бел подумал и пришел к выводу, что Кампер прав.
 -- Я удовлетворен. Отлично справились!  Ваш  рассказ  о радиоактивности
Земли, о ее уничтожении был выбран умно, и вызвал нужные реакции без прямого
вмешательства в мозг. Похвально!
 Кампер, казалось, некоторое время боролся с собой.
 -- Оратор, -- сказал он, наконец, -- я не могу принять вашей похвалы. Я
не  придумал эту историю. В Сириус-Секторе на  самом  деле есть  планета под
названием Земля,  и ее  действительно  рассматривают как первоначальный  дом
всего  человечества.  Она  была радиоактивна  не с самого  начала,  а  стала
таковой  в  результате  случайности,  и  радиоактивность  усиливалась,  пока
планета  не  погибла. И  там  действительно был  изобретен  усилитель-сенсор
мозга,  но  это  ни к  чему не привело. Все  это  считается  историей родной
планеты моих предков.
 -- Вот как? Интересно!-- заметил Джиндибел  без  особого воодушевления.
--  Это  еще лучше.  Неправда никогда  не может быть  высказана с  такой  же
искренностью,  как истина. Палвер сказал однажды: "Чем ближе  к  правде, тем
лучше ложь, а сама правда, когда ею можно воспользоваться, есть самая лучшая
ложь".
 -- Еще  об  одном, --  сказал  Кампер.  --  Следуя инструкциям  держать
Тревиза в Сейшл-Секторе, пока вы  не приедете, и сделать это любой ценой,  я
зашел так  далеко в  своих  усилиях,  что  он  наверняка подозревает,  что я
нахожусь под влиянием Второго Основания.
 Джиндибел кивнул.
 --  Это,  я  думаю,  неизбежно  при  данных  обстоятельствах.  При  его
мономании он может увидеть Второе Основание даже там, где его нет. Мы просто
должны были учесть это.
 -- Оратор,  если  обязательно  нужно, чтобы  Тревиз оставался на месте,
пока вы не доберетесь до  него, дело упроститься, если я встречу вас, возьму
на борт своего корабля и привезу. Это займет меньше одного дня..
 --  Нет,  наблюдатель, --  резко  ответил  Джиндибел.  -- Вы  этого  не
сделаете.  Люди  на  Терминусе  знают,  где  вы.  На  вашем   корабле   есть
гипертранслятор, который вы не можете убрать, не так ли?
 -- Да, Оратор.
 --  Терминус  знает, что  вы высадились на Сейшл --  их  посол на Сейшл
знает это и знает также, что высадился и Тревиз. Ваш гипертранслятор сообщит
на  Терминус, что вы снова полетели куда-то за сотни парсеков и вернулись. В
этом случае  посол  информирует Терминус, что Тревиз,  однако, оставался  на
Сейшл.  Каковы  будут  догадки  людей  Терминуса? Мэр Терминуса,  по  общему
мнению, женщина весьма проницательная, и она меньше  всего  хочет, чтобы  ее
тревожили темные догадки. Мы не хотим,  чтобы она привела сюда часть  своего
флота. А шансы на это неприятно высоки.
 -- Прошу прощения, Оратор, но какие основания у вас бояться флота, если
мы можем управлять командирами?
 -- Какими бы незначительными ни были эти причины, их станет еще меньше,
если  флот  не  прибудет  сюда. Оставайтесь  на месте, наблюдатель. Когда  я
доберусь до вас, я перейду на ваш корабль, и тогда...
 -- И тогда, Оратор?
 -- Тогда я возьму верх.
 Джиндибел активизировал ментальное видение, сел и начал размышлять.
 В течение  долгого  путешествия  на Сейшл,  неизбежно долгого  на  этом
корабле,  которому  далеко  до  технических новшеств  Первого  Основания, он
просмотрел все рапорты о Тревизе. Рапорты охватывали почти десятилетие.
