имевшего  место  на
раннем этапе истории Трентора, и решила, что пора передохнуть.  Интересно,
о чем думает сейчас Гэри?
     Наверное, о психоистории. Скорее всего, у  него  уйдет  весь  остаток
жизни на разработку подходов к этому полухаотичному  методу,  а  закончить
работу он так  и  не  успеет  и  будет  вынужден  передать  ее  другим  (в
частности, Амарилю, если этот молодой  человек  к  тому  времени  тоже  не
сломает голову на психоистории), и это разрывает его сердце.
     Однако именно это давало ему силы для жизни. Он  непременно  проживет
дольше, когда каждый его день с утра до ночи занят делом, и  это  радовало
Дорс. Но она знала, что настанет день, когда потеряет  его,  и  мысль  эта
пугала ее. Она и подумать не могла раньше, что будет так, - раньше,  когда
ее задача была проще простого - беречь его ради сохранения его знаний.
     Когда же все это стало для нее личным делом? И могло ли  быть  теперь
что-то более личное? Что такого было в этом человеке,  что  заставляло  ее
волноваться всякий раз, когда его не было рядом, - даже тогда,  когда  она
была твердо уверена, что с ним все в порядке, и по идее, заложенные внутри
нее рефлексы не призывали ее ни к каким действиям? Ведь ей было  приказано
всего-навсего  заботиться  о  его  безопасности.  Откуда  же  взялось  все
остальное?
     Давным-давно она поговорила об  этом  с  Демерзелем  -  тогда,  когда
твердо убедилась, что чувства не обманывают ее.
     Он грустно посмотрел на нее и сказал:
     - Простых ответов не жди, Дорс. Ты сама не  так  проста.  Я  в  своей
жизни тоже изредка встречаю людей, рядом с которыми мне было легче думать,
приятнее существовать, проще проявлять ответные реакции. Я пытался оценить
причину легкости моих реакций в их присутствии и трудность - в отсутствии,
чтобы понять, что я приобретаю или теряю. В конце концов стало  ясно,  что
радость от их общества перевешивала печаль от их исчезновения. Так что  уж
лучше испытывать такие чувства, какие ты испытываешь сейчас, чем наоборот.
     Дорс подумала: "Настанет день, и Гэри уйдет, и  этот  день  с  каждым
часом все ближе, и думать об этом я не должна".
     Именно  затем,  чтобы  избавиться  от  этой  навязчивой  мысли,   она
окликнула мужа:
     - Гэри, о чем ты думаешь?
     - Что?
     Селдон открыл глаза и посмотрел на Дорс.
     - Скорее всего, о психоистории. Наверное, зашел в очередной тупик?
     - Да ну... Вовсе не об этом я думал. Знаешь, о  чем?  -  спросил  он,
негромко рассмеявшись. - Ни за что не догадаешься. О волосах!
     - О волосах? Вот это номер! О чьих же?
     - В данный момент - о твоих, - сказал Селдон и с любовью посмотрел на
жену.
     - С ними что-нибудь не в порядке?  Может,  перекрасить  их  в  другой
цвет? Наверное, я должна была уже поседеть?
     - Брось! _Т_в_о_и_м_ волосам не нужна седина... Понимаешь, эта  мысль
заставила меня подумать о  совершенно  посторонних  вещах.  К  примеру,  о
Нишайе.
     - Нишайя? Это что?
     - Видишь ли,  Нишайя  не  была  частью  доимперского  Тренторианского
Королевства, потому я вовсе не удивлен, что ты о ней даже не слышала.  Это
планета, очень маленькая. Изолированная. Никому не нужная и  неинтересная.
Да и я о ней в конце концов узнал только потому, что поинтересовался. Мало
какому  из  двадцати  пяти  миллионов  миров  удавалось  добиться   такого
головокружительного взлета известности, причем среди них вряд ли  отыщется
столь малозначительный мир, как Нишайя... А ведь это интересно, не  правда
ли, и весьма значительно.
     Дорс отодвинула в сторону справочные материалы и спросила:
     - Ты решил в очередной раз поупражняться в парадоксах?  К  чему  этот
разговор о значительности и незначительности?
     - О, я вовсе не выдумываю никаких парадоксов, даже тогда, когда они у
меня получаются. Понимаешь, Джоранум ведь с Нишайи.
     - А, так ты думаешь о Джорануме?
     - Да. Я просмотрел одно из его  выступлений  -  по  настоянию  Рейча.
