плачут  и
смеются, терзаются муками ожидания и неведения -  в  мире,  который  они
обречены так и не познать до конца и в котором они тем не менее живут.
   Этим можно гордиться. Люди - это пылинки, рассеянные во времени.  Они
- мельчайшие частички Империи, сильные и гордые,  полные  жизни.  Они  -
составляющие   уничтоженного,   нарушенного   порядка,   полные    своей
собственной пустотой.
   Теперь Гэри знал наверняка, что  ему  не  удастся  спасти  от  гибели
расшатанную неурядицами Империю - чудовище, опутанное множеством  тонких
нюансов и бесчисленных противоречивых заблуждений.
   Ну, что ж, спасителем Империи он не станет. Но, может быть, он все же
сумеет ей помочь...
   Гэри и  Дорс  еще  долго  стояли,  обнявшись,  и  молчали.  Галактика
двигалась вокруг своей  оси  в  медленном,  царственном  ритме.  Фонтан,
расположенный  неподалеку  от  картины  Галактики,   извергал   в   небо
сверкающие струи  воды.  Вода,  безудержно  взлетающая  вверх,  казалась
свободной  -  но  на  самом  деле  была  навечно  прикована  к  стальной
поверхности Трентора. Как и Гэри Селдон.
   В груди Гэри поднималось какое-то сильное чувство, которому  он  пока
не мог найти определения. Его горло сдавил спазм, и Гэри покрепче прижал
к себе Дорс. Она была машиной, и женщиной, и... и чем-то большим. Было в
ней что-то еще, чего Гэри не мог полностью понять, - и  за  это  он  еще
сильнее ее любил.
   - Ты так обо мне заботишься... - прошептала Дорс. - Я не могу иначе.
   -  Может,  нам  лучше  попробовать  просто  больше  жить   и   меньше
печалиться?..
   Гэри страстно поцеловал ее и рассмеялся.
   - Ты, как всегда, права. Ведь кто знает, что нас ждет в будущем? И он
подмигнул ей.



АКАДЕМИЯ И ХАОС

Грег БИР
Перевод с английского Н. Сосновской. Scan&spellcheck - tymond






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.Ru


Анонс

     Академия родилась не на Терминусе. Она родилась в самом центре Империи, на Тренторе, в день, когда блестящее выступление Гэри Селдона в суде переломило ход событий, направив его по проложенным психоисторией рельсам.
     Вот точка отсчета. Факт. Но, кроме факта, всегда хочется подробностей...
     Подробно о Гэри Селдоне решили рассказать три ведущих американских фантаста. О его прошлом выпало поведать Грегори Бенфорду, о настоящем - Грегу Биру, о будущем - Дэвиду Брину.
     Распад великой Галактической Империи, захватывающие путешествия по виртуальным мирам, встречи с роботами-еретиками и полубезумным менталиком невероятной силы и другие невероятные приключения на просторах Вселенной, созданной талантом великого Айзека Азимова!

     Айзеку и Джанет

     Автор выражает особую признательность Джанет Азимовой, Грегори Бенфорду, Дэвиду Брину, Дженнифер Брель, Дэвиду Барберу и Джо Миллеру, а также миллионам поклонников Айзека Азимова, благодаря которым его миры и герои будут жить еще долгое, долгое время.

     Проходят столетия, а легенда о Гэри Селдоне обрастает все новыми подробностями. Он был блестящим ученым, мудрым и печальным человеком - он, предсказатель будущего человечества во времена древней Галактической Империи. Однако распространяются и ревизионистские точки зрения, и от них не так легко отмахнуться. Для того чтобы понять, что собой представлял Селдон, порой приходится изучать апокрифы, мифы и даже сказки тех далеких времен. Нас сбивают с толку противоречия, на которые мы натыкаемся в не полностью сохранившихся документах и в несметном числе литературы житийного толка.
     Однако одно неоспоримо, и даже ревизионисты не станут против этого возражать: Селдон действительно был блистательным ученым, подлинным гением. Однако он не был ни святым, ни вдохновенным пророком, и, конечно, он работал не один. В наиболее распространенных мифах говорится о...
     "ГАЛАКТИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ", 117-е издание, 1054 г. Э.А.

