д тайным наблюдением. В тюрьме, по крайней мере, рядом был Торан.
     Байте стало немного легче, когда  она  взглянула  на  Магнифико,  нос
которого,  понуро  опущенный,  выдавал   тоскливое   настроение   хозяина.
Магнифико подтянул колени к подбородку, словно хотел сжаться  в  точку,  и
Байта, машинально протянув руку,  утешительно  погладила  его  по  голове.
Магнифико поморщился, потом улыбнулся.
     - О, моя госпожа, до сих пор мое тело живет отдельно от разума и ждет
только ударов.
     - Не беспокойся, Магнифико, я с тобой и никому не дам тебя в обиду.
     Шут искоса взглянул на нее и сразу же отвел глаза.
     - Все эти дни мне не позволяли видеться с тобой и твоим добрым мужем,
и даю слово, можешь посмеяться надо мной, но мне вас очень не хватало.
     - Я не стану смеяться: мне тебя тоже не хватало.
     Шут просиял и еще сильнее сжался.
     - Ты знакома с человеком, которого мы ждем? - осторожно спросил он.
     - Нет, но это знаменитый человек. О нем много пишут  и  говорят.  Мне
кажется, это хороший человек, который не сделает нам зла.
     - Правда? - шут беспокойно заерзал. - Возможно, моя  госпожа,  но  он
уже допрашивал меня, да так строго и напористо, что я вспоминаю об этом со
страхом. Он задает такие странные вопросы, что я и слова не могу сказать в
ответ. Я начинаю верить сказочнику,  который  говорил  мне,  ребенку,  что
иногда сердце встает поперек горла и не дает говорить.
     - Сейчас другое дело. Мы вдвоем, двоих он не запугает, правда?
     - Наверное, моя госпожа.
     Где-то хлопнула дверь, и в дом ворвался  вопль,  похожий  на  львиный
рык. У самого порога он оформился в слова:
     - Вон отсюда!
     Дверь открылась, и Байта увидела,  как  двое  охранников  ретируются.
Вошел сердитый Эблинг Мис, поставил на пол какой-то сверток и пожал  Байте
руку, ничуть не заботясь о том, чтобы не сделать ей больно.  Она  ответила
сильным мужским пожатием. Мис кивнул шуту и обратился к молодой женщине:
     - Вы замужем?
     - Да, мы прошли все предусмотренные законом формальности.
     - Счастливы? - спросил Мил после небольшой паузы.
     - Пока да.
     Мис пожал плечами и, разворачивая сверток, спросил шута:
     - Знаешь, что это такое?
     Магнифико сорвался с места и  вцепился  в  инструмент  со  множеством
клавиш. Попробовав клавиши, шут в избытке  радости  сделал  сальто  назад,
отчего обрушилась шаткая мебель.
     - Визисонор, - пропел он, - инструмент, извлекающий радость  даже  из
остывшего сердца.
     Длинные пальцы шута любовно гладили инструмент,  перебирали  клавиши,
ненадолго задерживаясь то на одной, то на другой,  и  в  воздухе  возникла
какая-то теплая розовость.
     - Ты говорил, что умеешь играть на таких штуках, - сказал Мис, - вот,
играй и радуйся. Только сначала настрой  инструмент:  он  из  музея,  -  и
вполголоса Байте. - Ни один человек в Фонде толком не умеет на нем играть,
- и еще тише. - Шут не хочет без вас говорить. Поможете?
     Байта кивнула.
     - Спасибо. Он в постоянном страхе и, боюсь, под психозондом сойдет  с
ума. Поэтому я  хочу  усыпить  его  бдительность,  а  после  этого  задать
несколько вопросов. Вы меня понимаете?
     Она снова кивнула.
     - Визисонор - первый шаг. Шут говорил, что умеет  на  нем  играть,  а
сейчас по его реакции я вижу, что эта одна из величайших  радостей  в  его
жизни. Поэтому, понравится  вам  его  игра  или  нет,  сделайте  вид,  что
понравилась. По отношению ко мне выразите расположение  и  доверие.  И  во
всем следуйте моим указаниям.
     Мис быстро взглянул на Магнифико, который возился  в  углу  дивана  с
визисонором и, казалось, был полностью поглощен своим занятием, и светским
тоном спросил у Байты:
     - Вы когда-нибудь слышали визисонор?
     - Слышала однажды, - так же небрежно ответила Байта.  -  На  концерте
редких инструментов. Мне не очень понравилось.