Смысла в  нем,  прямо  скажем,  немного,  но  общее  впечатление  поистине
гипнотическое. На Рейча он подействовал именно так.
     - Думаю, так бы он подействовал на любого далийца, Гэри.  Непрерывные
призывы Джоранума к  равенству  секторов,  естественно,  найдут  отклик  в
сердцах униженных термальщиков. Ты же помнишь Даль?
     - Отлично помню и нисколько не виню  мальчика.  Мне  просто  не  дает
покоя то, что Джоранум родом с Нишайи.
     Дорс пожала плечами.
     - Ну, должен же он быть откуда-то родом, и наоборот, Нишайя время  от
времени  должна   порождать   выдающихся   людей,   выдающихся   даже   по
тренторианским меркам.
     - Все верно, но как я тебе уже сказал, я поинтересовался Нишайей. Мне
даже удалось выйти на гиперпространственную связь с  одним  второстепенным
служащим, что стоило мне довольно значительной суммы, которую я  при  всем
желании не могу предоставить для оплаты на факультет.
     - Ну, и узнал ты что-нибудь такое, что оправдало бы затраты?
     - Похоже, узнал. Понимаешь, Джоранум то и дело вставляет в свои  речи
всяческие рассказы - легенды  своей  родной  планеты.  И  это  служит  ему
хорошую службу здесь, на Тренторе,  поскольку  он  производит  впечатление
человека из народа, наполненного до  краев  доморощенной  философией.  Эти
рассказы оживляют его речь, создается  впечатление,  что  он  -  уроженец,
маленькой планеты, выросший на далекой  одинокой  ферме,  расположенной  в
пасторальной, экологически чистой местности. Людям это нравится - особенно
тренторианцам, которые скорее умрут, чем согласятся переселиться куда-либо
в экологически чистую местность, но зато обожают мечтать о таком.
     - Ну и что?
     - А то, что тот человек с Нишайи, с которым я говорил,  ни  сном,  ни
духом не ведает ни о каких таких сказках.
     - Это не имеет  значения,  Гэри.  Какая  бы  это  ни  была  маленькая
планета, это все равно планета. То, что у всех на устах в  той  местности,
где родился Джоранум, может быть не ведомо  никому  в  тех  краях,  откуда
родом человек, с которым ты беседовал.
     - Нет-нет. Народные предания, в том или другом варианте, как правило,
гуляют по всей планете. И потом, понимаешь, я с трудом  разбирал  то,  что
мне говорил этот человек. Говорил он на стандартном  галактическом,  но  с
таким жутким акцентом, что понять было почти невозможно. Ради  проверки  я
поговорил еще кое с кем с этой планеты - то же самое.
     - И что?
     - У Джоранума - ни малейшего акцента. У него приятный  тренторианский
выговор, совершенно безупречный. Получше моего, если на  то  пошло.  Я,  к
примеру, грассирую "р" - так говорят на Геликоне. Он - нет.  Судя  по  его
досье, он прибыл на Трентор, когда  ему  было  уже  девятнадцать.  На  мой
взгляд, совершенно невероятно  провести  первые  девятнадцать  лет  жизни,
говоря на совершенно варварском диалекте  Нишайи,  а  потом  оказаться  на
Тренторе и утратить все следы акцента. Как бы долго он ни жил  здесь,  все
равно что-то должно было бы в его выговоре остаться такое... Ты  на  Рейча
посмотри - он же то и дело сбивается на свои далийские штучки.
     - И какой же вывод ты сделал?
     - Вывод? Какой вывод? Сижу весь вечер и пытаюсь сделать вывод,  прямо
как какая-нибудь дедукционная машина. Вывод такой: Джоранум не  с  Нишайи.
На самом деле, я думаю, он избрал Нишайю  как  вымышленную  родину  именно
потому, что это такая отсталая, малозначительная планета, что никому  и  в
голову не придет там наводить  о  нем  справки.  Вероятно,  он  осуществил
скрупулезнейшую компьютерную проверку в поисках такого мира,  в  отношении
которого его наименее вероятно было бы уличить во лжи.
     - Но это смешно, Гэри. Зачем  ему  придумывать  себе  ложную  родину?
Из-за этого ему пришлось бы страшно фальсифицировать все свое досье.
