение, на которое мы претендуем, - а я уверен, что так и случится  -
вы можете рассчитывать на ту степень признательности, которой  заслуживает
ваше участие в судьбе нашего дела.
     - С удовольствием, но... - комиссар, не  находя  слов,  вновь  развел
руками.
     - Здесь есть определенный риск, - согласился Барр, - и он, несомненно
заслуживает  компенсации.  Для  нас  большая  честь  обратиться  к  вам  с
просьбой, мы благодарны вам уже за то, что вы соблаговолили нас выслушать.
И если вы позволите нам выразить благодарность...
     Деверс  нахмурился.  За  последний  месяц  он  слышал  эту  речь,   с
незначительными вариациями,  раз  двадцать.  За  ней  неизменно  следовала
передача из рук в руки сложенных бумажек. Обычно бумажки  сразу  исчезали,
но сегодня  события  развернулись  по-другому.  Комиссар  развернул  их  и
пересчитал, разглядывая на свет.
     Чиновник заговорил с новыми интонациями в голосе:
     - Обеспечены собственностью личного секретаря? Хорошие деньги!
     - Вернемся же к нашему вопросу, - напомнил Барр.
     -  Вернемся,  только  немного  погодя,  -  перебил  чиновник.   -   Я
настоятельно прошу вас изложить мне суть вашего дела. Это новые деньги,  и
у вас их, по всей видимости, немало,  так  как  до  меня  вы  должны  были
неминуемо встретиться с целым рядом должностных лиц. Ну, так как?
     - Не понимаю, на что вы намекаете, - сказал Барр.
     - Хотя бы на то, что вы находитесь на планете чуть ли не  нелегально.
У вашего молчаливого спутника не  в  порядке  документы.  Он  не  является
подданным Императора.
     - Я это отрицаю.
     - Ваше заявление - пустой звук, - прямо сказал комиссар. -  Служащий,
выписавший за сто кредитов фальшивые документы вашему спутнику, сознался в
этом - под определенным давлением, - и нам известно о вас больше,  чем  вы
думаете.
     - Если вы хотите сказать, сир,  что  сумма,  которую  мы  просим  вас
принять, не соответствует степени риска...
     Комиссар улыбнулся.
     - Что вы, она даже превышает степень риска, -  он  отложил  деньги  в
сторону. - Император сам заинтересован в вас.  Ведь  именно  вы,  господа,
были гостями генерала Райоза? И именно вы бежали из расположения его войск
с поразительной, я бы сказал, легкостью?  Вы  владеете  ценными  бумагами,
обеспеченными собственностью лорда Бродрига. Словом, вы - шпионы и убийцы,
присланные... Говорите, кто заплатил вам и за что!
     - Известно ли вам, - начал Барр с  подчеркнутой  вежливостью,  -  что
мелкий комиссар не имеет права обвинять нас в преступлениях. Мы уходим.
     - Вы не уйдете, - комиссар поднялся, близорукое выражение сошло с его
лица, - вы либо ответите на мой вопрос сейчас,  либо  вам  зададут  его  в
другой, менее  непринужденной  обстановке.  Я  не  комиссар,  а  лейтенант
имперской полиции. Вы арестованы.
     Держа в руке бластер, он улыбался.
     - Сегодня арестованы и более важные птицы, чем вы.  Мы  разорим  ваше
воронье гнездо.
     Деверс  оскалился  и  тоже   достал   бластер.   Лейтенант   полиции,
по-прежнему улыбаясь, нажал курок. Силовой луч молнией  ударил  Деверсу  в
грудь  и  рассыпался  тысячей  искр,  натолкнувшись  на  его  щит.  Теперь
выстрелил Деверс. Торс лейтенанта растворился в воздухе, и голова упала на
пол. Она лежала и улыбалась, освещенная лучом солнца, который  проникал  в
комнату сквозь отверстие, пробитое в стене выстрелом.
     Они вышли черным ходом. Деверс скомандовал хриплым голосом:
     - Скорее на корабль.  Сейчас  они  поднимут  тревогу,  -  он  шепотом
выругался.  -  В  который  раз  все  срывается!  Не  иначе,   нам   вредит
галактический демон.
     На улице у телевизоров сгущались толпы. Некогда было  остановиться  и
послушать; долетали отдельные несвязные слова. Барр все же  стащил  где-то
свежий номер "Новостей Империи".
     Они прожгли крышу ангара и взлетели.
