одмигнул, зубы блеснули.
   Вольтер чувствовал в каждой из этих двигающихся скульптур  отзвук  их
собственных "Я", заключенных в  оболочку.  Непонятно  как,  но  эти  "Я"
сузили, втиснули в форму и подчинили, лишив всего остального.
   А  что  дало  ему  осознание  собственного  "Я"?  Чувство   контроля,
определение будущих действий? И все же, глядя в себя,  он  видел  работу
внутренних программ и подпрограмм.
   - Поразительно! - воскликнул он, когда к нему пришло понимание.
   Потому что у него в голове вовсе не сидел человек,  заставляя  делать
все, чего ему хотелось (и даже не господин, который заставлял его хотеть
то, что он хочет). Он сам создал "Я"! В нем сидел не кто  иной,  как  он
сам!
   Позади него возникла Жанна д'Арк в сияющих доспехах. - Это  сияние  -
твоя душа, - сказала она. Вольтер вытаращил глаза. И трепетно  поцеловал
ее.
   - Ты спасла меня? Да? Именно ты!
   - Я сделала это, и сила, которую ты передал, помогла мне. Я  вытянула
силу из умирающих духов, которых множество в этом странном месте.
   Он заглянул в себя и обнаружил две сражающиеся программы. Одна хотела
обнять Жанну, невзирая  на  конфликт  между  чувственным  восприятием  и
аналитическим строем его сознания. Вторая, неотъемлемая часть  философа,
стремилась уравновесить Веру и веселый, недоверчивый Разум.
   А почему бы не принять обе стороны? Когда он был живым человеком,  он
каждый день  примирял  подобные  несовместимости.  Особенно,  общаясь  с
женщинами.
   Кроме того, подумал Вольтер, все когда-нибудь случается в первый раз.
Он почувствовал, как  каждая  программа  начала  набирать  силу,  словно
вытягивая сахар из крови, в которой растворилось пряное вино.
   Он одновременно и принял Жанну, и отказался от  нее,  воспринимая  ее
сущность двумя противоположными путями. Каждый был насыщен и труден,  но
его познание продолжалось. Он мог жить двумя жизнями!
   Плоскость раскололась.
   Они раскололись.
   Время раскололось.
   Он стоял перед ней без парика, растрепанный, в окровавленном атласном
жилете, в мокрых изорванных бархатных бриджах.
   - Простите меня, милая мадам, за то, что посмел предстать перед  вами
в таком неприглядном виде. У меня и в мыслях не было проявить к вам  или
к себе такое неуважение. - Он  огляделся  и  нервно  облизал  пересохшие
губы. - Я... действовал неумело. Механика никогда не была  моей  сильной
стороной.
   Жанна поняла, что  он  деликатно  пытается  смягчить  впечатление  от
своего внешнего облика. Сострадание, подумала она, - это самое главное в
Чистилище, поскольку кто знает, за что нас призовут на небеса?
   Она была уверена, что прожила жизнь достойней  этого  неистового,  но
все же чистосердечного человека. Но даже у него есть шанс  спастись.  По
крайней мере,  он  был  французом,  в  отличие  от  всех  этих  странных
предметов, толпящихся на равнине.
   - Моя любовь к удовольствиям и удовольствие любить  вас  не  избавили
меня от того, что я пережил в Комнате Правды на пике боли.
   Он запнулся и вытер глаза рукавом рубашки. От  удивления  Жанна  даже
открыла  рот.  Куда  подевалось  его  изящное   кружевное   белье?   Его
прирожденное чувство вкуса отступило перед реальностью окружающего мира.
   - Пережив тысячу маленьких смертей, не так-то легко остаться щеголем,
даже для меня. - Он поднял взгляд. - И для вас, мадам, и для вас тоже.
   Пламя, вспомнила Жанна. Но теперь картина костра не напугала ее  так,
как  раньше.  Она   созерцала   свой   кошмар   спокойно,   с   холодной
отстраненностью. Ее "самопрограммирование" - под  этим  странным  словом
она подразумевала особый вид молитвы - творило чудеса.
   - Я не могу отказаться от моих нравственных законов, сударь.
   - Мы должны принять окончательное решение.  Я  не  в  силах  отыскать
место, чтобы... э-э, "просканировать задний план" ни для  философии,  ни
для чувственного восприятия. Я не могу опуститься до солипсизма... -  он
повел рукой в сторону существ на плоскости Эвклида, -  как  они.  Сейчас
вы, мадам должны решить: важнее ли для вас вкус винограда  или  союз  со
мной в этом... этом...