 Анализируя все вместе, в свете  недавних  событий, Джиндибел  больше не
сомневался, что Тревиз был бы  чудесным приобретением для Второго Основания,
если  бы не правило никогда не вербовать уроженцев  Терминуса, установленное
во времена Палвера.
 Нечего  и  говорить,  сколько  рекрутов  величайшей  квалификации  было
потеряно Вторым Основанием за столетия. Не  было возможности оценить каждого
из  квадрильонов людей,  населяющих Галактику. Но, наверное, никто из них не
обещал большего, чем Тревиз, и, конечно, никто не имел такой сенситивности.
 Джиндибел  слегка  покачал головой, Тревиза  нельзя упускать, хотя он и
родился на Терминусе.
 Теперь  Тревиз  был  для  них,  конечно,  бесполезен.  Он уже стар  для
обучения, но  у него  была  природная  интуиция  находить решения  на основе
негативной информации и что-то.... что-то...
 Старый Шандисс, который, несмотря на то, что уже  пережил свой расцвет,
в  целом, был  хорошим  Оратором,  видел  в  Тревизе что-то  еще,  даже  без
корректирующих сведений  и  аргументации, которые  Джиндибел  обрабатывал во
время  путешествия, Шандисс считал,  что  Тревиз  -- ключ  ко  всему, ключ к
кризису.
 Зачем Тревиз приехал  на Сейшл? Что он замышляет? Что он делает? И  его
нельзя коснуться! В этом Джиндибел был уверен. Пока неизвестно точно, какова
роль Тревиза, было бы величайшей ошибкой пытаться как-то модифицировать его.
 В сражении с Анти-Мулами -- кем бы они ни являлись --  неправильный ход
по отношению к Тревизу может быть подобным взрыву звезды.
 Он почувствовал,  что над его мозгом навис  другой мозг, и он рассеянно
смахнул его, как отмахнулся бы от надоедливого насекомого, только сделал это
мыслью, а не рукой. Он тут же почувствовал чужую боль и поднял глаза.
 Сара Нови прижала ладонь к глазам.
 --  Простите,  Мастер,  у  меня  вдруг  разболелась  голова.  Джиндибел
немедленно раскаялся.
 , -- Простите, Нови,  я не  подумал... или  слишком задумался, --  и он
осторожно "погладил" сморщившийся усик мозга. Нови улыбнулась.
 -- Прошла так же внезапно, как и появилась. Звук вашего голоса, Мастер,
хорошо действует на меня.
 -- Хорошо,  --  сказал  Джиндибел.  --  Что-нибудь не  так?  Почему  ты
здесь?-- Он воздержался от вмешательства в ее мозг, боясь найти там себя. Он
чувствовал все большее и большее желание не вторгаться в ее тайны.
 Нови помедлила, и слегка склонилась к нему.
 -- Я беспокоилась. Вы смотрели в никуда, издавая непонятные звуки, ваше
лицо дергалось. Я осталась здесь,  замирая  от мысли, что вам плохо,  что вы
больны... и не знала, что делать.
 -- Это  ничего, Нови.  Бояться нечего,  --  он  погладил ее по руке. --
Нечего бояться, поняла?
 Страх или любая сильная эмоция искажали  и портили симметрию ее  мозга.
Джиндибел  предпочитал,  чтобы  ее  мозг  был  спокойным,  умиротворенным  и
счастливым,  но  избегал  исправлять  его внешним влиянием. Она  чувствовала
предшествующее исправление, как эффект ) его слов, и ему казалось,  что этот
способ предпочтительнее. |
 -- Нови, а почему ты не хочешь, чтобы я звал тебя Сарой? Она посмотрела
на него с обидой.
 -- О, Мастер, так не надо.
 -- Но ведь Референт  назвал тебя так в тот  день, когда мы встретились.
Теперь мы с тобой достаточно знакомы...
