кнул Горнон Влимт.
     - Позвольте напомнить, что вы здесь единственные, у кого есть оружие, - буркнул капитан Мейсерд.
     - Гм-м... - Морс Планш потер подбородок. - Я понимаю, что вы имеете в виду. Мы получим результаты первыми. И сможем обнаруживать новые миры легче и быстрее, чем их будут успевать подвергнуть карантину.
     Гэри вздрогнул. Что задумал Мейсерд? Но лицо вельможи оставалось бесстрастным, как у игрока в покер. "Надеюсь, он знает, что делает. Мои формулы не слишком годятся для предсказания поведения отдельных людей или небольших социальных групп. На этом уровне политическое чутье Мейсерда может оказаться острее, чем мои ржавые мозги".
     В первый раз за много лет он испытывал чувство, похожее на страх. Его плану спасения цивилизации грозила смертельная опасность: распространение хаоса по всей Галактике. Гэри представлял эту картину как россыпь зияющих дыр в Главном Радианте или ужасных клякс, уродующих роскошный гобелен уравнений и стирающих с него остатки узора предсказуемости, которая была делом жизни Селдона.
     После бурного спора ктлинцы согласились принять предложение Антика. Морс Планш приставил к ним в качестве стражей нескольких членов своей команды и велел Мейсерду придерживаться прежнего курса - спирали вокруг кривой, обозначенной на голографических картах красным.
     Несколько часов спустя к Гэри подбежал возбужденный Антик и сообщил новость:
     - Вы только представьте себе, профессор! Едва я добавил в свой банк данных хаотических миров Ктлину, как точность модели повысилась на целых пять процентов! Кажется, теперь я могу с уверенностью сказать, что на следующий день мы окажемся в центре аномалии!
     Коротышка прибежал прямо от компьютера, за который засел, как только услышал название планеты. "Да, впечатляюще", - подумал Гэри.
     - Это заведет нас в самую середину огромного молекулярного облака, - буркнул Мейсерд, увидев предложенное Антиком изменение курса.
     - А что, это сложно?
     - Да нет. Вообще-то имеет смысл. Если кто-то спрятал краденое, а тебе позарез нужно его найти, то именно там и надо искать.
     И "Гордость Родии" увеличила скорость. Корабль мятежников не отставал от нее ни на шаг, а Морс Планш не спускал глаз. Члены его команды, находившиеся на борту яхты, ворчали, приставали с вопросами или помогали вести научную работу - в полном соответствии с характером каждого. Некоторое время Гэри сидел тихо, изучая царивший на Ктлине "ренессанс" по поведению ее жителей.
     Несмотря на хвастливые заявления о том, что в новом обществе ликвидированы все классовые различия, Сибил продолжала вести себя как типичный ученый-меритократ среднего уровня. Ее экстравагантная одежда и вызывающая косметика были всего лишь попыткой самоутверждения, претензией на элегантность, которой сия дама отнюдь не блистала. Несмотря на громкие дифирамбы равенству, Сибил явно кокетничала с аристократом Мейсердом, но в упор не замечала простого бюрократа Хориса Антика. "Старые привычки умирают с трудом, - думал Гэри. - Под какими бы лозунгами ни совершались революции".
     Горнон Влимт смотрелся в роли посланника ренессанса более естественно - возможно, потому что он принадлежал к пятой и самой маленькой социальной касте: Ордену эксцентриков. Всевозможные чудаки с творческими способностями делились на восемьдесят одобренных артистических цехов (включая тех, кому было позволено высмеивать худых и дразнить толстых... естественно, не нарушая требований хорошего вкуса).
     Влимт был явно рад избавлению от рамок традиций и носил свой необычный костюм с куда большей непринужденностью, чем Сибил. Казалось, он родился в этом наряде.
     Хотя оба радикала выполняли общую миссию, Гэри видел, что они не заодно. Возможно, эта пара придерживалась разных философских взглядов. Все та же дилемма, когда-то заставившая квартал Юнин разбиться на два лагеря? Характерной чертой взрывов хаоса была потрясающая легкость, с которой энтузиасты превращались в фанатиков, настолько уверенных в своей правоте, что они были готовы умереть за нее... или убить других, в зависимости от идеологии. Это было одним из многих заблуждений, которые приводили миры ренессанса к неминуемому краху.