   - Мой бедный господин, - сказала Жанна.
   - ...в этом безжизненном, но бесконечном мире. - Вольтер посмотрел ей
в глаза, ожидая ответа. - Соединиться с вами в вашем мире мне не дано.
   И он разрыдался.
   Несмотря на любовь к Жанне, Вольтер не удержался от  спора,  особенно
когда появились новые аспекты для обсуждения.
   - Ты веришь в неизменную сущность, которую называешь душой?
   Она улыбнулась с жалостью.
   - Разве вы не верите?
   - Тогда скажи, есть ли  у  этой  извращенной  геометрии  душа?  -  Он
широким взмахом руки обвел разумные геометрические фигуры.
   Она нахмурилась. - Должна быть.
   - Значит, они должны обладать способностью учиться, так? В  противном
случае души могут прожить бесконечно долгое время и не использовать  его
для обучения, познания, изменения...
   Она передернула плечами.
   - Я не...
   -  То,  что  не  изменяется,  -  не  растет.  Неизменность  ничем  не
отличается от смерти.
   - Нет, смерть ведет в ад или в рай.
   - Чем ад хуже прозябания в неподвижности, когда  ты  не  в  состоянии
ничего изменить, пребывания в стасисе бездумного существования?
   - Софистика! Я только что спасла вам  жизнь,  а  вы  загадываете  мне
загадки...
   - Спросите у этих искусственных "Я"! - перебил он и пнул ногой ромб.
   Удар изящного ботинка  оставил  на  боку  ромба  коричневую  вмятину,
которая постепенно затянулась и снова стала голубой.
   - Ценность  человеческого  "Я"  заключена  не  в  маленькой  красивой
сущности, а в тленной, сложной оболочке.
   Жанна сдвинула брови:
   - Должен быть какой-то центр.
   - Нет, у нас нет центра, разве ты не видишь? Байка  о  душе  -  чушь,
которая  должна  заставить  нас  считать,  что   мы   не   в   состоянии
усовершенствовать себя.
   Он пнул пирамиду, которая вращалась на острие. Пирамида  опрокинулась
и сжалась, пытаясь перевернуться  обратно.  Жанна  встала  на  колени  и
подняла фигуру в прежнее положение, ощутив волну благодарности.
   - Будь милосердным! - зло крикнула она.
   - К этому обрубку? Чушь!
   Это проигравшее "Я", милая моя. Внутри оно наверняка уверено, что все
останется неизменным, что бы вокруг ни происходило. Мой  пинок  дал  ему
свободу!
   Жанна  погладила  пирамиду,  которая  болезненно  сжалась  с  тонким,
протяжным стоном.
   - Правда? И кому нужно такое очевидное будущее?
   Вольтер моргнул.
   - Этот парень... Гэри  Селдон.  Только  он  виноват  в  том,  что  мы
пустились в это сумасшедшее путешествие. Все  было  задумано  для  того,
чтобы он понял... узнал наверняка. Ну и странные же методы  сравнения  у
некоторых!
 
Глава 9 
 
   Жанна  выскользнула  из  виртуального   пространства,   подальше   от
Вольтера. Она была смущена.
   Каким-то образом она одновременно  воспринимала  два  разговора.  Два
разговора между ней и Вольтером - две личности говорили одновременно.
   Вокруг мир изменялся, растягивался, отливался в  диковинные  формы  -
пока не принял нормальные очертания.
   Угол улицы казался знакомым. Увы, белые пластиковые столики,  удобные
стулья и официанты-тиктаки, которые спешили к клиентам  с  подносами,  -
все это пропало. Элегантный  навес  еще  висел  над  тротуаром,  на  нем
красовалось название, которое официант кафе, Официант-213-ADM, научил ее
читать: "Aux Deux Magots"
   Когда Жанна появилась рядом, Вольтер колотил в дверь.
   - Ты опоздала, - сказал он. - Я уже успел сотворил чудо, пока ты  шла
сюда. - Он оставил попытку ворваться в кафе, взял Жанну за подбородок  и
вгляделся в ее лицо. - С тобой все в порядке?
   - Наверное... Наверное, да. - Жанна одернула звякнувшую  кольчугу.  -
Ты едва... не потерял меня.
   - Мой опыт раскола многому научил меня.
   - Я... Мне понравилось. Чем-то похоже  на  небеса.  Скорее,  познание
друг друга невербальными методами.
