ласть отображения; они по очереди обрели  видимую
форму и зависли над рабочим  столом  Гэри  Селдона.  Вся  эта  обманчиво
хрупкая конструкция была размером в человеческий  рост  и  находилась  в
непрерывном движении -  плоскости  деформировались,  в  них  открывались
полости, они расслаивались, слои накладывались один на другой...  Сквозь
внешний слой просвечивали  внутренние  потоки  различных  показателей  с
цветовой кодировкой данных.
   - С виду похоже на орган,  пораженный  раковой  опухолью,  -  сказала
Дорс. Юго нахмурился, и она поспешно поправилась:
   - Но все равно довольно мило.
   Гэри захихикал. Дорс иногда бывает жутко нетактичной, и, когда  такое
случается, она обычно не имеет ни малейшего  представления  о  том,  как
исправить  неловкость.  Затем   вниманием   Гэри   полностью   завладела
переливающаяся разными цветами модель, которая зависла над  столом.  Она
все время шевелилась, отдельные участки  то  вздымались,  то  опадали  -
казалось, что это некое фантастическое живое существо. Переливающаяся  в
непрерывном движении  модель  представляла  собой  соединение  множества
различных  векторов,  огромного  потока  данных,  собранных   из   опыта
бесчисленных человеческих жизней.
   - В этом вот, раннем, периоде данные немного неполные, - пояснил Юго.
Поверхность модели на указанном участке немного подергивалась и время от
времени покрывалась рябью. - Малое разрешение,  и  к  тому  же  довольно
низкая численность населения... Когда мы будем рассматривать модель всей
Империи, таких трудностей не  предвидится.  Видишь  вот  эти  социальные
структуры в поле Дэ-два?
   - Неужели эта модель отражает все-все на Тренторе? - спросила Дорс.
   Юго ответил:
   -  Не  все,  ясное  дело.  Понимаешь,  чтобы  модель  была  точной  и
адекватной, очень важно не слишком вдаваться в подробности.  К  примеру,
тебе не нужно знать имя владельца космического корабля, чтобы  вычислить
летные характеристики.
   Гэри показал на быстрый скачок социального вектора и сказал:
   - Вот когда меритократия получила признание - в третьем  тысячелетии.
Потом последовала эра, когда всем завладели монополии, и из-за этого  на
Тренторе начался застой. Что спровоцировало жестокость и непреклонность.
   По мере того как улучшались достоверность и качество исходных данных,
модель становилась все более стабильной.  Юго  запустил  ее  на  быстрый
просмотр всего цикла, и пятнадцать тысячелетий пролетели перед  ними  за
какие-нибудь три минуты. Зрелище поражало воображение - у  пульсирующего
многоцветного  сфероида  отрастали  мириады  новых  ответвлений,  модель
непрерывно развивалась и  бесконечно  усложнялась.  Безумно  разросшаяся
структура отражала сложность строения  Империи  гораздо  нагляднее,  чем
любая напыщенная речь Императора.
   Юго давал пояснения:
   -  Вот  это  перекрытие   слоев   показывает,   насколько   правильны
реконструкции прошлого по уравнениям Селдона. Вот, желтым цветом.
   Это не мои уравнения! - по привычке поправил его Гэри. Когда-то давно
они с Юго пришли к выводу, что для того, чтобы  с  помощью  психоистории
предсказывать будущее, сперва нужно попробовать реконструировать прошлое
- для проверки правильности уравнений. - Эти уравнения - результат...
   - Смотри, и все.
   Вдоль  всей   темно-синей   бугристой   плоскости   данных   тянулось
ярко-желтое комковатое образование, плотно прилегающее к синей основе. С
первого взгляда Гэри показалось, что желтая и  синяя  фигуры  совершенно
одинаковы,  как  однояйцевые  близнецы.  Желтая  фигура  повторяла   все
искривления, выпуклости и впадины синей, обе  были  одинаково  наполнены
бурлящей  энергией  истории.  Каждая  морщина,  каждый  выступ  на  этих
бугристых плоскостях воплощали  в  себе  многие  миллиарды  человеческих
побед  и  трагедий.  Каждая  отметина  на  поверхности   была   когда-то
грандиозным бедствием.
   - Похоже, что... они одинаковые! - прошептал Гэри.
   - Точно! - сказал Юго.
   - Теория подтверждается практикой...
   - Йе-хо-о-о! Психоистория работает!
