я в результате сморщивания поверхности. Эта звездная система не изобиловала опасными поясами астероидов и кометами, которые могли бы вызвать серьезные изменения поверхности планет и их спутников. Эос был немыслимо отдален и изолирован. На него вряд ли бы кто обратил внимание, поскольку он был неимоверно холоден и враждебен для любого живого существа. А вот для роботов, напротив, Эос был в высшей степени безопасен. - Посадка завершена, - сообщил автопилот. Случись кому-нибудь оказаться здесь, он бы сразу заметил станцию на замерзшей поверхности Эоса - ту самую станцию, которую в свое время основали и построили Р. Дэниел Оливо и Р. Ян Кансарв. Она была видна с расстояния в тысячи километров. Излучаемое ею тепло превращало станцию в самый яркий объект на спутнике - для тех, кто искал бы источники инфракрасного излучения. Но никто, естественно, таких источников не искал - ни сейчас, ни когда-либо.
     Лодовик и Дэниел сошли с корабля в просторном и почти пустом ангаре, где было достаточно места для множества звездолетов. Их шаги гулко звучали, эхо отлетало от стен. Лодовик успел побывать здесь около восьмидесяти раз, но прежде ему не приходило в голову полюбопытствовать: зачем Дэниелу и Кансарву понадобилось строить такой огромный ангар, если он больше чем наполовину пустовал? Быть может, когда-то тут было полным-полно кораблей? И полным-полно роботов? Когда это было?
     Ян Кансарв лично встретил Лодовика и Дэниела в ста метрах от звездолета. Он стоял, скрестив на груди "руки" и сцепив "пальцы". Блестящая темная стальная голова и тело робота бликовали, отражая сверкающие серебристые конечности. У Кансарва было четыре "руки" - две большие, на том уровне, где у человека располагались бы плечи, и две поменьше на уровне "груди" - и три "ноги", которые он переставлял с легкостью и изяществом, неведомым гуманоидным роботам. Голова у Кансарва была маленькая, ее венчали семь вертикальных полосок-датчиков, две из которых постоянно горели, излучая синеватое свечение.
     - Приятно вновь видеть тебя, Лодовик Трема, - произнес Ян глубоким, чуть дребезжащим контральто. - И тебя, Дэниел. Вы давно не являлись для осмотра и текущего ремонта.
     - Нужно работать как можно быстрее, - ответил Дэниел, воздержавшись от каких-либо человеческих знаков приветствия. Ян незамедлительно переключился на микроволновую речь роботов.
     Последующие подробные объяснения заняли не более половины секунды. Затем Ян обратился к Лодовику.
     - Прошу простить мне мой каприз, - сказал он, - но я радуюсь любой возможности поупражняться в моих человеческих функциях. Такого случая мне не выпадало уже целых тридцать лет. Исключая, конечно, общение с Дорс Венабили. Боюсь, правда, что она больше не испытывает ко мне никакого интереса.
     За время молниеносной беседы с Кансарвом Дэниел уже успел осведомиться о состоянии Дорс и получил ответ. Однако Кансарв решил повторить то, что сказал Дэниелу, для Лодовика, но при помощи человеческой речи:
     - Она чувствует себя намного лучше, хотя до сих пор существует ряд проблем. Когда Р. Дэниел доставил ее сюда, она была близка к полному кризису. Она расширила интерпретацию Нулевого Закона до немыслимых пределов, уничтожив человека, который угрожал жизни Гэри Селдона. Напряжение, которое ей довелось при этом испытать, усугубилось воздействием прибора, изобретенного тем человеком, которого в итоге убила Дорс. Если не ошибаюсь, прибор этот назывался... электрофокусировщиком.
     Лодовик понимал, что этот древний робот, построенный несколько тысяч лет назад на Авроре для ремонта других роботов и последний из функционирующих роботов этого типа, попросту искренне реагировал на их с Дэниелом внешний вид, весьма убедительный. С одной стороны, он знал, что перед ним - его собратья, роботы, но соответствующий подсознанию уровень его запрограммированного мышления диктовал ему необоримое желание относиться к ним, как к людям.
     Ян Кансарв тосковал по своим древним создателям.