 -- Я  знаю,  что  он  называл  меня  так,  Мастер. Мужчина говорит  так
девушке,  которая  не имеет мужа, не обручена, которая... ну,  некомплектна.
Для меня более уважительно, если вы скажите  "Нови", и я быть гордой, что вы
так говорите. Пусть  у меня  сейчас нет мужа, но  зато есть Мастер, и я быть
рада. Я надеюсь, для вас это не быть оскорбление -- говорить "Нови"?
 -- Конечно, нет, Нови.
 Ее  мозг  разгладился,  и  Джиндибел   обрадовался.  Надо  ли  ему  так
радоваться?
 С  некоторым  смущением  он  вспомнил,  что  на  Мула  предположительно
воздействовала женщина Первого Основания, Бейта Даррел, и тем погубила его.
 Тут, конечно, другое дело.  Эта женщина-хэмиш была  его защитой  против
другого мозга, и он хотел, чтобы она служила этой цели наиболее эффективно.
 Нет, это неправда. Его функция,  как  Оратора, будет скомпрометирована,
если  он  перестанет понимать  собственный мозг  или,  что еще  хуже,  будет
сознательно истолковывать его неправильно, избегая истины. Истина состояла в
том,  что ему  было приятно, когда Нови была спокойна и счастлива -- без его
вмешательства --  и  это  ему  нравилось  просто  потому, что  она сама  ему
нравилась, и в этом, как он дерзко думал, нет ничего плохого.
 -- Сядь, Нови, -- сказал он.
 Она села,  осторожно балансируя на  кончике кресла,  и  села как  можно
дальше от Джиндибела. Ее мозг был наполнен почтительностью.
 -- Когда я  издавал звуки, Нови,  я разговаривал на далекое  расстояние
ученым способом.
 Нови опустила глаза и сказала печально:
 -- Я  видеть,  Мастер, что здесь  много способов у грамотеев,  что я не
понимаю и не представляю. Это  трудная гора -- высокое мастерство. Мне  быть
стыдно, что  я придти к вам,  чтоб сделаться грамотеем.  Как вы, Мастер,  не
смеяться надо мной?
 -- Нет никакого стыда  в том, чтобы стремиться к чему-либо, даже ' если
это  за пределами  твоих способностей. Ты  теперь  слишком  взрослая,  чтобы
сделаться ученой вроде  меня, но ты никогда  не будешь слишком старой, чтобы
узнать больше, чем ты уже знаешь, и научиться  делать больше, чем ты можешь.
Я  буду рассказывать  тебе об  этом корабле. Когда мы доберемся до цели,  ты
будешь кое-что знать.
 Он  был в восторге. А почему бы нет? Он сознательно выбрал народ хэмиш.
Не так ли разнородная группа Второго Основания пришла к
 своему стереотипу?  Ее молодежь  только случайно оказывалась  пригодной
стать  на  высший уровень  самого  Второго  Основания.  Дети  Ораторов почти
никогда сами не  становились Ораторами. Триста  лет назад было три поколения
Лингвистов,  и  всегда существовало  подозрение, что средний  Оратор реально
относится к этой  группе.  И если  это правда,  кто были  люди Университета,
поставившие себя на столь высокий пьедестал?
 Он видел, как заблестели глаза Нови, и радовался этому.
 --  Я буду стараться, -- сказала она, --  учиться всему, чему  вы учить
меня, Мастер.
 -- Я уверен  в этом, -- ответил он и вдруг засомневался. Ему пришло  на
ум, что в разговоре с Кампером он ни разу  не упомянул, что  был не один. На
спутницу не было и намека.
 Женщина могла быть принята как должное, по  крайней мере, Кампер ничего
не заподозрил бы и не удивился. Но женщина-хэмиш?
 В настоящее время, что бы Джиндибел  ни делал, стереотип властвовал над
ним, он даже порадовался, что Кампер никогда не был на Транторе и поэтому не
признает в Нови хэмиш.