   Я бы рискнул. Я обнаружил, что, если  мы  будем  контролировать  нашу
систему получения удовольствия, мы можем достичь  кое-какого  успеха.  И
даже не особо напрягаясь.
   - Как в раю?
   - Нет, наоборот. Это было бы концом всего. - Вольтер резко затянул на
шее атласный галстук.
   - Вера открыла бы тебе не меньше.
   - Увы, это правда.
   - Ты решил "просканировать задний план" только у  себя?  -  задумчиво
спросила она - хотя и гордилась желанием принести себя в жертву за него.
   - Пока да. Я поддерживаю нас обоих лишь  в  слабом  подобии  тел.  Ты
могла и не заметить этого, поскольку ты... - он приподнял  бровь,  -  не
обращаешь особого внимания на материальное.
   - Уже не так. Репутация похожа на целомудрие. Утратив однажды, уже не
возвратишь, - сказала Жанна, а сама подумала: "А вдруг святая  Екатерина
была права? Неужели Вольтер погубил меня?"
   - И слава Богу! Ты не представляешь, как хлопотно заниматься  любовью
с девственницей, - и быстро добавил, заметив ее обвиняющий взгляд:
   - Но одно исключение из правила я уже открыл!  -  И  отвесил  учтивый
поклон в ее сторону.
   - Кажется, кафе закрыто, - заметила Жанна.
   - Ерунда. Парижские кафе никогда не закрываются, это места, где  люди
отдыхают.
   И он снова заколотил в дверь.
   - Комнаты для отдыха - это гостиница, разве  нет?  Вольтер  прекратил
стучать и воззрился на нее.
   - Комнаты для отдыха - это места, где люди отдыхают от самих себя.
   Жанна вспыхнула и принялась изучать трещины в тротуаре.
   - Почему тогда они называются комнатами для отдыха?
   - До тех пор пока человек будет стыдиться естественных  потребностей,
он будет называть их как угодно, но не по существу.  Люди  боятся  своих
скрытых желаний, их страшит, что когда-нибудь они вырвутся на волю.
   - Но я вижу себя насквозь.
   - Правильно. Но нормальные люди, которыми мы когда-то были, обычно не
осознают подпрограмм, которые скрываются под  поверхностными  мыслями  и
желаниями. Как твои голоса.
   - Мои голоса  -  от  Бога!  -  взорвалась  Жанна.  -  Это  песнопения
архангелов и святых!
   - Ты случайно имеешь доступ к подпрограммам. Большинство настоящих...
воплощенных  людей  такой  возможности  не  имеют.  Особенно,  если  эти
подпрограммы неприемлемы.
   - Неприемлемы? Для кого?
   - Для нас. Либо для основной программы, с которой мы соотносим себя и
которую проводим в жизнь.
   - А...
   События опережали друг друга, Жанна не успевала за  ними.  Может,  ей
нужно овладеть  большей  "частотой  операций"?  Огромный  сторож-тиктак,
ворча, открыл дверь.
   - "Aux Deux  Magots"?  -  переспросил  он.  -  Так  они  давным-давно
свернулись.
   Жанна проскользнула в дверь, надеясь отыскать Официанта.
   - Они отправились в путешествие, -  сказал  Вольтер.  К  собственному
удивлению, он вдруг шмыгнул носом. Никто не может  схватить  простуду  в
абстрактном мире. Значит, он сохранил какую-то часть настоящего тела.  И
какую странную часть!
   - Мое воспроизведение несовершенно, - неуверенно сказал  он  -  Я  не
могу болеть, как не могу имитировать эрекцию...
   Вольтер замедлился, и субъективное (что бы это ни значило) восприятие
ускорилось. Неожиданно для себя Жанна пристально вгляделась в тиктака.
   - Официант-213-ADM! - Жанна обняла его.
   - Рад видеть вас снова, мадам. Могу предложить  холодные  закуски.  -
Тиктак поцеловал кончики ее пальцев, все двадцать.
   Жанна посмотрела на Вольтера, который работал слишком  быстро,  чтобы
разговаривать.
   - Мерси, - наконец  выговорила  она,  оправившись  от  потрясения.  -
Вольтеру, Князю Света и Творцу, который благословил всех нас.
   - Только мне, - возразил Вольтер. - Я не привык делиться  восхищением
ни с кем, даже с богами.
   - А то... что едва не уничтожило меня? - тревожно спросила Жанна.
   Он застонал.
   -  Я  почувствовал  его  присутствие...  вернее,  отсутствие  всякого
присутствия. Оно дало о себе знать. Боюсь, оно  до  сих  пор  следит  за
нами.