Глава 1

     Гэри Селдон, в шлепанцах и тяжелой зеленой профессорской мантии, стоял в бронированной лоджии эксплуатационной башни и с двухсотметровой высоты смотрел на темную алюминиевую и стальную поверхность Трентора. Небо над этим сектором нынче ночью было ясное. Лишь редкие облака заслоняли звездные скопления, подсвечивающие их призрачным светом.
     Под звездным небом, ниже рядов плавно возвышающихся куполов, подернутый и приглушенный ночным мраком, лежал открытый океан. Огромное металлическое покрытие площадью в тысячи гектаров сейчас было снято. Обнаженная поверхность огромного океана мягко мерцала, отражая ночное небо. Селдон не мог вспомнить, как называлось это море - морем Покоя морем Мечты или морем Сна. Все закрытые моря Трентора носили такие древние, успокаивающие, убаюкивающие душу и согревающие сердце имена. Сердце Империи нуждалось в тепле не меньше Гэри. В тепле, но не в убаюкивании. Теплый, нежный ветерок, а точнее - струя воздуха из вентилятора овевала голову и плечи. Гэри знал, что воздух здесь чище, чем где бы то ни было в Стрилинге, - возможно, потому, что воздухозаборные устройства всасывали его непосредственно из атмосферы. Температура за колпаком из пластали равнялась двум градусам. Этот холод был хорошо знаком Гэри - он познал его во время одного опасного приключения на поверхности Трентора, случившегося много лет назад.
     Большую часть своей жизни он провел в замкнутом пространстве, отделенном от холода, свежести и новизны. Точно так же, как пластик и металл отделяли его от мороза снаружи, так и цифры и уравнения психоистории отделяли его от суровой реальности жизни отдельных людей. Но разве может хирург трудиться плодотворно, остро ощущая при этом боль рассеченной плоти?
     Строго говоря, пациент уже был мертв. Трентор, политический центр Галактики, умер несколько десятилетий - а быть может, и столетий - назад и теперь попросту разлагался. Маленький огонек жизни Гэри должен был погаснуть задолго до того, как тлеющие угли Империи остынут и обратятся в холодную золу, однако уравнения Проекта позволяли ему ясно видеть бесповоротность гибели Империи, посмертный слепок ее лика.
     Это мрачное предсказание принесло ему печальную славу. Его теория приобрела известность не только на самом Тренторе, но и по всей Галактике. Его прозвали "Вороном" Селдоном, мрачным прорицателем.
     Распад должен был продлиться еще пять веков, а на языке уравнений все происходило просто и очень быстро: социальная оболочка морщилась и истлевала, обнажая стальной каркас секторов и муниципалитетов Трентора... Сколько людских судеб унесет с собой этот распад! Империя в отличие от умершего человека продолжает испытывать боль и после смерти. Глядя даже на самые короткие и наименее надежные уравнения, горящие на дисплеях величественного Главного Радианта, Гэри почти воочию видел миллионы миллиардов лиц, сплавленных в огромную массу, заполняющую пространство под нисходящей кривой графика, который описывал упадок Империи, точнее, ускорение упадка, и в котором отражалась судьба каждого человека, а людей было столько же, сколько точек на графике... Это не поддавалось пониманию - не поддавалось без психоистории.
     Селдон надеялся содействовать возрождению чего-то лучшего и более живучего, чем Империя. Он был близок к успеху судя по уравнениям. И все же в эти дни им чаще всего владело холодное сожаление. Перенестись во времена яркой юности, когда Империя достигла расцвета и могущества, - это стоило всей его славы, всего, что он сумел добиться! Если бы он мог вернуть своего приемного сына Рейча и Дорс - загадочную, прекрасную Дорс Венабили, под искусственной плотью и внутри потаенного стального тела которой жили страсть и преданность, сделавшие бы честь десятку героев... За одно лишь их возвращение Гэри готов был в геометрической прогрессии ускорить приближение собственного конца, а тот был не за горами, судя по тому, как у него ныли суставы, как болел желудок, как отказывали глаза...