     - Оторвемся? - спросил Барр.
     За ними неслись десять кораблей дорожной  полиции:  они  выбились  из
коридора  и  превысили  скорость.  Поднимались  корабли  секретной  службы
вдогонку кораблю, уносившему от расправы двух шпионов и убийц.
     - Внимание! - сказал Деверс  и  провалился  в  гиперпространство,  не
успев подняться даже на две тысячи миль.
     От резкого скачка в столь близком соседстве с планетой  Барр  потерял
сознание, а Деверс чуть не задохнулся от боли, но космос вокруг  был  чист
на много световых лет.
     Деверс молча гордился своим кораблем, и, наконец, не выдержал:
     - Во всей Империи нет корабля, который бы сравнился с моим!
     И тут же горько добавил:
     - Но нам некуда бежать, а драться с такими силами  бессмысленно.  Что
же делать? Что нам делать?
     Барр шевельнулся на своей кушетке. Воздействие скачка еще не  прошло,
все тело болело. Слабым голосом он сказал:
     - Никому ничего не нужно делать. Все закончилось. Вот!
     Он  протянул  торговцу  номер  "Новостей  Империи"  с  красноречивыми
заголовками.
     - "Райоз и Бродриг арестованы", - прочел Деверс и уставился на  Барра
в недоумении. - Почему?
     - Здесь ничего на этот счет не сказано, но  какая  разница?  Война  с
Фондом закончилась,  на  Сайвенне  поднялось  восстание.  Пока  прочитайте
газету, - совсем неверным голосом сказал старик, - а позже  приземлимся  в
какой-нибудь  провинции  и  расспросим  людей.  А  сейчас,  если   вы   не
возражаете, я попробую заснуть.
     Прыгая, как кузнечик, через гиперпространство, торговый корабль несся
по Галактике к Фонду.



                           10. ВОЙНА ОКОНЧЕНА

     Латан Деверс испытывал смутное раздражение и  отчетливый  дискомфорт.
Он получил награду и с молчаливым стоицизмом выслушал положенные при  этом
дифирамбы. Теперь приличия требовали, чтобы он остался,  а  это  означало,
что нельзя будет громко зевнуть или положить ногу на соседний стул, как он
привык в милом сердцу космосе.
     Делегация Сайвенны, в которую Дьюсем Барр вошел в качестве  почетного
члена, подписала  конвенцию,  согласно  которой  Сайвенна  перешла  из-под
политического господства Империи под экономическое влияние Фонда.
     Пять имперских линейных кораблей, захваченных повстанцами,  напавшими
на армию Райоза с тыла, проходя над городом, салютовали Фонду.
     Звон бокалов, этикет, светская болтовня...
     Деверса кто-то окликнул. Это был Форелл. Торговец отдавал себе  ясный
отчет, что этот человек на дневной доход может купить сорок таких, как он;
и вот, этот человек со снисходительным добродушием манит его пальцем.
     Деверс вышел на балкон, в ночную прохладу, поклонился,  как  положено
по этикету, пряча в  бороде  недобрую  гримасу.  Рядом  с  Фореллом  стоял
улыбающийся Барр.
     -  Выручите,  Деверс.  Меня  обвиняют   в   ужасном,   нечеловеческом
преступлении - в скромности.
     - Деверс, - Форелл вынул изо рта сигару, - лорд Барр утверждает,  что
ваш визит к императору Клеону не  имеет  никакого  отношения  к  отзыву  и
аресту Райоза.
     - Абсолютно никакого, сэр, - Деверс был  краток.  -  Нам  не  удалось
встретиться с императором. Сведения, которые  мы  собрали  по  пути  сюда,
говорят о том, что дело Райоза было сфабриковано на пустом  месте.  Вокруг
генерала ходило много сплетен, и придворные воспользовались  ими  в  своих
тайных интересах.
     - А он был чист?
     - Райоз? - вмешался Барр. - О, да! Клянусь Галактикой, да. Изменником
был Бродриг, но и он не был виновен в том, в чем его обвиняли на процессе.
Это был судебный фарс, впрочем, необходимый, предсказуемый и неизбежный.
     - С точки зрения психоисторической необходимости,  надо  полагать,  -
сказал Форелл с доброй насмешкой, как давний знакомый.