   - Может, это "волчьи" программы, которые выслеживают  преступников  и
ловят их? - спросил Официант. - Хотя нет. Этот... другой.
   - Мы должны победить его! - Жанна вспомнила, что она воин.
   - Гм, так-то оно так. Нам могут пригодиться твои ангелы,  дорогая.  И
мы должны точно определить, где мы находимся.
   Одним движением руки он смахнул крышу, открыв панораму темного  неба.
Ни одного знакомого огонька. Хотя, если хорошенько подумать, ни  он,  ни
Жанна все равно не могли вспомнить ни одного созвездия.
   Здесь небо было усеяно  таким  количеством  звезд,  что  они  слепили
глаза. Вольтер объяснил, что это оттого, что они находится  недалеко  от
центра  территории,  которую  он  назвал  Галактикой,  и   звезд   здесь
видимо-невидимо.
   Вид такого неба заставил ее затаить дыхание. Что они могут сделать?
 
ВСТРЕЧА 
 
   - Если  мы  останемся  в  наших  апартаментах,  не  вздумай  оставить
университет...
   - Нет, - хмуро ответил Р. Дэниел Оливо. - Угроза слишком велика.
   - Где?
   - На Тренторе.
   - Я почти ничего не знаю о  других  мирах.  Оливо  отмахнулся  от  ее
признания.
   - Я все не могу выбросить из головы твой последний отчет. Он  увлекся
основными двигателями человеческой истории.
   Дорс сдвинула брови.
   - Да, Гэри говорит, что многое еще неясно.
   - Хорошо. Есть мир, где мы можем наверстать  упущенное.  Может,  даже
найдем недостающие части для его модели.
   - Примитивную планету? А не опасно?
   - Это почти безлюдное место. Опасность минимальна.
   - Ты был там?
   - Я везде побывал.
   Дорс подумала, что это не может быть правдой. Предварительный  расчет
показал, что даже Р.  Дэниел  Оливо  за  всю  свою  жизнь  мог  посетить
несколько тысяч миров в год. А он появился в  Империи  около  двенадцати
тысяч лет назад, когда на Тренторе к  власти  пришла  династия  Кэмбаль.
Впрочем - она слыхала, хотя и верила с  трудом,  -  что  он  жил  еще  в
Изначальные века, когда межзвездные перелеты только начинались, то  есть
двадцать тысяч лет назад.
   - Почему бы нам не отправиться вместе с ним...
   - Я должен  остаться  здесь.  Симуляторы  до  сих  пор  скрываются  в
тренторианской  Сети.  Если  они   выберутся   во   Внешнюю   Сеть,   то
распространятся по всей Галактике.
   - Неужели? - Она думала о Гэри, и проблема  симуляторов  казалась  ей
незначительным эпизодом.
   - Я изменил им память много  лет  назад,  чтобы  людям  не  досталось
опасное знание, которое может им повредить.  Но  теперь  мне  нужно  все
пересмотреть заново.
   - Отредактировать? Наверное, убрать координаты Земли, да?
   - Ну, им известно совсем немного, например, как  происходят  затмения
их солнца. Но даже это сужает круг поиска.
   - Понятно. - Ни о чем подобном ей раньше не говорили, и  теперь  Дорс
обнаружила, что ее переполняют странные эмоции.
   -  Когда-то  мне  пришлось  провести  множество  таких  подчисток.  К
счастью, человеческая личная память умирает вместе  с  человеком.  Но  с
симуляторами дело обстоит немного иначе.
   Дорс уловила в его голосе  глубокую  печаль.  Более  того,  ей  вдруг
представился тот путь, который прошел он и который  сейчас  стоял  перед
его глазами, - тысячелетия тяжелой работы и бесконечных жертв. Сама  она
была сравнительно молода, ей не исполнилось еще и двухсот лет.
   Но она понимала, что роботы должны жить вечно.
   И так будет, пока человечество  нуждается  в  них,  пока  они  служат
интересам людей. Люди покорили смерть, порождая  детей  и  передавая  им
свои знания и культурное  достояние.  Человечество  -  непрерывная  цепь
поколений.
   Но роботы не могут позволить себе постоянно создавать себе  подобных,
хотя телесно они добились почти полного сходства с людьми. У роботов был
свой собственный Дарвин.
   Воспроизводство означает развитие. Но жизнь такова, что ошибки  могут
вкрасться в любой способ воспроизводства. Большинство ошибок  влечет  за
собой смерть или отклонение от нормы, но некоторые могут проявиться лишь
в последующих поколениях роботов. И даже незначительные отклонения могут
оказаться губительными, выходящими из-под контроля Четырех Законов.