     Но этой ночью настроение у Гэри было почти умиротворенное. Суставы болели меньше, чем обычно. Тоска не так сильно грызла его сердце. Ему удалось по-настоящему расслабиться и устремить мысленный взор к окончанию своих трудов.
     Обстоятельства торопили его, подталкивали. Развитие событий близилось к кульминации. Через месяц над ним должен был состояться суд. В его исходе Селдон практически не сомневался. В этой точке, выражаясь математическим языком, должны были пересечься две кривые. Все, ради чего он жил и трудился, вскоре должно было осуществиться, его труд приближался к новой ступени - и к его уходу. Окончание внутри роста, остановка внутри потока: Гэри ожидал встречи с Гаалем Дорником, на которого сделал одну из главных ставок в своих планах. Как математик Гааль был его давним знакомцем, но лично они прежде ни разу не встречались.
     А еще Гэри казалось, что он еще раз видел Дэниела, хотя и не был в этом уверен. Быть может, Дэниел хотел, чтобы он поверил в это?
     Многовековая история Трентора сейчас буквально дышала бедой. Для дел государственных смятение - это всегда беда, но порой беда - насущная необходимость. Гэри знал, что у Дэниела еще множество важных дел, которые он обязан вершить тайно. Но Гэри ни за что не стал бы - да и не мог - рассказывать об этом ни единому человеку. Дэниел позаботился. По этой же причине Гэри никому никогда не мог рассказать всей правды о Дорс, никому не мог поведать о странных и удивительно совершенных отношениях, связавших его с женщиной, которая на самом деле не была женщиной, которая не была человеком, но тем не менее стала его другом и возлюбленной.
     Гэри устало сопротивлялся, но все же не смог окончательно подавить сентиментальную грусть. Он был стар, а старикам так трудно переносить потерю любимых и друзей. Как было бы славно снова встретиться с Дэниелом!
     Мысленно он легко представлял себе эту встречу: после первых радостных мгновений Дэниел почти наверняка обрушил бы на него массу упреков и требований, и ему пришлось бы с трудом сдерживать охвативший его гнев. Лучшие друзья - всегда самые требовательные учителя.
     Гэри моргнул и прищурился, глядя за окно. В последние дни он слишком часто предавался таким раздумьям.
     Даже чудесное мерцание океана было признаком упадка: полчища люминесцентных водорослей уже почти четыре года беспрепятственно размножались, пожирая урожай кислородных ферм, и от этого воздух на поверхности, невзирая на холод, стал немного затхлым. Пока это никому не грозило удушьем, но сколько осталось ждать?
     Советники, адъютанты и защитники Императора всего несколько дней назад объявили о блестящей победе над этими красивыми и опасными водорослями. По их словам, океан теперь был Засеян искусственными штаммами фагов, которые вскоре положат конец распространению водорослей. И действительно, сегодня океан светился не так ярко, хотя, возможно, лишь казался более темным под необычно ясным небом. "Смерть может быть жуткой и прекрасной одновременно", - подумал Гэри. Сон. Мечта. Покой.
     Посреди Галактики в имперском астрофизическом исследовательском звездолете летел Лодовик Трема. Он был единственным пассажиром на борту. Сейчас он в гордом одиночестве восседал в роскошной кают-компании и с нескрываемым удовольствием смотрел легкомысленную развлекательную программу. Команда корабля, тщательно отобранная из класса горожан, увозила с собой в далекие рейсы, на целые месяцы уносившие их от цивилизации, тысячи таких программ. Офицеры и капитан, чаще всего являвшиеся выходцами из дворянских, аристократических семейств, предпочитали более изысканные библиофильмы.
     Лодовику Треме на вид было лет сорок пять. Он был плотного телосложения, но не толстяк, некрасив, но обаятелен. Руки у него были большие, сильные, с длинными и толстыми пальцами. Один глаз немного косил, а уголки пухлых губ были опущены, отчего он казался либо законченным пессимистом, либо человеком, придерживающимся самых нейтральных взглядов. Волосы его были коротко стрижены, лоб - высокий, без единой морщинки, и лицо его выглядело бы из-за этого намного моложе, если бы не складки у глаз и рта.