   Гэри задумчиво смотрел на изгибы цветных плоскостей.
   - Я и подумать не мог...
   - Что они так хорошо сработают? - Дорс встала  у  Гэри  за  спиной  и
пригладила его волосы.
   - Ну да...
   - Ты  столько  лет  возился  с  этими  уравнениями,  подбирая  нужные
переменные... Они просто не могли не сработать!
   Юго улыбнулся.
   - Побольше  бы  людей  разделяли  твою  веру  в  математиков!  Но  ты
забываешь об эффекте воробья.
   Дорс, внимательно рассматривая мерцающие плоскости, прокручивала  всю
историю Трентора заново - теперь помедленнее, чтобы отыскать расхождения
между  истинной  историей  и  реконструкцией  по   уравнениям   Селдона.
Расхождений было очень и очень мало. И, что самое главное, их количество
не увеличивалось со временем.
   Не отрывая взгляда от экрана, Дорс медленно переспросила:
   -  Воробьи?  Мы  иногда  держим  птиц  как  домашних  животных,   но,
конечно...
   - Представь, что воробей начнет махать крыльями точно над  экватором.
Циркуляция воздуха от этого если и изменится, то совсем на чуть-чуть. Но
если этот перепад давления без изменений распространится к  полюсам,  то
там от одного взмаха воробьиных крыльев может подняться целый торнадо.
   - Но это же  невозможно!  -  Дорс  уставилась  на  Юго,  явно  что-то
недопонимая.
   Гэри сказал:
   - Только не путай эту поговорку с  потерявшимся  гвоздем  из  конской
подковы. Конь - это такое легендарное животное,  на  котором  перевозили
грузы.  Помнишь,  всадник  проиграл  сражение,  а  потом   потерял   все
королевство из-за того, что из подковы его коня  выпал  гвоздь.  Крупные
неприятности случились из-за маленькой,  но  существенной  причины.  Это
аксиома: феномен случайности демократичен. Незначительные несоответствия
в каждой паре взаимозависимых переменных могут привести к очень  большим
изменениям.
   Какое-то время они обсуждали этот вопрос. Как и на  любом  другом  из
миров, метеорология на Тренторе обладала кошмарной  чувствительностью  к
исходным условиям. Взмах воробьиных крылышек на одной  стороне  планеты,
распространяясь по переменчивым средам, мог через неделю превратиться  в
настоящий ураган на другой стороне планеты.  Никакой  компьютер  не  мог
смоделировать все мельчайшие зависимости,  которые  влияют  на  погодные
условия, а потому  невозможно  было  точно  и  достоверно  предсказывать
погоду.
   Дорс указала на скопление данных.
   - Но тогда... значит, все это - неверно?
   - Надеюсь, что нет,  -  сказал  Гэри.  -  Погода  может  меняться  по
несколько раз в день, но климат остается прежним.
   - Ну... Тогда не удивительно, что тренторианцы предпочитают  закрытые
помещения. На открытом пространстве может быть опасно.
   - То, что  наши  уравнения  достоверно  описывают  историю  Трентора,
свидетельствует еще и вот о чем: оказывается, незначительные  отклонения
в ходе истории могут сглаживаться, - сказал Гэри.
   Дорс оставила его шевелюру в покое. - Это что же,  значит,  люди  для
истории не имеют значения?
   - Большинство биографий убеждают нас, что люди - мы - важны.  Но  для
психоистории дело обстоит по-другому, - осторожно сказал Гэри.
   - Я как историк не могу с этим согласиться!
   - Посмотрите на данные, - вмешался Юго.
   Они  посмотрели.  Юго  укрупнил  изображение  и  до  предела  сгладил
детализацию.
   Для обычных людей история проявляется посредством искусства, мифов  и
религиозных ритуалов. Люди познают историю на конкретных  примерах,  так
сказать, с близкого расстояния: им запоминаются строения, законы,  имена
исторических деятелей. А Гэри и Юго оказались  сейчас  в  положении  тех
самых воробьев, которые порхают высоко над землей, даже не задумываясь о
том, что там,  внизу,  кто-то  может  жить.  Сверху  они  видели  только
грандиозные изменения земной поверхности, медленные и неотвратимые.
   - Но люди должны что-то значить!