     - Именно это он, по всей  вероятности,  и  сделал.  Полагаю,  у  него
достаточно последователей в муниципальных службах, чтобы он без труда  мог
это проделать. Скорее всего, никому и в голову  не  пришло  проверять  его
утверждения, а все его последователи - слишком убежденные фанатики,  чтобы
вообще заводить такие разговоры.
     - И все-таки, зачем?
     - Затем, думаю, что Джоранум не хочет, чтобы люди  знали,  откуда  он
родом на самом деле.
     - Но почему? Все планеты в Империи равны - и в отношении закона, и  в
отношении традиций.
     - Не знаю. Не уверен. В реальной жизни чаще всего все обстоит не  так
идеально.
     - Ну и откуда же он тогда? У тебя есть какая-то догадка?
     - Да. Она возвращает нас к разговору о волосах.
     - При чем тут волосы?
     - Понимаешь, покуда я беседовал с Джоранумом, я все время  чувствовал
себя не в своей тарелке и никак не мог понять почему. Наконец я понял, что
это из-за его волос. Что-то в них было такое - густота, блеск...  какая-то
неестественная красота - я такой раньше никогда не видел. И вдруг я понял.
У него искусственные волосы, старательно выращенные на черепе, который, по
идее, должен бы быть лысым.
     - Должен бы? - прищурилась Дорс. Похоже было, она все  поняла.  -  Ты
хочешь сказать...
     - Да, хочу. Он из  архаичного,  напичканного  мифами  тренторианского
сектора Микоген. Вот именно это он и пытается скрыть.



                                    10

     Дорс Венабили холодно и трезво задумалась. Собственно, она только так
и умела думать - холодно и трезво, в отличие от того,  как  вела  себя  во
время эмоциональных вспышек.
     Она закрыла глаза, чтобы лучше сосредоточиться. Прошло восемь  лет  с
тех пор, как они с Гэри побывали в  Микогене,  да  и  пробыли  там  совсем
недолго. Восторгаться там, прямо скажем, было  нечем,  разве  только  пища
вызывала восхищение.
     В сознании ее мало-помалу воскресла картина... странное, пуританское,
патриархальное сообщество... там действительно удаляли всю  растительность
с тела, и делалось это исключительно для того, чтобы противопоставить себя
всем остальным, для того, чтобы "понять, кто такие микогенцы"...  Легенды,
воспоминания (или выдумки) о тех временах, когда они  правили  Галактикой,
когда жизнь их длилась долго, когда существовали роботы...
     Дорс открыла глаза и спросила:
     - Зачем, Гэри?
     - Зачем что, дорогая?
     - Зачем ему скрывать, что он из Микогена?
     Она вовсе не думала, что Гэри помнит о Микогене больше нее, и помнить
не мог, но у него был совсем другой ум - не лучше  и  не  хуже,  а  просто
другой. Ее ум был способен лишь на то, чтобы запоминать и делать очевидные
заключения в форме математической дедукции. А ум Гэри  порой  делал  самые
неожиданные скачки. Селдон, правда, старался делать вид, будто бы интуиция
- это из той области, которая свойственна  исключительно  его  ассистенту,
Юго Амарилю, но Дорс он не мог  обмануть.  Селдон  пытался  производить  и
другое впечатление - несколько странноватого математика,  который  взирает
на мир, не переставая удивляться, но и в этом  он  тоже  не  мог  обмануть
Дорс.
     - Так зачем же ему скрывать, что он из  Микогена?  -  повторила  Дорс
свой вопрос.
     Селдон сидел, глядя в одну точку. Когда он вот так сидел. Дорс чутьем
понимала, что он пытается извлечь нечто ценное из принципов  психоистории,
что помогло бы прояснить конкретный вопрос.
     Наконец Селдон ответил.
     - Микоген - жестокое  сообщество  с  уймой  ограничений.  Там  всегда
отыщется кто-то, кто взбунтуется против их диктата над делами  и  мыслями.
Всегда отыщется кто-то,  кто  захочет  раствориться  в  общей  массе,  кто
возжелает  попасть  в  более  раскрепощенный  мир  за   пределами   такого
сообщества. Это вполне понятно.
     - И поэтому они принялись выращивать искусственные волосы?
     - Не совсем так. Чаще всего Отступники - именно так микогенцы именуют
предателей и, безусловно, презирают их - носят парики. Это гораздо  проще,
но  намного  хуже.  Как  мне  сказали,  настоящие  Отступники   выращивают
искусственные волосы. Процесс  этот  непростой,  и  стоит  такая  операция
немалых денег, но в результате получается почти  неотличимо  от  настоящих
волос. Слыхать-то я об этом слыхал, но напрямую  никогда  не  сталкивался.