     - Совершенно верно, - серьезно сказал  Барр.  -  Необходимость  долго
назревала, наконец, назрела, и все стало ясно, как  написанное  черным  по
белому. Очевидно, что при данной расстановке политических сил Империя не в
состоянии  вести  завоевательную  войну.  При  слабом  императоре  империю
разорвут на куски генералы, борющиеся за бесполезный и смертоносный  трон.
При сильном императоре распад будет приостановлен,  но  по  окончании  его
правления пойдет с удвоенной быстротой.
     - Не понял вас, лорд Барр, - пробурчал Форелл, выпуская клуб дыма.
     - Возможно. Тому виной слабая психоисторическая подготовка.  Слова  -
плохая замена математическим формулам. Давайте поразмыслим...
     Барр задумался. Форелл курил, облокотясь на перила, а Деверс  смотрел
в бархатное небо, вспоминая Трантор.
     - Видите ли, сэр, - заговорил Барр, - вы и Деверс - и многие другие -
считали, что для победы над Империей нужно  прежде  всего  посеять  раздор
между императором и его генералом. И вы, и Деверс, и  все  остальные  были
правы, потому что верен принцип древних: "Разделяй и властвуй".
     Однако, вы были неправы, полагая, что этот  внутренний  раскол  может
стать  результатом  действий  отдельной  личности,  то  есть   результатом
совпадения случайностей. Вы пробовали ложь и подкуп, играли на страхе и на
честолюбии, но, несмотря на все старания, ничего не добились. Более  того,
вы терпели одно фиаско за другим.
     А под рябью, поднятой вами, вызревала волна  прилива,  предсказанного
Селдоном; она поднималась медленно, но неотвратимо.
     Дьюсем Барр отвернулся и продолжал говорить, глядя на огни  ликующего
города:
     - Всех нас  направляла  рука  Хари  Селдона:  блестящего  генерала  и
великого императора, мой  народ  и  ваш  народ.  Селдон  знал,  что  такой
человек, как Райоз, плохо кончит. Его  успех  был  началом  конца,  и  чем
больше успех, тем вернее последующий крах.
     Форелл сухо заметил:
     - Не могу сказать, что стал понимать вас лучше.
     - Минутку, - попросил Барр, - сейчас объясню. Слабый генерал  не  мог
бы нам  серьезно  угрожать,  это  очевидно.  Сильный  генерал  при  слабом
императоре также не представил бы для нас серьезной опасности, так  как  с
большой выгодой для себя он мог бы направить свое оружие в другую сторону.
История показывает, что за последние двести лет три четверти  императоров,
прежде чем таковыми стать, были мятежными генералами или наместниками.
     Поэтому опасным для Фонда мог быть только сильный генерал при сильном
императоре. Сильного императора не так легко свергнуть, и сильный  генерал
вынужден применять свои способности за границами Империи.
     А что делает  императора  сильным?  Почему  Клеон  был  сильным?  Это
очевидно: он силен,  потому  что  его  подданные  слабы.  Слишком  богатый
придворный  или   чересчур   популярный   генерал   становятся   опасными.
Подтверждение тому - недавняя история. Райоз одерживал победу за  победой,
и император стал подозревать его.  Сама  атмосфера,  царившая  при  дворе,
делала   императора   подозрительным.   Райоз   отказался    от    взятки?
Подозрительно; наверное, готовится измена. Верный придворный, посланный  к
Райозу наблюдателем, благосклонно к нему  отнесся?  Крайне  подозрительно;
наверняка измена. Как бы они ни поступили, император все равно  заподозрил
бы измену. Вот почему ваши  попытки  вмешаться  в  ход  событий  оказались
бесплодными. Подозрительным был сам успех Райоза. И его отозвали, обвинили
в измене, осудили и казнили. И Фонд стал побеждать.
     Приходим к выводу, что Фонд должен победить в  любой  ситуации.  Наша
победа неизбежна, она не зависит от наших действий или поступков Райоза.
     Форелл важно кивнул.
     - Хорошо. А что если генерал и император - одно и то же  лицо?  Этого
случая вы не предусмотрели, значит, доказательство нельзя считать полным.
     Барр пожал плечами.
     -  Я  не  пытаюсь  ничего   доказать.   У   меня   нет   необходимого
математического аппарата. Я  взываю  к  вашему  здравому  смыслу.  Если  в
империи каждый аристократ, каждый сильный  человек,  каждый  бандит  может
притязать на трон -  и  нередко  успешно,  как  показывает  история,  -  а
император занимается войной с соседним государством,  долго  ли  он  буде