     - Значит, плохо играли. Хорошие  мастера  игры  на  визисоноре  очень
редки. Дело здесь не в быстроте и ловкости пальцев;  орган  требует  более
серьезной  физической  подготовки.  Для  визисонора   нужна   определенная
раскованность мышления, - и тише.  -  Поэтому  наш  ходячий  скелет  может
показать высокий класс игры. Часто случается, что люди, хорошо играющие на
визисоноре, во всем остальном идиоты.  Это  один  из  парадоксов,  которые
делают психологию увлекательной.
     - Вы знаете, как работает эта  хитрая  штуковина?  -  продолжал  Мис,
снова  светским  тоном.  -  Я  ее  осмотрел  и  выяснил,  что  ее  сигналы
непосредственно  стимулируют  мозговой  зрительный  центр,  не  затрагивая
зрительного нерва. В природе такое явление невозможно. А звук  нормальный.
Работает барабанная перепонка и все, что положено. Тс-с-с! Он приготовился
играть. Нажмите вон тот выключатель. В темноте будет лучше.
     Когда свет погас,  Магнифико  почти  растворился  в  темноте,  а  Мис
превратился в бесформенную, тяжело  сопящую  массу.  Байта  изо  всех  сил
таращила глаза,  но  ничего  не  видела.  Раздался  тонкий,  пронзительный
дрожащий звук  и  стал  набирать  высоту.  Где-то  в  немыслимой  выси  он
остановился и покатился вниз, распух, заполнил комнату и  с  оглушительным
взрывом лопнул. В воздухе возник маленький пульсирующий цветной шарик.  Он
рос, выбрасывал протуберанцы, которые ползли вверх и в стороны,  извиваясь
и переплетаясь. Некоторые оторвались, образовав  маленькие  шарики  разных
цветов. Байта стала обнаруживать странные вещи.
     Она заметила, что с закрытыми  глазами  видит  танец  цветовых  пятен
гораздо лучше, что малейшей  пульсации  цвета  соответствует  определенный
звук, что она не может назвать ни одного из цветов, участвующих в игре  и,
наконец, что цветовые шарики - вовсе не шарики, а какие-то фигуры.
     Сказочные фигуры, танцующие языки  пламени,  исчезающие  в  никуда  и
возникающие из ничего, обвивались один вокруг другого и сливались в  новые
фигуры.
     Байта вспомнила, что нечто похожее она видела  в  детстве,  когда  по
ночам зажмуривалась до боли, а потом всматривалась в  темноту.  А  цветные
шары, круги и волны вертелись вокруг нее в бешеном танце и вдруг понеслись
прямо на нее; ахнув, она закрыла лицо руками, они  остановились,  и  Байта
оказалась в центре сверкающего водоворота,  холодный  свет  сыпался  с  ее
плеч, как снег, стекал по рукам, капал с пальцев и, подхваченный невидимым
течением, возвращался в  центр  комнаты.  А  под  ногами  струились  ручьи
музыки. Потом Байта перестала понимать, где звук, а  где  свет.  Ей  стало
любопытно, видит ли Эблинг Мис то, что видит она, и если нет,  то  что  он
видит. Долго думать об этом Байта не  могла:  перед  ней  запрыгали  новые
фигуры - человеческие? Да, женщины с волосами, пляшущими, как  огонь.  Они
схватились за руки и закружились в  хороводах,  а  музыка  зазвучала,  как
смех, тихий женский смех.
     Хороводы превратились в  звезды;  звезды,  перемигиваясь,  образовали
сложный узор, вспыхнули, и на их месте встал дворец. Каждый камень  в  его
стене сверкал, двигался и играл цветами по-своему, и по этим камням взгляд
бежал все выше и выше  -  а  там  ослепительно  сверкали  двадцать  башен,
которыми был увенчан дворец.
     Из ворот дворца выстрелил ковер, покатился, раскручиваясь и  опутывая
пространство. Из него поднимались фонтаны цвета, превращались в деревья  и
пели своими собственными голосами.
     Байта потеряла ощущение реальности. Она вдыхала музыку,  как  воздух.
Потянувшись к тоненькому  деревцу,  она  тронула  рукой  цветок.  Лепестки
осыпались на землю с хрустальным звоном.
     Зазвенели цимбалы, и  перед  Байтой  завертелся  огненный  смерч.  Он
посыпался  ей  на  колени,  разлетаясь   сверкающими   брызгами,   которые
собирались в радугу, а по радуге, как по мосту, побежали фигурки людей.  И
все это: дворец, сад, люди на мосту  -  плыло  по  волнам  плотной,  почти
осязаемой музыки.