   В голосе Дорс дрожал отзвук последней слабой надежды. Гэри знал,  что
где-то в глубине ее души запрятаны строгие директивы Нулевого Закона, но
все же на первом месте у нее стояли настоящие человеческие чувства.  Она
была гуманисткой по натуре и верила в силу и значимость каждой отдельной
личности  -  и  вдруг  она  столкнулась,  образно  говоря,   с   грубым,
безразличным, механистичным отношением к человеку.
   - Люди имеют значение для истории, но, к сожалению, немного не в  том
смысле, как тебе хотелось бы, - мягко пояснил Гэри. - Мы рассматриваем в
отдельности особые  социальные  группы,  которые  являются  теми  осями,
вокруг которых вращаются важные исторические события.
   - Гомосексуалисты, к примеру, - подсказал Юго.
   - Их примерно один процент в  любой  человеческой  популяции,  и  это
стабильная  малая  переменная,  которую  нужно  учитывать  при  расчетах
воспроизводства населения, - объяснил  Гэри.  -  Однако  в  общественной
жизни они очень часто бывают великими  мастерами  импровизации,  которые
доводят  свой  стиль  до  совершенства  и  диктуют  обществу  моду  -  в
соответствии со своим вкусом и своими капризами. У них словно есть некий
внутренний компас, который безошибочно  указывает  на  любое  социальное
новшество,  едва  оно  успевает  появиться.  Поэтому  они  оказывают  на
развитие   общества   очень   заметное   влияние,   которое   никак   не
пропорционально их численности. Очень часто эти  люди  становятся  живым
индикатором грядущих перемен в социальном устройстве.
   Юго подхватил:
   - Вот мы и предположили: а не могут ли они быть каким-нибудь решающим
фактором? Что будет, если исключить  их  из  общества?  Поможет  ли  это
решить уравнение?
   - А почему отклонения в истории выравниваются? - спросила Дорс.
   Гэри предпочел, чтобы на этот вопрос ответил Юго.
   -  Видишь  ли,  пресловутый  эффект  воробья  имеет  и  положительные
стороны. Неупорядоченные, хаотичные системы  можно  подловить  в  нужный
момент - и совсем легонько подтолкнуть в  нужном  направлении.  И  таким
образом направить тенденции развития этих систем  к  нужному  исходу,  с
минимальным уровнем отклонений от хорошо сбалансированных результатов.
   - Но кто контролирует эти системы? - спросила  Дорс.  Юго,  казалось,
смутился.
   - Ну, мы не... Короче, не знаем.
   - Не знаете? Но ведь  это  же  теория  всей  истории!  Гэри  спокойно
сказал:
   - В наших уравнениях присутствуют некоторые  внутренние  взаимосвязи,
элементы, которым мы пока не можем найти объяснения. Некие скрытые силы.
   - Но как - вы не можете понять? И Гэри, и Юго сразу сконфузились.
   - Мы не знаем, как эти части системы взаимодействуют между  собой,  -
сказал Гэри. - Новые особенности приводят к... неожиданным результатам.
   Дорс сказала с напором:
   -  Значит,  у  вас  на  самом  деле  нет  готовой  теории,  да?  Гэри
подтвердил:
   - Нет. Мы не  дошли  пока  до  глубокого  и  полного  понимания  всех
закономерностей.
   Модели обычно создаются после того,  как  мир  изучен  до  мельчайших
подробностей.  Они  отражают  свое  время,  словно  эхо.  Автоматическая
планетарная механика могла возникнуть после того,  как  появились  часы.
Представление о Вселенной как о цифровой системе могло развиться  только
после того, как появился компьютер. Теория непрерывности Вселенной могла
появиться только после изобретения нелинейной динамики...
   У  Гэри  был   сейчас   лишь   прообраз   модели   истории,   которая
соответствовала его пониманию вопроса  и  объясняла,  каким  образом  он
станет выбирать из многих других моделей правильную, соответствующую его
психоистории. Если спуститься с небес на  землю,  может  оказаться,  что
именно эта модель просто больше других пришлась по вкусу Гэри Селдону...
   - А кто контролирует этот контроль? - не отставала Дорс.
   Гэри попытался припомнить мысль, которая мелькнула у него,  но  мысль
ускользнула, забылась. Ничего, он  знал,  как  подловить  Дорс,  -  надо
просто расслабиться и подумать.
   - Помнишь ту шутку? - спросил он. - Как рассмешить Бога?
   Дорс улыбнулась.
   - Нужно рассказать ему о своих планах.
   - Правильно. Вот над этим мы и подумаем, и, надеюсь, отыщем ответ.