 Он  отмахнулся  от этих  мыслей.  Какая  важность, знает Кампер или  не
знает, и вообще знает ли  кто-нибудь. Джиндибел -- Оратор Второго Основания,
и может делать все,  что  хочет,  в рамках  плана Селдона, и никто не  имеет
права вмешаться.
 -- Мастер, -- спросила Нови, -- когда мы достигнем места назначения, мы
разделимся?
 Он  посмотрел  на нее  и  сказал, пожалуй,  с  большей  нежностью,  чем
намеривался:
 -- Мы не расстанемся, Нови.
 Женщина-хэмиш  застенчиво  улыбнулась  и стала похожей  на обыкновенную
женщину.
 УНИВЕРСИТЕТ
 Пилорат  сморщил  нос,  когда  они с  Тревизом  вернулись  на  "Далекую
Звезду".
 Тревиз пожал плечами.
 -- Человеческое  тело  --  мощный источник запахов.  Обменник  не может
сработать  мгновенно,  а  искусственные  запахи   лишь  смешиваются,  но  не
заглушают прежний.
 -- И я полагаю, что нет двух кораблей с одинаковым запахом,  если в них
были какое-то время разные люди.
 -- Правильно,  на втором часу  пребывания на планете вы  ощущали запахи
Сейшл?
 -- Нет, -- признался Пилорат.
 -- Так вот, вы перестанете чувствовать через некоторое время и этот.  В
сущности, если достаточно  долго находишься на корабле, то радуешься запаху,
которым он вас  встречает. Как бы возвращаешься  домой.  И поэтому, когда вы
начнете  бродить по Галактике,  то  узнаете,  что невежественно  говорить  о
запахе  обитателям любого корабля или  планеты.  Между  нами,  конечно,  это
можно.
 --  Как ни странно, Голан, я воспринимаю "Далекую Звезду"  как дом.  По
крайней  мере,  она сделана Основанием. -- Пилорат улыбнулся. --  Знаете,  я
никогда не ощущал в себе патриотизма.  Считал человечество своей нацией, но,
должен признаться,  покинув Основание, я чувствую как сердце мое наполняется
любовью к нему.
 Тревиз готовил себе постель.
 -- Знаете, а мы не так уж далеко от Основания. Сейшл-Союз почти окружен
территорией  Федерации. Здесь  у  нас  посол  и  огромное представительство,
начиная с консула. На словах сейшльцы оппозиционны нам, но весьма  осторожны
в действиях, которые могут нам не  понравиться. Давайте спать, Янов. Сегодня
мы ничего не узнали. Завтра постараемся добиться большего.
 Слышимость  между  двумя  каютами была  превосходной,  и когда  корабль
погрузился в темноту, Пилорат, вертящийся в постели без сна, в конце концов,
негромко окликнул:
 -- Голан?
 --Да?
 -- Вы не спите?
 -- Пока вы говорите -- нет.
 -- Мы кое-что, все-таки, получили сегодня. Ваш друг Кампер...
 -- Бывший друг, -- проворчал Тревиз.
 --  Каков  бы ни  был его статус, он  поведал  о  Земле кое-что, чего я
раньше   не   встречал  в   своих  исследованиях.   Радиоактивность!  Тревиз
приподнялся на локте.
 -- Видите ли,  Янов, если Земля действительно мертва, это не  означает,
что мы вернемся домой. Я все еще хочу найти Гею. Пилорат фыркнул.
 -- Конечно, мои дорогой! Я тоже. И  я не верю, что Земля мертва. Кампер
мог считать  это  правдой,  но едва  ли в Галактике найдется  сектор, где не
говорили  бы, что человечество появилось на  местной планете.  И почти везде
называют ее Землей или эквивалентным именем.