Несколько лет подряд  я  потратил  на  изучение  всех  восьмисот  секторов
Трентора, пытаясь выработать основные  принципы  и  математическую  основу
психоистории. Пока я мало чем могу  похвастаться,  увы,  но  я  узнал-таки
кое-что.
     - Но все же: зачем Отступникам скрывать, что они - из Микогена?  Ведь
их никто не преследует за это, насколько мне известно.
     - Нет, не преследует. На самом деле нет такого отношения к микогенцам
как к людям второго  сорта.  Все  гораздо  хуже.  Их  никто  не  принимает
всерьез. Да, они умны - это признают все: высокообразованны,  честолюбивы,
воспитанны,  сущие  мудрецы  в  том,  что  касается  гурманства,  поистине
устрашающи в своей способности поддерживать процветание родного сектора, и
все-таки никто не принимает их всерьез. Их убеждения за пределами Микогена
создают у людей  впечатление  глупости,  просто  невероятной,  опереточной
глупости. И такое отношение переносится даже на  тех  микогенцев,  которые
становятся  Отступниками.   Попытайся   микогенец   захватить   власть   в
правительстве - да его же на  смех  поднимут.  Когда  тебя  боятся  -  это
ерунда. Когда тебя презирают - да нет, и с этим, пожалуй, жить  можно.  Но
вот когда над  тобой  смеются  -  это  невыносимо.  Джоранум  хочет  стать
премьер-министром, значит, у него должны  быть  волосы,  мало  того  -  он
должен выставить себя уроженцем какого-то другого мира, причем  желательно
расположенного как можно дальше от Микогена.
     - Но послушай, есть же люди лысые, то есть просто лысые?
     - Есть, конечно, но все равно их не спутаешь с  теми,  кто  подвергся
полной депиляции по микогенскому закону. Во Внешних Мирах на это всем было
бы наплевать. Но само слово "Микоген" для жителей Внешних Миров  -  пустой
звук. Микогенцы так крепко держатся за свое насиженное место, что мало кто
из них когда-либо отправлялся во Внешние Миры. А вот здесь,  на  Тренторе,
все обстоит совсем по-другому. Да, люди тут могут быть лысыми, и  все-таки
при самой большой лысине  у  них  все-таки  наблюдаются  какие-то  остатки
волос, и их наличие неопровержимо указывает, что перед вами -  никакие  не
микогенцы. Либо такие люди выращивают искусственные волосы.  Те  немногие,
кто лыс абсолютно и безнадежно, - ну, считай, что им здорово не повезло  в
жизни. Наверное, им приходится всюду предоставлять  справку,  что  они  не
микогенцы.
     Дорс, слегка нахмурившись, спросила:
     - Что это нам дает?
     - Пока не знаю.
     - А ты мог бы доказать, что он - микогенец, и сделать это  достоянием
гласности?
     - Не уверен, что это будет  легко.  Он  наверняка  старательно  замел
следы, и даже в том случае, если мне удастся...
     - Ну?
     Селдон пожал плечами.
     - Мне бы не хотелось призывать к дискриминации.  Социальная  ситуация
на Тренторе и без того напряженная, так что вовсе незачем выпускать из-под
замка страсти,  которые  потом  ни  мне,  ни  кому-то  другому  станут  не
подвластны. Если мне и придется выложить этот  микогенский  козырь,  то  я
выложу его последним.
     - Значит, ты тоже желаешь минимализма.
     - Естественно.
     - И что же в таком случае ты _с_о_б_и_р_а_е_ш_ь_с_я_ делать?
     - Я договорился о встрече с Демерзелем. Может  быть,  он  знает,  что
делать.
     Дорс резко взглянула на него.
     - Гэри, не обманывай себя. Так дело не пойдет. Разве Демерзель обязан
разгадывать за тебя все загадки?
     - Нет, но, может быть, _э_т_у_ разгадает.
     - А если нет?
     - Значит, придется придумать что-нибудь другое.
     - К примеру?
     Гримаса боли и тоски искривила лицо Селдона.
     - Дорс, я не знаю. Не думай, что  я  тоже  способен  разгадать  любую
загадку.