     Гэри раздумывал, нельзя ли воспользоваться этим недостатком, чтобы избавиться от похитителей.
     Выяснить причину трений между Сибил и Влимтом оказалось нетрудно. Как и в Юнине сорокалетней давности, все упиралось в проблему судьбы.
     - Представьте себе случившееся на Ктлине и увеличьте это в тысячу - нет, в миллион раз, - предложила Сибил. - Мы уже изобрели более совершенные компьютеры, чем есть на Тренторе. Эти компьютеры с невероятной скоростью собирают и анализируют информацию обо всем, что происходит на планете. Ученые в ответ на запрос практически мгновенно получают перечни нужных данных. Специалисты в одной области быстро переквалифицируются и осваивают другую. Всю рутинную работу выполняют новые виды тиктаков, освобождая нас для решения творческих задач и освоения нового!.. Некоторые люди вычисляют свою кривую роста, - с энтузиазмом продолжила она. - Она строится как график "хи квадрат", где "хи" стремится к нулю. Это называется сингулярностью, то есть специфичностью, или особенностью. Вскоре кривая устремляется вверх, становясь практически перпендикулярной. Это означает, что скорость прогресса ограничить невозможно. Если это правда, представьте себе, что может сделать человек за всю свою жизнь. Как сингулярные существа, мы становимся практически бессмертными, всезнающими и всемогущими. Для людей не остается ничего недоступного!
     Горнон Влимт насмешливо фыркнул.
     - Сибил, увлечение физикой заведет тебя в тупик. Самое главное в нашей-новой культуре - ее случайность. Вспомни уничижительную кличку, которой пользуются критикующие нас Селдон и его присные. "Хаос". Мы должны приветствовать это! Если искусство и науки развиваются в миллионах разных направлений, рано или поздно кто-то найдет правильную формулу, позволяющую беседовать с богом, с вечным существом - или вечными существами, которые обитают в космосе. Добившись этого, мы станем с ними одним целым! Наш деизм станет полным и окончательным!
     Пока Джени Кьюсет слушала их с открытым ртом, Гэри успел сделать несколько выводов.
     Первое: обе концепции очень близки. В обеих средством достижения цели являются трансцендентальный подход и фанатическое рвение. Второе: чем дольше Сибил и Горнон слушают друг друга, тем сильнее становится их взаимное презрение. Оставалось найти способ воспользоваться этим фактом.
     Пока обстановка накалялась, Селдон погрузился в собственные мысли, пытаясь выяснить причину расхождения. В каждую из пяти каст входили люди пяти основных типов личности, принадлежность к которым определялась не только наследственностью. Граждане и аристократы были более устойчивыми. Их честолюбие объяснялось обычной конкуренцией и личной заинтересованностью, которые, в свою очередь, являлись следствием высокой рождаемости. Три остальных класса пренебрежительно называли их "производителями". Меритократы и эксцентрики тоже конкурировали - иногда яростно, - но их чувство собственной значимости опиралось скорее на то, что они делали или создавали, чем на деньги, власть или социальные привилегии для наследников. Каждый из них чувствовал необходимость подняться по служебной лестнице... но не слишком высоко. У них редко были собственные дети; разве что - приемные (как у самого Гэри).
     Это сходство было значимым. Но в условиях хаоса между эксцентриками и меритократами тоже возникал антагонизм. Именно это много лет назад произошло в квартале Юнин, когда одной из главных причин воцарившегося на Тренторе разброда стала борьба между верой и разумом.
     Используя воображение, Гэри вызывал в памяти уравнения каждой касты, пока они не стали более реальными, чем спорившие рядом люди. Конечно, новая Империя, которую предстоит построить через тысячу лет, будет намного более сложной, тонкой и перестанет нуждаться в формальных классификациях. Но старая система обладала изяществом и логикой. Ее много лет назад придумали бессмертные существа вроде Дэниела, который хотел для человечества мирной и спокойной жизни и при этом опирался на собственную грубую версию психоистории. Формулы, отражавшие основные побуждения человеческой натуры, витали в воздухе, сохраняя поразительное равновесие, словно их подбрасывал невидимый жонглер. До тех пор, пока не вмешивался хаос.