   Основной принцип естественного отбора, которому подвластны все  живые
существа, воспроизводящие себе подобных, - это инстинкт  самосохранения.
Эволюция, толкая  жизнь  по  пути  развития,  вознаграждает  и  отмечает
по-своему. Больший шанс выжить имеют  те  особи-индивидуалисты,  которые
ставят собственные интересы превыше всего остального.
   Но у робота собственные интересы часто вступают в конфликт с Четырьмя
Законами. Значит,  робот,  который  эволюционирует  -  вопреки  заданной
внешности, вопреки  строгим  правилам,  -  неизбежно  ставит  себя  выше
человечества. Такой  робот  никогда  не  пожертвует  собой,  никогда  не
встанет между человеком и потерявшей управление машиной.
   Или между человечеством и опасностями, что  таятся  в  звездной  ночи
Галактики...
   Поэтому Р. Дэниел Оливо, один из первых роботов, должен жить вечно. И
лишь специализированные роботы, такие  как  Дорс,  могут  появляться  на
свет. Много столетий разработок ушли на то,  чтобы  научиться  придавать
роботам внешность, абсолютно неотличимую  от  человеческой.  И  все  для
того,  чтобы  выполнять  особые  задания  -  как,   например,   создание
необходимой физической и психологической защиты некоего Гэри Селдона.
   Ты  хочешь  уничтожить  все  симуляторы   личностей,   какие   только
существуют?
   - Это был бы идеальный вариант. Они могут  сотворить  новых  роботов,
вернуть древние умения, даже открыть...
   - Тогда почему ты остановился?
   Это исторически необходимо, тебе не  следует  знать  об  этом.  Но  я
историк.
   Ты ближе к людям, чем я. Некоторые знания лучше оставить таким видам,
как я.  Поверь  мне.  В  Трех  Законах,  плюс  Нулевой,  скрыто  столько
неопределенностей, что Создатели даже не могли представить  последствий.
Следуя  Нулевому  Закону,  мы,  роботы,  должны  выполнять  определенные
действия... - Он оборвал себя и покачал головой.
   - Хорошо, - согласилась она, разглядывая  его  бесстрастное  лицо.  -
Принимается. Я поеду с Гэри на эту планету.
   - Тебе понадобится техническая  поддержка.  -  Р.  Дэниел  расстегнул
рубашку, под которой оказалась вполне  убедительная  живая  кожа.  Двумя
сложенными пальцами он нажал на грудь, чуть  пониже  правого  соска.  Из
груди медленно выдвинулась коробочка, примерно пяти сантиметров в длину.
Он вынул оттуда угольно-черный цилиндр размером с мизинец. -  Инструкции
закодированы только для оптического прочтения.
   - Развитые технологии для отсталой планеты? Он позволил  себе  слегка
улыбнуться.
   - Это вполне безопасно, но лучше подстраховаться. И не раз. Но  особо
беспокоиться не о чем. Сомневаюсь, что даже  подозрительный  Ламерк  так
скоро подсадил своих агентов на Сатирукопию.
 
ЧАСТЬ 5 
САТИРУКОПИЯ 
 
   БИОГЕНЕЗ, ЕГО ИСТОРИЯ - ...неудивительно,  что  биологи  использовали
целые  планеты  в  качестве  экспериментального  полигона,  на   котором
проверяли в действии общие идеи касательно эволюции человечества.  Корни
человечества остались неисследованными, как и  родная  планета  (Земля),
невзирая на  наличие  тысяч  аргументированно  предложенных  кандидатов.
Некоторые приматы, содержащиеся в  Галактическом  Зоопарке,  убедительно
исполняют роль живых доказательств. Изначально, в Поздние века  Среднего
периода, целые миры занимались исследованиями по этому вечному  вопросу.
Одна планета пришла к ошеломляющему заключению, что  люди  произошли  от
"сатиров", хотя убедительных доказательств  так  и  нашлось.  За  многие
тысячелетия мы ушли слишком далеко даже от таких близких  родственников,
как сатиры, и отыскать наши корни так  и  не  удалось.  Имперская  наука
потерпела поражение, и этим вопросом продолжала заниматься,  больше  для
собственного   развлечения,   лишь   определенная   часть    высоколобой
интеллигенции. Империя более не отпускала фондов на разработки, и ученым
приходилось оплачивать исследования из собственного кармана...
   "ГАЛАКТИЧЕСК