                                    11

     Эдо Демерзель на людях появлялся редко, и  единственным,  пожалуй,  с
кем он более или менее часто виделся,  был  Император.  У  Демерзеля  была
масса причин держаться подальше от посторонних взглядов, и одна из  них  -
та, что с годами он почти не менялся внешне.
     Гэри Селдон не видел его уже несколько лет, а лично не беседовал  еще
дольше.
     Учитывая  то,  как  прошла  недавняя  встреча  Селдона   с   Ласкином
Джоранумом, и он, и Демерзель понимали, что афишировать их свидание  ни  к
коем случае нельзя.  Визит  Селдона  к  премьер-министру  в  Императорский
Дворец, не мог остаться незамеченным, поэтому из соображений  безопасности
они договорились встретиться в небольшом, но роскошно обставленном  номере
гостиницы, расположенной неподалеку от дворцовой территории.
     Увидев Демерзеля, Селдон ощутил боль прошедших лет. Одно лишь то, что
Демерзель выглядел точно так же, как всегда, усилило эту боль. Он был  все
так же высок и статен, с правильными, жесткими чертами лица; в его  темных
волосах мелькали светлые пряди, но не седины. Лицо его нельзя было назвать
красивым, но оно было выразительно. Внешне он поразительно  соответствовал
идеалу императорского премьер-министра и был совсем не похож на  тех,  кто
занимал этот пост  до  него.  Селдон  считал,  что  одно  это  давало  ему
некоторую власть над Императором, а следовательно, и над придворными...  и
даже над Империей.
     Демерзель шагнул навстречу Селдону,  радостно,  по-доброму  улыбаясь.
Правду  сказать,  даже  такая  искренняя  улыбка  почти  не  меняла  вечно
печального, озабоченного выражения его лица.
     - Гэри, - сказал он, - как я рад тебя видеть. А я  уж  было  подумал,
что ты передумаешь и не выберешься.
     - А я был почти уверен, что передумаете вы, премьер-министр.
     - Можно "Эдо", если ты боишься называть меня моим настоящим именем.
     - Не могу. Из меня его клещами не вытянешь. Ты же знаешь.
     - Я вытяну. Произнеси его. Мне было бы так приятно  услышать  его  из
твоих уст.
     Селдон растерялся. Он просто не мог поверить,  что  его  губы  сумеют
сложиться для произнесения звуков, что голосовые связки сомкнутся.
     - Дэниел... - проговорил он наконец.
     - Р.Дэниел Оливо, - кивнул Демерзель. -  Пообедаешь  со  мной,  Гэри?
Ведь если я буду обедать с тобой, мне не придется есть. Знаешь, это  такое
облегчение.
     - С радостью, хотя подобное одностороннее потребление пищи не вяжется
с моим идеалом совместной трапезы. Ну, может, хотя бы кусочек-другой?
     - Только чтобы доставить тебе удовольствие.
     - Но все равно, - покачал головой Селдон, - я просто не  знаю,  стоит
ли нам проводить вместе долгое время.
     - Стоит. Я получил на этот  счет  соответствующее  распоряжение.  Его
Императорское Величество желает, чтобы мы с тобой встретились.
     - Почему, Дэниел?
     - Через два года состоится очередной математический конгресс.  А  ты,
вроде, удивлен. Ты что, забыл?
     - Да нет, не то чтобы забыл. Я просто об этом не думал.
     - Разве ты не собираешься присутствовать? На предыдущем конгрессе  ты
был главной сенсацией.
     - Угу. С психоисторией. Та еще сенсация.
     - Ты привлек внимание Императора. Ни одному математику до тебя  такое
не удавалось.
     - Привлек я сначала твое внимание, а вовсе не Императора.  Потом  мне
пришлось  удирать  во  все  лопатки  и  оставаться  в  недосягаемости  для
Императора до тех пор, покуда я  не  сумел  убедить  тебя  в  том,  что  я
вплотную подошел к началу психоисторических  изысканий.  Только  потом  ты
позволил мне оставаться в спасительной неизвестности.
     - Будучи главой математического факультета  в  престижнейшем  учебном
заведении? Сомнительная неизвестность.
     - И все-таки это так, поскольку  эта  деятельность  -  прикрытие  для
того, чем я на самом деле занимаюсь.
     - Ага, вот и обед подали. Давай пока поболтаем о  чем-нибудь  другом,
просто как закадычные друзья. Как Дорс?
     - Прекрасно. Настоящая жена. Готова меня таскать  всюду  на  поводке,
так трясется за мою безопасность.
     - Эт