     И  вдруг  музыка  испуганно  задохнулась.  Дворец,  сад,  мост,  люди
смешались, собрались в шар, шар сжался, подпрыгнул к потолку и исчез.
     Снова стало темно.
     Мис, пошарив по полу ногой, нашел выключатель, наступил на него, и  в
комнате зажегся свет, прозаический дневной свет.
     Байта заморгала, и из ее глаз покатились слезы, словно  от  тоски  по
законченной сказке. Эблинг Мис сидел, не двигаясь, широко открыв  глаза  и
рот. Магнифико в экстазе прижимал визисонор к груди.
     - Госпожа моя, - выдохнул он, -  это  волшебный  инструмент.  Как  он
слушается руки, как отвечает на движения души. На нем можно творить  любые
чудеса. Тебе понравилась моя композиция?
     - Это твоя собственная музыка? - благоговейно произнесла Байта.
     Шут покраснел до самого кончика длинного носа.
     - О да, моя госпожа, собственная. Мулу она не нравилась, но  я  часто
играл для себя. Я лишь  однажды,  в  молодости,  видел  дворец  -  обитель
роскоши и богатства. Это было во время какого-то праздника. Таких нарядных
людей, такого великолепия мне больше не пришлось видеть,  даже  при  дворе
Мула. Увы, бедность  моего  воображения  не  позволяет  мне  передать  все
краски, звуки, все великолепие того праздника... Я назвал  свое  сочинение
"Воспоминание о рае".
     Мис очнулся и приступил к делу.
     - Слушай, Магнифико, - сказал он, - хочешь сыграть  свою  музыку  для
всех?
     Шут вздрогнул и отступил на шаг.
     - Для всех?
     - Для тысяч, - убеждал Мис, - в большом  зале.  Ты  будешь  свободен,
богат, уважаем и... и, - на большее у Миса не хватало воображения, - и все
такое прочее? А? Что скажешь?
     - Как я могу всем этим быть, светлый сэр, если я  всего  лишь  бедный
шут, не способный на великое?
     Психолог выпятил губы и тыльной стороной ладони стер пот со лба.
     - Позволь, - сказал он, - ты играешь, как никто в  Галактике.  Сыграй
так перед мэром и его магнатами, и они бросят мир к твоим  ногам.  Неужели
ты этого не хочешь?
     - А она будет со мной? - шут бросил быстрый взгляд на Байту.
     - Конечно, глупышка, - засмеялась Байта. - Разве я могу тебя бросить,
если ты вот-вот станешь знаменитым и богатым?
     - Я буду играть  для  тебя,  -  торжественно  сказал  шут,  -  и  все
богатства Галактики отдам тебе. Даже этого мне не хватит,  чтобы  оплатить
тебе за добро.
     - Но сначала, - небрежно бросил Мис, - ты должен помочь мне.
     - Что это такое?
     Психолог слегка замялся и ответил:
     - Поверхностный зонд. Тебе он не  причинит  ни  малейшего  вреда.  Он
затрагивает самую поверхность мозга.
     Смертельный страх мелькнул в глазах Магнифико.
     - Только не зонд! Я видел, как он действует!  Он  высасывает  мозг  и
оставляет пустой череп. Мул наказывал зондом предателей и  выгонял  их  на
улицу, и они бродили, безумные, пока из  милости  их  не  убивали,  -  шут
поднял руку, защищаясь от Миса.
     - То был психозонд, - терпеливо объяснял Мис, - вредил он людям  лишь
потому, что его применяли, как  оружие.  Мой  зонд  поверхностный,  он  не
повредит даже ребенку.
     - Это правда, Магнифико, - подхватила Байта. - Он поможет нам  отбить
атаки Мула и даже победить его. А  потом  мы  с  тобой  будем  богатыми  и
знаменитыми до конца жизни.
     - Ты подержишь меня за руку? - рука шута дрожала.
     Байта сжала ее в  ладонях  и  шут  почувствовал,  как  на  глаза  ему
опустились электроды...
     Эблинг Мис, не поблагодарив за  оказанную  ему  честь,  плюхнулся  на
роскошный стул в личных апартаментах  мэра  Индбура.  Он  отбросил  окурок
сигареты и, выплюнув остатки табака, неприязненно уставился на мэра.
     - Кстати, Индбур, если вы хотите увидеть что-то приличное на концерте
в Мэллоу-Холле, бросьте ваших  проходимцев  с  электронными  инструментами
обратно в канализацию, из которой они  вылезли,  и  послушайте,  как  этот
идиот играет на визисоноре. Индбур, это потрясающе!