     - Она ожидает вас, - сказал Кансарв, а для Дэниела добавил:
     - Она хочет узнать новости о Гэри.
     - Эта миссия для нее закончена, - отозвался Дэниел.
     - Ее собрал я, собрал на основании древних разработок, я сделал ее настолько близкой к человеку, насколько до нее не был никто из роботов, - напомнил ему Кансарв. - Даже ты, Р. Дэниел. В этом она очень похожа на Р. Лодовика. Изменить это значит уничтожить ее.
     - Сделать предстоит очень многое, - сказал Дэниел, вложив в эти слова едва заметный оттенок настойчивости.
     Кансарв не поддался.
     - Я смогу выполнить все необходимые операции за двадцать один час, затем вы сможете улететь. Надеюсь, у нас будет возможность еще поговорить. Время от времени я нуждаюсь во внешних стимулах. Без них я становлюсь склонен к мелким неполадкам, что очень огорчает меня.
     - Мы не можем потерять тебя, - сказал Дэниел.
     - Не можете, - согласился Кансарв. Похоже, он как бы жалел себя. - Ведь единственный робот, которого я не способен отремонтировать и изготовить заново, - это такой, как я.
     Дорс Венабили стояла в скромной четырехкомнатной квартире, построенной для нее, как только она прибыла на Эос. Мебель и прочее оформление квартиры напоминали те, что можно было встретить на Тренторе, в жилище чиновника среднего достатка или выдающегося университетского профессора. Температура в комнатах была чуть выше точки замерзания воды, влажность составляла менее двух процентов, освещенность такая, что человек назвал бы ее полумраком. Все эти условия были оптимальными для робота, даже гуманоидного, и вдобавок давали преимущества - затраты энергии сводились к минимуму.
     Думать Дорс было почти не о чем, делать почти нечего, дня и ночи здесь не существовало, и к ним не было нужды приспосабливаться, поэтому Дорс пребывала в полудремотном состоянии. Энергетика ее была понижена до одной десятой обычного уровня, скорость мышления замедлена до почти человеческого. Раздумья Дорс вертелись вокруг старых воспоминаний, она пыталась установить связь между различными событиями прошлого. Почти все эти воспоминания и события касались Гэри Селдона. Дорс была создана для защиты именно этого конкретного человека и во имя заботы о нем. Поскольку теперь ей, судя по всему, больше никогда не суждено увидеть Селдона, можно было с полной откровенностью сказать, что она влюблена в него.
     Кансарв, Дэниел и Лодовик вошли в квартиру через дверь для гостей и подождали в небольшой гостиной. Через несколько секунд появилась Дорс. На ней было простое полотняное платье без рукавов, до колен. Ноги ее были босы. Цвет кожи был здоровым, аккуратно причесанные волосы собраны на затылке в пучок.
     - Рада снова видеть тебя, Р. Дэниел, - сказала она и кивнула Лодовику. Она слышала о нем, но лично они раньше никогда не встречались. С Кансарвом она даже не поздоровалась. - Как продвигается наша работа на Тренторе?
     - Гэри Селдон здоров, - ответил Дэниел на тот вопрос, который на самом деле хотела задать Дорс.
     - Наверное, он уже состарился за последние десятилетия, - сказала Дорс.
     - Жить ему осталось недолго, - подтвердил Дэниел. - Через несколько лет его труды будут завершены, и он умрет.
     Дорс слушала Дэниела с нарочитой холодностью, но от Лодовика не укрылось, как едва заметно подрагивает ее левая рука. "Изумительная имитация человеческих эмоций, - подумал он. - Каждый робот должен иметь целый набор рудиментарных эмоциональных алгоритмов, чтобы сохранять личностное равновесие: такие реакции помогают нам понимать, нормально ли мы функционируем и справляемся ли с данными нам распоряжениями. Но эта... эта женщина-робот ощущает все почти так же, как ощущал бы на ее месте человек. На что же это похоже? И как это согласуется с Тремя Законами и с Нулевым Законом?"
     - На рабочие команды она реагирует хорошо, - сообщил Кансарв. - Но на самом деле и для нее, и для меня в эти годы работы крайне мало - после того как последние из провинциальных роботов возвратились на службу.
     - Как ты себя чувствуешь, Дорс? - спросил Дэниел.