 В антропологии мы называем это "глобоцентризм".  У людей есть тенденция
хвалиться,  что они лучше соседей, что их культура древнее  и  выше,  чем на
других планетах, что все хорошее в других мирах заимствовано у них, а плохое
искажено  и  испорчено  при заимствовании, либо  изобретено где-то  в другом
месте.  Тенденция уравнивать  превосходство в  качестве  с превосходством  в
продолжительности.  Если они  не  могут разумно подтвердить,  что их планета
была Землей  или ее эквивалентом  --  с  началом человеческого рода -- то из
кожи  лезут вон,  чтобы поместить Землю в  свой  сектор, даже если  не могут
указать на нее точно.
 -- И вы  находите,  --  сказал  Тревиз,  --  что Кампер следовал  общей
привычке, когда заявил,  что Земля находится в Сириус-Секторе? Сириус-Сектор
имеет древнюю историю, все миры там хорошо  известны,  все можно  проверить,
даже не приезжая туда. Пилорат хихикнул.
 -- Даже если вы докажете, что в Сириус-Секторе нет мира, который мог бы
быть Землей, это  не поможет. Вы недооцениваете глубины, в которых мистицизм
может  похоронить  реальность,  Голан.  В  Галактике  не  меньше  полудюжины
секторов,  где  респектабельные  ученые  повторяют  торжественно  и без тени
улыбки местные легенды о том, что Земля  -- или  планета, которую они решили
так называть, -- находится в гиперпространстве, и обнаружить ее  можно разве
лишь  случайно. -- А они не говорят, что кто-нибудь когда-нибудь уже находил
ее?
 --  Опять же легенды и патриотическая вера  в них, несмотря  на то, что
эти легенды  абсолютно неправдоподобны,  и в них не верит никто,  кроме того
мира, который их выдумал.
 --  Тогда,  Янов,  и мы  не  поверим.  Давай-ка  выйдем  в наше  личное
гиперпространство сна.
 -- Но, Голан, меня интересует  это дело  с радиоактивностью Земли.  Мне
кажется, здесь есть следы истины -- или намек на истину.
 -- Что значит -- намек?
 -- Видите ли, радиоактивный мир -- это такой мир, где жесткое излучение
должно  иметь более  высокую  концентрацию,  чем обычно. Коэффициент мутации
должен быть выше,  эволюция  происходит  быстрее  и  более  разнообразно.  Я
говорил вам, если помните, что  одна из точек, на которой сходятся почти все
легенды -- это то, что жизнь на Земле была невероятно разнообразна: миллионы
всевозможных  видов  жизни  -- взрывное развитие. Такое  разнообразие  могло
создать  разум на Земле, а затем и выплеснуть за  ее  пределы, в  Галактику.
Если Земля была по каким-то причинам радиоактивна -- более радиоактивна, чем
остальные планеты -- это бы разъяснило многое о Земле, о ее уникальности.
 Тревиз, помолчав, возразил:
 -- Во-первых, у нас нет основания верить Камперу. Он мог солгать, чтобы
убедить  нас уехать отсюда  и  отправить с дурацкими поисками  на  Сириус. Я
убежден, что именно это он и сделал. Вы,  кажется, забыли  -- он уверял нас,
что Земля мертва!
 -- Но  ведь изначально  радиоактивность там не  была  чрезмерно велика.
Жизнь  на Земле развилась,  а поддерживать  уже возникшую  жизнь  легче, чем
создать ее. Если допустить, что жизнь  на Земле развилась  и поддерживалась,
значит,  уровень  радиоактивности  не мог  быть несовместим  с  жизнью  и  с
течением времени  мог  только  понижаться. Нет  ничего, что могло бы поднять
уровень.
 -- Атомные взрывы?-- предположил Тревиз.
 -- При чем тут они?
 -- Я хочу сказать, вдруг на Земле были атомные взрывы?
 --  На  поверхности  Земли? Не может быть. В  истории Галактики  нет ни
одной  записи, чтобы какое-то общество воспользовалось атомными взрывами как
оружием.  Мы  не выжили  бы.  Во  время трегелинского  восстания,  когда обе
стороны  были ослаблены голодом  и  отчаянием, Джиндиппур Корат намекнул  на
радиоактивный взрыв...