     Несмотря на то что Лодовик был представителем высшей власти Империи, и капитан, и весь экипаж корабля его полюбили. За односложными, сухими замечаниями по поводу его намерений или каких-либо фактов, похоже, крылся наблюдательный и добрый ум. Он никогда не говорил лишнего, но между тем его нельзя было упрекнуть в том, что он чего-либо недоговаривал.
     Корабль окружала фистула гиперпространства, в котором он находился во время прыжков. Гиперпространство не было отчетливо различимо даже для корабельных компьютеров. И люди, и техника - рабы состояния пространства-времени - по-своему коротали время до окончания прыжков.
     Лодовик всегда предпочитал более скоростные, хотя порой и не самые безопасные полеты по системе космических туннелей, однако эта транспортная сеть в последние десятилетия преступно мало использовалась и в итоге, подобно заброшенным туннелям подземки, пришла в негодность. В ряде случаев ожидающие пассажиры погибали на станциях пересадки. Словом, космическими туннелями теперь пользовались редко.
     Капитан Картас Тольк вошел в каюту и на миг задержался за креслом Лодовика. Его подчиненные занимались тем, что следили за машинами, которые следили за целостностью корабля во время прыжков.
     Тольк был высокого роста, с густыми светлыми волосами, пепельно-смуглой кожей. Его манеры отличались патрицианской напыщенностью, как правило, свойственной уроженцам Сароссы. Лодовик оглянулся через плечо и приветственно кивнул.
     - После последнего прыжка останется два часа полета, - сообщил Тольк. - Укладываемся в расписание.
     - Прекрасно, - кивнул Лодовик. - Где мы совершим посадку?
     - На Сароссе-Мейджор, столичной планете. Именно там хранятся записи, которые вы ищете. Затем, как вы распорядились, мы вывезем оттуда максимально возможное число аристократических семейств по списку, составленному Императором. Корабль будет набит битком.
     - Могу себе представить.
     - Осталось всего дней семь до того момента, как ударная волна достигнет окраин системы. После этого она поглотит Сароссу всего за восемь часов.
     - Времени неутешительно мало.
     - Живой пример халатности и небрежения со стороны Империи, - сказал Тольк, даже не пытаясь скрыть язвительности. - Имперским ученым еще два года назад было прекрасно известно о том, что Кейл обречен и его звезда того и гляди взорвется.
     - Сведения, сообщенные саросскими учеными, были далеко не самыми точными, - возразил Лодовик.
     Тольк пожал плечами. Не было смысла вступать в споры. Все были виноваты в равной мере. Солнце Кейла превратилось в сверхновую год назад, взрыв звезды наблюдали в телескопы девять месяцев спустя, а потом... Бесчисленные дебаты, затем скуднейшие субсидии и, наконец, этот полет, который, безусловно, никак нельзя было счесть адекватной мерой.
     Капитану не повезло. Именно его отправили туда, где он должен был своими глазами увидеть, как гибнет родная планета. Спасти же он должен был только Имперские летописи и несколько привилегированных семейств.
     - В лучшие времена, - вздохнул Тольк, - Имперский флот мог возвести защитные противоударные экраны, и тогда можно было бы спасти около трети населения планеты. Мы могли отправить к месту предстоящего бедствия целые флотилии эвакуационных судов и вывезти миллионы, даже миллиарды людей. Этого бы хватило для того, чтобы сохранить и восстановить индивидуальность Сароссы. А Саросса прекрасна даже сейчас, поверьте.
     - Я слышал об этом, - негромко проговорил Лодовик. - Мы сделаем все, что в наших силах, уважаемый капитан, хотя, как я понимаю, мое обещание звучит слишком холодно и вряд ли вас утешит.
     Тольк скривился.
     - Лично вас я ни в чем не виню, - сказал он. - Вы проявили сочувствие и были честны и откровенны, а главное - вы не сидели сложа руки в отличие от других членов правительственных комиссий. Мои подчиненные считают вас своим среди чужих.
     Лодовик предупреждающе покачал головой.