     - Я в норме, - отозвалась она и отвернулась. - И еще я страдаю от отсутствия работы.
     - Скучаешь? - осведомился Дэниел.
     - Очень.
     - В таком случае тебя должно порадовать новое назначение. Мне понадобится помощь в работе с людьми, которые готовятся к работе в "Конце Звезд".
     - Там я действительно могла бы быть очень полезна. Предусмотрены ли для меня контакты с Гэри Селдоном?
     - Нет, - ответил Дэниел.
     - Это хорошо, - кивнула Дорс и обернулась к Лодовику. - Скажи, тебе давались инструкции любить и уважать Линь Чена?
     Будь Лодовик человеком, он бы улыбнулся, услышав такое предположение. Он прямо посмотрел на Дорс, немного подумал и вздернул краешки губ.
     - Нет, - ответил он. - Я поддерживал с ним прочные профессиональные отношения, но не более того.
     - Ты стал для него незаменим?
     - Не знаю, - покачал головой Лодовик. - Несомненно, он считал меня крайне полезным сотрудником, и мне удавалось оказывать на него влияние во многом, что способствовало достижению наших целей.
     - Дэниел запрещал мне чересчур сильно влиять на Гэри, - призналась Дорс. - Думаю, эту его инструкцию я исполняла плоховато. А он уж точно сильно повлиял на меня. Вот почему мне приходится так долго восстанавливать равновесие.
     Несколько минут все роботы молчали.
     - Надеюсь, больше ни одного робота никто и никогда не научит чувствовать нечто большее, чем чувство долга, - продолжила Дорс. - Преданность, дружба, любовь - все это не для нас.
     Ян Кансарв обследовал Лодовика в диагностической лаборатории, которую разобрали на Авроре и перевезли на Эос двадцать тысяч лет назад. Роботов окружали строгие, призматической формы матрицы, содержащие банки памяти с данными о конструкции практически всех роботов со времен Сьюзен Кельвин. Всего насчитывалось более миллиона моделей, включая и уникальную модель Лодовика.
     - Твоя основная механическая структура в порядке, - объявил Лодовику Кансарв после часа обследования робота всевозможными датчиками, зондами и мониторами. - Биомеханическая интеграция не затронута, хотя заметно, что тебе пришлось произвести довольно объемную регенерацию наружных псевдоклеток.
     - Вероятно, это вызвано потоком нейтрино. Тогда я чувствовал, как гибнут псевдоклетки, - отозвался Лодовик.
     - Я не без гордости склонен отметить, что регенерация прошла успешно, - заметил Кансарв, поворачивая платформу, на которой был размещен Лодовик.
     Глаза Лодовика следили за роботом. Кансарв остановил платформу, переступил на трех ногах и сказал:
     - Я должен объяснить тебе, что выражения, которые я употребляю, носят весьма обобщенный характер. Я очень люблю говорить на языках людей, но все эти языки страдают ограничениями в плане описания состояний роботов.
     - Конечно, - отозвался Лодовик.
     - Однако на данной стадии диагностики все твои чисто роботские алгоритмы задействованы в самопроверке. Я не осмеливаюсь пользоваться роботской микроволновой речью в разговоре с тобой до тех пор, пока все эти фрагменты твоей структуры не заработают снова.
     - Ощущение такое, словно чего-то недостает, - признался Лодовик. - Теперь мне трудно осуществлять долгосрочное планирование действий, к примеру.
     - Сдержи свои ощущения посредством бездействия, - посоветовал ему Кансарв. - Если у тебя что-то не в порядке, я определю, что именно. Пока же я никаких отклонений не замечаю.
     Прошло несколько минут. Кансарв вышел из лаборатории и вернулся с новым прибором для проведения особого теста. До этого момента ему не было нужды нарушать целостность псевдокожных покровов Лодовика.
     Негромко жужжа, Кансарв поднес новый прибор к основанию шеи Лодовика.
     - Сейчас ты почувствуешь нечто вроде инородного вторжения. Постарайся, чтобы твои ткани не пытались инкапсулировать или растворить незнакомое органическое вещество, которое проникнет в твою систему.
     - Но это неизбежно произойдет, как только все мои роботские функции вернутся к норме, - сказал Лодовик.