 --...  и  его  повесили  матросы  его  же  собственного  флота. Я  знаю
галактическую историю. Но я имел в виду несчастный случай.
 --  Нет данных  о  несчастных  случаях, способных  значительно  поднять
интенсивность излучения  планеты.  -- Пилорат вздохнул. -- Я  полагаю, стоит
отправиться в Сириус-Сектор и покопаться там.
 -- Когда-нибудь, возможно, отправимся, но не сейчас.
 -- Да, да. Я умолкаю.
 Он замолчал, и  Тревиз  с час лежал в темноте, обдумывая, не привлек ли
он к себе слишком много внимания,  и не разумнее ли улететь в Сириус-Сектор,
а затем  снова вернуться на  Гею, после того, как внимание -- любое внимание
-- будет от них отвлечено.
 К  окончательному решению он так  и не пришел,  потому что уснул. И сон
его был тревожным.
 Они снова отправились в город ближе к  полудню. Туристский центр на сей
раз  был  забит народом,  но  им удалось  получить  нужные  указаний  насчет
библиотеки, а  уж там им дали инструкции, как пользоваться местными моделями
компьютеров-справочников.
 Они тщательно проверили все о  музеях и университетах, начав с тех, что
поближе, и  отметили  информацию  об  антропологах,  археологах  и историках
древности.
 -- Ага!-- воскликнул Пилорат.
 -- Что -- ага?-- несколько резковато спросил Тревиз.
 -- Имя Квинтезетц. Оно мне знакомо!
 -- Вы знаете этого человека?
 -- Нет,  конечно, но я, кажется, читал его статьи. Когда мы вернемся на
корабль, я посмотрю по своему каталогу...
 --  Если его имя  вам знакомо, то с него и начнем. Если  он не  поможет
нам, то наверняка сможет  указать, к кому стоит обратиться. -- Тревиз встал.
-- Давайте  отправимся в сейшльский университет. Но поскольку там  никого не
будет во время ленча, то сначала поедим.
 Ближе к концу дня они вошли в университет, пробрались по его лабиринтам
и  оказались  в   приемной.  Там  они  ждали  молодую  женщину,  ушедшую  за
информацией. Эта женщина могла -- провести или не провести к Квинтезетцу.
 --  Интересно, --  недовольно проворчал Пилорат,  -- долго  ли нам  еще
придется ждать. Может, до конца занятий?
 Его  слова оказались  как бы сигналом: молодая леди, которую они видели
полчаса  назад, быстро  шла  к ним. Ее туфли отливали красными и фиолетовыми
цветами  и  щелкали  по  полу  резкими  музыкальными  тонами.  Высота  звука
изменялась со скоростью и силой шагов.
 Пилорат вздрогнул. Он предполагал, что  каждый  мир имеет свои  способы
обострять чувства так же, как  у каждого мира есть свой запах.  Он подумал,
что,  поскольку запаха  он больше  не  замечает,  то  наверное,  научится не
замечать и какофонии, творимой молодыми женщинами при ходьбе.
 Она подошла к Пилорату и остановилась.
 -- Могу я узнать ваше полное имя, профессор?
 -- Янов Пилорат, мисс.
 -- А ваша родная планета?
 Тревиз поднял руку, словно призывая к осторожности, но Пилорат либо  не
увидел, либо не обратил внимания на нее и ответил:
 -- Терминус.
 ' Женщина широко улыбнулась в ответ на это и, казалось, была довольна.
 -- Когда я сообщила профессору Квинтезетцу, что профессор Пилорат хочет
его видеть,  он  сказал,  что увидится с вами лишь в том случае, если  вы --
Янов Пилорат с Терминуса.
 Пилорат быстро заморгал.
 -- Вы.