     И пока существовала старая Империя.
     Керс Кантун потрогал руку Гэри и тревожно склонился к нему.
     - Профессор, как вы себя чувствуете?
     Голос слуги звучал откуда-то издалека, словно с дальнего конца длинного тоннеля. Гэри не обращал на него внимания. Формулы пяти социальных каст, стоявшие перед его внутренним взором, начали растворяться, превращаясь в море крошечных субуравнений, которые то приближались, то удалялись, как плавучие водоросли диатомеи, подхваченные прибоем.
     "Вот оно, падение старой Империи", - подумал Селдон, поняв смысл этого видения, и пожалел об утраченной симметрии. Место формул заняли примитивные алгоритмы выживания и насилия, распространившиеся по всей Галактике. И тут дымка развеялась, и вдалеке показалось что-то невыразимо прекрасное.
     "Моя Академия".
     Его любимая Академия по подготовке "Галактической Энциклопедии". Колония, которую сейчас создают на далеком Терминусе. Это малое зерно в будущем даст обильные всходы и одолеет судьбу, которая будет бросать ему вызов за вызовом.
     Уравнения реяли вокруг деревца, питая его, заставляя расти высоким и сильным, со стволом тверже железа и корнями, способными выдержать любой вес. Неподвластное ни хаосу, ни упадку, оно будет воплощением всего того, чем не смогла стать старая Империя. "Сначала тебе надо будет выжить, играя на противоречиях между высшими властями. Потом ты станешь чем-то вроде шарлатанского снадобья или поддельной чудотворной иконы. Не стыдись, потому что этот этап пройдет. Он будет всего лишь средством, которое позволит тебе Дожить до эпохи установления торговых отношений. Затем тебе придется стать свидетелем агонии старой Империи..."
     Тревожные голоса столпившихся вокруг людей доносились до Гэри, как сквозь вату. Он с трудом расслышал слова Керса Кантуна, прозвучавшие с вальморильским акцентом:
     - ...я думаю, с ним мог случиться второй удар... Взволнованная фраза его слуги унеслась куда-то прочь, когда картина, стоявшая перед внутренним взором Гэри, изменилась снова.
     Дерево стало еще величественнее; невозможно было определить, где кончается его крона. Внезапно на нем появились странные цветы незнакомой формы и строения. Общая скорость роста Академии пока следовала его Плану, но в ней появилось нечто дополнительное, добавив дереву пышности, которой он никогда раньше не замечал, даже в Главном Радианте. Очарованный Гэри попытался сконцентрировать взгляд на одном маленьком фрагменте...
     Однако ничего увидеть он не успел; появилась пара садовников, пришедших осмотреть дерево. У одного было лицо Стеттина Пальвера. Другая показалась Гэри похожей на его внучку, Ванду Селдон.
     Вожди Пятидесяти.
     Главы Второй Академии. Они вооружились большими вениками и начали сметать парившие в воздухе прекрасные формулы, разгонять питавшие и защищавшие дерево уравнения.
     Гэри хотел прикрикнуть на них, но обнаружил, что не может пошевелиться. Он был парализован.
     Как видно, его потомки и последователи больше не нуждались в математике. У них было что-то лучшее, что-то более мощное. Стеттин и Ванда поднесли руки к головам, сконцентрировались, и от их лбов протянулись клинки чистой ментальной энергии... Клинки тут же взялись за работу и начали срезать цветы, почки и лишние веточки, упрощая очертания дерева и придавая ему естественность.
     - Не волнуйся, дедушка, - заверила его Ванда. - Обрезка необходима. Академии она только на пользу. Чтобы расти согласно Плану.
     Но Гэри уже не мог ни возражать, ни двигаться, хотя смутно слышал чьи-то крики и ощущал прикосновения рук, вынимавших его хрупкое тело из кресла и несших по длинному коридору. В ноздри ударил острый запах лекарств. Послышалось звяканье инструментов.