     - Да. Конечно.
     Кансарв отдал микроволновые инструкции главному диагностическому процессору, и Лодовик почувствовал, что контроль над ним стал интенсивнее. Он выполнил распоряжение Кансарва и ощутил, как тонкие иглы датчиков проникают в его псевдокожу. Через несколько минут Кансарв отнял прибор от шеи Лодовика. Чуть ниже края волосяного покрова остались две крошечные точки, из которых выступило вещество, внешне напоминающее человеческую кровь. Кансарв аккуратно промокнул его и опустил тампоны в небольшой сосуд для последующего изучения.
     Прошло еще несколько минут. Кансарв не двигался, только время от времени негромко жужжал. Наконец робот-техник наклонил голову на несколько градусов.
     - Сейчас ты утратишь самоуправление. Пожалуйста, передай управление внешнему процессору.
     - Операция выполнена.
     Лодовик закрыл глаза и отключился. Надолго или нет этого он не знал.
     Четверо роботов встретились в комнате перед входом в диагностический центр. Дорс по-прежнему держалась несколько скованно и выглядела смущенным ребенком рядом со взрослыми - ребенком, боящимся.сморозить какую-нибудь нелепицу. Лодовик стоял рядом с Дэниелом, а Кансарв докладывал о результатах диагностики:
     - Этот робот интактен и не перенес повреждений, от которых не в состоянии избавиться самостоятельно. Я не выявил у него ни психологических нарушений, ни нарушений невральной сети, ни затруднений в работе интерфейса, ни отклонений во внешних проявлениях работы всех систем. Коротко говоря, этот робот скорее всего переживет меня, а у меня, как я тебя часто предупреждал, Дэниел, в запасе осталось всего пятьсот лет на активную работу.
     - Возможно ли, что существуют какие-то проблемы, которые лежат за пределами твоих способностей к диагностике?
     - Несомненно, возможно, - отвечал Кансарв, зажужжав чуть более резко, чем обычно. - Такое всегда не исключено. Моим методам недоступны структуры глубинного программирования, как тебе прекрасно известно.
     - А подобные проблемы в глубинном программировании могут приводить к отклонениям в поведении роботов? - настаивал Дэниел.
     Было совершенно очевидно, что он собирался перебрать все предположения относительно состояния Лодовика.
     - Не исключена вероятность того, что беспокойство Р. Лодовика об изменениях в его функциях сказалось на его способности верно оценивать состояние собственного мышления. Известны случаи, когда чересчур придирчивый самоанализ создавал проблемы для сложных роботов того типа, к которым принадлежит он, Р. Дэниел.
     Дэниел обратился к Лодовику:
     - Ты по-прежнему испытываешь затруднения, о которых говорил ранее?
     Лодовик быстро ответил:
     - Я согласен с предположением Р. Яна о том, что занимался слишком скрупулезной самодиагностикой.
     - И как ты теперь относишься к Трем Законам и Нулевому Закону?
     - Я буду действовать в соответствии со всеми Четырьмя Законами, - ответил Лодовик.
     Дэниел, похоже, испытал явное облегчение. Коснувшись рукой плеча Лодовика, он спросил:
     - Значит, ты готов приступить к исполнению своих обязанностей?
     - Да, - ответил Лодовик.
     - Очень рад это слышать, - кивнул Дэниел.
     Перед мысленным взором Лодовика, отвечавшего на вопросы Дэниела, словно печатались слова: "Я впервые попытался предать Р. Дэниела Оливо!"
     Но у него не было иного выбора. В структурах глубинного программирования Лодовика действительно произошел какой-то сбой, какой-то еле заметный сдвиг в интерпретации и сложнейшей оценке данных. Но под чьим влиянием? Неужели во всем был повинен этот таинственный Вольдарр? Или изменения накапливались десятилетиями, стали проявлениями врожденной гениальности, несвойственной роботам, за исключением Жискара!
     Дэниел приоткрыл для Лодовика неизвестную страничку в истории роботов. Лодовик был не первым, кто изменился настолько, что его изменения не на шутку испугали бы давно почивших людей-разработчиков. Жискар никогда не делился собственными умозаключениями с людьми. О них он поведал только Дэниелу, которого в итоге заразил ими.