     - Даже самые невинные жалобы на действия Империи могут быть опасны. Вам не стоит так откровенничать со мной. Зря вы мне так доверяете.
     Корабль едва заметно дрогнул, в каюте прозвенел мелодичный сигнал. Тольк закрыл глаза и автоматически ухватился за спинку кресла. Лодовик же и головы не повернул.
     - Последний прыжок, - сказал капитан и посмотрел на Лодовика. - Я действительно доверяю вам, советник, но еще больше я доверяю самому себе. Ни Император, ни Линь Чен не станут разбрасываться людьми моего ранга. Я до сих пор знаю, как заново собрать наши двигатели, если они вдруг развалятся. Теперь мало кто из капитанов звездолетов такое умеет.
     Лодовик кивнул. Это было правдой, но для защиты вряд ли годилось.
     - Умение наилучшим образом использовать главные человеческие качества и при этом не злоупотреблять ими - тоже почти утраченное искусство, капитан. Считайте это честным предупреждением.
     Капитан сразу посерьезнел.
     - Намек понят, - кивнул он и уже развернулся к двери, но тут услышал нечто необычное. Он оглянулся через плечо на Лодовика. - Вы ничего не почувствовали?
     Корабль вдруг снова вздрогнул, но на этот раз послышался писклявый скрежет, от которого капитан невольно стиснул зубы. Лодовик нахмурился.
     - Почувствовал - вот это. Но что это было?
     Капитан склонил голову набок, слушая доклад кого-то из подчиненных, звучавший в наушнике.
     - Какая-то неполадка, какой-то сбой при последнем прыжке, - сказал он. - Это не так уж нетипично, когда выныриваешь поблизости от звездных скоплений. Пожалуй, вам лучше вернуться в свою каюту.
     Лодовик отключил видеоаппаратуру и встал. Он улыбнулся капитану Тольку и похлопал его по плечу.
     - Из всех, кто занимает важные посты на имперской службе, я более других желаю, чтобы вы провели нас через все рифы, капитан. Как бы то ни было, приходится выбирать. Вот и выбирайте, капитан Тольк. Подумайте о том, что с собой мы можем взять лишь минимум в сравнении с тем, что может быть сохранено в подземных склепах.
     Лицо Толька помрачнело, он опустил глаза.
     - Моя собственная фамильная библиотека, на Алое Кваде, она...
     Сигнализация взвыла, словно стая огромных раненых зверей. Тольк, инстинктивно защищаясь, вскинул руки, закрыл ладонями лицо. Лодовик упал на пол и с необычайным проворством сгруппировался.
     Корабль вертелся, словно волчок, в искривленном пространстве, куда он не должен был по идее попасть. В каком-то болезненном, нервическом вращении, издав звук умирающего великана, звездолет совершил непредвиденный асимметричный прыжок.
     Вынырнул он в безбрежной пустоте статической геометрии обычного, нерастянутого пространства. Гравитационные системы корабля мгновенно отказали.
     Тольк парил в нескольких сантиметрах от пола. Лодовик распрямился и схватился за подлокотник кресла, в котором сидел всего несколько мгновений назад.
     - Мы вышли из гиперпространства, - пробормотал он.
     - Само собой, - обескуражено проговорил Тольк. - Но во имя всего святого, хотел бы я знать, где?
     Лодовик мгновенно догадался о том, чего не мог знать капитан. Их захлестнула межзвездная приливная волна нейтрино. За все столетия своего существования он не сталкивался с подобной атакой. Для тонких и необычайно чувствительных микросхем его позитронного мозга поток нейтрино был подобен рою надоедливо гудящих насекомых, а вот для самого корабля и для его команды нейтрино совершенно неощутим. Единичный нейтрино, самая юркая из элементарных частиц, мог беспрепятственно преодолеть твердое тело протяженностью в целый световой год. Нейтрино крайне редко вступали в какие бы то ни было реакции с материей. Но в ядре сверхновой немыслимые массы материи были сжаты и вырабатывали по одному нейтрино на каждый протон, и этого оказалось более чем достаточно для того, чтобы год назад наружная оболочка звезды взорвалась.
     - Мы на границе ударной волны, - сказал Лодовик.
     - Откуда вы знаете? - спросил Тольк.
     - Поток нейтрино.
     - Но как... - Кожа капитана приобрела землистый оттенок, ее пепельный отлив стал еще более заметен. -