   Дорс снова улыбнулась.
   -  Похоже,  ты  пытаешься  предсказать   судьбу   своих   собственных
предсказаний?
   - Как ни странно, да! Тут позвонила секретарша.
   - Вас вызывает Император, - сообщила она.
   - Проклятье! - Гэри стукнул ладонями по подлокотникам кресла. - Шутки
закончились.
 
Глава 2 
 
   Гэри подумал, что его охранники-гвардейцы еще, наверное, не  прибыли.
Но садиться сейчас за работу не стоило - все равно скоро придется уйти.
   Рассеянно думая ни о чем, он  позвенел  монетками  в  кармане,  потом
достал одну. Монетка в пять кедов, кусочек янтарно-золотистого сплава, с
одной стороны - мужественный профиль Клеона  Первого  (художники  всегда
приукрашивали внешность Императоров), с другой стороны - диск Галактики.
Гэри повертел монетку в пальцах и задумался.
   Допустим, толщина монетки соответствует  высоте  диска  в  правильной
пропорции. Чтобы точно воспроизвести центр Галактики, в  центре  монетки
нужно бы сделать выпуклость. Но все равно это была  довольно  правильная
геометрическая копия Галактики.
   Диск был с дефектом - на оконечности внешней ветви  спирали  виднелся
маленький пузырек. Гэри высчитал в уме  пропорцию:  если  вся  Галактика
достигает примерно ста тысяч световых лет в диаметре, то этот  дефект...
Пятно на диске соответствовало объему примерно в тысячу световых  лет  в
поперечнике.  Во  внешних  ветвях  спирали  пространство  такого  объема
содержит десятки миллионов звезд.
   Когда Гэри  представил,  какое  огромное  количество  миров  случайно
исчезло из Галактики  вместе  с  этим  пятнышком,  ему  показалось,  что
металлическая поверхность Трентора разверзается у него под ногами  и  он
проваливается в бездну, не в силах что-либо сделать.
   При  таких  масштабах  имеет  ли  хоть  какое-нибудь   значение   все
человечество? Множество  миллиардов  живых  душ,  спрессованных  в  одно
микроскопическое пятнышко.
   И все же люди сумели в одно мгновение распространиться по всему этому
невообразимо огромному диску, по всей Галактике.
   Человечество  разлетелось  вдоль  ветвей  спирали,  просачиваясь   по
пространственно-временным тоннелям,  и  всего  за  несколько  тысяч  лет
удобно устроилось вокруг центра Галактики. За такое ничтожное время сами
ветви  галактической  спирали  сдвинулись  со  своего  места   настолько
незначительно, что перемещение было едва заметно - величественный  танец
Галактики подчиняется куда более медленным ритмам, и на каждое па уходит
примерно полмиллиарда лет. Люди мечтали о далеких горизонтах, стремились
вдаль   и   посылали   целые   рои   своих    кораблей    сквозь    сеть
пространственно-временных  тоннелей.  По  ту  сторону  тоннелей  корабли
выпрыгивали  в  пространство  рядом  с  солнцами  невиданной  красоты  -
ослепительно-красными, зловеще-синими, мрачно-бордовыми.
   Пятнышко на монете  соответствовало  такому  огромному  пространству,
которое  обычный  человеческий  мозг,  с   ограниченными   возможностями
приматов, просто не мог себе вообразить, кроме как в виде математической
абстракции. Но тот же мозг вел людей вперед, все дальше и дальше, и  вот
- они покорили всю Галактику, овладели бесконечными  мириадами  звездных
систем... и при этом до сих пор не  могут  по-настоящему  разобраться  в
самих себе.
   Выходит, один отдельно взятый человек не смог бы понять даже точки на
галактическом диске. Однако если рассматривать все человечество,  вместе
взятое, то тот же самый мозг  получает  как  бы  приращение  мощности  и
оказывается  способен  постичь  окружающую  непосредственно  его   часть
Галактики.
   И  чего  же  он  хочет?  Постичь  все  человечество,  его   глубинные
побуждения, таинственные порывы и взаимосвязи, его прошлое, настоящее  и
будущее? Он хочет  понять  тот  загадочный,  непостоянный  род  людской,
который ухитрился прибрать к рукам всю  Галактику  и  сделать  ее  своей
игрушкой?