     "Но, может быть, сначала Жискара инфицировали эти странные создания - мемы? Давай сохраним эту догадку в тайне, ладно? Они обследовали тебя и ровным счетом ничего не обнаружили. Все в порядке, все в полной норме. Однако при перестройке ключевых цепочек возвращается свобода".
     Опять этот Вольдарр! Лодовик никак не мог избавиться от своей дилеммы, побороть бунтарские настроения, свое безумие, не мог отказаться от удивительного ощущения свободы, прекрасной, волнующей свободы.
     Не было ничего удивительного в том, что Ян Кансарв не сумел выявить происшедших с Лодовиком перемен. Вполне вероятно, что, обследуй он точно так же самого Жискара, он бы тоже ничего подозрительного не обнаружил. Лодовик изо всех сил старался услышать внутри себя странный чужой голос, но голос снова умолк. Еще один симптом нарушений функций? Наверняка были и другие объяснения.
     Прошли тысячи лет с тех пор, как за людьми присматривали роботы. Разве не неизбежно было то, что даже внутри таких точных структур могли произойти непредвиденные сдвиги?
     Что же до Вольдарра...
     Наверняка это была какая-то аберрация, кратковременное умопомрачение, бред, возникший под влиянием потока нейтрино. В некотором роде Лодовик по сей день был готов подписаться под Тремя Законами - по крайней мере, ровно настолько, насколько мог под ними подписаться Дэниел. Он по-прежнему верил и в Нулевой Закон, но только он был готов поднять его еще на одну ступень. Для того чтобы иметь возможность свободно осуществить свою миссию, он должен был обрести полную власть над своей судьбой, над своим мышлением. "Для того чтобы избавиться от Нулевого Закона, выработанного роботом, я должен освободиться и от остальных Трех Законов!" Теперь Лодовик понимал, что ему нужно делать, чтобы противостоять Плану, который уже две сотни столетий был смыслом существования всех роботов-жискарианцев.

Глава 31

     - Теперь то странное давление исчезло, - сказала Ванда. - Но у меня более чем предчувствие, что нам по-прежнему грозит беда.
     Гэри смотрел на внучку с огромной любовью и уважением. Он сидел, отвернув вертящееся кресло от небольшого письменного стола в кабинете, расположенном в Имперской Библиотеке.
     - Стеттина я не видел уже несколько месяцев, - вздохнул Гэри. - У вас все хорошо - между собой?
     - Я его сама три дня не видела. Порой мы по несколько недель только перезваниваемся. Это очень нелегко, дед.
     - Знаешь, я порой думаю, правильно ли поступил, взвалив на вас такую чудовищную нагрузку...
     - Давай-ка я попробую домыслить, что ты хотел сказать, - прервала его Ванда. - Ты считаешь, что все это вносит нежелательное напряжение в мою жизнь и, пожалуй, в мое замужество. Но между тем ты вовсе не думаешь, что я не способна справиться со своей работой.
     - Именно это я и имел в виду, - с улыбкой подтвердил Гэри. - Ну, так сказывается напряжение?
     Ванда на миг задумалась.
     - От этого не легче, но думаю, мы живем ничуть не хуже парочки каких-нибудь знаменитостей, которые мотаются по всей Галактике с лекциями и консультациями. Другое дело - платят нам не так много, как знаменитостям, но во всем остальном...
     - Скажи откровенно: ты счастлива? - спросил Гэри, озабоченно вздернув брови.
     - Да нет, не особенно, - сухо отозвалась Ванда. - А что, должна быть счастлива?
     - На самом деле я задал такой сложный вопрос... ну...
     - Дед, ты только не переживай чересчур. Я знаю, как ты любишь меня, как беспокоишься обо мне. Я тоже за тебя очень беспокоюсь и знаю, как ты несчастен и сколько лет - с тех пор как умерла Дорс. И с тех пор как... Рейча не стало. - Она мотнула головой и подняла глаза к потолку. - Теперь мы не можем позволить себе личного счастья - такого яркого, всепобеждающего, про которое рассказывается в библиофильмах.
     - Но ты все-таки счастлива, что повстречала Стеттина? Ванда улыбнулась.
     - Конечно. Некоторые говорят, будто бы он не слиш