     - Я пригласил вас к себе не для того, чтобы выслушивать от вас лекции
по музыке, - сварливым тоном произнес мэр. - Расскажите мне о Муле. Что вы
о нем узнали?
     - О Муле? Сейчас расскажу. Я  применил  поверхностный  зонд  и  узнал
очень немного. Психозонд применить не могу, потому что  этот  тип  его  до
смерти боится, и если я подойду к нему с психозондом,  в  его  нецензурной
башке перегорят все  предохранители.  А  то,  что  я  выяснил  при  помощи
поверхностного  зонда,  я  расскажу  при  условии,  что   вы   перестанете
барабанить ногтями по дереву.
     Во-первых,  не  стоит  преувеличивать  физическую  силу  Мула.   Надо
полагать, что он силен, но не в такой степени, как говорит шут. Он получил
от Мула слишком  много  тумаков  и  потому  не  сохранил  о  нем  приятных
воспоминаний. У Мула странные очки и  убийственный  взгляд.  Очевидно,  он
обладает гипнотическими способностями.
     - Вы не сообщили мне ничего нового, - кисло заметил мэр.
     - Подтвердив правдивость  этих  сведений  с  помощью  зонда,  я  смог
использовать их в качестве данных для математических расчетов.
     - Ну и что? Я до сих пор ничего не узнал, но скоро оглохну  от  вашей
болтовни. Сколько времени займут расчеты?
     - Около месяца. Возможно,  они  дадут  результаты,  но  возможно,  не
дадут.  В  любом  случае,  из  этого  ничего  не  следует.  Если  это   не
предусмотрено планом Селдона, наши шансы малы, нецензурно малы.
     - Это ложь! - взвизгнул мэр. - Вы предатель! Посмейте только сказать,
что  вы  не  один  из  злостных   распространителей   слухов,   что   сеют
пораженческие настроения и панику среди граждан Фонда и делают мою  работу
вдвойне сложной!
     - Это я предатель? Я? - задохнулся Мис.
     - Клянусь туманностями, - разошелся мэр, - Фонд  победит!  Он  должен
победить!
     - Несмотря на поражение при Орлеггоре?
     - Это не поражение! Вы поверили лживым слухам. Нас было мало,  и  нас
предали!
     - Кто же? - с презрением спросил Мис.
     - Демократы, которые выползли из сточных канав! - закричал Индбур.  -
Я подозревал,  что  флот  оплетен  паутиной  демократической  организации.
Многие предатели уже выявлены, но осталось достаточно. Они еще сдадут  без
боя оставшиеся двадцать кораблей. Они готовы сдать весь Фонд.
     И  в  этой  связи,  мой  откровенный  и  прямой   патриот,   поборник
примитивных  добродетелей,  скажите  мне,  какое  отношение  имеете  вы  к
демократам?
     Эблинг Мис пожал плечами.
     - Вы наверное, бредите? Может быть, вы скажете, что в отступлении и в
потере половины Сайвенны тоже виноваты демократы?
     - Нет, не демократы, - ехидно улыбнулся тщедушный мэр. - Мы отступаем
по плану, как всегда отступали при встрече с сильным противником. И  будем
отступать до тех пор, пока к нам не придет неизбежная победа. Я  уже  вижу
ее. Уже так называемое  демократическое  подполье  выпустило  манифест,  в
котором заявляет о солидарности с правительством и готовности сотрудничать
с ним. Это может оказаться обманом, прикрытием для более глубокой  измены,
но я  использую  это  заявление  в  своих  интересах.  Заключенная  в  нем
пропаганда соберет вокруг меня людей. Более того...
     - Куда больше, Индбур?
     - Судите сами. Два дня назад так  называемая  Ассоциация  Независимых
торговцев объявила Мулу войну, и флот Фонда усилился, в одночасье, тысячей
кораблей. Мул слишком далеко зашел. Он начал войну,  когда  среди  нас  не
было единства, но перед угрозой порабощения мы забыли вражду, объединились
и стали сильнее. Он не может нас  победить.  Он  потерпит  поражение.  Это
неизбежно: так было всегда.
     Мис излучал скептицизм.
     - Вы хотите сказать, что Селдон предусмотрел даже  случайную  мутацию
чьих-то генов?
     - При чем здесь мутация! Ни у меня, ни у вас нет доказательств  того,
что Мул мутант.  Стоит  ли  прислушиваться  к  бреду  мятежного  капитана,
чужеземного мальчишки и придурковатого шута? Вы забываете самое  важное  -
ваши собственные открытия.