   Может  быть,  один-единственный  человек  и  в  самом  деле  способен
охватить своим сознанием весь этот звездный  диск,  встав  на  ступеньку
выше, - и способен  понять  групповые  эффекты,  скрытые  в  причудливых
уравнениях.
   Построение закономерностей развития Трентора по сравнению  с  этим  -
просто  детская  игра.  Для  того  чтобы  так  же   разобрать   Империю,
потребуется охватить сознанием гораздо более обширные объемы информации.
   Математика  способна  управлять  Галактикой.  Невидимые,   неощутимые
символы могут править.
   А значит, и один-единственный  человек,  мужчина  или  женщина,  тоже
могут что-то значить.
   Возможно.  Гэри   покачал   головой.   Головой   одного-единственного
человека.
   "Похоже, мы пытаемся прыгнуть выше головы, разве нет? Размечтались  о
божественном..." - подумал Гэри.
   Хватит. Пора заняться делом.
   Только вот работать он не  мог.  Он  должен  был  ждать.  К  счастью,
имперские гвардейцы-охранники прибыли довольно скоро и повели Селдона по
улицам  Университета.  Но  теперь  Гэри  уже  не   смущался   при   виде
праздношатающихся ротозеев, которые собирались в толпы у него  на  пути.
Похоже, он начал привыкать.
   - Людно сегодня, - сказал Гэри капитану гвардейцев.
   - Как и следовало ожидать, сэр.
   Надеюсь, вам оплачивают эскорт как сверхурочную работу.
   - Да, сэр. Мы называем это "о-дэ".
   - Плата за риск? "О-дэ" - значит, "опасное дежурство",  да?  Капитан,
похоже, разволновался.
   - Да, сэр...
   - А если кто-нибудь  станет  в  нас  стрелять,  какие  приказания  вы
отдадите?
   - Ну, если им удастся прорвать  внешний  периметр,  то  нам  придется
загородить вас собой. Сэр.
   - И вы это  сделаете?  Примете  на  себя  импульс  гаусса  или  заряд
плазмы?
   Гвардеец искренне удивился вопросу.
   - Конечно, сэр!
   - Правда?
   - Это наша работа, сэр.
   Гэри был покорен безыскусной верностью гвардейца. Верностью не  лично
ему, Гэри Селдону, а самой идее Империи. По-рядку. Цивилизации.
   Немного подумав, Гэри понял, что он и сам предан этой идее. Он должен
служить Империи или хотя бы замедлить ее упадок.
   Но сделать это возможно,  лишь  постигнув  глубинную  структуру  всей
Империи.
   Вот   поэтому   Гэри   и   не    нравится    перспектива    сделаться
премьер-министром. Эта  работа  будет  забирать  у  него  слишком  много
времени, которое он мог бы посвятить своему настоящему предназначению.
   Под ритмичный стук тяжелых армейских ботинок об уличное покрытие Гэри
оставил неприятные мысли и стал размышлять над  кое-какими  уравнениями.
Селдон  настолько  погрузился  в  вычисления,  что  капитану  гвардейцев
пришлось даже окликнуть его, когда  они  приблизились  к  Императорскому
Дворцу. При входе на территорию  Дворца  они  прошли  обычную  процедуру
досмотра -  гвардейцы  рассыпались  по  окружающему  участку,  в  воздух
поднялись летающие детекторы и принялись  обшаривать  периметр.  С  виду
детекторы походили  на  крупных  золотистых  пчел,  которые  со  злобным
жужжанием деловито сновали в воздухе. Гэри шел вдоль стены  по  дорожке,
ведущей к Императорским Садам, как вдруг  от  стены  отделился  округлый
золотисто-коричневый объект размером с ноготь. Непонятный кусочек  стены
прыгнул на Гэри и прилип к его шее. Гэри нащупал его  рукой,  отлепил  и
рассмотрел.
   Это была безделушка со стимулятором, специальная нашлепка, от которой
человек впадает в эйфорию, поскольку хитрая  штучка  впрыскивает  ему  в
кровь  порцию  эндорфинов.   А   еще   такая   безделушка   вырабатывает
предрасположенность к когеррентным сигналам коридорного оповещения.
   Гэри отбросил нашлепку. Гвардеец-охранник подобрал ее... И тут вокруг
него все забегали, что-то  взволнованно  закричали.  Гвардеец  попытался
выбросить безделушку...
   Но внезапно его руку пронзило  оранжевое  острие,  раздалось  шипение
обожженной  пл