     Это его не заботило. Имело значение только одно: пронзительное видение. Ванда и Стеттин казались счастливыми, довольными своей работой. Они срезали лишние цветы и придавали кроне вид, соответствующий их замыслу.
     И тут где-то очень далеко, за исчезнувшими математическими формулами, возникло сияние! Сверкающая точка, горевшая ярче любого солнца. Она подлетела ближе, загипнотизировала Стеттина и Ванду своим нежным светом и заставила идти, ошеломленных, не смеющих протестовать, прямо во всепожирающее пламя.
     Поглотив их, она загорелось еще ярче.
     Дерево свернулось и вспыхнуло, добавив свой огонь ко всеобщему сиянию. Это больше не имело значения. Оно сыграло свою роль.
     - Я ПРИНЕС ПОДАРОК, - прозвучал новый голос... голос, который Гэри знал.
     Он прищурился и заметил мужчину, который нес на раскрытой ладони жарко горящий уголек. Лицо несущего было омыто фотохимическим сиянием, которое проникало сквозь фальшивые плоть и кожу и обнажало скрытый под ними горящий металл. Хотя лицо человека было смертельно усталым, оно улыбалось.
     Это шел герой, измученный, но ликующий и гордый тем, что он несет.
     - ЧТО-ТО ОЧЕНЬ ДОРОГОЕ ДЛЯ МОИХ ХОЗЯЕВ.
     С трудом шевеля губами, Гэри попытался задать вопрос. Но не успел. В шею вонзилась острая игла.
     Сознание тут же исчезло. Как будто оно было машиной, которую выключили.

ЧАСТЬ 3
ТАЙНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

     Каждый год в Галактике более 2000 солнц вступают в последнюю фазу цикла плавления-горения, расширяют свою оболочку и становятся намного горячее, чем прежде. Еще двадцать звезд в год становятся новыми.
     С учетом того, что миллионы звезд имеют обитаемые планеты, это означает, что в среднем два мира, населенных людьми, каждый год становятся неустойчивыми или незаселенными. Поэтому в течение всех ранних темных эпох, до создания Галактической Империи, происходили многочисленные естественные катастрофы, уносившие миллиарды жизней. Когда солнце становилось нестабильным или что-то разрушало планетарную экосферу, изолированным мирам часто было не к кому обратиться за помощью.
     В эпоху Империи была разработана стандартная процедура предупреждения подобных чрезвычайных ситуаций с помощью "Серых", бюрократов, которые тщательно изучали звездные условия, предсказывали приближающиеся изменения и держали наготове эвакуационный флот. Эта система была столь надежной, что ее остатки действовали до самого конца периода упадка. Именно она помогала эвакуировать население Трентора, когда планета-столица подверглась разграблению.
     Впоследствии, в период Междуцарствия, такая помощь была недоступна. Отдельные источники сообщают о том, что в эту долгую эпоху, наполненную насилием, множество маленьких изолированных миров внезапном умолкало, застигнутое врасплох естественными или искусственными катаклизмами. Часто никого не интересовало, что происходит с населением этих миров, пока не становилось слишком поздно.
     Даже после того как Академия встала на ноги, потребовалось некоторое время, чтобы комбинация психоисторических факторов сделала возможным отпуск крупных сумм на создание инфраструктуры неотложной помощи гибнущим мирам...
     "ГАЛАКТИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ", 117-е издание, 1054 г. Академической Эры

Глава 1

     У Р. Зана Ларрина был вопрос к вождю. - Дэниел, я читал древние записи, относящиеся к эпохе, которая предшествовала времени, когда человечество вырвалось из своего тесного уголка Галактики. Я обнаружил, что в этот период истории большинство государств пыталось защитить своих граждан от распространения опасных идей. На каждом континенте Старой Земли практически в каждую эпоху священнослужители и короли старались искоренять концепции, которые могли испортить народ, из страха, что чуждые влияния дадут корни и приведут к возрастанию греховности, безумию или чему-нибудь еще хуже. Но похоже, что самая блестящая цивилизация из всех - та самая, во время которой были изобретены мы, - полностью отвергла это мировоззрение.