     - Мои открытия? - Мис удивился.
     -  Вот  именно,  -  фыркнул  мэр.  -  Через  два  месяца  открывается
Хранилище. Ну и что? А то, что оно  открывается  во  время  кризиса.  Если
наступление Мула не кризис, где же настоящий кризис,  тот,  ради  которого
оно открывается? Отвечайте, вы, кусок сала!
     Психолог пожал плечами.
     - Ну, если  вам  от  этого  легче...  Прошу  вас,  сделайте  милость:
позвольте мне присутствовать при открытии Хранилища. Вдруг  старик  Селдон
скажет что-нибудь не слишком приятное.
     - Хорошо. А теперь убирайтесь. И в ближайшие два месяца  постарайтесь
не показываться мне на глаза.
     Выходя, Мис пробурчал себе под нос:
     - С нецензурным удовольствием, ты, скелетина!



                           18. ПАДЕНИЕ ФОНДА

     Внешне все было спокойно. Освещение и вентиляция работали  нормально.
Стены были окрашены в веселые цвета, а стулья, расставленные  вдоль  стен,
казалось, были рассчитаны на века. Хранилищу было всего-то триста  лет,  и
это недолгое  время  не  оставило  на  здании  следов.  И  архитектура,  и
обстановка  были  чрезвычайно  скромными:  Селдон  не  ставил  себе  целью
повергнуть слушателей в благоговейный ужас.
     И все же что-то было не так, что-то отрицательно заряженное висело  в
воздухе, сгущаясь в  центре  зала  вокруг  пустого  стеклянного  куба.  На
протяжении трехсот лет изображение  Хари  Селдона  четырежды  говорило  из
глубины куба, и дважды его слушали.
     Этот человек, заставший золотой век Галактической Империи,  видел  на
несколько столетий вперед и знал о жизни своих  праправнуков  больше,  чем
знали они сами.
     Стеклянный куб ждал своего часа.
     Проехав по затихшему в тревожном ожидании городу, первым в  Хранилище
вошел мэр Индбур III. Мэр привез с собой  собственный  стул,  который  был
выше и шире установленных в Хранилище. Стул мэра поставили впереди других,
и Индбур III  оказался  почти  наравне  со  стеклянным  кубом.  Секретарь,
стоящий слева, почтительно склонил голову.
     - Ваше превосходительство, закончены приготовления к вашему вечернему
выступлению с официальным заявлением.
     - Хорошо. Пока пусть продолжаются межпланетные передачи,  посвященные
истории Хранилища.  Надеюсь,  в  передачах  на  эту  тему  можно  избежать
спекуляций. Как реагирует население?
     -     Весьма     удовлетворительно,     ваше      превосходительство.
Распространившиеся недавно клеветнические слухи затихают. Люди проникаются
оптимизмом.
     - Хорошо, - мэр жестом отослал секретаря прочь и поправил замысловато
завязанный шейный платок.
     Было без двадцати двенадцать.
     По одному и по двое  стали  собираться  столпы  государства  -  главы
торговых корпораций - с помпой, соответствующей их достатку и популярности
у  мэра.  Каждый  подходил  к  мэру   засвидетельствовать   почтение,   и,
удостоившись  одного-двух  благосклонных  слов  в  ответ,  усаживался   на
отведенное место.
     Появился Рэнду  с  Хэвена,  неожиданно,  скромный  на  фоне  всеобщей
помпезности, и, вразрез с этикетом церемонии, без доклада,  протолкался  к
креслу мэра.
     - Ваше превосходительство, - буркнул он и поклонился.
     Индбур нахмурился.
     - Вам не давали аудиенции.
     - Ваше превосходительство, я просил о ней неделю назад.
     - Я очень сожалею, но  государственные  дела,  связанные  с  явлением
Селдона народу, не позволили...
     - Ваше превосходительство, я сожалею  не  меньше  вашего  и  вынужден
просить вас об издании  приказа,  согласно  которому  корабли  независимых
торговцев были бы равномерно распределены между флотами Фонда.
     Оскорбленный тем, что его перебили, Индбур покраснел.
     - Сейчас не время обсуждать подобные вопросы.
     - Самое время,  ваше  превосходительство,  -  не  отставал  Рэнду.  -
Упомянутый приказ нужно издать до выступления Селдона. Я настаиваю на этом
как представитель независимых миров. После явления Селдона приказ не будет
выполнен. Если Селдон решит наши общие проблемы, наш союз  распадется.  Мы
заключали его лишь на время кризиса.
     Ин