     Дэниел Оливо снова стоял на высочайшей вершине Эоса, с которой была хорошо видна яркая галактическая карусель, раскинувшаяся над головой и отражавшаяся в абсолютно гладкой поверхности замерзшего металлического озера. Оба изображения так напоминали друг друга, что было трудно отличить иллюзию от реальности. Впрочем, это не имело значения.
     - Ты говоришь об Эпохе Звездных Полетов, - ответил он. - Когда такие люди, как Сьюзен Кельвин и достопочтенный Ву, создали первых роботов, космические корабли и много других чудес. Зан, это была эра беспрецедентной изобретательности. Но ты прав, они стали совершенно по-другому смотреть на проблему распространения вредной информации. Кое-кто называл их подход Принципом Зрелости. Этот подход был основан на представлении о том, что при воспитании детей следует правильно сочетать веру и разумный скептицизм, терпимость и здоровую подозрительность, чтобы в будущем дети могли оценить каждую новую или чуждую идею и использовать ее себе на пользу. Бесполезные или вредные идеи отвергались, а полезные становились частью всеобщей мудрости. Истина переставала быть догмой, ее нужно было заново открывать в безбрежном океане возможностей.
     - Звучит заманчиво, Дэниел. Если бы данный метод доказал свою жизненность, это вызвало бы переворот. Сняло бы все ограничения на изучение окружающего мира и развитие человеческого разума... - Зан сделал паузу. - Но скажи мне... Неужели мудрецы той эпохи всерьез верили, что огромное количество людей клюнет на эту удочку?
     - Не только верили, но и строили на этом всю систему образования. И в самом деле, какое-то время этот подход оправдывал себя. Люди исправляли ошибки друг друга, устраивая веселые дебаты. Говорят, период, о котором ты упомянул, был чудесным. Я ужасно жалею, что был создан слишком поздно и не успел встретиться со Сьюзен Кельвин и другими великими людьми той эпохи.
     - Увы, Дэниел, роботов, созданных так давно, не сохранилось. Ты один из старейших. Но тебя построили через два века после того, как Золотой Век рухнул, уничтоженный бунтами, террором и отчаянием.
     Дэниел обернулся и посмотрел на Зана. Несмотря на то что их окружали полный вакуум и радиоактивность, Ларрин выглядел крепким молодым человеком из класса аристократов, одетым так, словно он собрался в туристическую поездку на какую-нибудь буколическую планету, входящую в состав Империи.
     - Слишком мягко сказано, Зан. Ко времени моего создания жители Земли уже укрылись от хаоса в огромных стальных городах и забыли о существовании солнечного света. А их двоюродные братья космониты оказались ничем не лучше. Их цивилизации находились в упадке и катились в пропасть. Крах был неминуем. Должно быть, столь радикальный отход от безудержного оптимизма эпохи Сьюзен Кельвин нанес и тем, и другим чудовищную травму.
     - А в то время, когда ты работал с детективом Элайджем Бейли, кто-нибудь еще исповедован Принцип Зрелости?
     Дэниел покачал головой.
     - Эта вера была подорвана и сохранялась лишь в узких кругах нонконформистов и философов. Остальные взяли на вооружение принцип "быть как все и никому не верить". Культуры землян и космонитов объединяло стремление к отказу от открытости ранней Эпохи Звездных Полетов. Обе ветви вернулись к старому мировоззрению, основанному на подозрительности к новым идеям. Они убедились - так же, как сейчас и мы, - что человеческий мозг беззащитен перед вторжением паразитирующих концепций. Как клетка человеческого организма перед вторжением вируса.
     - Ирония судьбы. Обе цивилизации были очень похожи, но не сознавали этого.
     - Верно, Зан. Но поскольку и та и другая были основаны на подозрительности, они чуть не уничтожили друг друга. Я помню, как мы с Жискаром снова и снова обсуждали эту проблему. В конце концов мы пришли к выводу, что космос безбрежен и вопрос решится сам собой, если человечество оставит тесную колыбель и устремится к звезда